🦜
«Лайфхак №1. Заведите говорящего попугая, чтобы он мог делать комплименты вашему крашу, заглянувшему в гости». «Лайфхак №2. Никогда не говорите при своём попугае то, что не должен узнать ваш краш». Или говорите. Впрочем… Давайте разбираться вместе.🦜
Чонгук, если честно, не помнит тот день, когда осознал, что втюрился в своего хёна. У Чонгука с тех пор в принципе беды с башкой, потому что все мысли повёрнуты не в ту сторону, потому что ему везде мерещится имя «Тэхён», потому что даже на подработке в зоомагазине у дома ему чудится запах духов Кима. Хотя пахнет там совсем иначе. Если бы у Чонгука спросили: «Что ты хочешь больше всего на Рождество?» — он бы, не думая, ответил, что хочет Тэхёна. Целиком и полностью, в одежде и без, грустного и радостного… Матерящего своих соседей, что устроили скандал за стеной, и счастливого и мокрого после дождя, когда тот, успев в магазин до закрытия, прикупил несколько бутылок соджу, с которыми завалился к нему в гости. — Мелкий, что с лицом? — Тэхён щёлкает пальцами перед Чоном. — На улице и так льёт, не просыхая, а ещё ты с кислой миной. Того и гляди — слёзы покатятся. Опять козлиха накричала, что ли? «Козлиха» — директор зоомагазина, которая на Гука бывает действительно кричит. И тот, конечно, может крякнуть в ответ, но работу терять очень не хочется — рядом с домом другую найти сложно. — И она тоже. — Чонгук с ногами забирается на зелёное кресло в углу своей комнаты. — Сказала, что я был груб с покупателем, за это грозится лишить премии. — А ты умеешь быть грубым? — Брови Тэхёна ползут вверх, и Чонгук хочет ответить, что «да, вообще-то», но хён, ясен пень, не поверит. — Ты же миленький маленький бублик! — смеётся. — Как ты можешь быть грубым? — Я послал нахер одного мужика сегодня, — объясняет Гук, надув губы. — Вау. И за что? — Ким, скинув толстовку и оставшись в одной футболке и джинсах, забирается на кровать Чонгука — своё излюбленное место в этой комнате. И Чонгуку очень, блять, очень бы хотелось, чтобы расположился тот на его кровати совсем для другого занятия. Но Тэхён пьёт соджу с горла и с интересом слушает рассказы младшего о работе. — Зашёл сегодня один говнокрот, — фыркает Чонгук, закатывая глаза. — Такой важный, серьёзней жопы воробья… — Говнокрот! — вдруг доносится из угла звонким голосом. — Жопа воробья! Парни оборачиваются и в унисон качают головой. В углу стоит большущая клетка, в которой какаду — любимый попугай Чонгука по кличке Куки-туки. Такое прозвище ему, если начистоту, дал Тэхён. Куки — потому что попугай — «сын» Чонгука. Туки — потому что тот вечно стучит. И в прямом и в переносном смысле… Бывает, просто клювом клетку долбит, а бывает, стучит на хозяина, рассказывая гостям его дома разные занятные вещи. — Лучше бы ты так хорошие слова запоминал, баран! — ворчит Чонгук. Он попугая своего, конечно, любит. С ним не соскучишься. Но иногда он может так подставить — мало не покажется. — Скажи «Гуки хороший!», скажи! — Гуки — баран! — кричит попугай и имитирует громкий смех, который подхватывает и Тэхён. — Ладно, мелкий, ты не обижайся на него, — успокаивает Ким покрасневшего от ярости Чона. — Он любя, не понимает значение слов. — Зато запоминает самые отборные! Бар… — Чонгук осекается. — Ладно. О чём я там говорил? — О работе. О мужике каком-то, — напоминает Тэхён, забираясь подальше на постель — к стене. — Да, о мужике… И Чонгук рассказывает. Рассказывает о «важном» клиенте, который сначала выскреб продавцу мозги чайной ложечкой, потому что долго вещал о пользе корма одной фирмы, а потом ещё дольше оговаривал корм их конкурента. Он задавал множество вопросов, постоянно шмыгал носом, поправлял узкие прямоугольные очки и громко кашлял. Было чувство, что тот — тайный покупатель — уж слишком много у него было вопросов. И Чонгук держался. Держался до последнего. Пока мужик, в очередной раз поправив очки, а заодно распрямив усы, не наклонился к продавцу и не шепнул, что, если честно, он бы лучше побеседовал с консультантом в более интимной обстановке… И Гуку сорвало башню. Мало того, что он минут сорок терпел этого припадочного, а тот ещё и с такими непристойными предложениями подъехал, будто Чон, будто… Будто Чон — гей! А он — нет, вообще-то, он… Ладно, стоит уже отставить пиздёж и признаться самому себе, что он бы не залип на своего лучшего друга, если бы был гетеросексуален. В любом случае, мужик пошёл нахер, как и премия Чона, потому что консультант не выдержал и влепил наглецу по лицу и по заслугам. Да не просто ладонью влепил, а щёткой для шерсти с металлическими зубьями, что была в его руке. Тот, конечно, раскудахтался, вызвал директора, и фиг ты докажешь, что не верблюд. Гуку впаяли крепкий выговор прямо при мужчине. При нём же сказали, что премии в этом месяце не видать, как🦜
Рабочая неделя пролетает в этот раз очень быстро, Чон даже не успевает глазом моргнуть. Он принимает новый товар в зоомагазине вечером пятницы, потом тащит домой большую упаковку корма для Куки-туки, заглядывает в супермаркет, чтобы купить элементарные продукты и бутылочку красного. Ближе к ночи готовит себе ужин, а потом, обессилев, заваливается на постель, притащив ноутбук. Он включает какой-то фильм, распивая вино, потом смотрит порно, чтобы получить разрядку, ведь давно без отношений. Представляет, конечно же, Тэхёна. Кого ещё? Старается не ляпать лишнего при попугае, зная его привычку всё повторять в самый неподходящий момент. Убирает следы своих деяний салфетками, умывается и, брякнувшись бомбочкой в постель, засыпает. Ему снится хён. Снится что-то волнующее… Сон будоражит сознание, Чонгук что-то бормочет, просит своего хёна о непристойных вещах, тяжело дышит, вертится в постели… А потом темнота и никаких тебе ярких картинок. Даже во сне всё закончилось на самом интересном месте, толком не успев начаться. Гук просыпается аж днём, слышит, что за окном льёт дождь, зевает и тянется за телефоном. Несколько пропущенных: от мамы и Тэхёна, а ещё смс. Ким пишет, что пейнтбол отменяется из-за погодных условий, а вот баня — в силе. Пишет, что зайдёт за ним вечером, на что Чонгук отвечает отказом. Он строчит смс о том, что ему нездоровится и он лучше проведёт выходные в постели. Брешет. Перезвонив маме и выслушав от неё очередные нотации о правильном питании, о здоровом сне, о вреде интернета, Гук без настроения плетётся на кухню. Шарит по холодильнику, но ничего путного не находит, а потому заказывает себе пиццу. В доставке говорят, что заказ из-за сильной загруженности смогут привезти только через два часа, и Чон соглашается — не оставаться же совсем голодным. Он подсыпает Куки-туки корм, болтает с ним немного, а потом решает залечь в ванну, чтобы ожидание пищи не было таким томительным. В его ванной на стене висит маленькая плазма, и Чон включает какой-то канал с клипами фоном, пока нежится в тёплой воде с ароматной пеной. В помещении пахнет сливочным кокосом и цветами тиаре — этот аромат помогает расслабиться и даже забыть о голоде, но никак не помогает стереть мысли о Ким Тэхёне. Гук пытается восстановить в голове фрагменты сна, но ни черта не может сложить общую картинку. — Блядство какое-то, — свирепствует Чон, шлёпнув по воде ладонью. — Даже во сне нам не быть вместе! Он, обозлившись на собственную память, или что там отвечает в организме за сны, поднимается из ванны спустя почти два часа. Ополаскивается под водой комнатной температуры, чтобы немного остудить разгорячённое тело. Моет голову, и только успевает смыть шампунь, как слышит звонок в дверь — курьер! Чуть не упав на мокром полу, он быстро обсушивает волосы полотенцем, а потом его же завязывает на пояс. Конечно, в таком виде встречать курьеров — так себе, но он в своей квартире находится, в конце концов, так что — почему и нет. Обувшись в оранжевые тапочки, он бежит к входной двери и, не проверив, открывает. — Ого. На пороге стоит Ким Тэхён собственной персоной, он присвистывает и скользит взглядом по корпусу друга. Полотенце на бёдрах держится на честном слове, а сердце Гука и вовсе не держится — оно от неожиданности и испуга вот-вот выйдет из чата, не прощаясь с остальными органами. — Ты не курьер, — ляпает Гук. — Очевидно, — отвечает Тэхён, не по-дружески долго задерживая взгляд на оголённой груди товарища. — В эту квартиру сегодня вход только курьерам? Или договоримся? — Бля, прости! — До Чона только доходит, что он держит Кима на пороге. — Проходи. Извини, я только из ванны. — Ладно, порядок. — Тэхён сбрасывает обувь на пороге и, сняв ветровку, вешает её на крючок в прихожей. — Я только не могу понять, зачем ты принимал ванну, если тебе нездоровится? — Он вручает другу пакет с фруктами и соками. — Ну, не ходить же мне грязным, даже в не самом здоровом состоянии, — выкручивается тот и забирает пакет. — Спасибо, но не стоило. — Стоило-стоило. — Ким по-свойски проходит в комнату Гука. Замечает там пустую бутылку из-под вина и снова присвистывает. — Классно ты болеешь. Зато от бани отказался. — Охреневший чебурек! — тут же подбирает слова Куки-туки, на что Чон цокает, а Тэхён улыбается — он с какаду сейчас согласен. — Ещё какой охреневший, — поддакивает Ким попугаю и подходит к его клетке. — Что ещё расскажешь о своём хозяине нового? Может, он нам, своим друзьям, ещё о чём-нибудь брешет, кроме своего здоровья? — Нашёл у кого спрашивать, — хмыкает Чон, но семенит следом. — А вам, сударь, какая печаль? — спрашивает Куки-туки у Чона, повторяя слова его отца. — Тормоз паровозный! И Чонгук даже согласен с попугаем. Он тот ещё тормоз, ведь сохнет несколько лет по своему лучшему другу, но ничего не предпринимает. Да, Тэхён его, возможно, послал бы. Было бы больно, но потом бы отпустило. А Чон вместо этого тайно на него дрочит, а потом, когда тот оказывается в его поле зрения, не помнит своего имени. — И всё-таки я не понимаю. — Тэхён оборачивается к Чонгуку, отойдя на шаг от клетки с какаду. — Почему ты меня обманул? Ты не хочешь провести вечер со своими друзьями в бане? Хочешь побыть один? Или… — Ким замолкает и, кажется, пугается собственных мыслей. — Или ты ждёшь кого-то? — Нет же! — выкрикивает Гук, понимая, что снова облажался. — Никого я не жду, кроме курьера с пиццей. — Тогда в чём дело, мелкий? — хмурясь и пытаясь понять, что происходит с лучшим другом. — Что ты такое недоговариваешь мне? — Тэхён, может, ты трахнешь меня уже наконец? — вдруг кричат из клетки, и это становится самым настоящим концом. Финал. Эпилог. Официальная регистрация смерти. Звоните в морг. — Я… — Чонгук бегает глазами, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы придумать ответ. Видит упаковку с кормом для какаду на полке. — Я… Я… Перепутал корм для Куки-туки! Надо поменять! А то плохо дело буд… — Стоп, о чём это толкует твой попугай, Чонгук? — Да хуйня, тебе послышалось… — Мелкий тушуется и покрывается слоем краски. — Нет. Он отчётливо сказал: «Тэхён, может, ты трахнешь меня уже наконец?». — Ким делает шаг вперёд. Чонгук же шагает назад. — Точно тебе говорю, послышалось! — Истерично смеётся и с нервной дрожью в руках поправляет полотенце на бёдрах. Это не уходит от взгляда Тэхёна, он делает ещё один шаг, а Гук снова отступает. Низ живота наливается свинцовой тяжестью, когда Ким смотрит на него, смотрит как-то… Иначе. Не как раньше. Не как все эти годы дружбы. Блять! Чон пытается понять, где чёртов попугай выцепил эту фразу, и единственное, что приходит на ум — сон. Вероятнее всего, именно об этом Гук просил Тэхёна прошлой ночью, но утром и не вспомнил. Да, Куки-туки в этот раз превзошёл сам себя… — Чон Чонгук. — М? — Всего один вопрос. — Тэхён наступает и наступает, вжимает мелкого в стену, где в огромном горшке стоит комнатное растение, за которым очень хочется спрятаться. Хочется стать невидимкой, не слышать никакого вопроса, не рушить дружбу, но… Она уже на грани. Всё из-за дурного какаду! — Какой? — В горле застревает ком, а глаза печёт от стресса. — Ты когда-нибудь думал о нас в таком ключе?.. — Тэхён запинается. Нервничает. — Я имею в виду, то, о чём говорит твой попугай… Я знаю, он не умеет генерировать фразы. Лишь повторять. — Хён, давай не… — Ты когда-нибудь думал о нас? Не как о друзьях… — не отступает Ким и приближается так, что Гук ощущает его дыхание на своей щеке. И весь мир становится хрустальной вазой. Одно неловкое движение или слово — она разобьётся. Разлетится на сотни осколков, её будет не собрать… Чонгуку страшно. Но ещё страшнее упустить что-то важное. — Да, — выдыхает, зажмурив глаза, и слышит тяжёлый вздох в ответ. — Придурки, — лишь молвит Тэхён, а Чонгук ничего не может понять. Не может понять, почему на его талии оказываются крупные ладони Кима, почему его дыхание становится ещё ближе, почему он носом утыкается в щёку и молчит. Молчит одну минуту, другую, а потом руками скользит по телу, тяжело выдыхает и шепчет: — Твой попугай — лучший на планете. — О чём ты таком говоришь? — приоткрыв один глаз, шёпотом спрашивает Гук. — О том, что он сам всё за нас сделал. — И прямо губами в губы. У Чонгука холодеют ладони, по рукам — мурашки, по спине — холод, а внутри — приятная дрожь. Губы Тэхёна сладкие и горячие. Влажные. Он отвечает на поцелуй, ощущая сильное головокружение и тяжесть внизу живота. Что его друг творит? — Хён, ты… Уверен? — Как никогда, мелкий. — И Чонгук всё понимает. Он обхватывает руками Тэхёна за шею, снова целует, пока тот исследует его полуобнажённое тело, пока руками тянется к полотенцу… — Стой. Я хочу, чтобы ты разделся тоже. — В Чоне откуда-то просыпается смелость. Он, чувствуя себя уверенно после слов и действий Тэхёна, решает, что неплохо было бы взять бразды правления в свои руки. — Разденешь меня? Тяжело. Очень тяжело отказать, особенно, когда в упор смотрит пара янтарных глаз, что блестят из-под чёлки. И Гук тянется к его одежде, снимает футболку, расстёгивает ремень на джинсах, пока попугай молчаливо сидит в своей клетке, крякнув только что-то вроде «стрелять колотить»… У обоих сердце не в порядке, потому что неожиданно, но так желанно. Потому что так приятно осознавать, что это самое желание было взаимным. Тэхён тоже не остаётся в стороне, он стягивает с Гука полотенце, что совсем не к месту, а потом подхватывает его и несёт к кровати. Бежевое постельное бельё с оранжевыми цветами и зелёными стеблями скоро становится мятым и разбросанным. Скользнув пальцами по позвоночнику, пока Чонгук стоит на коленях и спиной, Тэхён сжимает в руках аппетитные ягодицы и крепко матерится про себя, потому что понимает, как много всего упустил за эти годы молчания. Ему Чон тоже давно небезразличен, но тот не единожды заводил отношения с девушками, а Ким вторил — тоже подыскивал себе пассий. Но от природы и чувств не убежишь. — Смазка в тумбочке, — сообщает Гук, вильнув задницей. — Давай. Я хочу, чтобы ты сам меня разработал. Чону не привыкать быть главным в постели, потому он даже в позиции пассива желает раздавать указания, а Киму сейчас вообще нет никакого дела — главное уже перед ним. Самая влажная и горячая мечта прямо сейчас насаживается на его пальцы и громко дышит, а на каждый шлепок по ягодицам реагирует стоном. Мало, слишком мало Гуку становится двух пальцев, ведь он бывало погружал в себя предметы куда объёмнее… Он ещё несколько раз насаживается, а потом: — Войди в меня. — Ебана-макарона, — кричит Куки-туки, из-за чего парней пробивает на смех, но он быстро заменяется поцелуями по всему телу: щёки, губы, шея, ключицы, грудь, пресс, низ живота… И Тэхён входит, входит полностью, вынуждая Чона протяжно скулить, откинуть голову назад, скручивать свои соски и прерывисто вздыхать, чувствуя разгорающееся желание. Карамельные тела обоих сливаются в едином танце, Чонгук просит быстрее и резче, он получает настоящее удовольствие от наполненности, но ещё большее — от осознания. Кажется, это даже лучше, чем в самом огненном сне с возрастным цензом. Тэхён, его прекрасный Тэхён сейчас над ним: его волосы влажные от пота, его руки в венах крепко держат за талию, пальцы больно давят, но Гуку это даже нравится. Его стоны тихие, но такие распаляющие, ведь голос его друга — отдельная ода, о которой Чон готов говорить часами. Его крепкое тело — мечта любого, кто только взглянет — в этом Гук уверен на все сто. И они становятся единым целым, они оба до конца не могут понять, что всё происходит в реальности, что это не очередной сон, что ощущения… Они даже лучше, чем можно было ожидать. И о каких девчонках может идти речь, когда есть такой Ким Тэхён? И о каких других отношениях можно думать, когда есть такой Чон Чонгук? — Мне нужно совсем немного, — озвучивает свои ощущения Гук. — Давай… Замедлимся. — Замедлимся? — Тэхён, только наращивающий темп, удивляется. — Хочу продлить удовольствие. — Чон соскальзывает с члена и притягивает Кима к себе. — Не, мужик, ты едешь не по фэн-шую! — выкрикивает Куки-туки, как и всегда, умело подбирая фразочки. — Да замолчи ты уже, — гаркает на него Чонгук и смеётся в поцелуй: — Вот же неугомонная птица! — Эта птица поумнее нас с тобой будет. — И снова целует. Мокро и развязно, игриво и беззастенчиво. Его губы наконец там, где давно должны быть. — Я так много раз представлял тебя в своей постели, — признаётся Чон и опрокидывает Тэхёна, а сам забирается сверху. — Когда ты сидел вот здесь, и распивал соджу… — О чём ты думал, Гуки? — Представлял, как бы ты брал меня, как бы я был на тебе… — Так чего же ты ждёшь? И Чон не медлит более. Он сам начинает активно двигаться на члене, касаясь собственным органом живота Тэхёна. Он совсем не скромно, даже грубо насаживается, пока Ким ведёт своими длинными пальцами по его груди, пока находит возбуждённые соски и сжимает их между пальцев. Пространство — вакуум. Не слышно больше фраз Куки-туки, не слышно, как в ванной бежит вода, что забыл выключить Чон. Не слышно, как в дверь стучит курьер, что привёз наконец пиццу. Плевать. Этим двоим сегодня не до еды. — Какие же мы лопухи, — рассуждает Ким, когда они, достигнув разрядки, валяются в постели, укрывшись одеялом с оранжевыми цветами и зелёными стеблями. — Я не хотел рушить нашу дружбу. — И я не хотел, — признаётся Чонгук. — Я только и мог, что пожирать тебя глазами, а ты ведь ничего не замечал… — Замечал. Но я думал, что еду крышей, если честно. — Если уж совсем честно, и я порой отмечал твои взгляды на мне, — делится Гук, закидывая ногу на Тэхёна. — Но думал, что совсем на фоне своей влюблённости поехал кукухой… — Влюблённости? — улыбается Ким и чмокает в висок. — Это не просто желание потрахаться с лучшим другом? — А у тебя, что? Просто? — Испуганно смотрит на него Чон. — Нет, конечно, дуралей, — отвечает Тэхён, качая головой. Ну что за наивный бублик? — Это давно не просто дружба, и не просто желание. — Дятлы тоскливые! — разумно вставляет Куки-туки, на что оба заходятся смехом. Тоскливые — не то слово. Именно такими они были долгие месяцы, и даже годы. Именно такими бы они остались, не случись сегодня такого неожиданного инцидента с попугаем, не случись того самого сна, в котором Гук озвучил своё желание… — А как же баня? — вспоминает Чон, подняв голову. — К чёрту баню, если тут такое, — усмехается Тэхён. — А как же курьер с пиццей? — К чёрту пиццу, когда тут такое. К слову, желудок Гука с ним категорически не согласен, он громко урчит, на что какаду снова реагирует острой репликой, вставляя что-то из услышанного ранее. Да и Тэхён не согласен, а потому он поднимается и заказывает пиццу на адрес Гука заново. Её привезут через два часа, не ранее, но зато у них ещё есть время друг для друга. У них теперь его будет ещё очень много. — Да, Юнги, — отвечает Ким на телефонный звонок товарища. — Да, я у Чонгука. — И что вы делаете? Мы вас ждём у бани, если что! — возмущается Мин, пока его пытаются затащить внутрь остальные друзья в лице Хосока и Намджуна. — Мы… Долгая история! — увиливает от ответа Тэхён. — Так, подожди, а это не то, о чём я думаю? — У Юнги загораются глаза — он ведь в курсе чувств Тэхёна, как и Хосок, например. — Не поверишь, но это именно… — Блять! Ессс! — вопит тот, пугая своих друзей и случайных прохожих. — Ну всё, тогда потом поговорим! Пока! Удачи! А! Напиши мне смс, расскажи там, как всё получилось. И кладёт трубку. Друзья его тут же обступают, расспрашивают обо всём, что удалось узнать, но Юнги отвечает, что они выяснят это позже. А Чон пишет смс, да, пока Тэхён встречает курьера и заваривает чай. Пишет о том, что им помог Куки-туки, которому теперь только медаль на шею и премиум-корм на всю жизнь. — Что-что он сказал? — переспрашивает Намджун, пока они сидят в бане и обсуждают тему вечера. — Тэхён, может, ты трахнешь меня уже наконец? — повторяет слова попугая Юнги, читая их из смс. — Вот же умная птица! А главное — откуда только взял это? Намджун загадочно улыбается. Он ближе всех общается с Чонгуком, тот для него практически, как младший брат. Джун давно заметил искры между «друзьями», а потому недавно, когда был в гостях у Гука, решил провернуть одно дельце. И пусть для всех это останется тайной. Пусть Чонгук думает, что это он бормотал фразу во сне, пусть Тэхён тоже так думает… Лишь одному Намджуну будет известно, что это именно он обучил попугая заветным словам, повторив их добрую сотню раз, пока Чонгук колдовал на кухне над ужином в один из вечеров. И пусть все думают, что это удачный случай, чудо, необъяснимый факт… Пусть. А Намджун уверен в другом — можно не только попытаться собрать всех в бане, не только намекать Тэхёну о чувствах мелкого, можно пойти и на крайние меры. Научить какаду таким важным, хоть и рисковым словам, ведь… Что не сделаешь для счастья друзей, правда? И да. Всё-таки лайфхаки оказываются рабочими.