Драко Малфой и тату-салон в маггловском Лондоне

Драко Малфой был капризным, самодовольным, избалованным маленьким засранцем, уверенным в своём превосходстве просто по факту рождения. До поры до времени жизнь была к нему благосклонна и рога ему не обламывала. Ну как до поры до времени… До того самого шестого курса, когда всё пошло по… В общем, не так всё пошло. Чего там Драко Грейнджер обещал? Что вернётся Лорд и такие, как она, будут знать своё место? Как говорится, бойтесь ваших желаний, а то как сбудутся. Ну вот и сбылись: Тёмный Лорд воскресший, одна штука, получите-распишитесь. В комплекте — десяток разыскиваемых по всей стране преступников во главе с тётей Беллой и профилактический Круциатус по утрам. А в мечтах так всё хорошо было… Если бы тому мелкому самодовольному избалованному Малфою сказали, что наступит день, когда ему будет глубоко начхать на диктатуру чистокровных — он бы не поверил. Это, наверное, какой-то другой Малфой выбрался из разрушенной Выручай-комнаты и не испытал никакого разочарования от того, что сторонники Дамблдора всё-таки победили. Этого нового Малфоя, наверное, по башке в этой самой комнате чем-то приложило. Он вообще был до неприличия счастлив, потому что увидел своих родителей живыми и относительно здоровыми, остальное его не волновало: самый худший сценарий в жизнь так и не воплотился. Некоторое время ушло на осознание дивного нового мира вокруг себя: мира, в котором Поттер и Грейнджер в правительстве, а Люциус под следствием. Но второй по жути сценарий в жизнь тоже не воплотился: ни его самого, ни Люциуса не посадили в Азкабан. Отец лишился права занимать любые должности в новом правительстве, должен был ежемесячно отмечаться в аврорате, заплатил нехилые компенсации жертвам режима, но остался на свободе. Самому Драко можно было дважды вменить покушение на убийство, да ещё и при свидетелях, но суд признал смягчающим обстоятельством то, что на тот момент он был несовершеннолетним и находился под давлением. А может, главным смягчающим обстоятельством стал сам Гарри Поттер, походя бросивший ему «Гадина ты, Малфой, но за мэнор тебе спасибо». Драко сначала даже не понял, о чём это он. Потом дошло: он же «не узнал» Поттера, когда их компашку приволокли в мэнор егеря. Зря Поттер благодарит, это он из чисто шкурных интересов сделал. К тому моменту было уже кристально ясно, что правление Тёмного Лорда будет безумием, которое сломает и перемелет не только грязнокровок, но и всех, кто посмеет усомниться, вызвать недовольство, навести хоть тень подозрений в несогласии с политикой руководства. Драко был слишком труслив, чтобы пытаться что-то сделать, наоборот, пытаясь обезопасить родителей, старательно выслуживался, но кончина Поттера бы означала конец надеждам на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится. Так или иначе, а Драко отделался дисциплинарным взысканием. Скорее всего, в будущем он столкнется с проблемами, если попытается стать политиком или аврором (не очень-то и хотелось), но документально это нигде закреплено не было. Драко Малфой был капризным, самодовольным, избалованным засранцем, но дураком он не был. Жизнь преподала ему хороший урок, после которого он стал куда осмотрительнее. Оставалась только метка. Метка, которую он видел каждый божий день, и не мог от неё избавиться. Напоминание о его глупости и безрассудности. Напоминание о временах, когда приходилось бояться, пресмыкаться и угождать. Как же это было мерзко. Они с отцом много всего перепробовали, но треклятая метка никак не исчезала. Люциус против неё сильно не возражал, сказал, что она будет служить ему напоминанием. Драко же смотреть на неё не мог, так её ненавидел. Хоть ты руку себе отруби. Конечно же, руку он отрубать не собирался, вместо этого он решил попробовать кое-что другое. Драко Малфой мог с презрением относиться к магглам, но дураком не был и выводы делать умел. На чём был повёрнут Тёмный Лорд? На магии. Кого он недооценил, когда шёл по трупам к власти? Домовиков и магглов. Какой из этого следует вывод? — Малфой, у тебя всё хорошо? Температуры нет? — спросила Грейнджер, увидев Малфоя на пороге своего дома. Вообще, он хотел пойти к Поттеру, но тот гостил в Норе, а тащиться в дом, полный Уизли… Нет уж. Грейнджер хотя бы живёт одна, если пошлёт — то хоть свидетелей не будет. — У меня всё хорошо, а скоро будет ещё лучше. Так, не хамить. Это же ему от неё что-то надо, а не наоборот. — Мне просто очень нужна помощь человека, знакомого с маггловским миром, и ты единственная, кто может мне помочь, — немного елея в голос, совсем чуть-чуть, чтобы не подумала, что издевается. — Единственная, кто откроет тебе дверь не для того, чтобы набить морду, ты хотел сказать, — отозвалась Грейнджер. Драко только руками развести осталось: не действуют на Грейнджер приёмчики, приводящие в восторг слизеринских девочек. Гриффиндорка вздыхает, пожимает плечами и жестом приглашает его в дом. — Маггловский тату-салон?! — выражение лица Грейнджер бесценно. — Именно, — подтверждает Малфой. Полминуты Грейнджер осознает сказанное, затем откидывается на спинку дивана и констатирует: — Не можешь избавиться от метки магическим путём и решил попробовать обратиться к маггловским технологиям. — Может сработать. Он был так повернут на чистоте крови волшебников, что других в расчет вообще не принимал, — кривится Малфой. — Вон хотя бы Кричера. — К домовикам обратиться не пробовал? — в голосе Грейнджер тщательно замаскированная насмешка. Терпи, Драко, тебе это нужнее, чем ей. — Нет уж, спасибо. Едва ли это входит в их базовые навыки, а экспериментировать над собой я не намерен позволять. У магглов хотя бы есть технологии, которые не раз использовались. — Приятно слышать, как ты хоть в чем-то признаешь наше превосходство, — фыркает Грейнджер. Наше, надо же. Столько лет в волшебном мире, а по-прежнему причисляет себя к магглам. — Ладно, Малфой, — вздыхает Грейнджер. — Я не спец по татуировкам и их сведению, по правде говоря. Я спрошу у своих знакомых, которые в этом разбираются, а потом отведу тебя туда, куда посоветуют. — Спасибо, Грейнджер, — выдыхает Малфой. Что самое смешное, он правда ей благодарен. Если бы победили они, а Грейнджер пришла за помощью к нему, он бы её послал, предварительно поиздевавшись, и она явно об этом знает. То ли дура великодушная, то ли хочет продемонстрировать своё моральное превосходство, отказываясь пинать поверженного врага. Впрочем, не всё ли равно? С Грейнджер они встречаются через две недели. Она уверенно ведет его по маггловскому Лондону, придерживая за рукав, и он этому даже рад, потому что… Мерлиновы подштанники, сколько здесь народу! Положим, он видел этот людный Лондон из окна зачарованного автомобиля из числа приобретенных для министерства. Но видеть это из окна и находиться в этом — совершенно разные вещи. Это просто какой-то локальный чемпионат мира по квиддичу, только в центре города и с участием машин. Как они тут живут вообще? У друг друга на головах? Утешением стало открытие, что у магглов есть правила, которым нужно следовать, чтобы не поубиваться в этом дурдоме: если фонарь горит красным — автомобили стоят, если зеленым — едут. Для пешеходов тоже были свои фонари, но только с изображением человечка: если красный — стой и жди, если зеленый — можно идти. Обилие светящихся витрин впечатляло: волшебники знали электричество, но повсеместно оно не использовалось, потому что часто вступало в конфликт с магией. Для магглов же электричество, похоже, стало панацеей. Грейнджер сказала, что маггловские автомобили, как и паровоз, работают на топливе. Только не на угле, а на определенным образом переработанной нефти. А нефть эта есть далеко не у всех стран, поэтому страны без нефти зависят от стран с нефтью. А ещё месторождения нефти имеют свойство истощаться, поэтому магглы сейчас думают над тем, чтобы и автомобили перевести на электричество. «Интересно, а можно ли нефть из чего-нибудь трансфигурировать, а потом ей спекулировать на маггловском рынке?» — подумалось Драко. Грейнджер притащила его в какой-то переулок. В обшарпанное здание было несколько входов. Один из них был отделан темным деревом, а по бокам от него было по небольшой витрине. Одна была сплошь заклеена странными афишами и рисунками, при взгляде на которые удавился бы от зависти любой некромант, а в другой стоял женский манекен, из одежды на котором была портупея и сумасшедшее количество металла в самых разных местах. «Piercing&Tattoo» гласила вывеска. Малфой нервно сглотнул. Выглядело не слишком жизнеутверждающе. Как ни странно, но внутри всё было совершенно иначе: стерильная чистота, яркие лампы с гибкими шеями, чтобы было удобнее направлять свет куда надо. Завидев поднос с явно пыточного вида инструментами, Малфой испытал острое желание смыться. Здоровенный полностью забитый качок лет пятидесяти истолковал его взгляд по своему и сказал: «Не нервничай, старина, всё стерильно, только что из шкафа». Сильный акцент напомнил Драко Антонина Долохова. — Вы из России? — спросил он больше для поддержания разговора, чем из интереса. Тот хохотнул. — Из России. Из Воронежа. Не ссы, я там хирургом был. Хорошим хирургом, а толку, если платят копейки. Сюда пятнадцать лет назад переехал в поисках лучшей жизни, так сказать. А тут сразу: а диплом подтверди, а перед подтверждением ещё отучись, а потом снова иди интерном… Плюнул я на это дело, короче. Слушай, татуировка непростая, тебе точно свести нужно? Может, камуфляж сделаем? — К-какой камуфляж? — Малфой старался, чтобы голос его не дрожал, но ничего не вышло. — Это когда татуировку перекрывают пигментом телесного цвета. Или забивают другой татуировкой. — Нет, это нам не подходит, — вмешалась вездесущая Грейнджер. Доктор пожал плечами: — Да как хотите. Только учтите, больно будет. — Я готов, — вымученно улыбнулся Малфой, ёрзая в кресле и протягивая руку. — Да не сейчас, дубина, — беззлобно отозвался тот. — Сейчас я тебе наркоз местный сделаю — ничего не почувствуешь. А вот когда наркоз отойдёт — вот тут начнётся самое веселье. — Я готов, — и так бледному Малфою было трудно побледнеть ещё больше, но ему удалось. Очень хотелось выгнать из помещения Грейнджер, но было нельзя. Магическая татуировка могла повести себя внезапно в присутствии маггла, и в рукаве у Грейнджер была спрятана палочка на случай срочного Обливиэйта. Драко и сам бы смог, конечно, но ситуация была бы очень двусмысленная: юный лорд Малфой в сердце маггловского Лондона накладывает заклятие на маггла. Авроры могут не понять, а привлекать их внимание к своей персоне Драко не жаждал. Вопреки всем опасениям процедура прошла как-то буднично: несколько уколов тонкими иглами в кожу под татуировкой, и вот Драко уже ничего не ощущая наблюдает, как странный аппарат стрекочет в руках у доктора (и тут электричество). Несколько часов спустя куски его отслоившейся кожи с татуировкой были отдельно в лотке, а на руку легла плотная повязка. Сам Малфой получил листок с тщательно расписанным послеоперационным уходом, несколько баночек с тем, чем нужно обрабатывать руку и рецепт на какие-то таблетки из маггловской аптеки. Таблетки пообещала купить Грейнджер, она же прихватизировала лоток с удаленной кожей. Обливиэйт у Грейнджер вышел ювелирным: доктор был уверен, что эти три часа занимался удалением безвкуснейшей змеи с предплечья байкера явно ирландского происхождения. Малфою безумно хотелось содрать повязку и посмотреть, не проявляется ли снова черная метка, но Грейнджер запретила. Очень хотелось послать её, но приходилось признать, что она права: добрый доктор напоследок хорошенько напугал нерадивого пациента возможностью занесения инфекции и их последствиями. Доктор знал, что говорил, следующие две недели стали одним сплошным круциатусом, слабеньким, зато постоянным. Таблетки, присланные Грейнджер совиной почтой, немного облегчали жизнь, но не избавляли полностью от неприятных ощущений. Пить волшебные зелья вместе с маггловскими средствами та же Грейнджер строго-настрого запретила: мало ли что произойдёт при их взаимодействии. Малфой в очередной раз признал её правоту, но желание послать её подальше от этого меньше не стало. Держался он по одной простой причине: рана на предплечье выглядела жутковато, но на ней не проступало ни намёка на метку. Люциус, реакции которого Драко опасался, был непривычно тих и поход в маггловский тату-салон никак не прокомментировал. Просто каждый день спрашивал сына о его самочувствии, а на дне его глаз Драко видел то, что интересовало отца по-настоящему: ну что, проявилась? Нарцисса, увидев травмированную кожу предплечья во время смены повязки, разрыдалась, прижала Драко к себе и крепко поцеловала в макушку. Сам Драко ждал, готовясь в любой момент испытать разочарование, но его не случилось. Метка не появилась ни через неделю, ни через две. Не появилась она ни после того, как был окончен курс приема маггловских снадобий, ни после того, как Драко начал мазать регенерирующим зельем большой рубец на её месте. Так пролетело два месяца. В начале декабря рубец рассосался и Драко спустился к обеду в рубашке с закатанными рукавами. Облегчение мелькнуло на лицах отца и матери. — Надо бы послать Грейнджер что-то к Рождеству, — хмуро сказал Люциус. Драко чуть не поперхнулся. — Что? Ты предлагаешь мне поздравить Грейнджер с Рождеством? — Они победили, а с её амбициями она далеко пойдёт. Если бы она не оказала тебе услугу, это выглядело бы как нелепая попытка подлизаться к победителю, но тебе и правда есть за что её поблагодарить, поэтому стоит попытаться перевести ваши отношения из отрицательных хотя бы в нейтральные, — Люциус поморщился, произнося эти слова. Драко не мог не признать правоту отца. Жизнь удивительная штука, а пути волшебства неисповедимы. Так думал Драко Малфой, шатаясь одним снежным зимним днём по Косому переулку, в поисках подарка к Рождеству для Гермионы Грейнджер. Немое свидетельство его позора и унижения исчезло раз и навсегда, рука больше не болела и даже шрам не напоминал о поездке в маггловский Лондон к странному русскому доктору, которым всерьёз заинтересовались Нотты и Эйвери. В конце мрачного туннеля ужаса, унижения и поражения забрезжил свет.