***
Ему снились руки, которые его крутили и переворачивали, трогали везде, где ему хотелось, или, наоборот, не трогали. Ему хотелось сильнее, глубже, а руки только дразнили сперва прохладными влажными прикосновениями, потом — крепкой силой объятий. «Лежи, не шевелись, Жень, или я тебя привяжу», — мерещилось ему. Это звучало смешно, а ещё поднимало в нём какую-то тёмную волну, будто голодный зверь, она вздымала голову к небу в поиске. Ему нужно было найти того самого. Острые и короткие уколы дразнили, распаляли, но не давали успокоения. Один раз он был так близко, его держали так правильно, так нужно, прижимая поясницу и бёдра чем-то тяжёлым, что Женька с удовольствием выгнулся, насколько мог, прогибаясь и подставляясь, — и снова не было ничего, лишь пустота и нужда. Надобность настолько глубинная, что стонали сами его кости, ныли в суставах, пытались извернуться наизнанку вместе с грудью и животом. Теперь там обосновалась громадная жадная дыра, которая пульсировала жаром и пустотой. И наполнить её не мог никто, потому что рядом не было никого нужного. Женька пытался объяснить словами. Правда, пытался. Он ведь мог говорить, сквозь хрипы и скребущее горло. Он говорил, объяснял, что раз уж так совпало, что он — не бета, то ему надо. Надо уйти. На поиски. Он не сможет перенести её так, в одиночестве, он не вынесет этой пустоты. С ним были лишь руки.***
— Жень, поешь. Тебе надо поесть. Я супчик сварил на курином бульончике... Опять те же руки: бережные, но сильные прикосновения. Тянули его вверх, заставляя сесть, откинуться назад, в мягкое и пружинистое. Рядом прогнулся матрас, запахло интересным, вкусным, потом к губам прижалось что-то твёрдое, принуждая их раскрыться. Женька сглотнул, ощутив во рту тёплую жидкость. Солёную, тёплую. Он через силу раскрыл глаза. Джек сидел рядом и кормил его с ложки. Как будто он не в состоянии... Женька покорно вздохнул и проглотил ещё ложку супа. Ему, наверное, должно было быть стыдно: он — здоровенный и сильный мужик, а его с ложки кормят, как маленького. Но стыдно не было. Слабость, угнездившаяся в его теле, царила и в мыслях, заставляя их ворочаться медленно и неторопливо. К тому же, показывать слабость не перед кем-то, а перед Джеком, казалось нормальным. Он — киборг, он всё равно сильнее. Глупый он, конечно, много чего не знает, будто младшего братишку учить всему надо... Но когда он помогает, то это приятно. — Мне тоже приятно заботиться о тебе, Жень. Хорошо, когда ты послушный. Давай ещё ложечку... Вот так. А потом ещё укольчики сделаем.***
Потом он снова спал, потом проснулся, ощущая настоятельную потребность облегчиться, и завозился под одеялом, пытаясь найти его край, откинуть и сползти с кровати на пол. Собственные руки казались непослушными макаронинами, слабыми и варёными. В модуле было темно, дежурная подсветка отключена, окно за занавеской казалось серым провалом в полной темноте. Как только Женька поставил пятку на холодный пол, неподалёку зажглись два красных огня. Сперва вздрогнув от испуга, Женька тут же сообразил, что это — всего лишь Джек. — Прости, что разбудил. Я сейчас... — прохрипел он почти беззвучно: голос куда-то подевался, а откашливаться не хотелось. — Система готова к работе, — сообщил ровный и равнодушный голос Джека, а потом Женьку поймали в мягкий и тёплый, но устойчивый захват чужие руки. Женьке показалось, что это уже с ним было, что он уже вставал так с кровати, и что Джек провожал его до уборной и, быть может, даже помогал там, внутри. В ногах ощущалась слабость, вряд ли Женька самостоятельно смог бы сделать сейчас и пару шагов, разве что на полусогнутых и опираясь на стену. — Блин, дай поссать-то сходить, — возмутился Женька чуть громче, когда сообразил, что Джек вовсе не помогает, а наоборот подталкивает его обратно к кровати. — Джек, ёпт! Просыпайся! — тут он захлебнулся надсадным кашлем, скорчившись от скребущей изнутри лёгкие мокроты. Противным комком та поднялась к горлу и словно мешала вздохнуть. — Жень? — своим нормальным голосом тут же спросил Джек, подхватывая и удерживая его за плечи. Женька махнул рукой в сторону туалета, и Джек наконец понял, повёл его к коридору, приобняв за спину, поддерживая за бок и страхуя от углов. Тёплые руки, крепкие и приятные. Если бы Женьке не надо было так сильно разобраться с переполненным мочевым пузырём, он бы попросил Джека держать его и дальше, не отпуская. Пришлось себе напомнить: «омежьи закидоны» и больше не поддаваться на провокации собственного тела. Впрочем, почему это он не должен был поддаваться? Ему что, медаль за выдержку дадут? Захлопнув дверь перед носом у Джека, раскашлявшись снова и сплюнув мерзкую мокроту в раковину, Женька наконец воссоединился с долгожданным унитазом. Слабость в ногах никуда не делась, так что он присел на опущенный стульчак. Не фиг тут проявлять чудеса стойкости, он болеет. Впрочем, он чувствовал себя лучше. Наверное, наконец спала температура. Сколько дней прошло с визита Аллы, интересно? Сутки или двое? Кажется, какое-то время он провалялся в бреду. Помнил, что Джек тормошил его, — наверное, делал уколы и капельницы, заставлял есть. Он закашлялся опять, да так сильно, что закружилась голова. Хорошо, что киборги не болеют. Если бы он заразил Джека, было бы фигово. Похоже, что последний приступ кашля что-то стронул с его почти нормального самочувствия: утерев испарину со лба и попутно отметив, что ему не помешало бы помыться, Женька задумался, повлиял ли на него второй пол? Встать бы, да в зеркало внимательнее посмотреться... Изменится ли его жизнь теперь, когда диагност Аллы определил его омегой? Кстати, закончилась ли у него эта самая течка? Наверное, да. Он ощущал себя почти нормально. Вот только руки вспотели. И кожа под мышками казалась влажной. И собственное тело ощущалось рыхлым и слабым, и будто наполненным каким-то гелем, — ткни пальцем, и Женька закачается, задрожит, будто желе, промнётся под нажатием. — Жень, я вхожу! — безапелляционным тоном заявил Джек, врываясь в уборную. Сразу же стало тесно. Женька поднял на него глаза. Джек спал без футболки в одних растянутых трениках, старых, Женькиных. Тело у него было будь здоров, с приятными глазу мускулами, видневшимися под кожей безволосой груди, и дразняще безобидными сосками. Женька залип. А потом втянул носом воздух, сам не понимая, зачем это делает. Зачем-то надо было ему вздохнуть вот так глубоко, почему-то потребовалось. А течка-то никуда не делась, — понял Женька мгновением спустя, когда сперва где-то под рёбрами, а потом и ниже, — гораздо ниже, ёпт! — пролилось, прокатилось сверху вниз расплавленным языком горячей лавы. Он аж захлебнулся, давя в горле ошеломлённый всхлип, — так внезапно, так требовательно она о себе заявила. Его новая сущность, его второй пол. Омега. Джек взял его за предплечье, подтянул вверх, приподнимая, и Женька охотно дал себя повести, пошёл в эти объятия, буквально примагнитился к обнажённому торсу, идеальной коже, правильно прорисованным мышцам и внимательному взгляду. — У тебя опять жар, — сообщил Джек, прикасаясь кончиками пальцев к его лбу. — Да, — шепнул Женька. Жар был, да ещё какой. — Я задействовал протокол использования дополнительного софта, это кажется целесообразным в данной ситуации. — В ситуации? — спросил Женька, не соображая самостоятельно. — В описании сказано, повысит эмпатийное восприятие и обоснует грамотное влечение при потребности. — Влечение... чего к чему? — Видимо, меня к тебе, как сиделки к пациенту. Я же всё-таки боевой киборг, немного эмпатии мне не помешает. Где-то в его словах был подвох, только Женька не до конца его просёк. Киборг с эмпатией — не бред ли?.. — Пойдём обратно в кровать, — буквально потащил его Джек прочь из туалета. Когда он умудрился на Женьку обратно штаны натянуть, он даже не заметил. — Это тебе эмпатия говорит, что мне обратно хочется? — уточнил Женька. А вдруг Джек теперь почувствует, что творится с ним на самом деле? Почувствует в нём омегу? Будет ведь хреново. — Нет, это я говорю, — признался Джек, неожиданно зевая во весь рот. Руками он придерживал Женьку за предплечье и пояс, поэтому попытался подавить зевок, уткнувшись лицом ему в плечо. Растрёпанные волосы мягко мазнули по щеке и шее. — Мне нужно ещё полтора часа. Не выспался, — проговорил Джек у него под горлом, и Женька уловил его дыхание прямо тем самым местом, где принято прощупывать пульсацию сонной артерии. Джек показался ему уютным и домашним, насквозь своим, роднее некуда. Обхватить его собою, обнять... Женька не справился с этим желанием и уцепился Джеку в локоть. — М-м-м, — содержательно сообщил Джек и шумно засопел носом ему в шею. Впрочем, до кровати довёл, не сбиваясь с курса. И даже помог сесть, не промахнувшись мимо матраса, подтянул край одеяла, чтобы укрыть ноги. Женька потянул его на себя, к себе ближе, держа в уме увиденные в дежурной подсветке уборной широкие округлые плечи и розоватые ареолы сосков, и сами соски: крохотные острые горошины, сморщенные и, кажется, на вид очень нежные. — Здесь удобнее, ложись тут, — сказал Женька, когда Джек попытался выпрямиться. Заслышав его голос, он замер, а потом подался обратно. — Приказ принят к исполнению, — чётко и внятно сообщил киборг, укладываясь поверх одеяла. Женька только фыркнул: вот придурок, успел уснуть раньше, чем лёг. Хотя это в какой-то степени было очень мило. Джек был милым. Женька какое-то время лежал без сна, пытаясь уловить едва слышное редкое дыхание киборга, а потом, когда мир в окне стал светло-серым, уснул.***
На улице потеплело: в окно с шелестом колотился дождь. Женька определил это на слух, даже не открывая глаз. В кровати было тепло, мягко, свободно. Под щекой была упругая подушка, запутавшиеся в одеяле руки практически не ощущались. Женька лежал и слушал спокойствие. Его ничто не тревожило, ничто не беспокоило, и даже кашель... С наслаждением вдохнув поглубже, он тут же осознал свою ошибку. Кашель клекотнул в горле, застрял, мешая току воздуха, Женька поперхнулся, раскашлялся, хватаясь за грудь. Острое ощущение, что он расстаётся с частичками лёгких, выкашливает их через напрягшееся горло, заставило его зажать рот обеими руками. — Ёпт... — просипел он, судорожно сглатывая и пытаясь надышаться. Будто наждаком соскобленное горло и трахея и даже, кажется, бронхи, вопияли от царапающей боли. — С добрым утром! — доброжелательно — чересчур доброжелательно — поприветствовал его Джек от плиты. Судя по звуку скворчащего масла, который Женька спросонья принял за шум дождя, он что-то жарил. Судя по запаху... Хлюпнув носом, Женька понял, что запахов он больше не чувствует. Похоже, пора завести платок. Он ненавидел сопли. — Кажедся, у бедя дасморк, — пробормотал он, не веря своим ушам. Звучало отвратительно. — Значит, в больницу ты не полетишь, — с готовностью ответил Джек. — Я сделаю запрос о вызове врача на дом на терминал городской службы. — Хнг, — попытался хмыкнуть Женька, потом попытался втянуть в себя содержимое носовых ходов и тут же убедился, что это бесполезно. — Хорошо. Сбасибо. Выпутавшись из-под одеяла, он пошаркал в сторону туалета, внутренне радуясь тому, что помощь в ходьбе ему уже не требуется. Бросив взгляд в сторону окна, он ощутил разочарование: потепление и дождь ему приснились. На улице лежал плотный снег, и ровную белизну его не нарушали даже кабаньи следы. Наверняка на улице ещё недостаточно холодно для того, чтобы Филька метнулся к его жилью в поисках дополнительного прокорма, а вот порыться где-нибудь в лесу под корнями деревьев в поисках заторможенных из-за холодов плодовых тел грибниц — самое оно. Такой снежок кабанов только бодрит. И Женька мимолётно пожалел, что он — не кабан. Небось, имей он толстую шкуру и запас жира под нею, даже после купания в Ледниковом озере не заболел бы. В раздражении он захлопнул дверь туалета сильней, чем было необходимо. Течка была тут как тут, наливалась и пульсировала в его теле; лишь едва смущённая ватой в голове из-за заложенного носа, стеснённая лихорадкой пневмонии и задушенная кашлем, тем не менее она была. Женька лишь опустил голову вниз, взглянул на член, как тут же почувствовал, как тот с готовностью набирает кровь и твердеет, как поднимает чувствительную головку, будто Женька сразу же, как бывало временами в одиночестве, крепко возьмёт его в тёплую сильную ладонь, щедро смоченную собственной слюной, и передёрнет, блаженно не думая ни о чём конкретном. Хрен там. Кашель тут же прогнал из головы «ничего конкретное», опять же Джек был рядом, за тонкой переборкой стены, что тоже не должно было способствовать. Дверь Женька обычно не запирал, один ведь привык жить, от кого запираться-то? Будет подозрительно, если теперь он щёлкнет замком, будто сигнал подаст: я дрочу, не мешай мне. Неудобно это. Не то чтобы Джек его смущал на самом деле. Но просто... при нём Женьке не хотелось никогда шкурку гонять. То есть, раньше не хотелось. До сего дня. А Джек — он тако-ой... Притягательный. Не как Рейчел, вовсе нет. Лучше. В сотню раз лучше и... Ну, ёпт же! Решительно подскочив с унитаза и попутно раскашлявшись, Женька недолго думая стянул с себя майку со штанами и полез в душ. Грязный он, пропотевший весь. Опять же, Джек сказал, что доктора вызовет, а вдруг снова Алла приедет? Как он перед ней в таком виде-то?.. Вонючий, как какой-нибудь лесной кабан... Дверца душевой внезапно отъехала в сторону от резкого рывка. — Жень, ты чего?! С ума сошёл?! Женька обернулся, машинально стукнув кулаком по клавише подачи воды — та временами заедала. Джек даже не моргнул, получив брызгами из душа в лицо. А вот Женька от неожиданности испугался: не расслышал, как Джек открыл дверь в туалет. Но это резкое «вжих» что-то сделало с ним, заставило всего поджаться. Сердце замерло... споткнулось и заколотилось в горле. — Побыться дай, — буркнул Женька, глядя, как ему показалось, с вызовом в бледно-лиловые глаза. — Жень, ну ты... — Бде уже лучше. Джек окинул его взглядом сверху вниз и обратно, будто просканировал. Отчего-то его ноздри расширились. Наверное, понял, что ни хрена Женьке не лучше, да? — Ты или сюда или туда, — прогундосил Женька недовольно. Нашёлся тут эксперт, ага. Боевой киборг с этой, как его там, с эмпатией наперевес. — Ладно, — наконец отмер Джек, отлипая от дверцы душевой. — Тогда принесу тебе полотенце и одежду, переодеться в чистое. Дверца вжихнула обратно, и Женька прижался к дальней стенке, уже нагревшейся от горячей воды. Потом посмотрел вниз и ругнулся: член встал ровнёхонько, будто красуясь, очевидно, присутствие Джека его совершенно не смутило. А может даже наоборот, подстегнуло адреналином и... любопытством: а кто это к нам в душ полез, неужели у нас с ним сегодня будет секс? Женька, игнорируя взбунтовавшееся либидо, потянулся за мылом. Думать о Джеке в подобном ключе было неправильно. Совершенно неправильно! Допустим, сущность омеги уже проявляется. Вся эта трясучка и... и сексуальный голод явно из-за неё. Ведь секса Женьке сейчас хотелось со страшной силой. Не своей руки и пару раз передёрнуть, а именно секса, и чтобы обязательно в пассивной роли. Ну или, может быть, в активно-пассивной. Не то чтобы он прямо конкретно знал, чего именно хочет, раньше его подобные вещи почти не привлекали. Но и тупым он не был: читал, смотрел и однажды даже чуть не согласился попробовать. Дело было в армии, в увольнительной, немножко по пьяни. И вспоминать сейчас об этом Женька не будет! Нечего там вспоминать вообще. В общем, Женька подробно знал теорию и до недавнего времени полагал, что её не придётся претворять в жизнь на практике. Но вот поди ж ты, каким неприглядным боком к нему жизнь повернулась. Кстати о теории. Краткий курс человеческой анатомии эдемцев всё-таки не миновал Женьку, пока он учился в вузе. Особенности биологии омег и альф им преподавали целых двадцать часов учебного времени. Феромоны и способность их чувствовать, течка у омег и гон у альф, пресловутый узел и вязка, внутриутробное развитие, особенности полового цикла, вторичные половые признаки, — спасибо, что хотя бы член остался прежнего — среднего, приятного размера, не уменьшился, как бывает у омег, у которых проявление второго пола совпадает с пубертатом. Непонятно было одно: почему Женьку так активно начал привлекать Джек, если он не альфа. Он ведь не альфа, верно? Да? Но что киборг говорил об адаптации? О каком-то софте? Нет, не может этого быть. Джек — альфа? Джек стал альфой из-за него? Для него? Рассеянно растирая пену по животу, плечам и груди и не обращая внимания на то, как чувствительны теперь его соски к прикосновениям, — совсем не обращая, — Женька попытался представить, как он подойдёт к киборгу и спросит. Прямо спросит, без обиняков. Джек, ты поможешь мне с течкой? С моей первой течкой? Станешь для меня альфой? Покроешь меня с узлом? На четвереньках, без одежды, со всеми этими мышцами, сладко и с оттяжкой, мощно, жёстко, рывками... Ёпт! Он отдышался, заставляя себя медленно разжать руку. Нет. Он не будет. Это... стыдно. Дрочить вот так, представляя, что вот-вот сейчас откроется дверь, и Джек вернётся, принесёт одежду и полотенце, как и обещал, и тогда он, Женька, вышагнет к нему навстречу. Готовый к... К чему угодно. Минуты тянулись медленно, а дверь всё не хлопала. Вода стала прохладнее. Встревожившись, что так он израсходует всю горячую, Женька принял нелёгкое решение и как можно быстрее смыл с себя пену, выключил кран и выбрался из душевой кабинки наружу в клубах влажного пара. Джек так и не пришёл. Может, и правильно сделал. Женька бы себя потом уважать перестал, если бы набросился на него. Как придурок какой-нибудь безмозглый. Так что нечего тут. Закрутил обратно губу и пошёл к шкафу за одеждой сам! А то, что член так до конца и не опустился, — плевать. И что промежность вся нетерпеливо поджимается и будто свербит там внутри, напрашивается, — тоже плевать. В конце концов, у Женьки есть мозг. Он справится. Не даст инстинктам размножения, — о которых он никогда и не просил, между прочим, — взять над собой верх.***
Если бы он не знал, то посчитал бы, что Джек его испугался. Вздрогнул и чуть не выронил прихватку, которую зачем-то сжимал в пальцах. — О, Жень... С лёгким... э-э-э... паром, — пробормотал Джек, разглядывая его с головы до ног снова своим сканирующим взглядом и тут же отворачиваясь. — Спасиб, — ответил Женька, прошлёпав к шкафу в одних тапках. — Ты что-то быстро. Я не успел принести, — Джек мотнул головой к кровати, где лежала уже приготовленная стопка белья с полотенцем. — У меня тут... Немного лук пригорел. Но не критично. — Ничего страшного, я всё равно не чувствую. — Женька принялся энергично растираться полотенцем. Потом пояснил: — Насморк. После горячего душа нос наконец-то задышал, однако запахов Женька по-прежнему не чувствовал. — Да... Хорошо, — ответил Джек невпопад и развернулся к плите. — Обед будет через час. Доктора я вызвал.***
Доктор, на этот раз не Алла, а Марина, женщина средних лет, которая была уже давно замужем и имела двух сыновей-погодков, быстро сняла показания диагностом, прописала Женьке антигистаминные, продлила курс антибиотиков и с сочувствием выслушала Женькино признание о затяжной омежьей течке. — То хуже, то лучше, — сказал он. — И Алла отказалась выписывать подавители. Говорит, в первый раз нельзя. А может... Марина отрицательно покачала головой: — Никаких может. Могу посоветовать обратиться к знакомым, которые помогут вам пережить первый опыт... — Да не нужен мне этот опыт! — перебил её Женька нервно и оттого громко. Вот, именно этого он и боялся. Что всякие полузнакомые люди теперь будут лучше него знать, что ему лучше. Небось, ещё решат, что он ребёнка хочет завести, а это ж вообще страх. Зачем ему ребёнок? Вот ёпт. Теперь он сам может родить себе ребёнка, — неожиданно понял Женька, нервно закусив губу. И осмыслил, пока Марина осторожно рассуждала об успокоительных средствах растительного происхождения. Вообще когда-нибудь в будущем Женька был бы не прочь завести потомство. Ребёнка, да. Только он полагал, что его будет рожать женщина, а не он сам. Хотя найти её, эту гипотетическую мать гипотетического ребёнка, Женьке всё никак не удавалось. Годы шли, бывшие одноклассники встречались и обзаводились потомством, а Женька как сидел бирюком, — то есть, лешим, — так и продолжал сидеть. Но теперь ему никого и искать-то не нужно! Он сможет всё сам... Но не сейчас же! Когда-нибудь потом! В будущем! — Тогда давайте хотя бы пустырник, — буркнул он. — У вас есть родные? Или друзья? — не отступалась Марина. — Кто ставит вам капельницы? — Лекарства закажу через инфранет, а Джек заберёт их из аптеки. Капельницы тоже он сделает, у него хорошо получается, — Женька указал подбородком в угол, где безмолвной статуей застыл Джек. При Алле он так себя не вёл. Но, очевидно, при незнакомке решил отыгрывать образцовую сиделку. Наверное, он был прав, ему так безопаснее. — А, киборг... — Марина покивала. — Хорошо, что у вас есть Mary. Никто не стал её поправлять. Закончив с рецептом и продлением больничного, она попрощалась с Женькой и уехала. Джек тут же отмер. — Знаешь, она права. Тебе нужно обратиться к кому-нибудь за помощью. — А ты сам разве за лекарствами съездить не можешь? — Я не об этом. В смысле, не о лекарствах. Жень, я почитал тематические сайты в инфранете, и там все пишут, что лучше всего проводить первую течку с надёжным и знающим человеком. Есть даже форум с объявлениями, там вполне реально подыскать тебе пару на время. Ещё есть магазины, в которых можно купить специальные аксессуары, чтобы использовать их для симуляции... Женька не дослушал, громко и злобно раскашлявшись, перебивая Джека почти с удовольствием. — Щас я тут весь такой больной и заразный выписываю себе альфу по вызову из самой столицы, — прохрипел он, едва отдышавшись. — А что не так? Подумаешь, заразный. Тебе-то что, ты уже болеешь. — Или давай лучше последние деньги с моей зарплаты потратим на резиновый член с узлом. — Да я просто предложил... — А тебя на улицу выгоним! — Зачем это меня на улицу? — А ты что, свечку мне держать останешься? — рыкнул Женька. — Какую свечку? — не понял Джек и на всякий случай поднял голову к потолку. — Световые панели работают исправно. — Б-бестолочь! — ругнулся Женька. — Ой, Жень, ты чего?.. — Джек моргнул и хмыкнул. — Стесняешься меня что ли? — Больно надо, — буркнул Женька, переводя взгляд на кухонный стол. — Просто бесит это всё. — Что именно? — Я способен себя контролировать. Если нельзя подавители, я справлюсь сам. Всё, точка. — Значит, пустырник не заказываем? А можно я тогда вместо него на эти деньги ванильный сахар куплю? У нас почти закончился. Откуда вообще он у Женьки был, большой вопрос. Вряд ли он его когда-то сам покупал. Может, мама с собой привозила, когда в прошлом году приезжала к нему варить варенье?.. — Да иди ты со своим сахаром, — буркнул Женька, задумавшись. — Куда? — исполнительный киборг тут же уточнил техзадание. Подробности маршрута пришлось проглотить невысказанными. С Джека ведь станется. Он ведь возьмёт и послушается. Как тогда, с мухоморами, например. Которые выкинул на опушке леса. Вряд ли конечно лесной экосистеме навредит пакетик ванильного сахара, но кто знает, что Джек с его помощью способен вытворить. — Никуда. Заедешь в аптеку, заберёшь мой инфранет-заказ и сразу обратно домой. Никакого сахара. — У нас ещё хлеб почти закончился, — изображая послушного домашнего киборга, сообщил Джек, потупив очи долу. — И макароны. И мука. — И деньги, — добавил Женька безжалостно. — Потому что кто-то много жрёт. — Могу вернуться к готовке риса и картофеля, — не менее безжалостно предложил Джек. Мешки с ними, купленные на распродаже, стояли в гараже лишь наполовину пустые. Хорошо, что он не пенял Женьке на то, что деньги закончились по причине покупки незапланированных лекарств. Что ж тут поделаешь, лечиться тоже надо. Делая заказ на сайте аптеки, Женька убрал из списка пустырник. Действительно, подобное лёгкое успокоительное ему сейчас бесполезно. Омеге нужно другое. М-м-м... Как же трудно. Вроде он — это всё ещё он. А в следующую минуту ему уже хочется странных вещей, о которых ещё на прошлой неделе он даже не помышлял. Течка проявляла себя циклично. Стоило Женьке немного прийти в себя после душа, обеда и визита врача, как тело вновь напомнило о себе истеричным бунтом. Первым делом начали пульсировать яйца, потом заныла головка члена, потом подозрительно жарко и, кажется, даже влажно стало в районе ануса. Женька побоялся встать и отправиться в туалет, потому что знал: оттуда он уже не выйдет. Начнёт ощупывать себя, осматривать и попросту не сможет остановиться. Бездумный и беспощадный инстинкт требовал половых актов. Женька держался. Лежал, покашливал, сморкался и молча пялился в экран терминала, на котором что-то происходило. Кажется, там кто-то кого-то или жрал, или рожал. Сосредоточившись, Женька сообразил, что это одна из серий «Дикой природы Эдема» и цикл роста грибницы красных сыроежек в ускоренном режиме. Да, там было на что посмотреть: грибница была хищной и пожирала не только малоподвижные плодные тела дождевиков, но и личинок насекомых. На видеофон упало сообщение о готовности заказа. Джек подскочил из-за стола, словно ему кто-то шило в пятую точку вонзил, и сообщил: — Я пошёл! — Возьми флайер. Ключи в кабине, — предложил Женька, бровями указывая в сторону гаража. — Нет!! — почти выкрикнул Джек. — То есть, это лишнее. Топливо дорогое, денег стоит. Я лучше прогуляюсь. Час туда, час обратно. А ты поспи пока. Вернусь как раз к вечерней капельнице. Как ты, кстати, себя чувствуешь? Женька дёрнулся, когда Джек положил ладонь ему на лоб, напомнил себе, что так киборги измеряют температуру. О прохладную кожу хотелось потереться щекой. Нет, челюстью или ещё лучше шеей. Обхватить своими руками и притянуть, прижать к себе, к груди, провести до живота и заставить пальцы коснуться пульсирующего, ноющего от невнимания чл... — Немного повышена, но не критично, — заключил Джек, отодвигаясь. Спасибо, что хотя бы языком не полизал, насколько Женька помнил из инструкции пользователя, которую он как-то со скуки пролистал по диагонали, там у киборгов содержалось гораздо больше нервных окончаний, чем в пальцах. Язык, м-м-м, ёпт! Женька закусил губу, чтобы в зародыше подавить неудовлетворённый всхлип. Выровнял дыхание. — Кажется, мне действительно лучше поспать, — произнёс он вслух, отворачиваясь к стене и укрываясь одеялом. Колени он согнул, сжимаясь всем телом вокруг пульсирующей чёрной дыры, что медленно разливалась внизу живота. Если Джек уйдёт, то у него будет часа полтора времени на... Осмелится ли он? Киборг поймёт, чем он тут занимался в одиночестве? За полтора часа течка не кончится, стоит ли дразнить себя пресной скучной дрочкой? Ведь после неё ему наверняка захочется большего. Нет, держаться. Он должен держаться. Джек какое-то время простоял у кровати, не трогаясь с места. Должно быть, сверялся с заказом, проверяя по списку лекарства и количество шприцев и систем капельниц. Или просматривал прогноз погоды, ведь та на Эдеме была капризной и непредсказуемой. Или уточнял по беспроводному соединению адрес аптеки и просчитывал свой маршрут. Или... Не выдержав, Женька приподнял голову и обернулся посмотреть. Джек стоял с закрытыми глазами, склонив голову к плечу, и выглядел так, будто к чему-то прислушивался. Его ноздри раздувались. — Ты чего? — спросил Женька, и киборг вздрогнул. — Ничего. Я пошёл. — Джек отмер и ретировался к выходу быстрым плавным движением. Боевой DEX, блин. Женька развернулся обратно, мордой в стенку, как только хлопнула дверь модуля. Ушёл. Теперь можно спокойно полежать, поспать или... На него и правда накатывала странная сонливость, больше похожая на температурный бред. У Женьки закружилась голова, весь мир вокруг закачался, горячая лава внутри тоже закачалась, обжигая и мешая дышать, не давая толком сосредоточиться, не позволяя даже глаза раскрыть. Женька ухнул в неё по самую макушку, как в прорубь, но если раньше в проруби Ледникового озера было холодно, то теперь он барахтался в собственном жаре и потном мареве, как в густом кипящем бульоне. Яркая и мучительная вспышка пронзила его сквозь позвоночник, насаживая на иглу, как редкое насекомое, Женька забился, захрипел, судорожно сжимая пальцы в кулаки, потом внезапно сорвался на кашель и благодаря ему очнулся достаточно, чтобы осознать: он лежал на животе, замотавшись в кокон одеяла, и тёрся членом о жёсткий матрас. Пятно под ним было влажным и горячим. Во сне он кончил. И это не помогло. Он по-прежнему был твёрдым, яйца тянуло, а с обратной стороны... Женька закинул руку назад и ощупал штаны, убеждаясь, что в заднице у него тоже мокро так, что чуть не хлюпает. Подобравшись на слабых коленях и ощущая, как при этом из него потекло ещё сильнее, — что за мерзкое ощущение, — Женька пополз к краю кровати. Срочно сменить бельё. Вымыться в душе. Переодеться. Голова кружилась. Тело ломило. Пульс бился в горле, в запястьях, в кончиках пальцев, в яйцах и члене. Женька застонал от собственной слабости, ощущая к себе презрение. Тряпка. Слабак. Ни на что не способный... омега!***
Джек вернулся, когда он на дрожащих ногах разгибался у стиральной машинки, вытаскивая оттуда постиравшееся бельё. Разумеется, Женька был голый, потому что опять забыл про полотенце. Они уставились друг на друга, как в немой сцене под названием «Не ждали». Взгляд у Джека был словно у полугодовалого кабанчика, случайно попавшего в свет фар лесничьего флайера: вытаращенный и остекленевший. Наконец Джек отмер первым. На то он и был киборгом, чтобы среагировать быстрее. — Жень... — просипел он, подаваясь вперёд. — А?.. — откликнулся Женька, разгибаясь. Для надёжности он вцепился в бок стиралки и потом почти не пошатнулся, когда Джек со всей дури вмазался в него, обхватывая руками. Которых стало как-то много. Они тронули и облапали Женьку и за шею, и за пояс, и, кажется, даже задницу зацепили, повсюду стирая влажные капли после душа: с плеч, с лопаток, с поясницы. Когда длинные пальцы словно невзначай, как будто вместе со стекающими каплями воды двинулись вниз по ложбинке промеж ягодиц, спина Женьки изогнулась сама, прижимая его передом к лесничьей форме Джека и заставляя отклячивать зад. Когда Женька попытался насадиться на кончики пальцев, — такие неожиданные, но дразняще твёрдые, — Джек рвано выдохнул ему в шею. Верхом мужественности было подавить восхищённый всхлип, но Женька и с этим не справился; его продрало нетерпеливым ознобом и жадным нетерпением. — Я торопился, — Джек смог изъясняться более информативно. — Угум-м, — протянул Женька, блаженно млея ему в горло, уткнувшись лицом меж ключиц и пытаясь втянуть носом воздух. На мгновение показалось, что от формы Джека доносится аромат пота и лесного мха, а ещё нагретой солнцем смолы. Показалось — и исчезло. — Вернулся. А тебя нет. — Х-хаа, — ответил Женька, отпуская стиралку и цепляясь за бока куртки Джека. Так, казалось, будет надёжнее. — Только запах. — Ум-м-м? — Жень... ты-так-пахнешь... — заплетающимся языком докончил Джек губами прямо ему в ухо. Женька содрогнулся, наклоняя голову. Губы на ушной раковине были — как выстрел в висок, завалили надёжно, почти замертво. Колени подкосились, и поэтому Джеку пришлось его ловить. Жаль, что при этом он перестал щупать его за задницу. Женька недовольно рыкнул. — Жень... Дай я... Пусти... — лицо Джека сделалось ближе, и пришлось зажмуриться, чтобы не окосеть, вплотную разглядывая его лицо. Тёмные зрачки, окружённые бледно-лиловым ободом, слишком женственные длинные ресницы, нахмуренные у переносицы брови, едва заметные поры на носу, скулы, которые так хотелось потрогать, — ни к чему вроде, но хотелось всегда. В общем, лучше было зажмуриться и не смотреть. А потом Женька окунулся в мягкое и тугое, будто в сочную фруктовую мякоть, в тёплое и влажное, подвижное, живое. Через раскрытые губы он вытолкнул из себя горловой стон, понимая, что всё это — означает поцелуй. Но почему вообще все эти ощущения, что погребли его с остатками разума, называют плоским и слабым словом «поцелуй»? Нужно что-то другое для этой массы чувств, лавины ощущений, шквала... Шквал закончился так же внезапно, как начался. — Жень, тебе надо обратно в постель. Ты весь горишь. Горит? Да он уже догорает; естественно, он знал об этом и без напоминаний. Зачем Джеку всё обязательно проговаривать вслух? — Отведи меня, — постарался попросить он, но на деле получилось лишь невнятное мычание. Губы после поцелуя всё ещё не слушались. Женька облизал их в поисках того вкуса, исчезнувшего, отнятого, не распробованного. Джек издал какой-то звук и повёл, — нет, потащил его за собой прочь из душевой. Женька запнулся босыми пальцами о невысокий порожек, и это ненадолго отрезвило. Он увидел пакет с лекарствами на кухонном столе, разорённую кровать, с которой он сам стянул испачканные простыню с пододеяльником, и раскрытую нараспашку дверь модуля. Ветер свободно гулял по ногам, холодя мокрую кожу. Ощущение полнейшей расхристанности добавляла откровенная паника, застывшая у Джека на лице. Он сгрузил Женьку на кровать прямо так, с мокрой головой, не дав вытереться. Контраст от прикосновения к холодной ткани после горячего душа выбил из груди Женьки весь воздух. Он попытался вскочить, цепляясь за шею Джека, умудрился повалить его на себя, разглядел, что Джек в сапогах: он поставил колено между расставленных Женькой ног, чтобы удержать равновесие и не придавить его собою. — Жень, ты что творишь? — Джек попытался отстраниться. — Тебе пора ставить капельницу! — Дверь закрой, холодно, — невпопад ответил ему Женька. Обниматься с открытой настежь дверью при таком холоде и вправду казалось чересчур. Но, чтобы закрыть дверь, Джеку придётся от него уйти, а выпускать его из своих рук Женька тоже был не намерен. Глаза Джека неожиданно мигнули красным, когда он схватил Женьку за руки, разжимая объятия. Сильный. — Выполняется подзадача «закрыть дверь». Выполняется подготовка к выполнению подзадачи «установка капельницы», — сообщил Джек внезапно ровным голосом. Теперь он двигался стремительно быстро. Ах ты... киборг! Он в кратчайшие сроки захлопнул дверь, выкрутил обогреватель на полную, застелил постель, — так быстро одеяло в пододеяльник на памяти Женьки ещё никто не вдевал, — чёткими и резкими движениями набрал необходимые лекарства в шприцы, ввёл их в физраствор капельницы, подвесил пакет на стену, на специально вбитый по такому случаю гвоздь, и произнёс: — Пожалуйста, займите горизонтальное положение и вытяните правую руку. Женька укоризненно посмотрел Джеку в глаза: почему ты так со мной поступаешь, предатель? Но взгляд не возымел никакого действия, Джек повторил свою просьбу. Ну раз ему проще прятаться за программу... Женька вздохнул и улёгся поверх застеленного прямо как был, обнажённым. Всё равно потом ещё уколы делать, так хоть штаны приспускать не придётся. Из зазоров в воздуховодах модуля активно поступал горячий воздух, прогоняя из помещения холод. За окном сгущался вечер. Джек пшикнул на локтевой сгиб антисептиком, — Женька даже запаха спирта не почувствовал, — и склонился над ним, одной рукой вместо жгута пережимая вену, а другой — вводя иглу под кожу. Всё это были уже привычные действия. Женьку потряхивало от близости Джека и бесило, что тот на него не реагирует. Наконец Джек разжал руки, отрегулировал колёсиком скорость подачи, и лекарство начало поступать в кровь. Женька отметил, что скорость введения Джек выбрал достаточно высокую, да и физраствора использовал всего сто пятьдесят миллилитров. Хрупнули ампулы. Должно быть, то самое антигистаминное, которое прописала сегодня Марина. Неужели это было сегодня? Женьке казалось, что утро случилось с ним на прошлой неделе, а всё остальное время он — ждал, и ждал, и ждал Джека. Внезапно со стороны Джека раздался странный звук. Будто звякнул сигнал вызова видеофона, и Джек сказал: — Завершена подготовка данного кибернетического организма к использованию функций пакета «Омегаверс». Уважаемый пользователь, напоминаю вам, что вы можете в любой момент отказаться от использования данного расширения. Если вы согласны продолжать использовать пакет «Омегаверс», пожалуйста, произведите индивидуальную калибровку. В противном случае произнесите «Отмена». Проговорив это, Джек моргнул и со шприцами наперевес направился к Женьке. — Чо ещё за пакет? Джек приблизился и присел на край кровати. В одной руке он держал баллончик антисептика. Женька без напоминаний развернулся боком, стараясь лишний раз не тревожить руку с воткнутой иглой капельницы. — Что ты там себе устанавливаешь? Ну и хрен с тобой. Не хочешь отвечать — не надо, — пробурчал Женька в подушку спустя почти минуту выжидающего молчания. Джек молчал, с-сволочь кибернетическая. Было жарко. В паху горело. На стоящий член, сейчас зажатый между бедром и одеялом, Женька старался не смотреть и не обращать внимания. Близость Джека напрягала неимоверно, но это его поведение злило, заставляло психовать и беситься. Наверное, за счёт злости Женька ещё и держался. Когда он повернулся на бок, в заднице чуть ли не захлюпало опять, — шокировано понял он, вспоминая, как стоял под душем и пальцами пытался промыть пульсирующий анус от скользких прозрачных выделений, от смазки, что вырабатывается слизистой у омег во время течки для облегчения проникновения. Задумавшись и потерявшись в воспоминаниях, в ощущениях, Женька почти не почувствовал уколов. Он не мог лежать спокойно, поясница напрягалась и выгибалась, вздымая задницу вверх. Наконец на одну из половинок легла тёплая ладонь, и Женька содрогнулся. Ему хотелось именно этого, но реальность в отличие от ожиданий ощущалась резче, сильнее. — Пожалуйста, произведите индивидуальную калибровку, — сказал Джек. — Выберите силу прикосновения, — и он довольно-таки приятно сжал пальцы. Женька с трудом сглотнул. Горло внезапно пережало каким-то спазмом. Давление пальцев усилилось. — Вот так, — пробормотал он, включаясь в игру. В то, что это не игра, не дурашливая прихоть, — не верилось. Казалось, вот-вот сейчас Джек очнётся и ляпнет какую-нибудь глупость, и Женька его обругает, объясняя, в чём тот не прав... Вот только ругать балбеса не хотелось; не в этот раз. Сейчас он делал всё правильно, Женьке всё нравилось, ему хотелось. Точнее, не ему, а его телу. Но что поделать, если и разумом он был не прочь?.. — Пожалуйста, настройте требуемую температуру объекта, — продолжил Джек, и ладонь, проехавшаяся по коже от ягодицы вверх по спине, сперва сделалась холодной, — Женька вздрогнул, — а потом ощутимо потеплела. — Д-достаточно, — Женька метнул из-за плеча быстрый взгляд, убеждаясь, что Джек всё ещё находится под действием программы, как будто загипнотизированный, с кукольно-безразличным лицом, сидит и внимательно наблюдает за ним, полностью одетый и такой идеальный. Идеальный киборг, компаньон, партнёр для чего угодно. Женька задышал чаще. Наверное, ему уже пора было мучиться угрызениями совести или, может, костерить себя последними словами, да вот что-то не получалось. Ни бороться с самим собой, ни костерить. — Пожалуйста, выберите процент выработки феромонов. Десять процентов... пятнадцать проц... — Сто процентов, — тихо потребовал Женька. Ну а что, у него ведь всё равно насморк, он и не почувствует. — Пожалуйста, выберите вариант проникновения: с узлом, без узла? Выберите вариант без проникновения, если предпочитаете... Узел тут же завязался у Женьки в кишках, тугим комом сжавшись где-то в районе печёнки. Это уже слишком! Очень слишком!! Трахаться с механизмом с лицом Джека он не собирался! Как его там, блин... — «Отмена»! Отмена, ёпт!! — ахнул он, с нарастающей паникой наблюдая за придвигающимся к нему Джеком. Тот не моргнул даже, а потянулся к игле капельницы, аккуратно вытаскивая её из вены и пережимая пальцами место вкола. Женька понимающе метнулся глазами к стене: пакет с физраствором был уже пуст. — Джек, ёпт! — собравшись с силами, он пихнул киборга пяткой и, к своему удивлению, попал. Нога мягко съездила по бедру. — А ну включайся обратно, гад! И вот теперь-то Джек очнулся. Вскинул на него взгляд и тут же отвёл в сторону. Будь Женька менее внимателен, то и не заметил бы ничего, этот проблеск сознания мог ускользнуть от него. — Это что за хрень была? — потребовал он, свободно разворачиваясь обратно на спину. Джек на него не смотрел, но пальцы на локте сжимал крепко. — Пусти, дай я, — буркнул Женька, сгибая локоть сам. Рука Джека покорно упала на одеяло. — А ты почти завершил калибровку, — отметил Джек ровным тоном. Слишком ровным, наверное. — Это что, и есть этот твой софт для Эдема? Он чтобы трахаться? — Чтобы составить компанию в том числе и во время течки. В качестве омег лучше подойдёт модификация Irien, в качестве альф можно выбрать даже DEX'a, — доложился Джек. — На перестройку организма ушло больше суток. — Охренеть, — пробормотал Женька. До чего техника в DEX-компани дошла. — Но теперь я полностью соответствую тебе по гормональным и прочим физиологическим параметрам. — Вот прям соответствуешь? И даже с гормонами? — Тестирование было произведено посредством взятия микродоз крови, — Джек растёр между подушечками пальцев каплю крови, что вытекла из вены после капельницы, — ...и слюны. — Ага, то есть, ты поэтому ко мне с языком полез, — кивнул Женька. — Поэтому. — Джек окинул его своим сканирующим взглядом и вновь уставился мимо, в глухую стенку. — Ну а сам-то что думаешь? — Процесс перестройки был запущен раньше, чем ты сказал, что тебе никто не нужен. Ни игрушка, ни настоящий альфа из города, — ровным тоном сказал Джек. — Когда процесс уже запущен, остановить и повернуть вспять его нельзя. Можно отменить теперь, но обратная перестройка организма займёт примерно столько же времени. — Что, назад дороги нет? — фыркнул Женька, внутренне забавляясь оттенками обиды и разочарования и чего-то ещё непонятного, что мерещились ему в спокойном голосе Джека. Слишком уж спокойном. — Ну ты пока не закончил настройку. Так что... — С узлом, — произнёс Женька, стараясь поймать его взгляд вновь. И поймал: расширившиеся разом зрачки, прервавшееся дыхание, удивлённо вскинутые брови. Хотя это ему надо было бы удивляться, потому что в следующую секунду Джек кинулся на него, будто сорвавшись с фреанского капкана. Повалил навзничь, прижал всем телом. — Же-е-ень!! — с упреждением прозвучал его голос. — Х-ха-а! — ответил Женька, обхватывая плечи Джека и с наслаждением впечатываясь в его бок давно твёрдым членом. Вот! Хватит уже мариноваться. Ему давно хотелось именно так. Джек издал горловой рык, будто не мог справиться с чем-то, будто ему было тесно, мало, будто что-то мешало, — и принялся резко срывать с себя одежду. «Вспыхнул, как пыльняк», — говорили в таких случаях на Эдеме. Об пол бухнулись сапоги. Оттолкнув Женькины руки, Джек отшвырнул куртку с эмблемой лесничества прочь. Туда же полетели штаны с трусами и носки. В ворот футболки Женька вцепился сам, потянул в сторону, надрывая. Джек выбрался из затрещавшей ткани, будто зверь из тонких прутьев разломанной клетки, разведя руки в стороны, давая разглядеть напряжённые плечи, гладкие подмышки и очерченные мышцами рёбра. Женька прижался ко всему этому великолепию лицом, тщетно стараясь вдохнуть и почувствовать запах. Кажется, почти почувствовал, потому что его повело так сильно, что закружилась голова. Он провёл языком по груди Джека, не отказывая себе в странной прихоти, вдоль соска, как хотелось ещё утром, и потом сомкнул на нём зубы, прихватывая кожу, сколько поместилось. Джек ахнул, жадно обхватил его затылок широко расставленными пальцами, то ли прижимая ближе, то ли поддерживая, а может даже поощряя. Женька вспомнил, что DEX'ы голыми руками убивают и ломают человеческие кости. Близость возможной опасности повышала градус его личного сумасшествия, взвинчивая нервы до предела, до всхлипов и жалких щенячьих стонов. Один такой вырвался из-под контроля, из напряжённого горла, и Женька попытался его задавить, сжав зубы сильнее. Джек вторил ему почти в унисон, всё ещё позволяя кусать свою грудь. Вдруг комок в горле сжался слишком сильно и, срываясь в банальнейший кашель, Женька отпрянул. Он вырвался из рук Джека, зарылся лицом в подушку, пережидая спазм. Кашлял он так, что всё тело сотрясалось. — Ах ты ж зараза... Когда это закончится... Ёпт... — пробурчал Женька, успокаиваясь. Джек держал руки на его плечах, не лез дальше, никак его приступ не прокомментировал, но, стоило лишь отодвинуться от подушки и нормально вздохнуть, как он начал снова. Горячие ладони огладили Женьку с плеч до поясницы, переметнулись к животу, побуждая приподняться. И течка развернулась, воспрянув духом будто от радости от обретения партнёра. Угу. Зараза несчастная. Женька приподнялся на коленях, направляемый уверенными горячими руками. Как всё-таки Джек хорошо придумал, что активировал этот свой софт. Терпеть и ждать не было больше сил. — Скорее, — приказал Женька и почти сразу сжался. Сперва он ощутил, как к его ягодицам прижимаются бёдра Джека — просто прислоняются, укладывая уже крепкий член почти идеально ровно, прямо между расставленных половинок, а потом член исчез, но появилась рука. Джек провёл вдоль его ставшего таким чувствительным входа всей ладонью, растирая натёкшую смазку по коже, потом беспрепятственно втолкнул внутрь сразу два, а то и три пальца. Да, Женька тут же сжался сильнее, обхватывая их мышцами, ахнул громко, вскидывая голову и задницу. Он свёл колени вместе, напрягая руки и бёдра. Джек пару раз несильно толкнулся внутрь, и каждый толчок ощущался горящим фейерверком: куча искр по всему телу и разгорающийся пожар. Снаружи кожа чуть натягивалась, недостаточно скользкая из-за нехватки смазки, а внутри скользило так нужно, так правильно, что Женька сжимался изо всех сил, лишь бы удержать эти пальцы в себе, не дать им двинуться прочь, получить глубже. Джек втолкнул их снова, на этот раз дальше, сильнее, наверное до самых костяшек руки, и Женька довольно охнул, совершенно не скрывая, как ему это нравится. Кончики пальцев уткнулись в самое нутро, вдавились с такой силой, что всего Женьку качнуло вперёд. Он не удержал подгибающиеся локти, влетая лицом в подушку. Оргазм ударил следом, и ему можно было только подставиться. Джек двинул рукой ещё и ещё раз, заставляя кончать сильнее, дольше, и Женька довольно заорал: глухо и протяжно, будто птерикс по весне на случке. А потом, когда в лёгких опустело, заткнулся, жадно переводя дыхание и всасывая воздух. Расцепив зажатые судорогой пальцы, Женька наконец отлип от подушки и попытался развернуться. Распрямил колено, бедром притёрся к бедру Джека, с наслаждением впитывая тепло. — Ух ты... — пробормотал он, чувствуя, что должен что-то сказать. — Ты как? — заботливо уточнил Джек. — М-м... Нормально. Спасибо. Хотя этого... — он не успел признаться, договорить «мало», как Джек что-то сделал. Провернул пальцы, которые всё ещё оставались внутри. Женьке показалось, что из-за этого движения его раскрыло нараспашку, и вниз, под яйца, действительно щекотно потекло. Он расставил ноги и потянулся туда рукой, пытаясь утереться что ли... Наткнулся на собственный член, ещё твёрдый, несмотря на оргазм, влажная головка призывно ткнулась в ладонь, а за яйцами было мокро, совсем мокро, будто Женьку там поливали какой-то скользкой дрянью. Он охнул, чувствуя непрошенное смущение. Каким он видится Джеку сейчас? Чужие пальцы заскользили наружу легко и медленно, ощущаясь раскалённо горячими. Женька прокомментировал свои ощущения коротким вздохом, на который Джек ответил: — Да, Жень. Сейчас. Пальцы растягивали кожу, раздвигали её. Ощущение этого самого натяжения заставляло Женьку поджиматься и одновременно с этим выпячивать, вздёргивать бёдра выше, прогибаясь в пояснице, грудью припадая к одеялу. Ему было надо. Нужно. Необходимо. Джек за его спиной переступил коленями, придвинулся. Он наконец убрал пальцы, и Женьке послышалось тихое хлюпанье; от пошлости этого звука он зажмурился, ощущая, как горят лицо и уши, как горит нутро, как горит и жарит там, глубоко, куда можно добраться только пальцами, но лучше бы уже членом с узлом. Мягкое и одновременно твёрдое прикосновение заставило его сжать расслабленные пальцами Джека мышцы. Головка члена с медленной неотвратимостью вжалась в его задницу. Женька задержал дыхание, как будто это могло что-то остановить. Член раздвигал его, мокро скользя, горячий и нежный, но какой большой! И длинный. Бесконечный просто. Просто давил, въезжал в него, нажимая в самую середину, чтобы оказаться глубже и глубже… И тут Джек положил руки ему на бёдра и подался назад. Женьке показалось, что его нутро, нежное и расслабленное, выворачивается вслед за членом, ему представилось это до постыдного подробно. Он сжался и постарался громко не ахать. Скрежетнул зубами, когда Джек сильнее стиснул пальцы на его ягодицах. От напряжения мышц или, скорей уж потому, что Джек оказался сволочным садистом, склонным к издевательствам, член выскользнул совсем. И тут Женька не сдержал голоса, заныл неудовлетворённо, как и намеревался. Джек склонился ниже. Жар его груди Женька ощутил поясницей, а дыхание — кожей между лопатками. Твёрдый член похлопал его по растянутой дырке, прежде чем уткнуться в неё снова. Джек ещё и играть с ним будет?.. Женька крутанул тазом и выгнулся, насаживаясь на член самостоятельно. И вбирал его до тех пор, пока Джек опять не отстранился, запечатлевая напоследок между лопаток мокрый поцелуй. Женька вздрогнул, ощутив короткое прикосновение зубов. Это было хорошо, но мало. Потом Джек снова вставил, и Женька замер. Теперь член раздвигал его мышцы медленными толчками, накатывая и отступая неторопливой приливной волной, по ощущениям погружаясь в дырку каждый раз всё глубже, пока наконец Джек не вжался в него до самого конца, до корня, качнувшись так, что Женька ощутил, как шлёпнули о его мокрую кожу яйца. Несколько толчков в самой глубине, дразнящие, но будто сквозь преграду, едва не разочаровали, но потом Джек очертил бёдрами какую-то сложную фигуру, сменил угол, вынул до половины и снова вставил, и тогда Женьку проняло. Его задело по самому краю, но сразу отдалось вглубь и одновременно стрельнуло в яйцах. Собственный член, отчего-то совсем позабытый, тут же запульсировал, требуя к себе внимания. И не думая сопротивляться искушению, Женька перенёс вес тела на левую руку, правой обхватил себя, потирая чувствительную шкурку от корня к головке, влажной от предыдущей эякуляции и новых ощущений. Почти сразу пальцы Джека обхватили его под самой уздечкой, ловко перехватывая инициативу. Женька с шумом выдохнул весь скопившийся в груди воздух — и не заметил, когда задерживал дыхание. Джек сжал кулак, потирая большим пальцем щель уретры, снова и снова проводя шершавой кожей по самой сердцевине, надавливая, словно собирался загнать палец внутрь. Его руку было не сдвинуть, не убрать. Ладонь Женьки беспомощно легла сверху, никак не прерывая этих яростным движений. Бёдра сводило судорогой от каждого такого прикосновения. Тогда Женька обессиленно подался назад, тщетно пытаясь отодвинуться, но лишь глубже наделся на член, который опять попал по тому самому месту, — нажал на нервный узел, сопряжённый у омег с простатой, — и дальше мог только коротко всхлипывать, ловя свой очередной оргазм, нарастающий постепенной мощной волной. Женька всхлипывал и вскрикивал всё громче, пока не закричал в голос, — и теперь никакая подушка это не заглушала, — а Джек лишь передвинул руку, раз за разом сжимая его натёртый член от корня к головке, словно вознамерился выдоить всю сперму прочь, помогая опустошать яйца. Брызги долетели Женьке аж до подбородка. Судорожно сжимая задницу и встречая каждый толчок члена, он продолжал ощущать и ощущать. Кончал Женька на этот раз дольше и глубже, оргазм покидал его тело медленно, неохотно и тянул за собой. В нём будто открылись потаённые шлюзы, через которые последние мозги выносило напрочь. Затухающее удовольствие заставляло его толкаться Джеку навстречу и вскрикивать при особо удачных движениях, которые продолжали посылать щекотные и сладкие вспышки — туда, в его чёртову голодную дырку. И если Джек сейчас остановится, то Женька его прибьёт. Уничтожит. Разорвёт к хренам. Но Джек и не думал останавливаться. Наоборот, он наращивал темп, продолжая двигаться, и даже, кажется, постепенно ускоряясь. Да, точно, ускоряясь. И увеличиваясь, и раздвигая его шире, — должно быть, так Женьке показалось потому, что он ещё не отошёл от своего второго оргазма. Джек и так был больше, чем четыре пальца вместе взятых, так куда же ещё толще? Внезапно Джек, дышавший ровно и размеренно, словно не выполнял никакой особой работы, словно он был чёртовым киборгом, — сбился с дыхания и громко порнографично застонал. Его протяжный голос — стон, ещё один, — заставил Женьку замереть и скорчиться от странной судороги. Если бы он не кончил недавно, то это наверняка случилось бы сейчас. Так вкусно и откровенно Джек ещё никогда не подавал при нём голоса. Впрочем, раньше они никогда и сексом не занимались. Рука Джека соскользнула с его бедра, — наверное, там уже давно был синяк, с такой силой он сжимал пальцы, — и скользнула вниз, подхватывая Женьку под животом, нажимая, впиваясь пальцами внутрь, прямо сквозь кожу и мышцы. Словно Джек пытался нащупать там, внутри Женьки, самого себя, словно хотел взяться за собственный член рукой. Женька тщетно напряг пресс, тщетно схватил Джека за запястье, пытаясь отодрать от себя эти нечеловечески сильные пальцы. Джек застонал жалобно, отчаянно, как будто в первый раз пережидал неимоверно сильный экстаз... А вдруг действительно в первый? Женька с трудом выдохнул, пытаясь стерпеть резкую боль в животе и не потерять устойчивости. При всём при этом, он и не думал отстраняться. Джек заполнил его так правильно, так верно, что это ощущалось единственно хорошо. Наконец рука Джека расслабилась, и Женька тоже обессиленно обмяк, опускаясь животом прямо на мокрые простыни. Внутри дёрнуло, потянуло, Джек ахнул и опустился следом за ним, вминаясь в него, вдавливаясь в глубину: неимоверно широкий, толстый, огромный... Узел. Женька потрясённо вытянул раздвинутые в стороны ноги и улёгся пластом. Напряжение покинуло его окончательно, и стоять на коленях теперь казалось невозможным. Джек обхватил коленями его бёдра и продолжал мелко подрагивать, словно пытался втолкнуться ещё глубже, тараня его узлом раз за разом. Как раз там, где вот уже несколько дней Женька ощущал пустоту и голод. Каждое движение Джека насыщало его, заряжало томительной негой, от которой делалось выматывающе хорошо. Казалось, это могло продолжаться бесконечно. — Ещё... ещё так... — не осознавая, шептал Женька, а когда наконец понял, что лепечет, то уткнулся губами в собственный кулак, сжал его зубами, чтобы заткнуться и не скулить. Почти сразу Джек потянул его руку к себе, заставил разжать пальцы, переплёл их своими, словно оберегая; оберегая Женьку от него самого. Сильное пожатие руки Джека было ритмичным, оно вторило неторопливым толчкам его члена. Женька почувствовал, что всё дальше и дальше проваливается в нирвану. Он и представить себе никогда не мог, что когда-нибудь его будут иметь настолько полно, что он станет принадлежать и будет ловить от этого острый кайф. Но вот Джек задышал чаще, опираясь на его руку, начал двигаться чуть быстрее. Неужели альфы тоже могут испытывать множественные оргазмы? Женька прислушался к своим ощущениям, стараясь прочувствовать Джека там, внутри. Как он пульсирует. Как он кончает. Заливает его спермой; горячей и густой — там, в глубине. Внезапно Женька сжался, плотно обхватывая Джека внутренними мышцами. Едва только он подумал о сперме, разливающейся в его кишках, как тело отреагировало само. Джек шумно выдохнул, щекотно и влажно дохнув ему в ухо; его пальцы стальным захватом стиснулись на руке Женьки чересчур сильно, почти ломая их. Скрежетнув зубами, Женька сжался снова, будто в отместку, выбивая из Джека новый вздох и новую дрожь. — Же-ень... — позвал Джек, перехватывая его руку выше, за запястье. Опершись на него, Джек приподнялся выше. Качнулся, вбиваясь внутрь сильнее и ритмичнее. Вторая рука его скользнула вниз. Раздвинула ягодицы, прижалась ко входу. Сжав Джека в очередной раз, будто выцеживая, Женька стиснул и кончики его пальцев. — Ш-што?.. — прошипел Женька, переводя дух. — Нравится... — было неясно, это слово означает откровенное признание или вопрос. Женька решил, что первое, и ответил: — М-мне тоже. И тут же Джек ввёл пальцы глубже, продолжая опираться на его руку, намертво пригвоздив его всем весом к кровати, вжимая бёдра так глубоко, будто хотел всунуть в него и яйца тоже, и потянул кожу возле его входа в сторону, натягивая её и ввинчиваясь пальцами по самые костяшки. От ощущения излишнего натяжения Женька сжался сильнее, судорожнее, и тут же его мышцы принялись спастически сокращаться самостоятельно, будто толчки Джека запустили в его теле цепную реакцию. — Ты снова кончаешь, — удивлённо сообщил Джек, продолжая прощупывать его оргазм пальцами. Женька лишь выдохнул что-то нечленораздельное; он и сам не знал, что хотел сказать, ни слов, ни мыслей не было. Он мотнул головой, чтобы немного прийти в себя, успокоиться. Он всё ещё ощущал неудовлетворённость, но сил больше не было. — Моя сперма вытекает наружу, — сообщил вдруг Джек, раскачиваясь на нём медленнее. — Ёпт... — бормотнул Женька, отворачивая голову в сторону. Это не помогло, теперь и он слышал ещё и влажное движение члена о кожу, это пошлое и откровенное хлюпанье. — Ты чувствуешь? — потребовал ответа Джек, размазывая что-то горячее и жидкое Женьке по пояснице. Не сжиматься было выше его сил, но от этого жаркое и влажное хлюпанье только усилилось, а когда Джек в очередной раз вдвинулся внутрь, то из Женьки потекло: по яйцам, между бёдер, к мягкому члену. Джек будто специально приподнялся, вставая на колени, опираясь о Женькину поясницу, вжимая её в кровать, не давая двинуться за ним, и Женька внезапно ощутил узел. Широкий, как будто тяжёлый и горячий, он шевелился в нём, почти покидая его растраханную дырку. С каждым толчком наружу и обратно внутрь он хлюпал спермой и смазкой, заставляя сами кишки Женьки сжиматься. Он наверняка переполнен всеми этими жидкостями, — мелькнула паническая мысль. Когда узел Джека спадёт, из него хлынет, как из дырявого крана, он ничего не сможет в себе удержать. — Чувствуешь? — всё ещё требовал ответа Джек. — Да! — жалобно ответил Женька, изо всех сил напрягаясь и запирая узел в себе. Джек потянулся к его загривку и вжался в него лицом, сперва мусоля потную шею губами, а потом прихватывая зубами. Будто был зверем, будто, покрывая свою омегу, не мог держать её иначе, чем жёстко сжатыми челюстями. И — Женька пал в следующий круг бездонной пропасти, в которой его вечно имели, вечно пользовали, а он мог или молчать, или стонать навзрыд. Узел задвигался в нём быстрее, жёстче, раздвигая вход и почти выскальзывая. Бёдра Джека хлопали о его влажные ягодицы с громкими шлепками, ритмичнее, быстрее. Он не остановится, пока не кончит, — сообразил Женька. Он больше не мог терпеть, не мог ждать. — Джек... кончай... — попросил он, потому что сейчас он мог только просить. — Пожалуйста, кончи в меня... Я больше... не могу... — Можешь, — прорычал Джек, разжимая зубы, но не сбиваясь с ритма. — Ты сможешь! Женька разочарованно застонал. Если бы он смог, он бы уже кончил. Он очень хотел, но у него не было сил. — Не могу, Джек... Не-е-ет... — Да-а-а, — словно передразнивая, споря, простонал Джек в ответ, низко склоняясь к его уху. Он сменил ритм движений, снова погрузив узел на самую глубину и вновь доставая. Как будто Женьке это могло помочь. Джек прихватил его за плечи, подталкивая к себе. Наверное, он мог бы держать Женьку на весу, если бы захотел. Теперь каждый его толчок сопровождался коротким резким выдохом, и оттого, что эти выдохи ускорялись, Женьке делалось тревожно. Джек как будто повышал градус его возбуждения своим дыханием, своими действиями, одним своим существованием. — Давай, Жень, — звал он, мучая его своим узлом. — Кончай. Кончи для меня. Дай мне. Женя. Дай. Мне. Внутри у Женьки всё кипело, его выкручивало от слов Джека, от голоса, от смысла. Он подчинялся. Он слушался. Он застонал. — Кончай, омега, — прозвучало приказом, почти издевательски насмешливо, и, кажется, именно в этот момент узел Джека вышел из него полностью, продрался сквозь сжатые мышцы. Женька потрясённо ахнул, чувствуя, как из него потекло. Джек зарычал и вставил член обратно, принимаясь продавливать сжавшиеся мышцы, налегая на них всем весом, прогибая Женьку... И тогда его тело содрогнулось, жадно принимая в себя узел. Женька беззвучно запрокинул голову, вытягиваясь под Джеком идеально напряжённой струной. Джек прикусил его шею ещё раз, жадно по-звериному фыркая и взрыкивая сквозь мокрые губы. Весь истекающий смазкой, Женька почти почувствовал, что в его заднице сделалось ещё мокрее. Когда новая порция горячей спермы обожгла вход, он издал стон, тихий и... удовлетворённый. Они с Джеком кончили практически одновременно. Это было — ух ты, — невероятно. — Жень... Жень, ты как?.. — Джек потряс его за плечо, совершенно вялого и никакущего. Когда он вытащил член, и когда вслед за ним действительно потекло, Женька даже не дёрнулся. Настолько всё равно ему не было, кажется, никогда. Всё равно и — охрененно хорошо. Он даже рукой не хотел шевелить, чтобы отмахнуться от засуетившегося Джека. Похоже, тот всерьёз забеспокоился о его здоровье. Иначе зачем бы ему было прощупывать пульс на запястье и пережимать кровеносные сосуды на плече возле локтевого сгиба для измерения давления. Сила сжатия у лапищи Джека была почти как у медицинского тонометра. Впрочем, ещё недавно он сжимал его гораздо сильнее. Женька хмыкнул и буркнул: — Успокойся. Не суетись. — Да я и не думал, — тут же запротестовал Джек чрезмерно лёгким голосом, так что и пятилетний ребёнок бы понял, что он притворялся. — Пф-ф, — ответил Женька, едва шевеля губами. Переворачиваться на спину было лень. Он парил в блаженном нигде, расслабленный, отменно вытраханный и этим отдельно довольный, и ему было зашибись. Мышцы ныли приятно, гудели будто после целого дня колки дров или интенсивной ходьбы по лесу. Матрас прогнулся под весом вернувшегося Джека, — а когда он уходил? — и Женькиной спины коснулось что-то шершавое и горячее. Полотенце. — М-м-м, — донёс до него свою мысль Женька довольным тоном, и Джек его понял, судя по короткому чмоку в ухо. Надо бы ему объяснить, что от этих ушных сюси-пуси у Женьки охренеть какие жуткие мурашки, дрожью пробирает от лопаток аж до самого копчика. Как раз туда, куда сейчас спускалось это самое полотенце. Джек бесцеремонно растолкал его ноги, — сразу было понятно, куда он подбирается с мокрой тряпкой, так что Женька не возражал, — и прижал ткань к его заднице. Ещё и пальцами внутрь полез. Женька задрожал, хотя на самом деле больше не хотел. Ни оргазмов, ни вязок с узлом, — это пока не начнётся новая течка, — напомнила ему свежая мысль, издевательски остро толкнувшаяся в голову. — Жень, тебе не больно? — голос Джека прозвучал слегка встревоженно. — Не-а, — ответил он. — Думаю, всё закончилось. — Я думаю, тоже. — И горло. Лекарства помогли, наверное. Представляешь, наконец не дерёт. — Да, антибиотики — это хорошо... Женька приподнял голову и посмотрел на Джека. Что за странный у того был голос? — Жень... Я думал, что тебя порвал. Но, кажется, всё нормально... — Джек внимательно рассматривал полотенце. — Вообще при первой течке у омег это случается, — сообщил Женька, с трудом припоминая те самые двадцать часов биологии в вузе. Чтобы не ломать шею, он всё-таки развернулся к Джеку лицом. Джек оглядел его, — просканировал, — и помрачнел ещё больше. — Прости, Жень... — промямлил он и попятился. Потом дёрнулся назад, оставляя на краю кровати полотенце, и снова отодвинулся. — Н-на... вот... Давай сам? Прости, я не специально... Что там «не специально» Женька понял сразу, как разглядел следы, оставшиеся на коже. Царапины от коротких ногтей на животе, синяки от пальцев на бедре и, самое главное, синячище на правом запястье. А ведь и сломать мог, но сдержался. Женька пошевелил пальцами, проверяя подвижность руки. Должно быть, в крови до сих пор гуляли эндорфины, потому что боли как таковой он практически не ощущал. — А ну, иди сюда, — потребовал Женька, выглядывая Джека в полутьме модуля. Ух ты, сколько времени прошло, что уже совсем стемнело? — Жень, я не должен был... И вообще, накинулся на тебя. — А что, не надо было накидываться? — Женьку забавляло такое отношение. Ещё немного — и раздражать начнёт, в конце концов, он не трепетный цветочек, а нормальный взрослый мужик, и ему хотелось. — Надо было нормально с тобой поговорить, дать тебе выбор! — А его не было? — Не было! — Не заметил. — Потому и не заметил! — Джек сердито нахмурился. — Я, наверное, пойду и... — Дже-ек? — Женька сменил пластинку. — А ты не скажешь, мне таблетки пить не пора? А то уж больно темно на улице. Который час? — Уже давно ужинать пора. А потом сразу таблетки. — Джек встрепенулся, засуетился. — Чего бы тебе хотелось из еды? Могу быстро капустки потушить с яйцом. Или сырничков нажарить? — Давай просто чаю с бутербродом? — сильно много есть не хотелось. Что было странно, потому что Женька помнил, что у взрослой особи течка длится до двух-трёх суток, во время которых может наблюдаться обезвоживание организма и потеря веса, так что жрать он должен был хотеть, как не в себя. Но сейчас у него течка успокоилась спустя несколько часов. Впрочем, это ведь всего лишь его первый раз... И что будет дальше, только время покажет.***
Джек хлопотал вокруг него встревоженной зайчихой-наседкой и только к ночи успокоился, когда Женька многократно заверил его, что хорошо себя чувствует, и всё просто отлично. — Отключай этот свой софт с эмпатией, — сказал он, прислушавшись к себе. — Кажется, точно всё. — Да, хорошо, ладно. — Джек обернулся от раковины, в которой мыл посуду. — Настройки на будущее... сохранять? — Что? — Женька как раз думал о том, как бы потактичнее сообщить родителям о привалившем их сыну счастье. «Мам, пап, привет. Недавно выяснилось, что я омега». А потом, недолго думая, именно такое сообщение и отправил на видеофон матери. — Те настройки. Ну, с температурой, уровнем феромонов и... — А, да. Можешь сохранять, конечно, — Женька заодно прочитал сообщение с медицинского портала о продлении своего больничного и безжалостно проигнорировал пропущенный вызов от Санька. Они с Джеком так были погружены друг в друга, — фактически буквально, — что он и не слышал звонка. — Жень... Теперь всё будет как раньше? — спросил Джек, разворачиваясь к нему лицом. Тарелки, кружки и ложки он уже вытер и расставил в сушилку, воду выключил, делать на кухне было решительно нечего. — А почему ты спрашиваешь? — Женька наконец закончил возиться с видеофоном и обратил на Джека всё своё внимание. Тот выглядел... подавленным. — Ты почти поправился. Скорей всего, через два дня сможешь сесть за штурвал флайера и долететь до больницы. — Скорей всего. Сколько ж лежать-то можно. Надо возвращаться на работу. — Ага... — И я по-прежнему мечтаю о том, чтобы мне в работе помогал киборг, — добавил Женька. — Если этот киборг не против. — ...не против, — тихо ответил Джек, отводя взгляд в сторону. Ёпт, ну а теперь что не так? Женька почувствовал, что от волнения в груди у него снова сжимается и не стал сдерживаться, раскашлялся от души. С каждой минутой Джек всё больше бледнел и терялся. — Эй! Ты не думай! Я не сахарный, не растаю! — заверил его Женька, отдышавшись. — Ладно, — ровно ответил Джек. — Постараюсь не думать. Ну что, спать? — Наверное, да. — Женька кивнул. — Слушай, вроде ничего не делал весь день, только лежал. А устал, как собака. Лицо у Джека скривилось, и Женька, не сдержавшись, заржал. — Теперь я вижу, что у тебя всё хорошо, — прошипел Джек. Потом мотнул головой, будто избавлялся от тяжёлых мыслей. В конце концов, нрав у него был лёгкий, и долго грузиться даже по серьёзным вещам Джек не умел. Когда он потащил из шкафа свой спальник, Женька окликнул: — Э-э... Джек, а на кровати со мной ты спать не хочешь? — предлагать такое было неловко, но иначе Женька поступить не мог. Должен был предложить. Потому что на самом деле от решения Джека зависело, будет ли у них всё по-старому или как-то по-новому. Всегда всё зависело от Джека. Он легко пожал плечами и развернулся к Женьке со слабой улыбкой на лице. Потом сказал, балбес: — Я думал, что мы теперь будем вместе только на время твоей течки. — А как ты хочешь? — спросил Женька, чувствуя, что сердце в его груди замирает. Улыбка Джека сделалась шире.