приторный мальчик.

Бро, отмени нахуй возраст согласия. Он не даёт мне ебать малолеток.

***

      В зале суда душно. Лëша нервно трëт шею, обнимает себя за руки и не собирается снимать кофту. Во-первых, потому что это было бы странно, во-вторых, потому что перед ним сидит Гречкин, похабно расставив широко ноги, раздевает его взглядом. Ещë Макарову не хватало потешить самолюбие этого ублюдка и снять кофту.       Лëша старается не смотреть в ту сторону. Он опускает глаза в пол, беспокойно кусает губы, будто чувствуя энергию Гречкина, от которой бросает в дрожь. Внутри что-то шкребëт, толкает к действиям, кричит о том, что надо поднять голову, ответить, снять чëртову кофту с остальными вещами. Парнишка готов клясться, что внутри него сидит суккуб, который всë это хочет. Никак не Лëша. Пугливый, милый, маленький мальчик-одуванчик, неспособный даже слово «секс» сказать без смущения. Но у Лëши тоже есть скелеты в шкафу и черти в тихом омуте. Он не может смотреть на Кирилла, когда тот так выглядит, когда специально изводит. Парень одет в цветную рубашку, которая не застëгнута ни на одну грëбанную пуговицу, волосы уложены так, что впору охарактеризовать причëску, как «ваша дочь Лёша Макаров тоже называет меня папочкой», а джинсы просто слишком сильно натягиваются в определенном месте, которого Кирилл не стесняется, будто специально разводя ноги шире. Намекая Лëше: «прыгай, детка, пока разрешаю». Макаров не воет, нет. В зале суда это бы хорошо услышал каждый. Он только случайно закусывает нижнюю губу до крови и тихо скулит, пока судья говорит. Парнишка даже не вслушивается. Какая разница, если Кирилл снова всë оплатил и выйдет невиновным. — УК РФ Статья 134.* Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим восемнадцатилетнего возраста, — монотонно произносит мужчина.       Гречкин усмехается на этом моменте. Если бы все эти люди знали по каким только статьям сын миллиардера не откупался — эта для них оказалась бы сущим пустяком. Парень вообще не понимает зачем Макаров пошëл в суд из-за каких-то приставаний. Зажал Кирилл милого мальчишку, затащил к себе в машину, но ничего толком даже сделать не успел, вездесущий майор Гром быстро выволок Гречкина из авто и ясно дал понять, что в следующий и последний раз эти двое встретятся только в суде. Видимо, именно Игорь и был инициатором подачи заявления на Гречкина. Кирилл снова усмехается, никого не стесняясь. Откидывается на спинку неудобной скамьи и разводит ноги в стороны, съедая Лëшу взглядом. Гречкин точно знал, что хотя бы раз после суда они точно встретятся. Тут Гром был не прав. Кирилл слишком хотел этого милого, маленького, наивного, но чертовски привлекательного мальчишку. Даже не боялся второй раз судиться. Его только больше подстëгивал факт того, что кто-то ему запрещает что-либо. Рассказывает, что нельзя хотеть Лëшу, нельзя смотреть на него, трогать его. Кириллу Гречкину можно всë и кого угодно. На данный момент одного приторного мальчика, краснеющего под его хищным взглядом. Парень улыбается самодовольно и медленно ведëт по своим клыкам, когда видит, что Макаров смотрит и тут же отворачивается, когда замечает откровенный жест. Гречкин усмехается, берëт свой стакан с дорогим напитком и пьëт, плюя на все правила приличия. Какие правила, когда прямо перед ним такой парнишка и всë ещë одет, а сам Кирилл не может даже рассказать сколько всего думает сделать с ним. Но это был лишь вопрос времени. Гречкин долго ждать не привык. Обычно он брал своë, когда этого хотел, не размениваясь любезностями. А Макарова он хотел сильно. Как угодно, везде, в любых позах, со всеми прилегающими, которые существуют в мире. Фантазии сменялись, как короткие секундные кадры. Вот Кирилл берëт парнишку нежно на заднем сидение своего авто или прямо на капоте, наплевав на возможных свидетелей. Прямо в зале суда, жестко нагибает, не церемонится, кусает и оставляет синяки, Лëша стонет отрывисто и громко, заставляя Кирилла кончить раньше обычного. Гречкин раздвигает ноги шире, возбуждаясь прямо во время заседания. Его мало волнует даже то, что рядом сидит адвокат и всë замечает. Была бы воля парня, он бы и адвоката нагнул, но тот не в его вкусе и прямо сейчас защищает его интересы. Не выгодно Кириллу потом ещë и со своим адвокатом судиться.       Гречкин поправляет причëску, снова ловя взгляд Лëши. Он улыбается опасно, как только сам может, пуская по Макарову волны мурашек, и подмигивает, кивая куда-то вниз. Всего секунды хватает, чтобы парнишка посмотрел на ширинку Гречкина и чуть ли не задохнулся, отводя взгляд, краснея, как законченная девственница, не знающая слово «член». Кирилл почти хохочет, перебивая судью. Ему плевать, он уже кинул этому деду в карман и мог вообще не приходить, но не упустил шанса снова увидеть Лëшу, поиздеваться и лично встретиться. Для него было почти физическим удовольствием видеть, как Макаров нервно кусает губы и тоже хочет, но сопротивляется самому себе. Кирилл не дурак, в свои двадцать три прекрасно понимал, когда его кто-то хотел, даже если это были такие люди, как Лëша. Особенно, как Лëша. Маленькие неопытные девственники, не умеющие скрыть своих истинных желаний, но наивно полагающие, что хитрее всех. Гречкин заводился только больше. Его оправдали. — Наш суд — самый гуманный суд в мире, — даже не пытаясь вести себя тише, говорит Кирилл.       Лëша выбегает из зала так быстро, что Гречкин не успевает ничего сделать и сказать. Гром только неприятно смотрит в спину, делает в ней дыру, но это бессмысленно. У Кирилла их там уже столько, что не пересчитать. Он тоже выходит из зала суда, потеряв всякий интерес к этому месту, когда из него почти испарился Макаров. Гречкин идëт в туалет, заметив, как красное знакомое худи мелькнуло и быстро исчезло в дверях. Парень тихо заходит, натягивая пошлую улыбку, наблюдает за Лëшей, который умывается, ничего не подозревая. Кирилл резко ставит руки на раковину по обе стороны от парнишки, перекрывая все пути к отступлению. — Попался, малыш, — рычит на ухо, прикусывая с силой. Макаров вздрагивает, ударяясь спиной о Гречкина, ведь тот стоит вплотную, не стесняясь ничего. Жмëт к раковине, сгибается к светлой шее и ведëт по ней вверх, чувствуя дрожь всего тела Лëши. Идеально-девственного, манящего, сексуального от своей неопытности тела. У Кирилла встаëт, как по команде, хватает пары секунд и он уже готов снимать с Макарова грëбанные чëрные джинсы. Гречкин кладëт свою ладонь на шею Лëши, поднимает его голову за подбородок, опирая на своë плечо и кусает за челюсть, проводя языком. Чувствует, как парнишка дрожит под ним от страха перемешанного с новым чувством возбуждения от таких ласк. Слышит тихий выдох, тут же заглушенный, ведь Кирилл не должен знать, что всë это нравится Макарову. Гречкин усмехается, собираясь съязвить. — В следующий раз ты не откупишься, Гречкин, — через зубы говорит Лëша, смотря на него в зеркало. Кирилл смеëтся от этой наивности. Улыбается так, что мышцы готовы лопнуть от перенапряжения. — Детка, камон, следующий раз уже наступил, а в кармане у того деда кругленькая сумма. И ты уже подо мной, не хватает только, чтобы ты перестал на показуху сопротивляться. Хотя мне даже нравится, интерес больше подогреваешь. Давай, попробуй ещë вы… Гречкина быстро и нагло разворачивают, перебивая, держат за рукав рубашки. Нижнюю челюсть вместе с губой пробивает резкой болью. Гром встряхивает ладонью и морщится. — Майор Гром, ха… Опять ты нам всë портишь, — аккуратно двигая челюстью и хмурясь, язвит парень. Игорь заводит Лëшу себе за спину, толкает его к двери, Макаров испуганно смотрит на Гречкина. Кирилл ловит этот взгляд, проводит языком по губе, слизывая кровь, и подмигивает, прежде чем Лëша скрывается за спиной Грома.

***

Они оба сидят в каком-то старом дворе-колодце Питера. Молчат. Потому что Игорь не привык говорить, когда ест. Лëша в своей шаверме прячет волнение, заедает его, старается не привлекать внимание. Гром второй раз уже спасает его и Макаров благодарен. Но, ему кажется, что с каждым разом он всë меньше хочет, чтобы мужчина вмешивался. И парнишка убеждает себя, что это потому, что он сам может справиться с Кириллом. Не берëт во внимание, что справляться нужно не с Гречкиным, а с самим собой. Ведь Лëша чересчур часто задерживает свой взгляд на парне. Излишне.       Они начали эту игру после того, как Кирилл его в машину затащил. Макаров не поднимал руки вверх, не заканчивал, не обрубал на корню все попытки Гречкина. Он подыгрывал, делал свой ход, всегда обходил. Лëша играл в игру с Кириллом, и если бы не Гром, то давно бы уже облажался. Ведь Гречкин не умел уступать. Он всегда идёт до конца, особенно в таких играх. Парень знает, что сам ведущий и диктует правила. Не он тут жертва. И никогда ей не был. Кирилл хищник, гонящий зайчика в тупик. Мешающий карты, играющий по своим законам, обманывающий. Он знает исход с самого начала, просто дурачит мальчишку, даëт ему шанс поверить, что жертва может быть хитрее хищника и у неë есть возможность выбраться. Нет. Только не с Кириллом, грëбанным ублюдком, Гречкиным. В конце он неожиданно появится из ниоткуда, напугав и забрав своë. Это игра по его правилам, а Лëша даже не замечает. Ведëтся. Думает, что хитрее. Кролик хитрее лиса. Гречкину смешно, Макарову пока не страшно. — Ты доиграешься, мелочь, — серьезно произносит Игорь, выбрасывая пакет. — У меня всë под контролем, — не прожевав, бубнит Лëша. Гром ерошит волосы парнишки и улыбается тепло, тихо произнося «балда». — У тебя всë «под контролем», пока я рядом. Но всегда не смогу так. Сворачивай свои игры, потому что Гречкин не играет. Он серьëзно не остановится, — не убирая руки с плеча Макарова, говорит Игорь и смотрит пронзительно. Лëша вздыхает. Всë это он знает, но где-то в глубине. Врëт себе безбожно, а внутри всë переворачивается, когда Кирилл рядом. Может Лëша хочет, чтобы Гречкин не останавливался.

***

У Макарова тихо играет музыка, он читает книгу и где-то глубоко в себе, даже не замечает, как открывается, а потом тут же на ключ закрывается дверь его комнаты с внутренней стороны. Его внимание привлекает только характерный звук, раздавшийся от улетевшего куда-то далеко в сторону маленького ключа. Лëша смотрит на Гречкина шокировано-испугано. Моментально встаëт с кровати и хочет сделать шаг, но Кирилл оказывается быстрее, уже находится вплотную, резко толкает назад и вместе с парнишкой падает, придавливая своим телом, выбивая из лëгких воздух и довольно громкий неожиданный стон из горла. — Какой чувствительный, будь тише, детка, за стеной твои соседи и воспитатель. Я попросил их не заходить, пока мы с тобой «болтаем», — подмигивает Гречкин и приподнимается, чтобы дать Макарову вдохнуть. У Лëши волосы на глазах мешают, он хочет их поправить, но Кирилл не даëт. Диктует свои правила. Макаров запрокидывает голову назад, кусает губу и хочет не возбуждаться так позорно быстро. Ему кажется, что это полный провал. Ведь ему нравится, что он беспомощен только рядом с Гречкиным. Доигрался. Слишком быстро и неожиданно.       Кирилл снимает свой ремень незаметно, Лëша убеждается в том, что парень делал это не раз. Он также оперативно и быстро связывает руки Макарова, улыбаясь нагло, туго затягивая. У парнишки сердце начинает стучать быстрее, а внизу живота тянет нещадно, совесть грызëт. Гречкин откидывает руки Лëши вверх, снимает ему футболку, не давая успеть как-то воспротивиться. Похабным взглядом изучает тело в веснушках, кладëт свою горячую ладонь на бок и сжимает его, Макаров вздрагивает, выдыхая протяжно. Кирилл опускается к его лицу, не убирая своей руки, гладит около кромки джинс, дразнит, давит, изводит, заставляя Лëшу зажиматься от возбуждения. — Знал бы ты, как я хочу тебя. Сначала жестко и грубо, чтобы ты кричал моë имя, стонал так, что весь дом на ушах, чтобы синяки и засосы по всему телу, а на утро встать не мог. С руками связанными, я бы делал что хочу, как хочу, сколько угодно. А потом нежно, медленно, с тихими стонами только для меня. Я бы дразнил тебя долго, ты бы просил меня закончить, быстрее двигаться, а я бы наслаждался твоим телом, голосом, эмоциями. Детка, я хочу тебя так, что готов был в зале суда трахнуть, забив на этих долбоëбов, — шепчет Кирилл и водит по шее, кусает еë, облизывает медленно, щекотно. Он оставляет несколько засосов, которые уже через полчаса будут гематомами, и ни одним тональником Макаров их не скроет. Гречкин спускается к груди, расстегивая джинсы Лëши, отвлекает его. Целует тело, кусает, вдавливает в постель, выбивая короткие выдохи с легкими стонами. Он откидывает джинсы на пол, а затем также быстро, как завязал, снимает ремень. Парнишка опускает затëкшие руки, мгновенно притягивает Кирилла за рубашку к себе и врезается губами в его, неумело целуя, но вкладывая всë своë желание. — Воу-воу, полегче на поворотах, малыш, — говорит в поцелуй Гречкин, берëт Лëшу за подбородок и ведëт. Мнëт его губы, остервенело, сталкиваясь зубами, касается языка грязно и мокро. Макаров открыто стонет в поцелуй, Кирилл улыбается самодовольно, вжимая его в матрас, толкается всего раз, смотрит на реакцию. Лëша, не ожидавший, кусает парня за губу, переходит руками к шее и давит, целуя глубже, наглее, развязнее. Гречкин снова забирает инициативу, он тут главный, чувствует, как Макаров снимает с него рубашку и сразу скидывает куда-то. Парень отстраняется, спускается к плечам, оставляет поцелуй-засос и кусает. Лëша никогда не испытывал такого желания. Он забывает о том, что прямо сейчас проигрывает, что его загнали в тупик. Макарову хочется чувствовать Гречкина, ощущать каждой клеткой тела, вдыхать прямо сейчас его запах и видеть похабную улыбку. А Кирилл знал это с самого начала. Только дольше играл, ему нравился сам процесс, он получал эстетическое удовольствие. И такого ни с кем не испытывал. Всегда просто хотел в тупую, в конкретную секунду, без чувств и прелюдий, сбросить напряжение, разрядиться. С Лëшей было важно играть. От начала до конца. Он привлекал, был непростым, манил. Кирилл снимает с себя штаны, а с парнишки бельë. Смотрит долго, отодвигаясь, наслаждается. Лëша встать порывается, но Гречкин толкает его обратно и видит как красные пятна заливают лицо, грудь и шею. Кириллу так только больше нравится. Светлая кожа в веснушках и наливающихся сине-фиолетовым засосах медленно краснеет, вызывая ухмылку. Парень приподнимает Макарова, проходится руками по телу, останавливается у лица и заталкивает в рот два пальца, давит на челюсть, заставляя открыть шире. Прозрачная дорожка течёт по подбородку, Лëша пытается сопротивляться, но Кирилл говорит, что иначе там будет что-то побольше, и парнишка снова замолкает, смущаясь и краснея. Гречкин усмехается. Он вытаскивает пальцы, сам опускается к груди парнишки, ведëт по ней языком, чувствуя лëгкую дрожь тела под собой. Аккуратно раздвигает ноги Макарова, проводит ладонью по его члену, поцелуем ловя несдержанный сладкий стон. Улыбается самодовольно и отвлекает, лаская мягкие губы, кусая их, целуя шею, входит одним пальцем и чувствует сопротивление. Шепчет что-то, увлекая Лëшу, обращает его внимание на себя, сводит с ума от всего вдруг навалившегося.       Парнишка не успевает сконцентрироваться на чëм-то одном, то отвечает на наглый умелый поцелуй, то задыхается от ощущений и своих же стонов, когда горячая ладонь ложится на член, то морщится от неприятных ощущений, когда Кирилл растягивает его уже тремя пальцами, но забывает о последнем мгновенно, как только тело пробивает мелкой дрожью, а громкий протяжный стон вырывается сам собой. Лëша поджимает ноги, закрывает глаза и откидывает голову назад, беспорядочно что-то шепча, когда Гречкин улыбается по-хитрому нехорошо и двигает рукой активнее. У парнишки перед глазами темнеет, он кусает подушку, чтобы тише стонать, и сжимает плечо Кирилла, прося остановиться. Гречкин вынимает пальцы, надевает презерватив и входит медленно, еле сдерживая себя, наблюдая за таким Лëшей. Он думал, что хотел того как-то определенно, нежно, грубо, быстро, плавно. Но понял, что хотел именно так, как сейчас, как никогда не было ни с кем. И это совсем не от того, что Макаров девственник. Кирилл двигается медленно, постепенно, Лëша притягивает его к себе и кусает за плечо сильно, не задумываясь, что делает больно. Гречкин морщится, но терпит. Укусы и засосы он никому не разрешал ставить. Лëша целует Кирилла сам, зарывается в его светлые волосы и ощущает, как по телу начинают проходить лëгкие волны удовольствия. Стонет в поцелуй рвано, прекращает его и отпускает Гречкина, хватая подушку, сжимая еë и зубы, чтобы вести себя тише. А Кирилл наконец не сдерживается, рычит от резко накрывших эмоций, двигается быстрее, выбивая из Лëши стоны, которые он пытался глушить. Гречкин опускается к лицу парнишки, целует его остервенело, смазано, ускоряется, сжимая матрас ладонью до белых костяшек, Лëша почти кричит, стонет протяжно, долго-тягуче, хныча, Кирилл кончает почти вместе с ним, опоздав. Усмехается, пока Макаров быстро дышит ему в шею, руками за плечи хватается, задевает свой укус, Гречкин тихо шипит, но улыбается довольно-довольно. Ложится рядом и обнимает Лëшу, заставляя того смутиться и покраснеть. Парнишка накрывается простынëй. — Серьёзно, детка? Ты стесняешься того, что я тебя обнял? — усмехаясь, произносит Кирилл. — Я засужу тебя, — смотря в сторону, тихо говорит Макаров и хмурится. Гречкин громко смеëтся. — Мы это уже проходили, малыш, — подмигивая, уверенно произносит Гречкин. Берëт Макарова за подбородок, поворачивает к себе и целует, немного прикусывая нижнюю губу. Лëша улыбается счастливо в этот нежный поцелуй. У Кирилла всë под контролем.