Я уже любил однажды, заплатил разбитым сердцем. Не лишай меня надежды, Тор, позволь влюбиться дважды!*
Кто-то из на воинов на верхотуре подхватил долетевшую свистом мелодию и с чувством прогорланил строки старинной викингской песни, чем заслужил от соплеменников взрыв одобрительного гогота. На лице воительницы тоже появилась ухмылка. Всего-то и нужен был один незаметный пинок по неустойчивой ножке строительных лесов. Пение наверху оборвалось, и воительница быстро зашагала дальше, не оборачиваясь на раздающиеся позади испуганные вопли в такт качания пошатнувшейся конструкции. Даже жалко, что идиота-братца нет под рукой: вдвоем они бы точно ее опрокинули. Хотя, в любом случае: — Локи! — хрипловато прошептала близняшка, растягивая губы в лисьей улыбке. Отряхнув от снега длинные светлые косы-булавы, она поднялась по обледенелым ступеням свежепостроенного домика. Широкий и одноэтажный, с одной главной комнатой, он был сооружен по предложению советника Ингермана и с восторженного одобрения Вождя, но для сущего, по мнению остальных, кошмара: совместного обучения юных представителей племени Хулиганов основам чтения и письма. — Рыбьеног! — грохот распахнувшейся двери гулким эхом разлетелся по пустому помещению, Забияка шагнула за порог. — Там, говорят, утром приходил почтовый корабль, так что гони мне все письма на имя нашего шибкоуважаемого Вождя. И пошевеливайся, мне еще обратно через всю деревню топать. Грузный викинг, сидевший на полу на небольшом возвышении в глубине комнаты, вздрогнул и поднял глаза от свитка в руке. Забияка притопала к нему и требовательно протянула руку. Наткнувшись на потерянный, непонимающий взгляд, и истолковав его по своему, она закатила глаза: — Рыбьеног, честное слово, меня Астрид попросила. Не собираюсь я ничего делать с этими бумажками! Астрид собиралась сама за ними прийти, и мы даже согласились посидеть с их драгоценной дочуркой. Но, похоже, я куда-то ей не туда нажала — ребенку, в смысле, — и эта наша будущая правительница и надежда Нового Олуха сначала срыгнула на меня содержимое своего младенческого желудка, а потом разоралась, как Жуткая Жуть! — Забияка натянула на нос ворот туники, понюхала его и скривилась. — Короче, Астрид забрала ее опять кормить, а меня отправила за письмами для Иккинга. К слову, пока не забыла! Мудрость от Торстонов: не стоит играть с младенцем в «Пощекочи пузико дракона», если он только что поел. Выпалив длинную тираду, Забияка уперла руки в бока, показывая, что готова и дальше защищать свои, в кои-то веки, честные намерения. Но Рыбьеног, который все это время смотрел точно сквозь нее и будто даже не слышал, лишь растерянно кивнул и протянул пачку писем: — Держи. — Спасибо, — ляпнула Забияка от неожиданности. — Ладно. Бывай. Она крутанулась на пятках и заторопилась к выходу, пока у рыбьеглазого умника не прошел приступ легкой невменяемости. Но у самого порога что-то все-таки заставило ее остановиться и оглянуться. Отдав свитки, Рыбьеног вернулся к своему письму. Пергамент в его руке мелко подрагивал, взгляд невидяще блуждал по строчкам. Отметив ко всему еще и странную бледность на круглом лице, Забияка с недовольным вдохом зажала письма под мышкой и потопала обратно. — Ну, и чего растекся, Жабьеног? Лепешка яка и то веселей выглядит. Рыбьеног поднял глаза и уставился на нее так, словно она заговорила на драконьем, а он напрочь его забыл. Издав тяжелый вздох одолжения, Забияка плюхнулась на пол и кинула рядом стопку писем. — Ну, от кого письмо? — спросила она, не удосуживаясь изобразить на лице интерес. — А, дай угадаю. Хедер? — Да, — хрипловато ответил Рыбьеног. — М-м, — Забияка, чтобы не терять времени даром, приступила к осмотру ногтей на руках. — Что пишет? — Она… — голос Рыбьенога сорвался. — Она сказала, что нам пора это прекратить. Из-за повисшего молчания Забияке пришлось перестать покусывать заусенец на безымянном пальце. — Что прекратить? Ваши писульки, или ваши отношения? — уточнила она, нахмурившись при виде соседнего ногтя. — Наши отношения, — почти беззвучно прошептал Рыбьеног. — М-м, — промычала Забияка с пальцем во рту. Решив на этом, что дружескую поддержку можно считать завершенной, она собралась было встать с пола, но тут Рыбьенога точно прорвало: — Она сказала, что больше не хочет давать мне пустых надежд. Что она думала об этом с тех пор, как стала Вождем Берсерков. Она поняла, что не сможет стать хорошей женой и матерью, и одновременно хорошим Вождем для своего народа. Что у нее есть долг. И ей жаль. Она пишет, что так будет лучше для меня. И ей давно стоило сказать мне об этом. Забияка поморгала, переваривая все, что безжизненным голосом озвучил ей друг, и в итоге бесстрастно дернула плечом: — Вот с последним она точно права. Рыбьеног с растерянным непониманием уставился на близняшку, которая, не став противиться возможности отдохнуть, откинулась на локти и с нехорошим прищуром принялась изучать толщину балок под потолком. Почувствовав на себе взгляд, Забияка, точно из одолжения, протянула: — Это же всем было очевидно. — Очевидно? — изумленно повторил Рыбьеног. — Но… Мы столько лет были вместе. Разве это не значит… — он обвел потерянным взглядом пустую комнату. — Она говорила, что любит меня. И я… Я думал, что мы в скором времени поженимся. Что у нас будет семья, мы будем жить вместе, и наши дети будут учиться здесь, а я… — Воу-воу! — Забияка зашлась в хриплом смехе. — Притормози, Рыбьеног! О чем ты вообще? Ты здесь, она там… — Забияка многозначительно повела головой, позволяя ему самому довести мысль до конца, но он продолжал смотреть на нее с недоумением. Она закатила глаза и принялась объяснять: — Хедер заменила Дагура на посту Вождя Берсерков Тор знает сколько лет назад… — Не так уж и давно, — робко вставил Рыбьеног. — …и даже однорогому яку было понятно, что она никогда не сможет переехать на Новый Олух. И что-то я не припомню, чтобы она хотя бы раз звала тебя погостить, — невозмутимо продолжала Забияка, не замечая, как меняется лицо Рыбьенога. — Вот и говорю, всем давно было очевидно, что ваши отношения обречены. Я думала, она найдет себе кого поближе, чем ты, но… Как оказалось, вопросы продолжении рода и передачи титула ее не особо заботят, — Забияка хрипло хохотнула. — Так что можешь расслабиться, Рыбьеног. Никакого совместного будущего. Никакой семьи. Никакого выводка орущих черноволосых берсерчат. Закончив с подбадриванием, Забияка вернулась к изучению балок на потолке. Из-за чего не сразу заметила затянувшуюся тишину. Точнее, прерывающие ее короткие сдавленные вздохи. Забияка покосилась на Рыбьенога и с удивлением обнаружила, что тот, отвернув от нее лицо, судорожно вздрагивает в плечах. — Рыбьеног, — позвала она, садясь ровно и во всю глазея на широченную спину, пробираемую мелкой дрожью. — Рыбьеног, ты чего там? Ревешь, что ли? — Забияка, — донеслось до нее сквозь сдавленный всхлип. — Уйди, пожалуйста… — Нет, ты правда плачешь? — Пожалуйста, Забияка… Я хочу… побыть один. Так и не повернув головы, Рыбьеног утерся огромной ручищей и еще раз сдавленно всхлипнул. Забияка, открыв рот, хлопала глазами. — Рыбьеног, ты это… Давай заканчивай с этим, — посоветовала она. Странное чувство, малознакомое Торстонам, заставило ее нервно почесать ладошку. — Слушай, сдалась тебе эта Хедер… Она, похоже, совсем заработалась в своей этой Берсерляндии… И вообще, честно говоря, она мне никогда не нрав… Э! — окликнула Забияка, когда Рыбьеног, даже не взглянув в ее сторону, сгреб пачку писем, поднялся на ноги и зашаркал к выходу, пошатываясь из стороны в сторону. — Ты куда пошел?! Я, вообще-то, с тобой разговариваю! Забияка подскочила и бросилась следом за Рыбьеногом, который уже успел вывалиться на улицу и даже не удосужился, вопреки характеру, заботливо прикрыть за собой входную дверь. Ругаясь сквозь зубы, она затормозила у входа, чтобы стянуть с деревянного крюка безразмерную меховую куртку. — Рыбьеног! Рыбьеног! — проорала Забияка вслед удаляющейся фигуре. Одной рукой она пыталась удержать охапку тяжелой одежды, а другой побороть массивную дверь, которая никак не хотела закрываться под натиском зимнего ветра. — Торовы труселя… Чтоб вам, берсеркам, всем отморозило… Перехватив ношу, Забияка, продолжая сыпать проклятиями, скатилась по обледенелым ступеням. Следы Рыбьенога свернули с центральной тропы, и ей ничего не оставалось, как последовать за ними, по колено утопая в снегу. Она догнала друга у заснеженного обрыва, недалеко от Главной площади. Рыбьеног стоял на берегу и смотрел вдаль серого ледяного океана. Забияка, громко пыхтя и всем видом показывая, как ей тяжело, остановилась рядом. Но Рыбьеног, казалось, не заметил ее появления. — Рыбьеног! — гаркнула она. Он вздрогнул и перевел на нее невидящий взгляд. — Не подержишь? — с миленькой улыбкой спросила Забияка, сунув ему груду меха. А когда его руки оказались заняты, стерла улыбку с лица, широко замахнулась и от души треснула его по широкому плечу. Рыбьеног покачнулся, но, снова вопреки обыкновению, не издал ни звука. — Надевай! — приказала она, и он послушно начал тыкать ручищами в мех в поисках рукавов. Взгляд его вернулся к океану. Скрипнув зубами, Забияка пару раз дернула куртку, помогая Рыбьеногу справиться с одеждой. В заключении она еще раз сердито пихнула его в плечо: — Если решился бросаться со скалы, так и бы сказал! Теперь стой и жди, пока сбегаю за Задиракой! Он потом неделю зудеть будет, если узнает, что я его не позвала! Рыбьеног никак не отреагировал на ее ругань. — Скажи, Забияка… — негромко произнес он, не отрывая взгляда от горизонта. — Разве ты никогда не хотела… чего-то большего? — Чего? — состроила гримасу близняшка, пытаясь расслышать слова на зимнем ветру. — Драконы улетели почти полтора года назад, — Рыбьеног тихо вздохнул. — Нам пора жить дальше. — Ты это только сейчас понял? — поинтересовалась Забияка. Она широким жестом указала на видневшиеся вдали крыши викингских домов за их спинами. — Мы что тут, по-твоему, все делаем? — Посмотри на Иккинга и Астрид, — продолжил Рыбьеног тем же безжизненным голосом. — Они счастливы. — Лет пять как глаза мозолят, — не могла не согласиться Забияка. — Теперь они семья. У них есть дочь. И, наверняка, будут еще дети. — Ты только пока при Астрид об этом не заговаривай, — понизив голос, посоветовала она. — А ты, Забияка? — вдруг спросил Рыбьеног. — Разве ты никогда не задумывалась об этом? — О чем? — О семье. — Зачем мне думать о Задираке? — озадачилась Забияка. — Да я не об этом, — с досадой махнул рукой Рыбьеног и, вздохнув, отвернулся к океану. — О свой собственной семье, Забияка. Разве ты никогда не думала о замужестве? О детях? — Конечно, думала! — возмутилась близняшка. Она нахмурилась. — Не пойму, Рыбьеног, к чему эти разговоры? Ты, что ли, время тянешь? Не хочешь прыгать — не прыгай! Я пойду, холодно, вообще-то, тут стоять! Рыбьеног рассеянно кивнул. — Да, конечно, извини. Иди. Я буду очень рад, когда у тебя все сбудется так, как ты хочешь. Хотя бы у тебя, — добавил он совсем тихо. Только благодаря чуду глаза Забияки не закатились внутрь головы. — Так, все, — решительно сказала она и посильнее пихнула Рыбьенога, заставляя того к ней повернуться. На круглом лице наконец появилось что-то еще, помимо трагической обреченности. — Хватит. Жизнь не закончилась. Ни у тебя, ни у Хедер. Если ты так хочешь обзавестись семьей, найди себе какую-нибудь другую девушку и… — Посмотри на меня, Забияка! — перебил ее Рыбьеног громким, почти гневным восклицанием. Близняшка удивленно замолкла. — Посмотри! Кому я такой нужен? Я никогда не был настоящим викингом! — голос Рыбьенога становился все громче, грозя перейти в крик. — Я не могу победить в драке! Меня укачивает на корабле! У меня нет мускулов, я не умею точить топоры, да мне вообще острые предметы не нравятся! Я даже темноты боюсь! — Согласна, это немного сокращает список потенциально заинтересованных невест, — забормотала слегка огорошенная Забияка. — Но если уж Хедер сумела в тебе что-то разглядеть, то, может, и… — Такой, как Хедер, больше нет! — голос Рыбьенога эхом разнесся над скалистым берегом Нового Олуха. — Она единственная знала меня настоящего! Она принимала меня таким, какой я есть! Она говорила, что ей не важно, умею ли я сражаться на мечах и как метко стреляю из лука! — У тебя прицел, как у близорукого яка, — не смогла не отметить Забияка. — Я знаю! — взвыл Рыбьеног. — Все эти годы… Все это было… — вдруг забормотал он, начав похлопывать себя по груди. Он достал из внутреннего кармана ворох писем, крепко сжал их, сминая, и в исступлении потряс кулаком перед носом Забияки. Ей удалось разглядеть, что бумаги были исписаны мелким почерком с обеих сторон. — Все это было… бессмысленно! С громким возгласом Рыбьеног швырнул письма в сторону обрыва. Зимний ветер подхватил их и закружил в лихом снежном танце. Выписывая в воздухе причудливые фигуры, листы пергамента разметались над пропастью, а затем устремились вдаль по воздушным волнам, к бушующим водам серого океана. — Красиво, — оценила Забияка. Лицо Рыбьенога стало одного цвета со снежным сугробами. — О нет… — прошептал он. — Нет! Что же я наделал! — Стой! — завопила Забияка, когда Рыбьеног бросился к обрыву. У самого края Рыбьеног попытался подпрыгнуть, чтобы поймать кружащийся лист, но бросившаяся следом Забияка успела ухватить его за меховую куртку и с неведомо откуда взявшейся силой оттащить от пропасти. — Это же письма… от нее… Я их собираю… Нумерую, складываю… У меня специальный сундучок… — бормотал Рыбьеног, с отчаяньем глядя, как ветер уносит исписанные листы. — Совсем сдурел, балбес рыбьеголовый?! — орала Забияка. — Тебе мозги ветром сдуло?! Я же сказала не прыгать без Задираки! Собираясь продолжить вразумлять друга ором, она вдохнула в легкие холодного воздуха, но в итоге только хрипло закашлялась. Рыбьеног рассеянно вытащил из того же внутреннего кармана платок и не глядя протянул его близняшке. Пока та звучно трубила в него носом, он обхватил себя огромным ручищами и с тоской проводил взглядом исчезающие в сером небе листы. В ответ на протянутый обратно платок он покачал головой: — Уходи, Забияка. Пока совсем не замерзла. Обещаю, я не буду прыгать. И помолчал, прежде чем добавить: — Я знаю, Хедер бы этого не хотела. Еще никогда Забияке не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы совладать с порывом и не запихнуть платок другу в глотку. Сердито сунув вышитый узорами кусочек ткани в карман, она плотнее запахнула меховую жилетку, вцепилась рукой в куртку Рыбьенога и потащила того обратно к обрыву. — Заб-бияка… — осторожно поинтересовался Рыбьеног, не успевая переставлять ноги в снегу. — Пошли, — угрюмо буркнула она. — К-куда?.. Я… Я п-правда не хочу прыгать! На краю обрыва Забияка резко остановилась. — Успокойся, Тор тебя дери! Не буду я тебя толкать. Хотя очень хочется, — пробормотала она. — Слушай меня внимательно. Сейчас будешь делать то, что я скажу, понял? Рыбьеног, быстро покосившись на пропасть, ответил странными движениями, чередуя кивки и мотания головой из стороны в сторону. — Повернись, — приказала Забияка. — Расправь плечи. Ну! — она хлопнула его по широкой спине. — Вот так. А теперь громко: Я могучий викинг! — эхо ее хрипловатого голоса разнеслось над океанской бездной. — Чего вылупился? Кричи! — З-зачем? — уточнил Рыбьеног. — Я что, разрешала задавать вопросы? Ты пообещал делать то, что я скажу. Так что давай. — Но… — Я знаю один быстрый способ, как заставить тебя кричать, — Забияка с каменным лицом кивнула в сторону обрыва. — Не эти слова, но мне тоже будет весело. Даже без Задираки. — Хорошо, — сглотнул Рыбьеног. — Я… могучий… — Громче. — Я могучий викинг! — Отлично! — похвалила Забияка. — А теперь еще раз. Только в этот раз не блеешь, как помирающий баран, а орешь во все горло. Рыбьеног судорожно вдохнул. — Я могучий викинг! — Вот так! — выкрикнула следом Забияка, и на лице Рыбьенога появилась слабая улыбка. Он набрал в грудь воздуха: — Я! Могучий! Викинг! — Да! — завопила близняшка, вскидывая кулаки вверх. — Кто могучий викинг?! — Я МОГУЧИЙ ВИК… КХГ… Рыбьеног, задохнувшись, согнулся пополам и зашелся в хриплом кашле. Забияка размашисто похлопала его по спине. — Вот так, молодец, вот так, — одобрительно приговаривала она. — Пошли первые эмоциональные блоки…. — Кто пошел? — прохрипел Рыбьеног. — Неважно, — отмахнулась Забияка. — Ну, как себя чувствуешь? — Горло… — Да плевать мне на твое горло! Я про ощущения, внутри! Чувствуешь? — Воспаление? — сипло предположил он. — Да нет же! Другое «внутри»! — Забияка стукнула себя кулаком по груди. — Ты — викинг! Ты должен уметь разбудить в себе внутреннего берсерка!.. Тор, то есть, не берсерка, — быстро исправилась она, увидев, как вытянулось лицо Рыбьенога. — Просто, воина какого-нибудь. Защитника Крыла там, например… или внутреннюю Крылатую Деву… Рыбьеног глубоко вздохнул и еще раз зашелся в приступе кашля. Но после, взглянув на бормочущую близняшку, вдруг вымученно улыбнулся и протянул к ней руку. Забияка резко замолкла и вытаращилась на свои покрасневшие и растрескавшиеся от мороза пальцы, которые ласково сжала огромная ладонь. — Спасибо, Забияка, — сказал Рыбьеног. Голос его хрипел от кашля. — Я вижу, ты хочешь мне помочь. И я это ценю. Но, думаю, уже вряд ли можно исправить чем-то… — он указал рукой на себя, — вот это. Очнувшись, Забияка выдернула руку из ладони Рыбьенога. Брови ее сошлись к переносице. — Что, «вот это»? — рассердилась она, не совсем понимая, почему. — Зачем тебе вообще что-то исправлять? Даже твоя Хедер говорила… — Она не моя, — помрачнел Рыбьеног. — Твое слово, — подняла ладонь Забияка. — Да, может быть, с тебя лучше не писать портрет типичного викинга для потомков. Но, думаешь, ты один такой, что ли, особенный? — Особенный? — растерялся Рыбьеног. — Да посмотри хотя бы на нашего Вождя! — с жаром продолжала Забияка. — Конечно, у Иккинга есть харизма, ум, обаяние, титул, у него красивые зеленые глаза, волевая челюсть и шикарная густая шевелюра, — она загибала пальцы, перечисляя, но потом, опомнившись, взмахнула рукой: — Но ведь на остальное без слез не взглянешь! — Это не помогает, Забияка, — тихо вздохнул Рыбьеног. Он ойкнул и схватился за лоб, куда близняшка с размаху приложилась пятерней. — Это все из-за твоей тыквообразной головы! — прикрикнула она. — И дело даже не в ее форме! Ты не так смотришь, Рыбьеног! — На что смотрю? — вхлипнул он, потирая лоб. — Да на все! — всплеснула руками Забияка. — Понятно, что тебе лучше не начинать показывать свои умения во владении мечом, если не хочешь, чтобы окружающие померли со смеху. Но тебе и не нужен меч! Посмотри на себя! — она схватила испуганного Рыбьенога за плечи — для этого ей пришлось широко развести руки — и что есть силы потрясла. У него застучали зубы. — Ты мог бы просто стоять за спиной Иккинга на Собрании Вождей и молчать! И все вокруг на Архипелаге считали бы, что это ты делаешь грязную работу за нашего задохлика-Вождя! Думаешь, нам с Задиракой долго распустить слух о свирепом воине из племени Хулиганов, который голыми руками отрывает ноги врагам своего Вождя и вставляет вместо них рыбьих хвосты? — отпусти Рыбьенога, Забияка впечатала кулак в ладонь и хрипло хохотнула от предвкушения. — Я бы не хотел, чтобы обо мне так думали! — заволновался Рыбьеног. — Я же не такой! Забияка разочарованно цокнула. — Ладно… Придется нам с Задиракой остановиться на Изгоях. А мы только придумали, что ты делаешь потом с оторванным конечностями… Рыбьеног поправил меховую куртку и бросил смущенный взгляд на близняшку. — Так я… кхм… — он повел плечами, чуть выпрямившись, — правда иногда могу… выглядеть внушительно? — Пока не начинаешь рассказывать о своем садике камней, — фыркнула Забияка. — Кстати, об этом. Вот ты все время жуешь какую-то траву, вместо того, чтобы, как все нормальные викинги, есть копченую грудинку. Позор викингскому роду, как ни посмотри! Но с другой стороны: от скольких хлопот ты избавляешь свою будущую жену! Капустный лист тебе порубать, и ты доволен! — Мясо яка для меня действительно тяжеловато, — с виноватой улыбкой признал Рыбьеног, положив ладонь на живот. — А эта твоя кл… шкл… да как ее, Тор помоги… а, школа? — не унималась Забияка. — Это ты придумал раздавать юным Хулиганам палочки, а потом пытаться вбить в их маленькие пустые головы, как писать и читать каракули! Вместо того, чтобы научить их, как воткнуть это палочку в глаз врагу, как в других нормальных племенах! Но враги не догадываются о нашем коварном плане, — прохрипела Забияка и закивала самой себе, растягивая губы в характерной улыбке Торстонов. — Если кто-то посмеет напасть на Новый Олух, наши будущие воины как наговорят им всяких умных слов, и у наших врагов так разболится голова, что они больше не посмеют к нам сунуться! — Я не совсем это имел в виду, когда придумывал школу, хотя… — забормотал Рыбьеног, но близняшка его перебила: — Это все ты, Рыбьеног! Теперь видишь? Рыбьеног опустил взгляд и смущенно улыбнулся. Повозив ногой по снегу, он поднял глаза на Забияку. Лицо его просветлело. — Как думаешь… Если я напишу об этом Хедер… может быть, она передумает? — Рыбьеног! — от громкого окрика он вжал голову в плечи. — Мы для чего сейчас делали упражнения?! — Извини. Забияка с усталым вздохом провела ладонью лбу. — Ну, или просто сбрей свои ужасные усы. Без них у тебя больше шансов. Это я тебе как девушка говорю, — пробормотала она, махнув рукой. Рыбьеног быстро прижал ладонь к верхней губе. — Как девушка? — пролепетал он. Глаза Забияки грозно сузились. — Да, как девушка! Ты только заметил, что ли? — Нет, я… — Если нас путают с Задиракой, еще не значит, что я выгляжу, как парень! — разошлась Забияка. — Может быть, это он выглядит, как девчонка! — Я никогда… — Ну конечно, у меня нет таких длинных ресниц, как у Хедер, и до теперешних форм Астрид мне далеко! — она изобразила перед собой выразительные круги. — Но в остальных стратегически важных местах я очень даже девушка! — Забияка! — Рыбьеног в ужасе схватился за голову. — Что? Ты думаешь, Иккинг только от появления дочери такой счастливый? — Хорошо, что Астрид тебя не слышит, — пробормотал Рыбьеног. — Беги, можешь наябедничать. Забияка плюхнулась в сугроб и скрестила руки на груди, всем видом предоставляя Рыбьеногу свободу действий. Он смущенно переступил с ноги на ногу. — Не стоит сидеть в снегу. — Тебя забыла спросить. Свинцовое небо на краю мира сливалось с океаном, делая границу между ними почти не различимой. Забияка хмуро сверлила взглядом горизонт, стараясь силой мысли пробуравить в небесном полотне дырку. От важной миссии ее отвлекли звуки неловкого кряхтения и хруста снега. Рыбьеног примял соседний сугроб, усевшись рядом с ней. — Я никогда не считал, что вас с Задиракой можно перепутать. Ну, если только издалека, — поспешил исправиться он, заметив грозный взгляд. — А если присмотреться, то сразу видно разницу. Забияка недоверчиво хмыкнула. — Да ну? И в чем же она? — Эм... ну… — замялся Рыбьеног. — Нос. — Нос? А с носом моим что не так? — зарычала Забияка, сжимая кулак, чтобы исправить кривизну носа друга. — Ничего! — быстро заверил Рыбьеног. — Ничего! С ним все хорошо! Он у тебя… эм… очень… аккуратный. — Аккуратный? Подозрительно покосившись на Рыбьенога, Забияка пощупала нос, а затем, вмиг преобразившись в лице, задрала подбородок и окинула Рыбьенога надменным взглядом. — Да. Он у меня такой. Породистый нос Торстонов, — как бы к слову отметила она. — Не какая-нибудь кривая картофелина, которая растет у Задираки между глаз. Рыбьеног с вежливым согласием закивал, и Забияка отвернулась к океану. Ветер на обрыве стих, пригнав к острову тяжелые зимние тучи, и вокруг молодых викингов медленно закружились белые хлопья. Вздрогнув от порыва ветра, Рыбьеног поерзал в снегу. — А как у тебя с… ну… — он неловко откашлялся. — Тебе вроде бы Эрет нравился, да? — Имя его при мне не произноси, — мрачно посоветовала Забияка, не отрывая взгляда от горизонта. Рыбьеног еще раз кашлянул. — Хочешь, я могу попросить Сморкалу пригласить тебя на ближайшие танцы, когда он вернется от Крылатых Дев? Забияка взглянула на него, как на умалишенного. — Давай уж сразу с чучелом яка пойду плясать! И вообще, чего ты меня сватаешь? — возмутилась она. — Я, в отличие от некоторых, никуда не тороплюсь! Может, я сперва хочу реализовать себя в служении Локи, — Забияка деловито отряхнула меховую жилетку от снежинок. — Ну, а если мне надоест, я всегда могу черкануть Троку. Пусть приезжает, выделю ему угол в нашем курятнике. Будет отдыхать там, если останется время после уборки, готовки и воспитания наших детей. — Ваших детей? — улыбнулся Рыбьеног. — И сколько же у вас их будет? — Трое, — уверенно сказала Забияка. — Или шестеро, если рожать по двое за раз. — А почему не по трое? — хмыкнул Рыбьеног. Забияка округлила глаза, явно до этого не задумываясь о таком варианте. — Точно. Если по трое, то тогда получается… — она растопырила пальцы, нахмурилась и зашептала, с головой уйдя в расчеты. — Девять, — подсказал Рыбьеног. Забияка уронила руки на колени и нахмурилась сильнее. — Перебор, — заключила она. — Перебор, — не мог не согласиться Рыбьеног. Зимний ветер давно стих, и снег повалил сильнее. Несмотря на дневное время, на остров опустились сумерки. В оставшихся позади домах зажглись огни, но никто из молодых викингов не спешил уходить с обрыва. Со стороны деревни до них донеслось далекое довольное пение воинов, которые, закончив с уборкой украшений, спешили укрыться от снегопада в уютных стенах Большого Зала:Я уже любил однажды, заплатил разбитым сердцем, Не лишай меня надежды, Тор, позволь влюбиться дважды!
— А где Задирака? — вдруг вспомнил Рыбьеног, повернувшись к Забияке. — А, — отмахнулась она и драматично вздохнула. — Иккинг повел его к Готти. Сам бы он не дошел — Что с ним? — испугался Рыбьеног. — Ослеп, — смиренно сообщила Забияка. — Как… Что… Что произошло? Близняшка скучающе отряхнула косы от снега. — Я же рассказывала, мы с самого утра у Карасиков на побегушках. Когда их вечно голодная малявка в очередной раз развопилась, Астрид отправила нас забрать почту для Иккинга. «Должны прийти очень важные письма, даже не вздумайте с ними что-нибудь сделать» — передразнила Забияка, не очень похоже подражая голосу Генерала Олуха. Затем похлопала себя по меховому жилету, пытаясь нащупать в карманах стопку писем, и продолжила рассказ: — Мы уже почти ушли, как Задирака решил проверить, правильно ли Астрид прикладывает ребенка к груди. Ну и вот, если правый глаз у него только опух, то левый совсем… не открывается… Торовы труселя! От громкого вопля Рыбьеног испуганно подскочил следом за Забиякой, которая в панике трясла на себе жилетку. Вывернув пустые карманы, она крутанулась к другу: — Рыбьеног, где письма для Иккинга?! — Я-я н-не… — Ты мне их отдал, я собралась отнести их Карасикам, но потом увидела, что ты разнылся… — забормотала Забияка, начав вспоминать последовательность событий — Потом я села рядом с тобой и положила письма около… Забияка замолкла и уставилась на Рыбьенога. Тот вытаращился на нее в ответ. Не сговариваясь, они повернулись к обрыву. Серая даль океана исчезла за снежной стеной. Потрескавшиеся от холода губы близняшки медленно растянулись в широкой улыбке. — Локи тебя дер… — Не надо, — пискнул Рыбьеног. Он повернулся к близняшке с выражением полнейшего ужаса и отчаяния на лице. — Забияка, я… — Великий Локи гордится тобой, мальчик мой. — …я сам скажу Астрид, — закончил Рыбьеног с видом викинга, стоящего одной ногой в Вальхалле. Забияка заботливо отряхнула его плечи от снега. — Конечно, скажешь. Скажешь, что никаких писем Иккингу не приходило, — протянула она вкрадчивым голосом. — Но… — Есть еще один вариант. Менее… болезненный. — Какой? — с надеждой спросил Рыбьеног. Забияка указала глазами на пропасть. Рыбьеног поник в плечах. — Не растекайся, Жабьеног! — подбодрила его Забияка, ткнув кулаком под ребра. После чего уперла ладони в поясницу, запрокинула голову и посмотрела в снежное небо. — Ладно, пойду я. Надо еще Задарику забрать от Готти. Неохота его потом весной откапывать. — Зачем откапывать? Весной и так все тает, — растерянно пробормотал Рыбьеног, погруженный в невеселые мысли. Забияка посмотрела на потирающего бок друга так, словно увидела его впервые в жизни. — Локи благословил тебя сегодня, — заявила она с серьезным видом. — Наверное, — вздохнул Рыбьеног. Он проводил взглядом воительницу, которая зашагала в сторону деревни далеким от грациозного способом, высоко поднимая колени и изредка взмахивая для равновесия широко раскинутыми руками. Ее силуэт почти исчез за снежной пеленой, когда он, опомнившись, бросился следом. — Забияка! Забияка! — Не в ту сторону бежишь, Рыбьеног, — хрипло хохотнула близняшка, когда он, запыхавшись, догнал ее у тропы. — Я… — он сглотнул, пытаясь выровнять дыхание. — Я… тебя провожу. — Зачем? — уставилась она на него. Рыбьеног неуверенно махнул рукой, указывая не то на снег, не то на потемневшее небо, на что Забияка только закатила глаза. Но после окинула запыхавшегося викинга оценивающим взглядом, шмыгнула аккуратным породистым носом Торстонов и дернула плечом: — Ну, проводи. Снежная метель стерла следы молодых викингов еще быстрее, чем утоптанный на краю обрыва снег, но так и не сумела заглушить громогласное пение неунывающих воинов племени Хулиганов, доносившееся из дверей Большого Зала до самой Главной площади:Боль свою герой скрывает, на душе тяжелый камень. Вспыхнет снова в сердце пламя Тор, я знаю, так бывает! *