О, вы из Сяньле?

      Хуа Чэн не привык думать о себе как о суетливом и мнительном. Он редко волновался о чём-либо всерьёз и потратил немало усилий (в чём, разумеется, не признался бы под угрозой потери праха) для создания и поддержания таинственного образа. Такой, знаете, холодный, прекрасный, недосягаемый, подобный смертельно опасному клинку. Но...

***

      Сегодня был крайне важный день. Сегодня Хуа Чэн наконец-то сможет открыто встретиться (и даже пообщаться!) со своим божеством после восьмисотлетней разлуки. Наконец-то он увидит Его Высочество не в своих воспоминаниях и мечтах, а живым, прямо перед собой... Вновь сможет узреть его элегантные, царственные и величественные, даже спустя столько столетий, движения, насладиться переливами его голоса. И, конечно, предстанет перед ним сам! Его Высочество тоже увидит своего единственного истинного верующего и как-то его оценит.       Вынесет вердикт.       Приговор.       Хуа Чэн медленно впадал в панику. Да, их прошлая встреча прошла нормально, даже отлично так сказать. Он сумел произвести хорошее впечатление на принца, если верить донесениям его заклятого друга Хэ Сюаня.       Как себя повести? Он готов буквально на всё, лишь бы не увидеть в глазах своего божества отторжения и неприязни, но, в конце концов, он Князь демонов, а Его Высочество — Бог Войны! Довольно логично, что принц быстро догадается, что Хуа Чэн на самом деле демон и отнесется к нему с недоверием и неприязнью, как минимум. Как развеять подозрительность и убедить в своих добрых намерениях?       Скорее всего, нужно будет быть сдержаным и тактичным. Не заваливать дарами и признаниями с первого момента, а для начала вежливо поздороваться, представиться и завязать легкий, ни к чему не обязывающий диалог на нейтральную тему... Но не напирать, ни в коем случае — если Его Высочество не пожелает продолжить общение, сразу отступить и наблюдать издалека, чтобы незаметно прийти на помощь, если понадобится.       А образ? Подходящая ли внешность на нем? Может стоило принять другой облик? Да, этот Хуа Чэн подбирал много часов при добровольно-принудительной помощи Черновода (где-то в небесной столице нервно икнул повелитель земли)... Но все же...       Телега притормозила, в нее кто-то забрался. Хотя почему кто-то? Это был никто иной, как Его Высочество Наследный Принц Сяньле! Все мысли мигом вымелись из разума Хуа Чэна.       Наконец-то...       Наконец-то...       ...Он видит лицо наследного принца, вживую, не в своих воспоминаниях, не скрытое свадебной вуалью...       Хуа Чэн спешно прикинулся спящим.       Внимательный взгляд принца едва не заставил его нервно подкинуться и обо всем рассказать, покаяться Его Высочеству Наследному Принцу.       О чем говорить с принцем, как начать диалог? Как завязать разговор, не запоров все с самого начала?       Паника и нервозность отступать не собирались. Наоборот, несмотря на все, они только росли. И колосальная неуверенность Хуа Чэна в себе только усугубляла дело.       Хуа Чэн все еще не имел и малейшего представления о том, как подобраться к Се Ляню и быть при этом тактичным. Хотя бы начать диалог о том, что принц сейчас читает.       Поток судорожных мыслей прервало тихое бормотание принца:       — Хорошо, если тщательно подумать, то в отношении бога войны и божества собирающего мусор, на самом деле между ними нет большой разницы. Все боги равны, как и все живые существа равны.       Хуа Чэн ухватился за эту фразу как утопающий за соломинку. Рот, действуя отдельно от адекватной, не захлестнутой паникой, части разума, открылся и быстро ответил:       — Люди всегда любят говорить, что все боги равны, как и все живые существа. Но если бы это действительно было так, то всех этих бессмертных и богов не существовало бы.       Хуа Чэн приподнялся в сидячее положение, чтобы увидеть свое божество.       В ответ на него смотрел Его Высочество Наследный Принц с выражением тибетской лисы на лице.       До разума Хуа Чэна наконец-то дошел отчет о действиях его внезапно излишне самостоятельного рта.       Блять.       Это был провал.       Полный.       И абсолютнейший.

***

      Се Лянь пораженно замер – его загадочный спутник сразу привлек к себе его внимание, заставляя инстинкты бушевать под кожей, уговаривая Се Ляня нанести превентивный удар.       Се Лянь игнорирует их.       Он древнее божество. И крайне уставшее. Время лишило его родины, оставив лишь крайне расплывчатые воспоминания о себе. Родной, переливчатый язык Сяньле остался только в его воспоминаниях, да на его языке. Время и гордыня отняли у принца даже нежные благоговейные прикосновения последнего дорогого ему человека, последнего его верующего.       Се Лянь лишь с немым удивлением смотрит на человека (а человек ли он? Скорее всего нет), который неожиданно ответил ему на давно затерянном на страницах истории языке Сяньле.       Се Лянь едва сдерживает непрошеный смешок – уж больно забавно смотрелся его сосед. Судя по его лицу он произнес эту фразу не нарочно, а сейчас осознал, что произнес.       Улыбка всё-таки едва заметным призраком скользнула по губам принца.       Улыбка.       Самая, что ни на есть, настоящая улыбка.       Не давнó приевшаяся, намертво приросшая к лицу улыбчивая маска, а искренняя, кривая и неловкая улыбка, из-за которой кажется, что лицо принца свело судорогой – он настолько отвык улыбаться искренне.       Поддавшись этому странному веселью, Се Лянь остро взглянул прямо в глаза незнакомцу:       — О, Вы из Сяньле?       Сосед Се Ляня склоняет голову... Виновато? Ох, это выглядит нехорошо. Больше похоже на побитую собаку, которая вымаливает прощение у хозяина. Неправильно это. "Молодой человек" напротив выглядит безупречно, но его взгляд, его поза... Все это кричит о каком-то давнем надломе, надрыве, который сверху покрылся коростой, но все еще кровоточит под ней. Похоже на сломанную статуэтку. Иронично. Се Лянь же бог сломаных вещей...

***

      Хуа Чэн затравленно, обреченно сморит на свое божество. Да, его высочество ответил этому ничтожному, но..       Но.       Его.       Высочество.       Ответил.       На.       Языке.       Сяньле.       Вопрос, кажется абсолютно мирным.       Хуа Чэн не забывает, что перед ним бог войны.       Тяжело сглотнув вязкую слюну, Хуа Чэн склоняет голову перед принцем. Молчание затягивается.       Неловкость перерастает в напряжение.       — Д-да, Ваше Высочество, этот ничтожный родился в Сяньле... — едва размыкая губы, шепчет Хуа Чэн.       Принц слышит.

***

      Се Лянь только собирается что-то сказать, может извиниться за произошедшее со столицей, как...       Как призрак напротив неожиданно неловко приподнялся и встал на колено, прижимая руку к груди и склоняя голову, точно так же, как и другой воин Сяньле столетия назад.       — Этот слуга просит у Его Высочества прощения и готов принять любое наказание, какое будет угодно Его Высочеству.       Се Лянь будто замерз. Кровь набатом бьет в висках.       Эта поза... Интонации голоса. Все это прекрасно знакомо Се Ляню. Навевает воспоминания.       Се Лянь старое существо. Он давно научился складывать два и два.       Совпадение ли, что стоит ему вознестись, как на первом же задании его встречает призрак в красном, непревзойденный, который просто провожает его, а сегодня встречается "другой" призрак, тоже в красном, причем отличить его от человека с первого, да и со второго взгляда невозможно? Нет.       Совпадение ли такая рабская почтительность призрака? Его знание языка Сяньле? Его фраза в конце-концов?       Однозначно нет.       Что ж... Се Лянь умён, что бы про него ни говорили. Поэтому если его выводы верны (а они верны), он не будет делать то, что твердит ему многолетний опыт битв. Он не будет нападать.

***

      Молчание затягивалось.       Неловкая тишина давила на Хуа Чена.       Хуа Чэн не знал, куда деваться. То, что он все запорол, было ясно и без лишних слов. Желание рассыпаться тысячами маленьких бабочек. Демон едва удерживается от немедленного претворения его в жизнь. Поэтому Хуа Чэн лишь прикрывает глаза, совсем низко опуская голову и замирая в позе покорности.       Несколько секунд ничего не происходит.       Плечо Хуа Чена сжимает рука принца.       — У-умин?..       Хуа Чэн, мелко подрагивая, поднимает голову, сил ответить не остается, поэтому он лишь кивает головой. Взглянув на принца Хуа Чэн замирает.       — Это действительно ты... — одними губами произносит принц. По щекам Се Ляня скатывается одинокая слеза. Он не думал, что до сих пор может плакать. Губы растягиваются в болезненную, но до безумия счастливую улыбку. Се Лянь рывком притягивает Хуа Чена в свои объятия, утыкаясь носом в обтянутое красным плечо. — Это действительно ты.       Се Лянь плачет, ровно, как и Хуа Чэн. Демон неуверенно, не веря, что ему это позволено, обнимает принца в ответ.

***

      Повозка неторпливо едет меж алых кленов. В ней, обнявшись, сидят демон и небожитель. Они молчат, ведь слова и не нужны. В конце концов у них впереди целая вечность на это.