Чувства на двоих

— Вот скажи, разве истинные не должны чувствовать друг друга? Как же мурашки? Внутреннее чувство? Знаки? Где всё это? Мы лежим на пледе, уложенном на пол в гостиной, и смотрим, как свет с улицы отбрасывает причудливые тени на потолке. — Если истинность — это не более чем просто твоя родственная душа, тобишь твоё всё, то, как ты жил всё это время до этого? Вот что странно, — я затягиваюсь сигаретами и вдыхаю никотин в лёгкие, также смотря на потолок. — Может, в детстве чувства притупляются? — Как при наркозе, что ли? —смеюсь над тобой. — Ну, допустим. А в юношестве, ну, или когда придет время.. — Наступит пубертат, — бросаю фразу между делом, видя, как ты увлечена этим, и снова выдыхаю никотин. — Насту... Тьфу ты! Какой еще пубертат! Скажем так, когда человек начнет осознавать свою суть и будет чувствовать.. Он почувствует, что ему для полноценности не хватает малого.. Человека, рожденного специально для него! Своего идеала. — Иногда ты такая наивная, — докуриваю и тушу сигарету об чашку, в которой недавно был какао. — Но, я хотя бы верю в это! Не то, что ты, — пихаешь в плечо и улыбаешься мне. — Он придет, вот увидишь. — Ага, конечно. Но я так и не скажу тебе, что это я и есть. Я твой истинный. Я твоя судьба. И прости. Прости, прости, прости. Я сглупил и вырезал свою истинность. Только когда доктор ввел в меня наркоз, я осознал, что это ты. Но было уже поздно. Чертовски поздно, чтобы бежать к тебе и целовать твои руки и розовые щеки. Теперь я собираюсь быть рядом с тобой. Может, ты влюбишься в меня? Прости, что разрушил твои мечты, принцесса. Прости, что не такой идеальный. Прости, что ты не чувствуешь меня. За безвкусные запахи, еду и чувства. Я виноват. И я люблю тебя, маленькая. — Ой, ты что, плачешь? — Что? Где? — глупо задаю вопросы, смотря на тебя мутными от слёз глазами. — Вот, — ты утираешь рукавом мои слезы, с теплотой в глазах смотря на меня. — Просто.. соринка в глаз попала. — А–а, — понятливо киваешь и поднимаешься. — Пошли, пора спать. Я хочу увидеть радужные сны в Осаке. *** Ни через месяц, ни через год ты не увидела радужные сны в Осаке. Ни через месяц, ни через год ты не почувствовала запах и вкус еды. Ни через месяц, ни через год ты не почувствовала ни боли, ни печали, ни любви. Однажды, в очередной раз, когда мы вернулись в квартиру, всё также с пачкой сигарет и чашкой какао, ты сказала это: "Если я не встречу истинного через два года, то.. Я, наверняка, тоже вырежу его.. Ну, свою истинность. Мне так больно, что рядом со мной у всех уже появились истинные. Что они счастливы и едят вкусную еду, чувствуют запахи и видят радужные сны. Уж легче будет жить без истинности, но зато в своё удовольствие.. Прямо как ты, дерзкий парень" А я потом долго утешал тебя, крепче прижимая к себе. Без конца целовал в макушку и говорил, какая ты плакса, пытался зажечь ту искорку, то пламя, что было в тебе, в твоих карих бездонных глазах. Да, я глупец. Да, я груб. Да, я невозможен и слишком дерзок. Но я твой истинный. Ты бы мне поверила, если бы я сказал это тебе? Думаю, что нет. Ведь ты такая потрясающая. Миленькая, стеснительная, отважная, сильная, благородная, с тем детским энтузиазмом и щепоткой приключений на свою симпатичную голову. Но, ещё более того, ты такая родная. Я отдам всё, что у меня есть. Достану все звезды с неба. И буду кричать, пока мой голос не сядет. Я буду делать для тебя безумства, говоря во имя моей любви.. Вот такая моя любовь. Мне казалось, что тебе нужен кто-то как ты, похожий. Но судьба решила иначе. Им оказался я. Я неправильно понял легкое покалывание на кончиках пальцев после соприкосновений с твоей чувствительной кожей; приятное тепло внутри от твоего смеха и взгляда, обращенного на меня из-под пушистых ресниц; чувство ревности и злости, когда рядом кто-то мужского пола был непозволительно близко к тебе, списывал все это на чувства собственничества, на нежелание делить тебя с кем-то. А когда ты всё поняла, я боялся. Боялся, что ты найдешь своего истинного и все внимание, вся забота, все взгляды и смех будут только Его. И решился на такой отчаянный шаг — оперирование истинности. Умелый хирург вырезал из меня её. Мне не хотелось делать тебе больно, если моя истинная найдется раньше. Я не хотел делать что-то ради другого человека. Мне не хотелось делить одни и те же чувства, одну кровь и одну постель с другим человеком. Но я, сам того не подозревая, сделал тебе в две, нет, в четыре сотни раз больнее. Черт бы побрал эту истинность и сущность людей. Мы жертвы системы, что диктует нам сверху. Они хотели идеальное государство, идеальных людей, идеальную жизнь. Но мы, люди, всегда были склонны ошибаться и учиться на собственных ошибках. Такова жизнь. И эту жизнь я ненавидел. *** Через восемь месяцев родился Сидней, в честь города в Австралии. Мальчишка был совсем крохотным, на мой взгляд. У него были редкие пряди каштановых волос, серые добродушные глаза, пухлые щеки и пухлые губы. Маленькие длинные ручки и ноги. Он был таким прекрасным. Больничная палата, которую я оплатил и обеспечил молодую мать удобством, была пропитана еле заметным запахом медикаментов и стирильного порошка. Также исходил запах персиков и рыжих лилий с тумбочки. Ты лежала расслабленно, смотря на меня и малыша из–под опущенных густых, пушистых ресниц, с лукавой улыбкой. С ума сойти. Ты даже в таком состоянии была для меня самой красивой и потрясающей женщиной. Женщиной, которую я люблю и без всякой истинности. — Как ты? Такой простой вопрос был отдушиной для тебя. Если бы я загрузил это помещение своими воплями, восторженными криками и сотней тысяч вопросов, ты бы без слов меня выгнала, я это точно знаю. — Чувствую себя заново рожденной. — Как Сидней? — Как Сидней, — улыбка тронула твоё лицо. Мы просидели в тишине, смотря на Сиднея в специальном аппарате жизнеобеспечения. Малыш родился раньше срока и грозил убить и себя, и мать. Схватки были рваными и ежеминутными, воды отошли незаметно и быстро. Благо, с ним уже все в порядке. — И на кого похож наш малыш? Да, вы не ослышались. И я тоже. У нас родился малыш! — Я бы сказал, что больше пошел в тебя внешне. Но его личностные качества точно будут моими, — гордо произнёс я, выпячивая вперёд грудь. Ты лишь посмеялась и хлопнула меня по груди. — Как думаешь, с ним всё будет в порядке? Этот вопрос заставляет меня задуматься. Я перевожу взгляд с сына на тебя и вздыхаю. Дети, рождённые без истинности — другие. Совсем другие, особенные в своём роде. У них обострены чувства, но они не чувствуют запахов и прикосновений. Чаще всего у них гетерохромия, один лишний орган или же проблемы с одним из органов. Они особенные дети, благословенные Солнцем. У них чаще всего присутствует какой-нибудь дар, что не под силу каждому. Такие дети умны не по годам. Большинство учёных, политиков, программистов, математиков — такие же особенные. Каждому из таких детей отведён свой срок. Они живут от пятнадцати, до, в лучшем случае, сорока лет. Большинство умирают внутри матери или при рождении, осложняя роды. Наш же малыш продержался три дня. Я хочу верить, что он проживет более трехсот тысяч таких же здоровых и счастливых дней. Но еще одна особенность рожденных детей без истинности в том, что они в трех из шести случаев встречают свою пару на всю жизнь. Поэтому у них лишь одна часть как у истинных, а другая совершенна пуста. Но наш ребёнок родился здоровым. И, можно даже сказать, наполовину истинным человеком. Мы с женой истинные, соответственно наш ребёнок тоже. Даже если я и вырезал свою истинность, во всяком случае, мы не были просто платонической парой. У нас есть чувства, и ребенок был зачат с любовью. — Всё точно будет в порядке! Он крепкий малыш, — я улыбнулся, повернувшись к Сиднею. — Давай,, — произнесла ты, после недолгой паузы. — Давай после того, как нас выпишут переедем. В Осаку. — Навсегда? — Навсегда. Наша история продолжится даже в Раю, навсегда. Она печально-сладка, но всю печаль в нашем браке я возьму на себя. Я совершил ошибку, и я сделаю всё, чтобы осчастливить Сиднея и свою истинную любовь. Я накрепко запомнил свою речь, произнесенную на нашей свадьбе, исходившую в тот момент от самого сердца: — Я хочу и готов делить различные запахи, вкус всякой еды и все чувства с тобой. Я не совершенен. Но готов сделать всё, что в моих силах, во имя любви. Во имя твоей любви. Я хочу быть твоим защитником, твоей опорой, твоим истинным и твоим счастьем. И я правда готов на всё ради тебя и ради Сиднея. *** В нашем мире мало что совершенно и нужно. Всё, кроме истинной любви. Совершайте безумства, стремитесь к лучшему и будьте собой — это и есть то, на что система даст сбой. — Сяо Деджун, вечно влюбленный в Т/И и Сиднея.