Наваждение

Ночами в погасшие окна Вены Серебристым глазом глядит луна... Ночами Антонио давят стены И он снова пьет свой бокал до дна. Клавесин слоновой белеет костью, В полутемной зале горит свеча... Капельмейстер хочет все дела забросить, Бросить к черту и в стылый мрак умчать. Дышат кони паром, стук колес и небо Зимней тьмой напоено до краёв. Капельмейстер едет в дом, в котором не был Три десятка лет. Или больше. В нём... ...все быстрее память открывает раны, Те, что так не хочется ворошить. Этой ночью вновь опустевший, старый Дом откроет двери, сможет он ожить. На перилах пыль. И сквозь дыры в окнах Сыплет ночь серебряный мелкий снег. Но глаза закроет капельмейстер плотно И услышит вновь мелодичный смех... Вспыхнет свет в гостиной, заиграет скрипка, И сверкнет лазурь в дорогих глазах. Не мешает хлад, коль его улыбка Снова светит и отгоняет страх. Дружеской беседы не окончить скоро, Под вино и скрипку она веселей. Вольфганг правит бал и его задора Хватит на пятьсот вот таких ночей... Ночь исходит тьмой и багряным светом Проникает солнце сквозь дыры крыш. Гаснет наважденье, оставляя где-то, В уголках сознанья, след свой легкий лишь. На рассвете вновь дом закроет двери. Стук колес. Письмо. Небо все светлей. "Не грустите милый, дорогой Сальери, Я навеки с вами. Вольфганг Амадей."