Долг Короля

Только для избранных весь кислород — Всем остальным ни поблажек, ни льгот Когда ты не сможешь купить кислород, Что будет с тобой — никого не волнует! Никого не волнует твой кислород! Fleur Кислород «Это неправильно!» Генрих потер виски и прикрыл глаза. Это все неправильно. Своими руками он отправит сына на висельницу лишь из-за того, что тот ввязался в самую отвратительную авантюру — связался с не теми людьми из аристократии. Донос отправляется в камин и Генрих выдыхает. В его королевстве нет человека, который не боялся бы посмотреть королю в глаза и так прямо, как его сын — принц Ричард, любимый сын его величества. Не было бы вопросов, если у короля сыновей было бы больше. На глаза Генриху попалась атласная голубая лента — лента принца, наследника. Такая яркая и такая тонкая одновременно. Генрих сжал пальцы в замок и вновь погрузился в мысли. В истории множество примеров, когда короли и императоры казнили своих детей, а дети шли на собственных родителей, дабы получить корону. И что же? В летах одни остались, как реформаторы, кумиры и идолы для молодежи, а другие.? Другие же становились Иудами для всего человечества. А значит ли это, что и Генрих один из таких Иуд? Из размышлений его вывел стук в дверь. — Входите. — Два испорченных сапога, изорванная белая рубашка с грязными кровоподтеками и клеймо в виде большой буквы Б — Бунтовщик. Даже в подавленном состоянии он держит царскую осанку. — Оставьте нас. — Стражники вышли и бунтовщик смог расслабится и опустить плечи. Ричарда пороли и король прекрасно это видел. Принц горбился и ему хотелось сесть. — Держите спину, ваше высочество, вы стоите перед корол. — Перед своим отцом! — Ричард зарычал и сглотнул. После сырой темницы и холодной земли, ковер был мягче любой кровати. — Я с тобой разговариваю не как отец, а как король! Поэтому подними глаза и смотри на меня, как представитель королевской семьи, а не как побитая собака. — Губы принца задрожали и тот поднял глаза. Генрих взглянул в серо-голубые глаза-льдинки и горько усмехнулся. — Когда-то на Востоке правил император. Он был жесток, но справедлив. Против него взбунтовалась его любимая дочь и императору пришлось утопить ее в океане. Понимаешь, к чему я клоню? — Ричард всхлипнул. — Да…но раве император ненавидел свою дочь? — Он ее любил, но до ужаса боялся того, что она пойдет по тернистому пути интриг. И поэтому приказал утопить ее спящей, чтобы любимая дочь ничего не почувствовала. — Мне страшно.....- Генрих встал и подошел к Ричарду и посмотрел еще раз в глаза. — Страшно? А было не страшно на отца с мечом идти? Не страшно было строить план цареубийства? Не страшно было подговаривать народ на бунт?! Не страшно?! — Король вернулся за стол и взял перо в руки, протягивая его Ричарду. — Когда взойдешь на висельницу, не вздумай зареветь. А сейчас от тебя требуется подпись об отречении от престола. «Это неправильно…!» Никого не волновало состояние короля. После того разговора с сыном, Генрих приказал приготовить и снарядить ему лошадь и вскочив на вороного жеребца, король умчался в ночь. Сколько слез было пролито в те часы, когда Генрих бил коня шпорами сапог, заставляя бежать быстрее. Король мог забыться, мог начать пить с горя, но гордость и казнь сына заставляла его гнать в саму ночь до основания монастыря. Генрих был убежденным атеистом, но сейчас был тот случай, когда хотелось молиться хоть кому-нибудь, чтобы на сорваться и не остановить палача и вытащить сына из петли. — Ваше величество… — Не сейчас. Через два часа подать сменного коня. — Генрих достал из небольшого черного мешка десять золотых и протянул святому отцу. Нахождение Генриха здесь должно стать тайной для всех. " Это неправильно.» Ричард умирал долго, даже слишком. Палач несколько раз подходил к королю и просил разрешения, дабы перерезать глотку принцу, чтобы тот перестал мучаться. Генрих запретил. Целый час народ наблюдал за предсмертной агонией его высочества, а когда все закончилось, мертвенно-белое тело вынули из петли и унесли в подвал. Ночью в монастыре Генрих молился долго, впервые плача и моля Бога принять душу сына в Рай. Состояние короля могли знать лишь самые приближенные и первый, кто узнал, это шут Иоганн. — Ваше величество…- Иоганн как и король, был в черных одеждах, — вам надо выпить. Хотя бы немного. Скоро начнется прием послов и они не должны вас видеть в таком состоянии… — Все настолько плохо? — У вас заплаканное лицо…выпейте, вам полегчает…- Шут налил в бокал немного вина и подал королю. — Я распоряжусь о похоронах его высочества..... — Иоганн…где-нибудь в лесу. — Да, ваше величество. — Тот ушел лишь тогда, когда король выпил вино. «Это все неправильно» Королю нельзя плакать, нельзя выражать эмоции, подавлять в себе гнев. И поэтому сейчас пряча руки в белые, словно саван, перчатки, и Генрих вышел к послам в тронный зал. Звон кандалов раздавался в ушах у многих, кто находился в тронном зале. Неслыханно, король казнил единственного наследника. За какой-то переворот. — Как аморально…- прошлось в яркой толпе придворных дам. — Справедливо…- вторила мужская сторона, а в основном, благородные аристократы и дворяне. Немногие видели, как во время казни собственного сына, король состарился на десять лет, но многие были убеждены в справедливости его решения. — Король не в траурных одеждах… — Говорят, что тело принца кинули к другим мертвецам и оставили гнить… Проходя мимо пестрой придворной толпы. Генрих сжимал кулаки и старался не выругаться. Вот что было неправильно. Его осуждали его же собственные слуги. Король прошел к трону и сел в него, поднял правую руку, дабы в зале настала тишина. Все же, в этом змеином гнезде он еще король и никто не смеет его осуждать. И прием начался