Не влюбляйся

      Если бы Мисаки кто-то когда-нибудь сказал не влюбляться в него, то он бы прислушался. Честно пытался бы избежать отягощающих чувств. И, может быть, у него даже получилось бы.       Потому что если бы он знал, что его променяют на наследницу, он бы никогда в его руки не дался. Даже в хомру бы не пришел. Зря он тогда — в 17, к гадалке не пошел, а мама ведь уговаривала. Может быть, было бы не так больно.       А болело уже года 2 и переставать, видимо, не хотело. Кто-то, сам Мисаки, постоянно ковырял ноющую рану ножом и заживать она не собиралась. Болела эта дрянь страшно, так, что ребра до фантомного хруста сдавливало. Рыжего пару раз от этого тошнило даже.       Он вообще в свои 21 стал худее чем был, кашлял хуже туберкулезника, а в круглосуточном за углом его уже в лицо знали как «Винстон-кабин-2-пачки-у-меня-без-сдачи». Кусанаги только головой качал, понимал, наверное, что от них понабрался. А еще Ята вырос, сильно, как он считал, сантиметров на 10 вытянулся. Непонятно почему только, но скейтера все устраивало. Король, кстати, даже не заметил всего этого, сказал только, что сигареты хорошие. По сердцу это резануло больно, снова на старом месте.       Раньше-то по другому было. Он любые изменения замечал, словно следил за этим. Рыжего грело и вело от этого. Он видел, что человеку не похер на него, хотя они толком то и не встречались. Мисаки просто как-то случайно ляпнул о своих чувствах ему и понеслась. А в итоге все кончилось вот этим.       Больно было осознавать, что для кого-то тебя почти нет. И не важно что вы с ним видитесь каждый день в баре, что он, вообще-то, твой начальник, что ты предводитель фронта Хомры. Плевать вообще, хотелось внимания. Мисаки хотел хотя бы поговорить не по службе с ним, но получалось откровенно плохо. Под конец парень совсем сдался, терпения не хватило, да и видно было, что уже не нужен никому.       Даже не никому, а только одному человеку — самому дорогому. Анна беспокоилась о нем, хотя ему это вообще никуда не всралось. Она каждый раз просила не пить, когда Кусанаги наливал виски до краев, сетуя на то, что не по правилам это. Поводы для волнения вообще были — Мисаки не любил крепкий алкоголь, но ничто другое не давало такой эффект. Девчонка даже просила Изумо не выполнять просьбы Мисаки, да вот только слушать ее никто не хотел. Так же, как Мисаки не хотел слушать ее громкий разговор с ним о том, что с Ятой творится что-то плохое и ему нужно помочь. Почему они решили обсудить это на втором этаже бара, никто из ребят не знал.       Зато знали и видели, что с рыжим и правда что-то творится, и пытались помочь, только ему это тоже не нужно было. Он исправно работал, выполнял указания старших, соблюдал субординацию, дрался все также отчаянно, просто уже не был таким злым и вспыльчивым мальчиком.       В попытках помочь друзья даже водили его в клуб, чтоб нашел себе девчонку. Нашел, но не девчонку, а мужика какого-то, но тот когда узнал, что Мисаки их Хомры слился и больше не подавал признаков жизни. Ята тогда только фыркнул и выпил еще стопку, все равно он не собирался с кем-то сближаться. Да он и не смог бы, попросту никого другого рядом с собой не видел. Потому что с ним было комфортно, он понимал, был рядом, успокаивал и дарил желание жить. Сейчас же некомфортно, рядом никого нет, а жить больше не для кого. Но он, почему-то не сдавался, хотя смотреть на милующуюся парочку в баре было паршиво.       Вообще, это было не то, что паршиво, скорее дохера больно. Она с ним целовалась настолько часто, что секундная стрелка нервно курила в сторонке рядом с Мисаки. Смотреть было больно, но приходилось. Он, как-никак, почти генерал фронта, третий в Хомре, с Королем они стояли рядом часто и решали что-то организационное тоже. Анна там тоже рядом была, что бесило больше всего. Чаще всего парочка сосалась в баре, чуть реже — после драк, еще реже — на посиделках верхушки в ресторанчиках. Сравнивая это с собой, парень мог предположить, что он получил одну тысячную, с натяжкой, всего этого. Паршиво было после этого хотеть курить, проблеваться, а еще заплакать или бухнуть.       Еще паршиво было не спать ночами, тихо реветь в подушку из-за того, что мечты так ими и останутся. Из-за этого страдала маневренность, внимательность, за что парень уже огреб по полной. Но сделать он с этим ничего не мог. Слишком многое отпечаталось в памяти. То, как они в отсутствие ребят, переспали на его любимом диване, то, как трепетало сердце от теплого янтарного взгляда, какими мягкими были волосы под пальцами. Обидно было, что сейчас это всего лишь воспоминания, и дистанция между ними шириной с Тихий океан.       Еще обиднее, что все это прекратилось в один момент, как по щелчку пальцев. Как только на горизонте появилась наследница трона, которая (какое совпадение!) всего на два года младше Мисаки, Ята отошел на второй план. Рыжий, правда, до сих пор не понял, почему его кинули, но простил давно. Злится не получалось. Зато получалось выгорать и тихо любить со стороны. Невыносимо, конечно, но Ята не в силах что-либо изменить в чужой башке. Хотя он очень бы хотел.       А ведь Кусанаги предупреждал… Просил не влюбляться в Короля, просил не начинать это все, даже если он парню нравится. Говорил, что больно будет, что никто у него долго не задерживался, что переспал Король много с кем. Ята тогда не поверил, просьбу не выполнил, лег под него, а в последствие и вовсе полюбил. Зря, очень зря он тогда не послушался. Хотя его только предупредили, он не обязан был и вообще…       И вообще это привело к одному из самых неприятных исходов. В частности к тому, что парень решил уйти из Хомры.       Он просто не мог этого дальше выносить, он не хотел видеть его с другой, их счастье, свое одиночество и невзаимную любовь. Мисаки Ята не нужен Третьему Королю, смысл здесь оставаться? С друзьями он всегда может списаться, Кусанаги рад видеть его в баре в любое время, он тут не нужен. Он устал терпеть поражение в попытках выяснить хоть что-нибудь. Устал видеть безразличие в любимых глазах. И пусть он здесь третий человек, что он нужен как предводитель фронта, замену смогут найти всегда. Он сдался, Мисаки не знает, как дальше пойдет его жизнь, куда идти работать и выживет ли он вообще, но он и не хочет. Без него не хочет, смысла не видит. А потому он быстро потушил сигарету, зашел в бар и встал.       Он просто не знал, как начать, ведь Король был занят обменом слюной с девчонкой, а Мисаки жизнь свою менять собрался. Даже сейчас ему не могут уделить 2 минуты для двух предложений, он просто пиздецки от этого устал. Он так больше не хочет, ему плохо, а дорогой человек игнорирует все, что с ним связано. Надо решаться, это само не кончится… — Кхм-кхм, Ваше Величество, — Ребята давно замолчали, отчего это получилось громче, чем нужно. Король повернулся к нему, снова глядя абсолютно равнодушно. Словно это равнодушие — константа, которая никогда не менялась. Мужчина сел, облизнулся и поднял бровь в жесте «Ну че, я слушаю, только быстрей, у меня тут дело важное» — Я хочу вам кое-что сказать… — У парня ком в горле, рука на скейте сжалась, он не думал, что сейчас для его судьбы у самого дорого человека не найдется даже минутки. А раньше… — Я ухожу!       Повисло молчание. Король выпал. Ребята, видимо, тоже, потому что Анна и Кусанаги сзади глядели на него, как на поехавшего. В янтарных глазах ахуй глубиной с Марианскую впадину. Вот это неожиданное достижение! К нему остались и другие эмоции помимо безразличия. — Почему? — Король охрип. Фиг знает почему, Мисаки просто хотел уйти и не видеть этой идиллии. — Я Вам больше не нужен. Замену мне можно найти, это не проблема, среди нас много талантов покруче меня. Я вам уже никуда не пригожусь. Лично вам все равно, верно? А мне нет и я не хочу быть тем, с кем можно было поиграться, а после держать рядом с собой, но совершенно забывая. Я не пойду против Хомры, но и биться за вас больше не собираюсь. Если Вам все равно, то и мне тоже. Вы не замечаете меня, даже несмотря на то, что нас связывает. Я не хочу быть в неведении, почему между нами все так быстро кончилось, ответьте хотя бы сами себе. Что ж, Всего вам с Анной хорошего, желаю счастья, пусть у вас все получится.       Он пулей вылетел из бара, встал на скейт и мчался куда попало. Он не слышал, как девушка кричала ему в след остановиться и вернуться, как в баре разбился бокал в руках Кусанаги. Он слышал шум ветра, и то, как разбилось что-то внутри. Он больше не хочет видеть того, кто бросил без причины. И может быть он поступил глупо, но он больше так не может, ему тошно, ему больно. Он не хочет видеть чье-то счастье, помня такое недалекое свое.       И может быть, он больше никого не найдет, но лучше всю жизнь он будет страдать по нему, чем то, что сейчас.       Да, может быть, он поступил правильно и если бы ему сказали когда-то давно не влюбляться в Микото Суо, он бы послушался. А еще бы попросил совета, как избавится от этих чувств в случае чего. Он бы определенно послушался, только сейчас… Он сам уйдет, потому что это интересовало только его.        Впереди замигало красным, а сбоку послышался оглушающий звук. Скейт не остановился…