Где я спешил, взбираясь к небесам

-Ты мне так сильно нравишься… Голова очень сильно болит. Это еще мягко сказано. Ее как будто раскололи пополам. Ужасное ощущение. Хочется позвать кого-то на помощь. Только некого. Никто не придет. Чонгук живет один. Уже целых 2 года. Больно. Парень напротив широко улыбается, предоставляя обзор на красивые ровные зубы. Иногда Чонгуку кажется, что влюблен он именно в эту улыбку. Завораживающую. Не обыкновенную. Самую яркую. И только для него. Больно. -Хен, давай встречаться, — как бы вроде и не вопрос, но он вроде спрашивает. Чон влюблен. И окрылен своими чувствами. Его хен единственный в своем роде, неподражаемый. Смех. Голос. Его запах. Сопение. Милые привычки. Все это безумно нравится в нем. Он хочет, чтобы это было только его. Наверное так люди сходят с ума. Больно. -Чонгук …Чонг., — приятно. Приятно когда человеку, которого ты любишь, тоже до безумия приятно. Чон обожает долгие прелюдии со своим хеном, долго и нежно подготавливая, шепча всякие глупости и не только в самое ухо, обжигая своим дыханием. А потом долго и упорно любить до потери сознания. Чонгук любит, когда хён выкрикивает его имя, в тот же момент содрогаясь в оргазме. А после помогает младшему и утягивает с собой под одеяло спать. Больно. -Хен, ты в последнее время какой-то задумчивый сильно. Что-то случилось? -Все в порядке Чонгук. Просто устаю на работе. Ложь. Поэтому больно вдвойне. -Помогите! Умоляю помогите ему! Я прошу …. спасите .- Чонгук плачет тихими, но как правило горькими слезами. Его хен упал перед ним, закашливаясь собственной кровью. Что это такое? Почему происходит? Как исправить? Что делать? Больно. -Вы близкий этому пациенту? — спрашивает доктор проходя в палату. Младший вяло кивает. У него заканчиваются силы. Он сидит около своего хена уже три дня. Безвылазно .- Я думаю вы понимаю какую стадию он проходит сейчас и … -Нет, -перебивает. Он хочет знать .- Нет, я не знаю! Я ничего не знаю, — как в бреду повторяет, то тихо, чтобы слышал только сам, то громко, чтобы показать как огорчен, как переживает, как хочет узнать и исправить такое положение. -Вашему другу осталось не больше двух недель, -последнее, что произносит врач, выходя из палаты. Чонгук не может поверить. Этого просто не может быть. Какая-то шутка. Это неправда. Чистая ложь. Только во благо ли? Больно. -Хен, — вместе с всхлипом проговаривает Чонгук, трогая холодный камень под руками, — ты так и не проснулся, — прошло три дня после смерти его большой и сильной любви, — Я так хотел, чтобы ты открыл глаза и сказал, что это просто глупая шутка. Как первого апреля, — продолжает, лишь бы не слышать противную тишину, убивающую в нем остатки жизни. Чонгук до сих пор не верит. Больно. Чонгук слышит какие-то звуки, рядом витает какой-то странный запах. Как будто он в больнице. Но его веки настолько тяжелые, что он не может открыть глаза и проверить где же все-таки находиться. Страшно? Ни капли. Чонгук так сильно хочет снова увидеть старшего. Безумно. Он помнит как приходит с работы. Сначала сидит на диване в гостиной. Потом идет в комнату и ложиться спиной на их общую кровать, проходит больше часа. Он встает, идет в ванную. Закрывает слив для воды и открывает кран. Ложиться и ждет пока вода достанет до краев. Он все еще в одежде. Лежит примерно пятнадцать минут, а после достает лезвие из рядом лежащей бритвы. Чонгук скучает. Сильно. Очень. Безумно. Как и всегда сходит с ума из-за своего хена. -Хен …ты скучаешь? — еле шевеля губами, хочет говорить, пока еще может, — Я вот очень …. Хен … ты ждешь меня? , — слез давно уже нет. Он потратил их в первые полгода. Потом пытался жить дальше как ему советовали все. « Все будет хорошо». «Не переживай — преодолеешь». «Поплачь, полезно. Потом забудешь». — Хен… ты мне так сильно нравишься… Уже не больно. -Смерть наступила 8 мая в 1:20. Пригласите родных в палату.