Бессонница

      Ночь неожиданно выдалась бессонной. Луна угрюмо смотрела в приоткрытое окно, будто пыталась загипнотизировать, Хиеи отвечал ей тем же.       Стараясь не раскрывать рта, Хиеи зевнул и нахохлился, крепче обнял меч и закрыл глаза. Не то чтобы это действительно была бессонница, но едва подступала дремота, что-то резко выдёргивало его в бодрую реальность — инстинкты постоянно настороже.       Он недовольно поморщил нос — всё здание сверху донизу пропахло ёкаями, словно это не мир людей вовсе, а макай. И это беспокоило больше всего — как можно спать, когда кругом толпа врагов, которые только и ждут, как бы поскорее порвать тебя на части. Юске с Кувабарой там, за стенкой, сопят как у себя дома, что за доверчивые души! А Курама…       Хиеи обернулся, взглянул на того, с кем делил комнату, и не увидел ничего, кроме макушки, едва торчащей из-под одеяла. Прислушался — спит ли? Наверное, спит, но очень уж тихо. Боронебойный храп Кувабары было слышно даже здесь, а Курама за всё это время даже не перевернулся ни разу. Его спокойствию оставалось только завидовать.       Время тянулось медленно, делать совершенно нечего, сон всё не шёл.       Хиеи с самого начала попробовал лечь на кровать, но она оказалась неудобной. Вернее, слишком удобной для кого-то, кто привык ночевать на чём-то более твёрдом и, как думалось, надёжном. Матрас мягкий, в подушке так и вовсе можно было утонуть, и всё такое белое, что аж в глазах рябит. Даже прикасаться не хотелось, казалось, только ладонь приложи, и вся эта чистота тут же обратится в грязь. Такая ерунда, как ни странно, тоже отвлекала от попыток заснуть, так что во втором часу ночи Хиеи сдался и сполз на пол, в надежде на то, что более привычные ощущения помогут уснуть.       Отсутствие меча под рукой тоже сказалось. Курама не осмеял желание не расставаться с оружием даже во сне, но одними глазами и изгибом бровей выразил большую насмешку, чем смогли бы передать слова. Преодолевая привычки, Хиеи примостил клинок у прикроватной тумбы, но теперь, сидя на полу, снова взял его, и гладкая рукоять, прислонённая к щеке — единственное знакомое ощущение, вызывающее какое-никакое чувство надёжности. Уже лучше, чем ничего.       В половине третьего Хиеи всерьёз задумался о том, чтобы пойти наружу и попытаться подремать на первом попавшемся дереве. Он даже дошёл до двери комнаты, но остановился, так и не коснувшись ручки — у косяка притаился едва заметный росток, который тут же потянулся к ноге, и будь у этого растения зубы, оно бы непременно вцепилось прямо в голень.       За спиной раздался шорох, и после протяжного вдоха Курама заговорил.       — Не спишь? — его голос спросонья был необыкновенно слабым.       — Не могу уснуть, — признался Хиеи, наблюдая за тем, как росток качнулся в сторону и вновь приник к дверной щели.       — Спеть колыбельную?       Хиеи подкатил глаза, а Курама засмеялся, тихо и едва заметно, будто просто часто дышал.       — Тогда как насчёт снотворного?       — Лучше выйду и потренируюсь.       — Скорее всего, мы здесь надолго, тебе не мешало бы привыкнуть к обстановке.       Хиеи мысленно чертыхнулся и повернул голову. Проницательный Курама всё ещё был завёрнут в одеяло, и самую малость напоминал заспанную лисицу, высунувшую нос из норы.       — Натренируешься до потери сознания, и кто за тебя на турнире драться будет?       — От меня в отключке больше толка, чем от всех вас вместе взятых, — ответил Хиеи с усмешкой.       — А вот это уже оскорбление.       — Извиняться не стану.       — Ничего, вместо извинений выпьешь снотворное, — голос Курамы стал чуть твёрже, и его слова уже не звучали как предложение, скорее как ультиматум.       — Ещё и яду в него подмешаешь?       — Если будешь и дальше сопротивляться, так и сделаю.       Хиеи понял, что его мнение и правда не очень-то и требуется, когда Курама вылез из одеяльного кокона, включил ночник и засуетился в поисках чашки. Пока он собирал из своих трав снотворный букет, Хиеи с энтузиазмом висельника отправился на поиски кипятка. Сперва он подумал, что всё ещё может пойти наружу, но вернулся с мыслью, что в противном случае Курама и правда может однажды ядом накормить. И совесть тут совсем не при чём.       Когда сбор из листьев и цветов залили горячей водой, вся комната заполнилась сильным травяным ароматом. Хиеи с лёгким интересом заглянул в стремительно зеленеющий настой, нахмурился, увидев там своё отражение.       — Сам-то потом заснёшь?       — А почему не должен? — Курама улыбнулся, посмотрел на часы — без пятнадцати три. — В конце концов, тоже снотворного выпью.       — Этого хватит на двоих?       — Конечно. Ты ведь и четверть этой чашки осилить не сможешь.       — Настолько крепкое? — Хиеи фыркнул.       — Не веришь? Никто ещё не смог и половины выпить.       — Каких слабаков ты своими лекарствами угощаешь, — Хиеи принял в руки горячую чашку, отпил немного на пробу.       Питьё оказалось таким терпким, что во рту тут же начало вязать, но едва он проглотил настой, внутри мгновенно потеплело, и осталось только лёгкое сладковатое послевкусие. Приятная усталость накатила после ещё одного глотка, после третьего разум стал туманным и смутным. Хиеи понял, что где-то на четверти он и правда уснёт. Из чувства противоречия он в последний раз приложился к напитку и под недоумевающий взгляд Курамы в несколько больших глотков опустошил чашку на три четверти. Нетвёрдой рукой он чуть было не поставил чашку мимо тумбы, бесшумно выругался, а затем обязательно бы упал прямо лицом в пол, если бы его не подхватил Курама.       — Самоубийца, — не то с укором, не то почти ласково сказал он, укладывая напарника на кровать, а затем и сам вернулся под одеяло, для верности допив почти всё, что осталось от настоя. — Каждый день тебя таким поить что ли?       В ответ он услышал что-то настолько невнятное, что это могло быть как «катись к чёрту», так и «да, пожалуйста».       Проснулся Хиеи непривычно бодрым, и даже сперва подумал, что проспал неделю кряду. Ощущение настолько приятное и лёгкое, что даже сражаться теперь не было никакого настроения.       «Лучше бы и правда всю ночь не спал», — недовольно заключил он, понимая, что теперь и из-под одеяла вылезти — большая проблема. Но зато хоть к кровати привык, уже лучше, чем ничего.