Сгорел

«Кто рано встаёт, тому Бог подаёт» — это уже прошлый век. Максу нравятся другие продолжения, посвежее: кто рано встаёт, тот всех достаёт, кто рано встаёт, тот за МКАДом живёт, кто рано встаёт, тот с кулича верхушку жрёт (к Пасхе). И, тем не менее, мудрость народная иногда попадает в десяточку. За примерами из жизни далеко ходить не надо: день достопамятного знакомства-знакомства с Серёгой начался часа за полтора до подъёма. Ничего не подозревающий о божьих милостях Макс выполз в четыре утра в общий (на три комнаты) общажный холл. Чего ему там понадобилось в такую рань? А вот хрен знает. Точнее и не скажешь — хрен знал, куда ведёт Макса. Не успели они с хреном оказаться в холле, как дружно обрадовались и напряглись, ибо в холле обнаружился Серёга Зотов: бывший спецназовец, ныне МЧСовец, новенький член «соколовской пятёрки» ака тайный предмет Максовых эротических фантазий. Серёга, судя по всему, недавно поплескался в душе, и выглядел, мерзавец, как картинка из порножурнала. Макс сделал шаг назад, чтоб, не приведи Аллах, не запалиться, и сглотнул. Мозг подсказывал ему, что ради собственного же блага надо немедленно развернуться и уйти, но второй мозг... Эх. Велел стоять на месте, и Макс послушался именно его. Взгляд жадно заскользил по Серёге, торопясь понадкусать этот запретный плод со всех боков. Ну как тут уйти, если почти пять месяцев назад он запал на качка-новичка, а полюбоваться на него и некогда, и негде? Мало того, что в принципе приходится делать это украдкой, так Серёга ещё и моется по-военному быстро, и никогда толком не вытирается. Не даёт, гад, ни единого шанса честным вуайеристам: обмахнётся небрежно полотенцем, на мокрое тело шмотьё понапяливает — и улетел. Зато теперь, сам того не зная, попался — предстал перед своим тайным фанатом в самом соблазнительном сочетании на свете: тридцать процентов одежды на семьдесят сильного, обнажённого, идеально загорелого тела. Из одежды на Серёге реально было два с половиной предмета: облегающая белая футболка с мокрыми пятнами по всему периметру и похабно короткие синие боксеры, тоже влажные местами, плотно облепившие и бёдра, и средних размеров член с внушительными яйцами. Довершал картину кокетливый шлёпанец. Серёга вполголоса трепался по телефону и, чтобы не терять времени даром, параллельно растирал лодыжку — возложил её на колено и массировал обеими руками, и иногда для проверки результата вращал ступнёй. Шлёпанец при этом раскачивался, повисая то на одном пальце, то на двух, и вот-вот должен был упасть, но каждый раз удерживался. Не в силах отлепить взгляд от развалившегося на диване Серёги, Макс буквально слышал, как натягивается под шортами ткань его любимых плавок со Спанч Бобом. Зотов разбудил зверя, и это был отнюдь не хомячок. К тому же говорильня по телефону и растирание лодыжки — далеко не всё, что он делал на том диване. Нет, он дразнил горячее Максово либидо всем собой, хотя и совершенно не нарочно: то включал без звука телек и щёлкал по каналам, то брался листать мега-интересный журнал «Гражданская защита», валяющийся рядом на тумбочке — и всё это вальяжно, но без рисовки, с видом льва, отдыхающего после ночных приключений. Хотя какие уж там «приключения»? Всю неделю они учили и сдавали новые нормативы, голова пухла от знаний. — Да не волнуйся, ну. Всё в порядке, в сотый раз... Что ем? Что-что, да всё ем, тут шведский стол, ну. Почему не русский? Ну... Серёга тихо рассмеялся в трубку и продолжил вещать в том же духе — очень добрым, заботливым голосом. Макс млел. Наверняка Зотов болтал со своей обожаемой родительницей — слово «МАМА» было выбито у него не только на руке, но и на сердце. Об этом уже все в части знали, знал и Макс. И, чудовищным образом, даже эта деталь Серёгиного образа заставляла его течь в три ручья. Сам себе удивляясь, он подрачивал и на армейский Серёгин портак, и на то, как старательно тот раз в месяц корябает мамке открытки — непременно бумажные, с марочками, потому что смартфона у неё нет, как и у всякой обычной тёти за шестьдесят. Серёга — поздний ребёнок. Этот факт тоже казался Максу очень милым — вот настолько он, дурак, запал... «Ну всё, налюбовался? Отчаливаем...» Макс утёр пот со лба и усилием воли развернул себя в душевые, унося на сетчатке глаза изображение рельефного Серёгиного торса и прочих интересных деталей на подрочить. Мощный заряд возбуждения швырнул его в первую попавшуюся кабинку. Едва успел открыть воду и несколько раз стиснуть член в кулаке — воображение дорисовало, как Серёга припёр его к холодному кафелю, просунул в зад горячие пальцы, может быть, цепанул зубами за плечо... И привет — кончил. Сдавливая и оттягивая яйца, чтобы дело шло помедленнее, Макс отчаянно хотел очутиться в объятиях хоть кого — хрен с ним, с Зотовым, пусть бы на его месте был другой, лишь бы настоящий, а не из фантазий. Но непременно такой же мужественный, и с жидкими овсяными волосами, и колючими голубыми глазами, и доверчивой улыбкой, и портаком «МАМА» на руке. — Опять в натурала, — сам с себя угорая, прошептал Макс, оглядевшись в поисках какого-нибудь обмылка. — Да что ж такое-то... Прохладная вода лилась на кудрявую Максову макушку, но, увы, совсем не приводила в чувство. Он даже не заметил, как сполз по стене на корточки. Так и мылся в позе мыслителя. Хотя какое там «мылся» — так, бессистемно возюкал кусочком мыла по пузу. Тонкий пенный ручеёк исчезал в водостоке, Макс провожал его в последний путь нифига не видящими глазами, а в висках стучало только одно — влюбился, влюбился, влюбился. Не «запал» (время запалов прошло), а в натуре вляпался, сгорел. И это проблема, и придётся из неё как-то выбираться, потому что здоровые реакции организма могут здорово помешать работе, а работу свою он любит и не готов терять её ради бессмысленных хотелок, которые ничем не кончатся. Это в лучшем случае они ничем не кончатся, напоминал Максу ядовитый внутренний голос. А в худшем... Сам всё знаешь. Чем чреваты нетрадиционные влюблённости в кого попало, он знал с шестнадцати лет. На данный опыт, как на склеенный скотчем хребет, нарастала вся его последующая жизнь. Нарастала нескладно, но крепко, и Макс даже был благодарен тому мудоёбскому предателю. Хороший жизненный урок ему кое-кто отвесил: нельзя лезть в пекло без защиты — ни ногой, ни рукой, ни на полшишечки. Тянет не в ту сторону? Значит, время для тоскливого бренчания на гитаре! Снова тянет? Упорись: начни курить, бухать (нужное подставить)! Засунь свои хотелки подальше и ищи не самого вау-потрясающего, а самого честного и надёжного. И нехуй сокрушаться, что мало таких: это жизнь — никто не обещал халву и торт «Полёт» на завтрак, обед и ужин... — Эй? Боец? В поле зрения появились знакомые щиколотки и шлёпки, а вода резко исчезла. Макс задрал голову и увидел — ну, кого же ещё? — Серёгу. Зотов пялился на него сверху вниз своими небесно-бриллиантовыми глазами, и Максу почудилась в них тень беспокойства. — Не спи, замёрзнешь. Случилось чо? Помочь? Серёга вопросительно улыбнулся, Макс на рефлексах улыбнулся в ответ и попытался пружинисто встать. Затёкшие ноги подвели его в этом стремлении, а вот Серёга не подвёл (хоть и не просили): оперативно подставил руку, Макс со всей дури впился в неё, и падение было предотвращено. — Всё норм! — попытался выкрутиться он. И ляпнул первое, что пришло на ум: — Мыло просто уронил! — А-а-а, — Серёга мизинцем почесал белёсую бровь и уставился на обмылок в руке Макса, как на что-то очень интересное. — Получается, опоздал я... — С чем? — не понял Макс. — Ну как с чем? — развёл руками Серёга. — С «помочь». Сказал «помочь» и ухмыльнулся. Одними глазами ухмыльнулся, но так выразительно, что мокрого Макса прошибло холодным потом. А потом горячим, и тут же снова холодным. Он даже отступил от Серёги на шаг, чтобы проверить — не ослышался ли, не почудилось ли? А тот — вот же выдержка у мужика! — не шелохнулся в ответ, ни одним мускулом не дрогнул. Легкий контрапост, руки непринужденно свисают вдоль туловища: стоит и стоит себе человек, и только в глазах — вот такенных размеров эге-гей пляшет и пылает голубым пламенем. — А чего опоздал-то? — нашёлся наконец Макс. — Лучше порно, то есть, лучше поздно, чем никогда. Действительно, что ему терять, когда на него так смотрят? Как на свершившийся факт. Макс решительно протянул Серёге обмылок. — На вот... — Спинку потереть? — невозмутимо уточнил тот. Не дожидаясь ответа, по-хозяйски обернул Макса лицом к стене и начал тереть спину, а потом и жопу — аккуратными круговыми движениями, деликатно и деловито. Третьим к этим двум «д» просилось «долго», но нифига — на «долго» ни Макса, ни Серёги не хватило, потому что обоим, как позже выяснилось, начисто сносило крышу по друг дружке и сексу в душе. Чем они, собственно, в то утро и занялись, и получилось, что Бог реально подал тем, кто рано встал — да ещё как подал, с процентами за все предыдущие годы бесполезных ранних вставаний. Вот.