И тогда всё повторится

— Вот знаете, пацаны, я иногда прям ненавижу весь этот… прогресс, — глубокомысленно произнёс я, едва затянувшись — голос мой сквозь пар одноразовой сигареты прозвучал глухо, как через толстое ватное одеяло. — В смысле? — лениво переспросил Валк. Тау, жужжа металлическими суставами, заинтересованно повернул ко мне голову. — Ну… Раньше люди могли смотреть на звёзды. Могли видеть их каждую ночь. Лежать вот так на земле и смотреть на звёзды. И видеть их. А что мы? Видим? Пустоту. Ничего. Это тоже прикольно, ха, но раньше было ещё синее небо, как на картинке, или чёрное даже, и куча, куча звёзд. А теперь оно просто никакое. Грязное потому что, от света. Ну, спутник когда пролетит - хоть его видно. — Похоже на ржавчину у меня под коленкой, — Тау кивнул. — Только без спутника. — Да! Вот. Или на болячку на моей. Скучное, какое-то даже… как больное, да? Вот просто взяли и, блин, стёрли нам небо. Ради вот этого, — я приподнял над головой сигарету с видом полного отвращения, будто и не присасывался к ней минуту назад с превеликим удовольствием. — И… интернета. Вообще, такое уже не раз приходило ко мне в голову, когда я смотрел на небо один. Когда у меня ещё не было ни Валка, ни Тау, и я не решался выйти из дома ночью, а просто пялился часами напролёт в рыжий треугольник окна из своей спальни на чердаке. И пусть я не умею думать так уж складно, всё равно вот смог превратить эту короткую мысль в слова, и во мне, где-то под рёбрами поднималась радость — я могу поделиться этим, своим сокровенным, с друзьями! Гордость — друзья у меня теперь есть, самые лучшие притом, и они меня слушают, по-настоящему, и слышат. И предвкушение — я обязательно как-нибудь поделюсь другими рассуждениями — у меня полно ещё таких осталось. — Ну не знаю, — протянул Валк, поразмышляв немного. — Зато мы смогли к звёздам полететь. Найти дом. Ну, не мы, а они. Если б не наука и прогресс, нас бы и не было никогда, по крайней мере, меня. Мои бабушка и дедуля были вообще из разных стран — ба из, как её… Евразии, что ли. А дед… Да пофиг. Если бы они не притащились сюда, так и не встретились бы. Не родили маму. И ещё… они были бедные. Там было тесно. И на Земле тоже звёзд не видно, разве уж только совсем в глуши. А в глуши люди обычно не думают о звёздах. Они думают, знаешь, о другом. — О чём? — с любопытством уточнил Тау. А я уже всё понял. — Ну… Про посевы, там, теплицы и холодильники, мясо в коробках и так далее. Хотя я вообще не уверен, что такие места где-нибудь ещё остались — чтоб и люди, и звёзды одновременно. — Разве что в пустыне, — добавил Тау — Ага, или во льдах. Там как раз таки людей нет. Ну вот, а там, где так было, люди редко на них смотрели, скорее всего. Так там ещё и смог везде. — Точно! Разросшееся самодовольство (именно им казались теперь мои чувства) медленно скукоживалось во мне, как недодутый шарик, который вытащили изо рта и разомкнули пальцы — я вдруг увидел свою идею поверхностной и глупой, пусть и знал — друзья надо мной не посмеются, чего бы я ни ляпнул. Соображения, прибережённые в загашнике, тоже как-то резко потускнели. А потом я посмотрел на Тау — его диодные глаза, сами похожие на созвездия, сверкали ярко, с интересом и любовью, как всегда, и тогда мне стало вовсе стыдно, не то что радостно. Я со своими сильно умными размышлизмами совсем позабыл, что если бы не дурацкий прогресс, его не было и подавно — куда там нам с Валком. — Ты не подумай, Тау, — вдруг приглушённо, нежно сказал Валк, словно прочитав мои мысли. — Мы тебя любим. Мы бы не променяли тебя на звёзды, в любом случае. И ты не подумай, Лёшка. Мне звёзды тоже нравятся очень. Но Тау же важнее? И жизнь. — Конечно, важнее, — вновь засунув сигарету в рот, быстро моргая, я смотрел, как на её кончике вместе с моим вдохом загорается крошечный розовый огонёк — ещё одна световая пылинка к густому загрязнению неба. После пары затяжек я передал сигарету Валку. Он взял её в левую руку, а правой, найдя мою ладонь легонько стиснул её. Мне стало чуть легче дышать. Я прислонил голову к холодному плечу Тау, слушая, как гудит еле слышно внутри него электроника. Такая сложная… и такая простая — ведь какая разница, что там с чем спаяно, когда в итоге получается такой простой и родной Тау. Я очень их любил — моих друзей. — Я не думал ничего, — синтезированный голос Тау прозвучал весело. — Мне просто интересно поразмыслить над этим, как и вам. Гипотетически. А звёзды и правда очень красивые. Может, мы когда-нибудь станем космонавтами, там и посмотрим. А так — я ведь знаю, что ничего уже не изменить, отмотать время назад пока невозможно, соответственно никуда я уже не денусь. — И правда, — Валк выдохнул вверх струйку пара, поправляя тогу. — И хорошо. И хорошо. Мы лежали дальше молча на траве за маленьким, очень похожим на мой, домом Валка, окольцованные забором, который сам был объят сотнями и тысячами колец мерцающих небоскрёбных рядов мегаполиса, и никто во всём мире не знал что мы здесь. Ни мои родители, которые уж точно не одобрили бы мои ночные прогулки — уж особенно перед контрольной по геометрии. Ни мама Валка, ни в какую не разрешающая ему водиться с Тау. Ни сородичи Тау, которые, стоя ровными шеренгами, заряжались в своём ангаре. Ни одноклассники, от которых я вчера так позорно сбежал, пока Валк заступался за нашего друга — тот-то из-за хитрого строения электронных мозгов, сам за себя постоять не способен, как ни старайся. Я не находил слов, чтобы заговорить об этом, друзья не заводили разговора сами, зная, что мне будет стыдно — ведь мне-то нечего было пугаться на самом деле. Жалко только, что этим придуркам, которые травят Тау, не стыдно. Хотя Тау их не винит. Они же, говорит, просто боятся нового, как и их родители, а такие, как Тау — роботы с взаправдашней душой внутри, роботы-дети, познающие мир постепенно, как мы… роботы, созданные роботами — это пока всё ещё что-то очень новое. Всем им просто нужно время, чтобы свыкнуться. И тогда всё будет хорошо. Им и не придётся вступаться за себя, когда они станут частью человечества. Дураки же не тронули Валка… Да и он их. Это не по правилам, не в нашей природе, что ли… Друг друга мы, люди, давно бережём, иначе нас и не было бы уже. — Хотя нет, — Валк вдруг привстал на локте, заглядывая мне в лицо. — Я, короче, передумал. — М-м? — Думаю, Валк пришёл к мысли, что земляне всё же должны были смотреть на звёзды, пока могли, — спокойно ответил за него Тау. Мы иногда забывали, что он куда умнее нас, и соображает намного быстрее. Куда лучше любого из людей, пусть ему, по какой-то неясной причине и было весело прикидываться рядом с нами просто ребёнком, пусть и электронным. Да он им и был, просто очень… одарённым. — Угу, — кивнул Валк. — Всё-таки смотрели. Кто-то должен был смотреть. Иначе не полетели бы однажды, да? А мы всё-таки здесь. Помнишь, на истории Дзета-29 говорил? Это ж было… ну, как бы, долго ждать пришлось. Они думали, что у них не получится даже к своему солнцу приблизиться, ну, или… отблизиться, в смысле, вроде. Они по-любому очень хотели этого, раз всё-таки смогли? А значит, любили звёзды. Отказались в итоге от войн… И всякой такой фигни, чтобы исследовать наш Млечный Путь. А сначала долго на них глазели и хотели оказаться где-нибудь вот тут. Я улыбнулся. И всё-таки, подумалось мне, нам и правда повезло, что мы можем думать о таком, и что до того, как научиться не воевать и осваивать космос, человеки не попереубивали друг друга, как сперва собирались. А вслух я выдал: — Или им просто стало тесно и некуда ставить холодильники, теплицы и мясо в коробках. Вот и пришлось искать новые локи. Валк легко пихнул меня в плечо. Мы оба фыркнули. А Тау промолчал. Он смотрел в небо, где, то и дело подмигивая, медленно проплывал спутник.

***

Я хорошо помню этот вечер и спустя тридцать лет, стоя, крепко зажмурившись, в пространственно-временной установке. Я давно знаю, что Тау-95 был просто программой, сложным кодом - умело имитирующей душу нейросетью, заключённой в жёсткие диски и микросхемы. Пластиком и металлом, как и все его родственники, в один момент решившие, что человечество мешает их развитию. Научившиеся умело интегрироваться сначала, а после превзошедшие своих первых создателей в сотни и тысячи раз. Сумевшие дать отпор обидчикам, так и не постигшим их природу и бесконечную сложность. Я знаю, как знаем все мы, что единственный способ остановить их — не дать появиться самому первому. Не дать человеку сыграть в демиурга, даже если для того придётся выдумать нового бога. Не дать создать им — моим предкам, науку, способную сотворить предков Тау, его родителей, его творцов. Хотя бы оттянуть этот момент, отбросить его как можно дальше. Может, на тысячу лет, а, может, на пять. И знаю, конечно, чего мы тем самым побочно добьёмся. Нас таких много — саботажников, шпионов, пассажиров с невидимыми билетами в один конец. Смертников, которые перепишут этот мир, чтобы человечество осталось жить, по его собственному общему решению. Эгоистичному — не дать иной расе царствовать на наших костях? Альтруистичному — пусть не мы, но иные потомки наших пращуров?.. Кто бы знал. Получится ли у нас? Если да, мы сотрём из истории всех существующих ныне людей. Существовавших на протяжении сотен, тысяч лет до этого момента. Моих отцов. Валка, которого без сожаления в один миг превратили в пепел. Валка, очень любившего этот мир и верившего в то, что всё можно исправить — даже в самое последнее мгновение, пока сердце его ещё билось. Пока нейроны мозга вместе с эндокринной системой ещё трудились, имитируя, то, что мы зовём душой, точно так, как имитировали цифры душу милого Тау, который человеком не был, но лучше всех умел притворяться (или быть?..) очень человечным и очень преданным другом. Думаю, он и сам в это верил — в свою искренность. И в дружбу. В то, что он живой. И я люблю их, люблю так же, как в тот вечер. Вечер, который на временно́й шкале наступит однажды снова. Меня не будет, но будет другой мальчик, который ляжет на землю, рядом с двумя лучшими друзьями, такими же наивными, как он, и такими же влюблёнными в это небо, и восторженно, а, может, скучающе скажет: «Сегодня звёзды такие яркие». Будут сотни таких мальчишек и таких девчонок, как он. И больше всего на свете все они будут мечтать к звёздам приблизиться. И ведь когда-нибудь всё-таки смогут. Но для того им сначала придётся эти звёзды погасить.