Если

Когда Аказа ввязывался в эту драку, он даже понятия не имел чем это обернется. Это никак его не оправдывало, но почему-то душу тешила мысль, что на самом деле он не хотел всего этого. — Не хотел. — нервно, издеваясь, протянул Аказа, не веря всему тому дерьму в своей пропащей башке. — Душу. Лживые, ничем не оправданные слова. Души у него не было уже давно, настолько, что он даже уже и не помнил. Она покинула его, напоследок коснувшись руки, и исчезла в горстке разноцветных огней, раскрасивших небо горящими бутонами. Их Аказа тоже практически не помнил. И уже не хотел, если честно. Ему было все равно. Всегда и абсолютно. Ренгоку, весь сияющий словно солнце, смотрел куда-то вдаль, сжимая одной рукой край инвалидной коляски, а второй поправляя волосы, прикрывающие медицинскую повязку на глазу. Аказе было все равно. Было. Должно быть, верно? «Нет, — в отчаянии думает он. — Нет, не делай этого.» Но это происходит. Ренгоку оборачивается и смотрит. И улыбается. Улыбается! Улыбается? — Ты, — хрипит Аказа, не узнавая свой голос. Он дрожит и трескается. — Улыбаешься. — Верно. — мягко произносит Кеджуро и светится-светится-светится изнутри. — Подвезешь меня? «Что с ним не так?» — обмирая, думает Аказа. И подходит ближе, на каменных ногах. «Что со мной не так? — отмирая, паникует он. И кладет свои исчерченные татуировками руки на рукоятку. И дрожит. А коляска гладко трогается с места, оставляя полосы на траве и на сердце  — больно и не жалея. Но Кеджуро не замечает этого. У него не сердце, а поющее горячее пламя. На пламени не остается ни полос, ни царапин, ни ран — оно вечно. — Смотри, — указывает вверх Кеджуро. Аказа замирает, поднимая голову. Небо окрашивается горсткой разноцветных огней, превращаясь в неземные искрящиеся бутоны. Внутри что-то вспыхивает, откликаясь. Кеджуро поворачивает голову и в его глазах отражается небо, звезды, луна и вселенная разом. Аказа в замешательстве отводит взгляд, и почему-то лишь одна мысль задерживается в его голове: «Если бы он был демоном, а Ренгоку — их истребителем, то, нет никаких сомнений, Аказа бы абсолютно точно и бесповоротно проиграл, как бы не казалось иначе.»