Микроскоп

    Жизнь есть хаос. Смерть есть порядок. Жизнь – лишь миг, песчинка на весах бесконечности. Смерть – повсюду, где есть хаос. Там где происходит столкновение порядка и хаоса – пустота. Она заполоняет ваши миры. Там где происходит столкновение программ – рождаются чувства. Там где происходит столкновение чувств – рождается мысль. Мысль – есть великая сила, способная распределять Порядок и Хаос. ТЫ ЕСТЬ ХАОС!!!     Этот голос был смутно знакомым, но с этими чудовищными басами я не мог понять, чей он. Когда я услышал эти слова, мою душу, сущность, разум, начали скручивать в жгут, что отзывалось невыносимой болью. Все моё естество пронзила боль. Она была повсюду, она была внутри, снаружи, в мыслях, чувствах. Все воспоминания, мысли - все это затопила боль. Но затем мой палач, кем бы он ни был, ослабил давление, осознав, что от такого можно сойти с ума. Дальше пытка пошла в менее садистском режиме: одно слово – один гвоздь в мой многострадальный мозг. В итоге мне ничего не оставалось делать, кроме как слушать. Обволакивающая и теплая тьма была повсюду. Хотелось закопаться в неё, спрятаться, чтобы не слышать этих раздирающих звуков.     Судороги в ногах невероятно сильные. Будто по телу пробежало энергии на целую электростанцию. Глаза режет невыносимо, а все тело будто онемело. Оцепенение длилось около пяти минут.     Затем я мешком свалился с кровати, ударившись об ледяной пол. Металл. Кто будет делать пол из металла? Однако разобрать что-либо не представляется возможным – проклятый свет до сих пор выжигает сетчатку.     - Кто-нибудь… помогите…     Говорить нереально тяжело. Язык ворочается, как бревно. Голоса. Люди. Мужчина и женщина. Руки меня более-менее слушаются, поэтому я пополз на звук. Сцепления почти нет.     - Что вы ему кололи?     Голос мужской, немного дрожит, однако в нем так и сквозит превосходство. Ненавидел таких людей ни в школе, ни в жизни, ни где-либо еще.     - Только то, что было написано в карте. Препараты Зингера, обезболивающие и анестезию. Распыление штатное.     Женщина, по-видимому, лаборантка или врач. А вот то, что она сказала, меня очень насторожило. Я что, подопытный? В голове пронеслась целая вереница книг, игр и фильмов с подобными историями и лишь малая толика заканчивалась хорошо. Зрение прояснилось, и я уже различал цвета и силуэты. Звуки стали четче и уже не резали слух.     Я все еще лежал на полу, когда в дверь протиснулись три огромные фигуры. Одна из них протянула руку к шее, которую тут же обожгло металлом. Руки метнулись к ране, но еще двое резво скрутили меня и держали, пока я не отключился.     ***     Маленький фонарик, вспыхнувший во тьме, вел меня к реальности. Я понимал, что все вокруг слишком нереально и смазано, даже для того, чтобы быть ничтожной тенью реального мира. И шум лопастей мне слышится. И взрывы с криками всего лишь отголосок горы отыгранных шутеров. Затем фонарик сменился на женское, незнакомое мне, лицо, а блики стали «стандартной» допросной. Даже зеркало на месте. Только дознаватель не того пола и без очков.     - Сфокусируйтесь. Смотрите мне в глаза. Вы меня видите? Понимаете речь? Кивните, если вы меня видите и понимаете.     Я усилием воли заставил комнату остановиться и сфокусироваться на лице сидящего передо мной человека. Немолодая женщина с многочисленными морщинами на лице. Волосы светлые, белый лабораторный халат. Чистые голубые глаза. Она являла собой образец стерильности и рабочей атмосферы.     Кивнул. Получил такой же кивок в ответ.     - Мадам, мы так и будем в болванчиков играть?     Вот какой реакции я не ожидал, так это смачного удара в челюсть. Очень тяжелая рука и хорошо поставленный удар. Если бы стул не был привинчен к полу, я бы улетел вместе с ним. Железо во рту имело приятный привкус. Много гемоглобина – это хорошо. Если и была позитивная сторона в этом инциденте, так это то, что затекшие конечности обрели чувствительность. Руки прикованы к подлокотникам металлического стула. Ноги свободны, но близко расположенный стол не дает особо размахнуться. Можно пнуть в коленку, но если она ответит, мне придется заказывать новую черепную коробку.     - Молчать! Вопросы здесь задаю я. Раньше вы были послушным мальчиком, так почему вы так себя ведете? Сопротивляетесь тестам, грубите?     - Каким тестам? Вы о чем? Я Антон Серов из России. Я летел в самолете и он потерпел крушение. Я… я не понимаю где я. И…     - Это все чушь! Ты рядовой Джон Шепард из СШСА. Но по сути ты – никто. Биомасса! И эта биомасса не понимает, что только что потеряла свой единственный шанс быть полезной.     Короткое шипение как… в интеркоме.     - Мисс Чамберс, выйдите. Вас подменят.     Нет, этого не может быть. Просто не может быть. Я знаю, что пишут фанфики по играм. Я знаю, что некоторые из них о попаданцах. Но быть таким! Это бред! Бред и абсурд!     - Эй, ребята! Я понимаю, что у вас флешмоб и все такое, но может быть все-таки…     Стена! Гребаная стена разъехалась и поглотила в недра коридора эту женщину. Затем цемент снова соединился и стал монолитным. Абсолютная тишина. Звукоизоляция тут идеальная. Я бы ущипнул себя, но саднившая скула была более убедительным доказательством реальности происходящего.     Думай, Антон. Ты летел на самолете в Турцию. Пилоту стало плохо, самолет потерял управление. Я должен был умереть. В любом случае, при любых обстоятельствах. Это невозможно, неправильно. Хотя… я читал, что у каждого свой, персональный ад после смерти… так почему это не могут быть застенки «Цербера»? Размышления на тему «Пан или пропал» прервал натужный скрип стены, впустившей в себя двух амбалов, закованных в тяжелую броню, как у средневековых рыцарей. Один из них достал из субкармана ключ-карту и вставил в отверстие в наручниках. Короткий разряд электричества прошел по телу, но моих конвоиров это не волновало. Рука в бронированной перчатке легла на плечо, как бы намекая…     - Идем. Медленно и без выкрутасов.     Голос был сильно искаженным и нечетким, будто говорили через рацию. Я встал, растирая запястья, и направился к выходу. Когда мы вышли из допросной, я начал жадно впитывать новую обстановку. Мраморный пол и стены, потолок со встроенным освещением и бесконечные двери по бокам коридора, отдавали стерильностью и какой-то футуристичностью. Наконец, мы дошли до развилки. Или тупика?     - Давай ты.     Один из охранников кивнул и подошел к терминалу рядом с дверью. Провел картой по считывающему устройству. Карман для карты рядом с кобурой для пистолета.     Нет, всерьез сбегать я даже не думал, но такая информация лишней не бывает. Еще один поворот налево, и мы зашли в комнату с кучей холодного оружия. Пики, копья, алебарды, секиры, двуручные топоры и мечи, те же модели в одноручном варианте, рапиры, шпаги, тесаки, охотничьи ножи, была даже парочка кухонных.     - Выбирай. Нож и что-нибудь крупное.     - Зачем?     - Узнаешь.     Сражаться с кем-то? Зачем? Это, пожалуй, единственный вопрос, который терзал меня весь этот кошмар с уродливыми волдырями поролоновой истины.     Я выбрал легкий туристический топорик с прорезиненной рукояткой и охотничий нож с зубцами у основания.     Вопреки моим ожиданиям, меня не стали выгонять из помещения или как-то торопить. Я был абсолютно свободен в своих действиях, но эта свобода заканчивалась там, где начиналась воля хозяина. Как в зоопарке. Зверь в клетке. Пальцы белеют, стискивая рукоятку топора.     - Открыть периметр. Господа, начнем!     Грязная каморка с грудой острых железок осветилась чистейшим сиянием светодиодных ламп. Дверь впереди, больше напоминавшая шлюз, разъехалась в стороны.     - Испытания начаты. Стресс-тест, тип 19. Агрессивная среда - фауна с поверхности.     Времени на размышления мне не оставили. Я еле успевал осмотреться – огромный, в половину стадиона, зал, в котором освещение шло отовсюду, принял меня в свои объятия ледяного воздуха. Затем слева мелькнула тень. Еще одна. В следующий миг я чуть было не лишился головы.     - Да вы смеетесь…     Во рту стало сухо, как в Сахаре. Варрен смотрел на меня своими плоскими, как у рыб, глазами и хищно скалился. Еще один подходил сбоку. На пол капала липкая слюна, а у их губ стояла пена. Как у бешеных собак. Капля пота, упавшая с моего виска стала командой «фас» для гончих смерти. Нож я тут же бросил и крепче ухватился за топор. Тридцать метров. Пятнадцать. Десять. Три. Прыжок. Я не шевелился. Он сам налетел на лезвие и поймал его зубами, но варрен не терминатор и свалился на пол. Голова упала только через несколько секунд. Остался один…     - Ах ты, скотина…     Помесь рыбы с собакой вцепилась в мою левую руку и с остервенением сжимала челюсти. Дикая боль не только в руке, но и во всем теле пульсировала вместо сердца. Я горел в огне собственной боли, а ртуть текла по венам. Топор бесполезен – нет места для размаха. Нож… три метра. Крови на полу слишком много – не доползу. Руки… одной почти нет, а вторая слишком слаба, чтобы оттолкнуться от пола. Я кричу, из последних сил, вкладывая в этот крик все, что я не успел за эти тридцать минут, всю безысходность, невысказанные вопросы, боль… смерть.     ***     POV Безымянный охранник.     - Выбирай. Нож и что-нибудь крупное.     Я подтолкнул паренька к амуниции. Совсем недавно поступил и тут же в «баню». Жаль, а ведь потенциал был. Говорят, что кто-то ему блокираторов отсыпал, но просчитался с дозировкой, и у него побега не получилось. Яйцеголовые засекли всплески мозговой активности и вызвали нас. На допросе не кололся, вот и решили его продать. Как наемника. Убийцу. Иначе он умрет.     Через восемь минут я уже был в наблюдательной. Не прошел он, короче, испытание. Всего пара варренов, и готов. Бултыхается на полу в луже собственной крови. Орет. Внезапно, происходит что-то странное. Все освещение и оборудование гаснет. Все системы брони были в порядке, они автономны.     Окна обзорной открыты.     Он уже не кричит. Глаза остекленели, а из разорванных сосудов перестает течь кровь. Варрен отцепился от него и… все. Свежеиспеченный покойник поднялся и одним движением придавил хищника к полу коленом. Дернулся и отбросил труп варрена, со сломанной шеей, ногой. Медленно обвел окна глазами. Уже не трупными, а глазами нормального человека. Одновременно, волокна мышц явственно проступали сквозь разорванную на лоскуты кожу. Голос шефа базы выводит из ступора.     - Доктор Зингер, запускайте нейтронную очистку. Он должен умереть.     - Я не могу, все электроника сгорела. Вообще ничего не работает.     Паника нарастала. Гости-покупатели из ВИП ложа уже удалились с охраной к челнокам. Я же неотрывно следил за парнем. Он подошел и начал методично бить по шлюзу ногой. Все равно не откроется.     - Охрана! Разберитесь с ним!     Охрана! Вечно мы должны класть свои головы на алтарь науки! Погибать, спасая эксперимент, ценность которого сомнительна. Прицелился. Снова на меня смотрят глаза с той стороны прицела. Серые, стальные глаза. Они говорят : « Ты готов умереть?». Легко, как в тире. У него нет огнестрела, а я спускаться туда не собираюсь. Придется. Он прижался к стене, на которой, у потолка, находилась моя позиция. Я стреляю по стеклу, которое с готовностью разлетается на мелкие осколки – даже не бронированное. Кредитов пожалели. Прицел. Все равно не видно. Коротко вздохнув, прыгаю. Приземляюсь мягко.     - Сдохни.     Шипящий голос у самого уха заставляет вздрогнуть.     В темноте оставшегося без света зала мелькнул полумесяц топора.