Зов о помощи

— А ты всегда стонешь мое имя, когда дрочишь? — теряясь на секунду, Наоя в последний момент едва успевает отскочить в сторону — катана Тодзи проходит рукав его кимоно насквозь. — Ты мог ранить меня, — шипит Наоя в ответ, раздраженно взмахивая пострадавшим рукавом. Это никуда не годится, придется отдать теперь на тряпки. А ведь оно ему нравилось. — Не мог, — Тодзи оказывается рядом, снова нападает, целясь в горло, острие застывает в считанных миллиметрах от кадыка. — Я жду ответа. — Оставь свои фантазии при себе, — перед прыжком назад Наоя успевает отбить клинок от горла танто, проезжается подошвами по мелкому гравию, чуть наклоняясь. — Ты же не оставляешь, — Наоя успевает лишь удивленно вздохнуть, когда его хватают за шею со спины и толкают. Он делает несколько шагов вперед, нелепо взмахивает руками, пытаясь устоять на ногах. От позорного падения спасает Тодзи, удерживающий за ворот. — Не припоминаю ничего подобного, — ударяя по руке Тодзи, Наоя активирует технику, вырываясь из хватки, и перемещается на другой конец тренировочного поля. — Позволь мне тебе напомнить, — усмехается Тодзи и тут же отступает от Наои, вновь применившего технику, блокируя удар в колено. Тот молниеносно оказывается рядом и следующим выпадом заставляет застыть. Толкает локтем под ребра, предплечьем ведет движение дальше по дуге, лезвие кинжала метит в яремную вену. Тодзи ловит его за запястье, отодвигая от шеи танто. — Вчера вечером я возвращался из оружейной. И каково было мое удивление, когда я увидел тусклый свет из душевых, а потом услышал свое имя, которое простонал сам наследник клана Зенин. Наоя дергается, пытается разжать пальцы Тодзи, но тот не пускает, лишь крепче перехватывая. — Стоило подойти ближе, как звуки имени начали разбавляться ахами и вздохами. Заглянув внутрь, я увидел занимательную картину: ты, Наоя, в распахнутом кимоно и в хакама, стянутыми с одной ноги, сидишь на скамье полубоком, опираясь одной рукой позади себя, а второй сжимая стоящий член. Большим пальцем жестко потираешь головку, вскидываешь бедра вверх, сжимаешь яички. Постанываешь Тодзи-кун, быстро скользишь рукой по стволу, резковато дергая, приближаясь к головке. Наоя не оставляет своих попыток вырваться. Перекидывает танто из одной ладони в другую, атакует вновь, отчаянно целясь в шею. Тодзи переворачивает катану, со всей силы бьет рукоятью по его запястью. Танто выпадает из ослабевшей руки, чудом не втыкается никому в ногу. Тодзи откидывает его в угол. — Продолжим, — Тодзи не пожалел его: Наоя с самым оскорбленным видом прижимает поврежденное запястье к груди. Тупая боль расходится волнами, покалывая в кончиках пальцев и пульсируя в локте. Синяк останется точно. — Решаешь, что смазки недостаточно, широкими мазками вылизываешь ладонь и, прикрывая глаза, погружаешь пальцы в рот. Когда достаешь — тянешься за ними следом, переносишь руку на член снова и возобновляешь движения, в этот раз сосредотачиваясь больше под головкой и на ней. Подкручиваешь руку, сильнее сжимаешь хватку, двигаешь бедрами, выгибаясь в спине и впиваясь ногтями в дерево лавки. Стонешь, всхлипываешь, замираешь, глядя в пустоту. Тодзи отпускает его, по щекам Наои неровными пятнами расползается румянец. — Но потом начинается самое интересное. Ты откидываешься на спину, ставишь ногу, согнутую в колене, на лавку. Снова вылизываешь руку, опускаешь ее под яички, ощупываешь дырку. Нетерпеливо ерзаешь головой, шире разводя колени, проталкиваешь палец внутрь, и, не давая привыкнуть, сразу второй. Опять возвращаешься к дрочке, плотным кольцом сжимая ладонь вокруг головки, трахаешь в такт себя пальцами. И все это под аккомпанемент хриплого дыхания, непрерывного повторения моего имени и попыток сдержать особо громкие вскрики. Кончаешь, пороходясь ногтем по щели и вталкивая пальцы по костяшки, следом, расслабленный, растираешь сперму по животу, стаскиваешь одежду и уходишь в душ. Тодзи убирает катану в ножны, потягивается, осматривается по сторонам. Уже поздно, вокруг никого, в ближайшем домике слышен перезвон чашек и громкие голоса, ветер доносит вкусные ароматы кухни. — Теперь вспомнил? — Наоя умудряется покраснеть даже ушами, но при этом что-то возмущенно пыхтеть под нос, стискивая челюсти. Тодзи продолжает. — Или ты так изощренно звал меня на помощь? Они стоят в тишине. Наоя, проведя нехилую внутреннюю борьбу, решает, что отнекиваться не имеет никакого смысла, но и необходимости в ответе нет тоже — его уже загнали в угол. Он, несмотря на смущение, поднимает голову и с лисьей улыбкой вальяжно проходит мимо Тодзи, рукав кимоно хлестко проходится по его руке. Позже Тодзи идет по коридору, подбрасывая в воздух танто, забытый сынком Наобито на площадке. Короткое лезвие поблескивает в свете луны, гладкая деревянная ручка теряется в ладони — ему не по нраву такое оружие: легкое, мелкое и почти безобидное. Но в руках Наои оно смотрится уместно: он всегда аккуратно стискивает рукоять, чуть мягче, чем нужно, проворачивает кинжал, обращая лезвие к телу, небрежно замахивается, стряхивая с него чужую кровь. Брызги веером красят гравий. Подкидывая клинок вновь, Тодзи останавливается перед душевыми. Тусклая полоска света из-за неприкрытой двери чертит линию по доскам на полу. После первого стона он раскрывает створку шире, чтобы уткнуться взглядом в прищуренные глаза Наои, который облизывается под вниманием Тодзи, в руке сжимает член, красная головка блестит смазкой. Над ухом Наои со свистом пролетает танто, брошенный с такой силой, что лезвие уходит в стенку на половину. На плечо падает срезанная прядь, россыпью стелется по кимоно, оседает в складках. Он игнорирует это. Зато фокусируется полностью на Тодзи, выдыхая его имя по слогам, не забывает про суффикс, умоляюще-покорный взгляд, контрастирующий с дразняще проходящимися пальцами по члену, и соскользнувший рукав. Тодзи бесшумно задвигает за собой дверь. День был бесконечным, бесполезным и бесцельным. Может, хотя бы ночь, в которой слышен столь бесстыдный зов о помощи, сможет его скрасить?