Ужас и горе

      Густой туман, спустившийся с горных вершин, накрыл ненавистный Сюэ Яну город. Затопил белесой дымкой площади, улицы и переулки, стены, дома, похоронные лавки, как будто их и не было никогда. Ничего нельзя было разглядеть в четырех шагах от человека, а звуки доносились слабо и странно, и Сюэ Яну, который шел с ведрами к колодцу, казалось, что он остался один во всем городе. Такая тоска…       Сюэ Ян наполнил ведра. Спустить ведро в колодец, вытянуть наверх, перелить воду, повторить. Такая мелочь, но даже от этого ничтожного усилия заныла поясница, и Сюэ Ян переводил дух, сам перед собой притворяясь, что внимательно разглядывает воду. Она тихо плескалась в стенки: красная, с железным запахом крови. Две недели назад вода во всех колодцах города И поменяла цвет и вкус. Правда, заметил это только Сюэ Ян. Когда он заговаривал об этом с соседями, те смотрели на него, как на сумасшедшего. Как будто ни у кого больше в этом проклятом месте не осталось глаз. Сяо Синчэнь, услышав о произошедшем, предположил, что воду могли испортить грунтовые воды, несущие глину. А когда Сюэ Ян сказал, что уж как-нибудь отличит вкус глины от вкуса крови, беспомощно улыбнулся и предложил воду процеживать и кипятить. А-Цин же фыркнула, что не следует нищеброду выкобениваться, словно он дегустатор императора…       Сзади раздались осторожные шаги. Не оборачиваясь, Сюэ Ян спросил:       — Разве это хорошо — подкрадываться к людям, даочжан? Как ты узнал, что я здесь?       — А-Цин сказала, что ты ушел, взяв ведра. Не стоит тебе напрягаться, если нездоровится.       Сюэ Яну захотелось огрызнуться, но спину продолжало тянуть. Он обернулся. Сяо Синчэнь стоял на туманной тропе как привидение или мстительный дух.       — Ты думал, я откажусь, даочжан? Ничуть не бывало! Хочешь носить воду — носи на здоровье.       Сяо Синчэнь приблизился, провел рукой там, где по его ощущениям должны были находиться ручки ведер, и на мгновение столкнулся руками с Сюэ Яном. Тот отдернул свою и отступил. Сяо Синчэнь нахмурился и сжал губы, но молча взял ведра, развернулся и пошел по дороге к похоронному дому. Сюэ Ян поплелся следом, рассеянно потирая руку.       Сюэ Яну и правда нездоровилось уже несколько недель. Накатывала внезапно слабость, темнело в глазах, сердце начинало стучать, как после быстрого бега. Сюэ Ян начал раздражаться на ровном месте, все валилось из рук, а потом дошло до того, что он не смог управлять энергией ци. Цзян Цзай ощущался в руках как кусок холодного, мертвого железа. Сюэ Ян больше не ходил с Сяо Синчэнем на ночные охоты и вообще старался его избегать, чтоб слепой заклинатель не догадался о степени нездоровья.       Интересно, все люди с искажением ци сходят с ума? Является ли эта утрата способностей временной, или духовные силы больше не вернутся? Если бы Сюэ Ян знал, что такое с ним случится, вел бы записи. Он должен был испытывать ужас, унижение от бессилия, но чувствовал скорее отрешенность и любопытство наблюдателя. Бессилие? Ха! Он знал как перерезать горло, выдавить глаза, переломать кости и содрать кожу с человека при помощи самого на первый взгляд неподходящего предмета. Да что там предметы? Он же темный заклинатель! Он мог не сходя с места уничтожить все население этого жалкого города. Ну, хорошо, с места пришлось бы сойти: высокоуровневые лютые мертвецы сами себя не создадут. Просто Сюэ Яну не хотелось… Ему вообще ничего не хотелось в последнее время — только спать. От недостатка движения он чувствовал себя неповоротливым, каким-то отекшим, даже простые повседневные дела требовали волевого усилия. С недавних пор, к тому же, что-то стало происходить со зрением: перед глазами вставала пелена, чтоб она ушла приходилось постоянно смаргивать, но помогало ненадолго. В туманном городе это было очень неприятно.       Сюэ Ян уныло брел за Сяо Синчэнем, разглядывая его спину. Белоснежные когда-то одежды приобрели сероватый оттенок и покрылись бурыми и зеленоватыми пятнами. Все же никудышные из слепых прачки! Не успели заклинатели отойти от колодца, как на них налетели белесые мухи — еще одна странность города И. Туманы им не мешали: они вились вокруг людей, облепляли лицо и все норовили залететь в ноздри. Устав отплевываться от насекомых, Сюэ Ян спросил:       — Даочжан, а где твоя волшебная мухобойка?       — Оставил А-Цин, — Сяо Синчэнь обрадованно обернулся, как обычно в последнее время, когда Сюэ Ян сам к нему обращался. — Подумал, что все равно на обратном пути руки будут заняты.       — Ай-ай, даочжан, какой же ты! Вечно о себе, а обо мне, несчастном, и не подумал!       Сяо Синчэнь растерянно улыбнулся, как всегда, когда не понимал, всерьез говорит Сюэ Ян или смеется над ним. Но сегодня его растерянность не доставила Сюэ Яну никакого удовольствия.       А-Цин встретила их привычным ворчанием:       — Куда ты ушел, даочжан? Этот бездельник принес бы несчастные ведра сам, не развалился бы! А кто принесет мне дрова? Кто разожжет огонь? Кто поможет накрыть на стол? Все вы пользуетесь моей добротой!       Потом они сидели у огня, ели тушеный с овощами рис. Вернее ели А-Цин и Сяо Синчэнь, Сюэ Ян же ковырял палочками в плошке и размышлял, всегда ли А-Цин готовила такое малосъедобное месиво, а он просто не замечал, или у него изменились вкусы? А-Цин, уплетая за обе щеки, умудрялась еще и трещать как сорока:       — Над домом тетушки Гу прошел дождь из жаб. Говорят, такие толстые, мерзкие жабы! Сначала были ледяные, а потом оттаяли, стали скакать по двору и квакать!       — Тетушка Гу… Это та почтенная женщина, что торгует баоцзы? — припомнил Сяо Синчэнь.       — Ага! — довольно подтвердила А-Цин. — Она очень обрадовалась: начинка прямо с неба!       — Эх, — посетовал Сюэ Ян. — А я собирался купить десяток ее баоцзы и собрать А-Цин щеночка! Теперь уж придется подождать.       — Тьфу на тебя! Только жеваных щеночков мне не хватало!       Почему-то после слов А-Цин Сюэ Ян так ярко представил картинку, что проглоченная еда стала комом в горле, а потом начала подниматься. Сюэ Ян рванул на улицу. Чуть не упал, запнувшись о высокий порог.       — И когда это ты в последний раз что-нибудь покупал? — крикнула ему вдогонку А-Цин.       Сюэ Яна успел только завернуть за угол и упасть на колени, как его начало выворачивать наизнанку. Спазмы следовали один за другим, он не мог дышать, ручьем текли слезы и сопли. Он блевал, не мог остановиться, и только с ужасом смотрел на поток саранчи, сыплющейся изо рта. Она копошилась у него в горле, во рту, царапалась своими колючими лапками. Он откашливался и отплевывался изо всех сил, а насекомые продолжали рваться наружу… Когда все закончилось, он смог только утереться дрожащей рукой и подумать: а когда они, собственно, ели саранчу? И почему она живая?! Да, он болен. Очень, очень болен!..       Сюэ Ян повернул голову и увидел А-Цин. Та стояла в дверях, ее бельма были устремлены прямо на Сюэ Яна. Интересно, слышала она что-нибудь? А-Цин немного постояла на крыльце и ушла внутрь. Сюэ Ян посидел немного, тупо наблюдая, как саранча, покинувшая его желудок, расползается в разные стороны и прыгает через соседский забор. Так им и надо, думал Сюэ Ян, они мне никогда не нравились. Собравшись с силами, он поднялся по стеночке и поплелся в дом.       Никто ничего не сказал, словно и не заметили его отсутствия. Только А-Цин налила в чашку горячей воды и подвинула в его сторону. Потом она начала полоскать грязные миски в тазу, а Сяо Синчэнь придвинул к себе охапку лозы и принялся плести очередную корзину. Сюэ Ян бездумно смотрел, как ловкие пальцы даочжана связывали, гнули, протягивали между собой прутья. Скоро новая корзина обрела очертания. Она была больше предыдущих, овальной формы…       Сюэ Ян закусил губу, порывисто встал, ушел в комнату и рухнул на кровать. Тоска и злоба душили его, клокотали в горле. Хотелось рвать, метать, ломать, топать ногами — хоть что-нибудь делать, чтоб избавиться от этого мерзкого ощущения. Только сил уже ни на что не осталось. Сюэ Ян прижался лбом к холодной стене и лежал так, пока не услышал шаги. Сяо Синчэнь сел на кровать за его спиной, нерешительно положил руку на плечо. Сюэ Ян сначала закаменел, потом усилием воли расслабился и придвинулся ближе к даочжану. Сяо Синчэнь начал тихонько его поглаживать. От этого становилось чуточку легче…