Когда ты была рядом

      Если бы буквально год назад Малфою сказали, что есть боль сильнее, чем та, что ощущается при Круциатусе, он бы рассмеялся, громко, завистливо. Но теперь, сидя на холодном полу в мрачном коридоре Хогвартса, он думает, насколько обманывался.       Вероятно, знай он, как сильно может болеть разбитое сердце, не подпустил бы эту девчонку к себе. Никто из родителей не говорил, что такая боль ощущается даже физически.       Драко держался за рубашку в районе груди и думал о том, что в это место, вероятно, попала сектумсемпра. Но крови не было, как и видимых ранений. А всё равно болит. И болит жутко, не переставая, не зависимо от времени суток. Казалось бы, должно отпускать, хотя бы иногда, ненадолго. На пару секунд, когда она проходит рядом и в нос ударяет запах её духов. Не отпускает.       А она смеётся и в уголках глаз пляшут чёртики. Ямочка на правой щеке появляется все чаще. Время от времени её глаза возвращаются к слизеринскому столу, но не для того, чтобы встретиться с ним взглядом. Не теперь.       И мысль о том, что она больше не его, разбивает Малфоя окончательно. — Грейнджер, ты пиранья! Гермиона на секунду замирает, а на её лице появляется хитрая ухмылка. Она провела носом по его щеке и оставила поцелуй в уголке губ, после чего слегка укусила его за нос.  — Напросилась, — Драко схватил веселящуюся Гермиону за руку и потянул на себя. С тихим визгом она приземлилась на слизеринца и устроилась в его руках, тихонько посмеиваясь. — Если бы ты не вёл себя так по-малфоевски, я бы ограничилась пощипываниями, — серьёзно произнесла гриффиндорка, но озорные нотки так и проскакивали в речи.  — Если бы ты не вела себя так по-грейнджеровски, я, может, пересмотрел бы свое поведение. — Правда? — конечно, нет. — Нет. Гермиона фыркнула и взмахнула руками, стараясь выбраться из объятий парня. Что, разумеется, не увенчалось успехом, Малфой усадил девушку обратно. — Именно за мою малфоевскую, как ты выразилась натуру, ты меня и любишь, Грейнджер, — с ленцой растягивая слова, Драко наблюдал за гриффиндоркой, которая пыталась выбраться из капкана объятий. — Не люблю. — Я тоже, — они оба знаю, что лгут.       Если бы у него спросили, есть ли синоним к слову тоска, он бы сказал, что это влюблённость. Погружаясь в неё с головой, больше нет варианта вынырнуть, не поранившись. Малфой изначально знал, что его затянет в этот водоворот с головой и он думал, что готов. Малфой бежит по замку пытаясь отыскать знакомую шевелюру. Они не виделись пару дней и это сказывалось на его настроении. Гриффиндорка избегала его, словно они вернулись в самое начало. Малфой нервничал. На совместном зельеварении она ни разу посмотрела в его сторону, тычась носом в параграф, который, наверняка, знала наизусть. Плевать он хотел на одноклассников, преподавателя, желание окликнуть её циркулировало по венам вместе с кровью. Оставаясь лишь желанием, невысказанным, крутящимся на кончике языка. Знает, как ей важно сохранность их отношений в секретности.       В который раз, когда попытка словить шуструю гриффиндорку и привлечь к разговору не увенчалась успехом, он послал к ней сову с просьбой о встрече в их кабинете. Класс находящийся около подземелий, не экспулатировался уже многие годы и они нашли в нем свою отдушину. И сейчас, надеясь, что она придёт и объяснится, Драко сидел на одной из парт, запрокинув голову и вслушиваясь в шум, доносящийся из коридора. В надежде услышать шаги. И она пришла. Но было что-то в её поведении отталкивающее, чужое. Ещё с порога Малфой заметил, что Гермиона мнется, не хочет здесь находится. И молчит. Слтзеринец и не знал, что молчание может быть таким удущающим. — Грейнджер. — Малфой. Они смотрели друг на друга. Долго, устало. Словно сейчас ответственность за весь магический мир свалилась им на плечи. — Грейнджер, ты не хочешь рассказать, почему я, блять, бегаю за тобой, а ты от меня? — Малфой был раздражен и его раздражение можно было легко уловить на кончиках пальцев, подрагивающих ресницах. — Прости. Это прости было такое громкое, что у него заложило уши. — Прости? Это все, что ты хочешь мне сказать, Грейнджер? — Я не люблю тебя, Драко, не люблю — почти шёпотом. — Я знаю, я тоже, но я не могу понять, почему ты так поступаешь со мной, неужели… — гриффиндрока перебила Малфоя и об её слова разбилось его сердце: — Ты не понял. Я, действительно, не люблю тебя. Прости, — и она ушла. Оставила его с этим повторяющимся в его голове, её «Я, действительно, не люблю тебя», которое ломало ему ребра.       С того вечера, она постоянно ловила на себе его взгляд. На совместном занятии, ужине или завтраке, в зависимости от того, что из этого он посетил, или же в школьных коридорах. Но он ни разу не поймал её взгляд. Мерлин, он бы наложил на себя Обливиэйт, если бы знал наверняка, что это конец. Надежда, вперемешку с воспоминаниями — это все что она ему оставила.       И они ломают его. Снова и снова. В очередной раз просыпаясь от кошмаров, где она отворачивается от него, Драко дрожит, скулит. Ему хочется к Грейнджер, которая пахнет сладко и умничает часами. Она всегда спасала его и он поверил, что заслуживает её. — Грейнджер, скажи, что это правда, — голова Малфоя лежала на коленях Гермионы, пока она читала ему вслух одно из своих любимых маггловских произведений. — Если ты про роман, то могу сказать, что… — Я не настолько наивный, чтобы думать что эта сказка может хотя бы наполовину не быть вымыслом, — Гермиона хотела уже было возмутиться, но Малфой продолжил, — Я о нас. — Это странно, но мы есть. Я хочу чтобы мы были, Драко, — Гермиона внимательно посмотрела на него, закусывая губу, ожидая ответа. — Знаю, ты ведь меня лю-ю-бишь, — в глазах слизеринца плескалось веселье, что позабавило Гермиону, но она понимала, что он не лжёт. — И вовсе я тебя не люблю! — И я тебя.       Малфой курил. И курил много. Гермиона как то рассказывала ему о сигаретах, кажется, в тот вечер, когда они посетили один из фестивалей в не магической части Лондона. Она говорила, что многих они расслабляют, дают мнимое ощущение власти над своими действиями и мыслями. И вот, вдыхая в себя едкий дым он думает о том, что ничерта это не меняет.       Единожды он забылся. Практически потерялся в пространстве. В последний день перед каникулами, Малфою наспичило собрать вещи маггловским способом. Кажется, она любила так делать и, стыдно признать, есть в этом что-то увлекательное. Увлекательно это было ровно до того момента, пока Драко не наткнулся на футболку, подаренную Гермионой на какую то дурацкую годовщину о которой он не вспомнил бы даже под угрозой быть убитым Авадой. Тот самый момент, когда она заставляла его покрутиться в футболке вокруг своей оси, чтобы она могла посмотреть угадала ли она с размером, прекрасно осознавая, что может воспользоваться магией и подогнать вещь по размеру сразу.       Воспоминание пронеслось молнией у него в голове и вызвало такую тоску, что выть захотелось.       Он правда думал, что каникулы дома пойдут ему на пользу. Надеялся, что его отпустит. И снова ошибся. Малфой мало спал, мучаясь от ночных кошмаров, от которых его больше не спасала Гермиона. Теперь она их причина.       Аппетита не было, как и желания что либо делать и чем то себя занять. Пару раз он выбирался в Италию, где проводил время со своих сокурсником и другом — Блейзом Забини. Сказать честно, он мало что помнил об этом отдыхе. Драко развязали руки и каждый день, когда он не находился под контролем своей семьи, Малфой посвятил выпивке, чтобы забыть.       Слизеринец никогда не осознавая, что может настолько сильно зависеть от своих чувств. Драко Малфой сдержанный, холодный, самовлюбленный наследник древнего рода за какие-то полтора года растерял все умения и теперь утопал в своих невыраженных чувствах. Мать никогда не говорила ему, что делать с этим комом в его груди. — Гермиона Джин Грейнджер, ты самая очаровательная девушка, которую я когда либо встречал, — гриффиндорка нервно крутилась возле зеркала, сетуя на несуществующие изъяны во внешности и образе, что Драко, разумеется, казалось смешным и крайне не разумным. — Драко Люциус Малфой, ты невообразимый льстец, — парень лишь улыбнулся на высказывание девушки. Иногда, она может сказать какую-либо нелепицу ради того, чтобы он начал спорить с ней. Малфой давно заметил, что ей нравится спорить с кем-то, кто может ответить, а не бездумно соглашаться с каждым сказанным словом. Ей нравилось спорить, а ему нравилась она. Из этого следовало то, как легко он поддавался на её провокации. — Самый лучший. — Не спорю, — Гермиона поправила парадную мантию и оповестила слизеринца, что готова.       Две пары зелий с гриффиндорцами показались для Малфоя подарком судьбы. Ему не нужно будет выискивать лохматую макушку в толпе, распихивать студентов, ради случайной встречи с ней. Гермиона будет в шаговой доступности, что ощущалась как бездонная пропасть.       Лекционная часть занятия пронеслась для Малфоя подобно снитчу; все, что он делал на протяжении этого времени — обводил силуэт Грейнджер взглядом, примерно, каждые семь минут. Профессор Слизнорт объявил, что практическая часть занятия будет проходить для студентов в парах. Какого же было удивление Драко, когда, подняв взгляд, он увидел приближающуюся к нему гриффиндорку. — Малфой, ты ещё не обзавёлся напарником? — Нет. — Могу я… Составить тебе компанию? — Пожалуйста, — раздражённо дёрнул плечами слизеринец. Так на нем сказывалось волнение от близости Гермионы. Совершенно чужой Гермионы.       Ингредиенты готовили молча, стараясь даже не касаться друг друга взглядом, и пусть Малфою хотелось бросить все это бесполезное занятие и целовать, целовать, целовать Грейнджер до иступления, опухших губ. — Драко? — Что? — резче, чем планировалось. — Ты просто испортил луковицу вместо того, чтобы извлечь из неё сок.       И действительно, луковица была в непригодном для дальнейшего использования состоянии, так что, Малфой её пришлось заменить и теперь он был куда более вовлечены в процесс. — Ты в порядке? Казалось бы такой простой вопрос выбил весь воздух из лёгких слизеринца. — Да. Да, я, блять, в порядке, давай не будет к этому возвращаться. — Я замечаю твоё подавленное состояние и если я чем то могу помочь, то… — Вернись ко мне. — Что? — Ты спросила, чем можешь помочь. Я отвечаю: вернись ко мне, — взгляд Малфоя был тяжёлым, угнетающим. Он хотел, чтобы Грейнджер видела, как ему херово без неё, чтобы почувствовала всю ту тоску, что он испытывает на протяжении этих месяцев. — Это нелепо!       Больше они не разговаривали. Малфой был раздавлен отказом гриффиндорки и после окончания занятия сразу же покинул кабинет и отправился на астрономическую башню. Никогда ещё слизеринец не чувствовал такого сильного желания покурить. Пачка сигарет всегда лежала в кармане его мантии, как напоминание, что он всегда может поддаться искушению. — Так и думала, что найду тебя здесь! То, что ты сделал совершенно неприемлимо! — поток слов гриффиндорки, казалось, не иссякнет никогда. Стоило ей начать спорить, как становилось ясно, остановить её будет не просто. — Так тебе понравилось? — Как ты можешь такое говорить? Лучше бы я поцеловала Гойла, чем ещё раз позволила бы тебе… Да стой же там, где стоишь!       На лице слизеринца появилась улыбка и он подошёл настолько близко, насколько это вообще было возможно. — Ты мне нравишься, Грейнджер. Я давно хотел тебя поцеловать. И я не жалею об этом. — Это что, какая-то шутка? — Гермиона недоверчиво оглянулась, всматриваясь в темноту углов, ожидая хихикающих слизеринцев, что глумились бы над ней, пожалуй, до конца её обучения в школе. — Разреши мне поцеловать тебя ещё раз? — Мал-фой, — слабый восклик, потонувший в мягком поцелуе. Драко давал ей, выбор, которого у неё больше не было.       Как только его блядское сердце перестанет вопить от каждого девчачьего, не так посланного взгляда, он обязательно трахнет половину школы. И это будут не только кучерявые гриффиндорки. Сегодня он послал нахуй какую то пуффендуйку, а следом, какого то слизеринца, неудачно пошутившего насчёт снижения его работоспособности.       К вечеру его посетило желание подкараулить Гермиону и перекинуться с ней хотя бы парой слов. Так она на него и наткнулась. Малфой стоял около гостиной Гриффиндора и пялился на неё во все глаза. — Малфой, ты кого то ждёшь? — Ага, тебя, — Грейнджер сглотнула, понимая, что сейчас её ждёт разговор, которого она старалась избегать все эти месяцы. Ей просто нечего ему сказать. — Что ты хочешь? — Как так вышло, что ты смогла идти дальше, а я не смог? — Я отпустила тебя, — устало, тихо. Малфой не в попад подумал о том, что если она продолжит так тихо говорить, ему придётся подойти ближе. Очень близко, твою мать. — Мне хуево без тебя. — Если бы я знала, что все обернется таким образом, то не позволила бы себя поцеловать. Она ушла, снова. А Драко так и остался стоять, сокрушенный словами до безумия любимой ведьмы.