путь к хель

      капли крови медленно стекают с острого лезвия катаны, пачкая мраморный пол и подол белоснежной юбки. платиновые локоны искрятся в лучах рассветного солнца, пока девушка дрожащими пальцами размазывает алую жидкость по своему бледному личику. громкий и противный крик воронов оглушает её. перед глазами всё плывёт из-за горьких слёз, которые так и норовят сорваться и разбиться на дюжину осколков, вонзаясь кинжалами под ребра. сердце болезненно содрогается, заходится в бешеном темпе и снова замедляется, будто хочет в эту же секунду выпрыгнуть из напряжённой груди люмин. ноги в мгновение ока становятся ватными, отказываясь удерживать хрупкую тушку на себе. серый, омраченный скорбью силуэт тускнеет на глазах, когда девушка безэмоционально падает, теряя все мысли. все надежды. чувства. мольбы. она тонет в бесконечном потоке серости и бессмысленности. её милый ангел покинул её, выбросил из своих объятий, оставляя на съедение жутким тварям тьмы.       лишь только губы заходятся в еле заметном шевелении. кто мне споёт свои песни тенью вечного сна меня укрывая?       тоненькие пальчики зарываются в пшеничные локоны брата, сжимая корни волос и оттягивая их. безжизненные глаза до сих пор оставались открытыми, пугая своей пустотой. в солнечных омутах будто застыло само время, увековечивая ярко выраженную вину и недосказанность.       в памяти всплывают те самые осколочные и давно забытые фрагменты, когда она тонула в горячих объятиях итэра, слушала его тихие истории о том, что существуют другие миры, где всё совсем-совсем по-другому.они тихо шептали друг другу на ушко песни и стихи, которые им поведали музы, обращённые в прекрасных пташек. «на небе ещё не родившись, мы тихо друг другу шептали: — я буду искать тебя, слышишь?»       ..лунная богиня смеётся, подобно самой прекрасной нимфе. солнечный бог разрубает мост между мирами, подобно апполону.       на миг она выпадает из реальности, погружаясь в тот волшебный сон, не замечая ледяной труп брата у её ног. холодом путь мой проложен навстречу к хель я ступаю       люмин проиграла. потеряла всё, что заставляло её кукольное сердце биться так сильно. богиня всего-то оказалась пешкой в одноименной игре, организованной жестокими извергами селестии. очередное путешествие в поисках родной крови оказалось проваленным. с треском. больше не страшно, больше не больно, больше не нужно выполнять тошнотворные задания не мозговитых жителей тейвата.       бледнолицая лунная дева поднимается с выжженой земли, неся кровавое знамя в правой руке. священное орудие, погубившее солнечного мальчика, который запачкал девственные руки в  бесконечно тёмной глади бездны. поддался искушению всё изменить, но хонкаю и эрозии не прикажешь, а родной кровиночке крылышки не отрежешь.       уж больно любишь смех дивной нимфы, которая так любила его истории о далёких мирах и их чудных обитателях. холодом скованно тело, навстречу к хель я ступаю       в грудной клетке килограмма три тротила, а ноги скованы свинцом и цепями обвешана нежная тонкая шея. дура молится о том, чтобы ей хватило огня, но спичек, как назло, рядом нет.       самоубийство придётся отложить на потом, ведь из ветхой старой башни богиню спас хладный демон – зверь, не иначе. если бы люмин помнила свою прошлую жизнь, то сравнила бы загадочного чудака с повязкой на глазу, с великим и ужасным ёрмунгандом!.. или же, если бы дева была местной простофилей, то без усилий обозвала его неродивым пиратом, но здешний закон таков, что башня вовсе не башня, а загадочный зверь не пират и не змей, а тот знаменитый меч в камне? всего лишь остриё катаны, застрявшее в щели меж двух глыб. что же это значит? все её мысли абстрактны и абсурдны, нелепы и глупы, а выстроив забавную логическую цепочку можно смело заявить, что всё произошедшее, лишь вымысел! лишь ложь.       но труп родного брата, его запах, катана, посиневшая кожа и трупные пятна говорят обратное. на заре или на закате дня ворон будет знать, коль погибну я – мой милый ангелочек, неужели ты решила опорочить свои белоснежные крылья?       бархатный, подобно самому сладкому мёду голос, раздается поодаль от девушки. тёплое дыхание опаляет шею, щекочет ушную раковину и постепенно уходит в девичий затылок. его голос лунная богиня узнает из дюжины таких же, но склизкое разочарование и вина не дают люмин обернуться. колени в который раз подгибаются, а грудь заходится ходуном в судорожных криках, смешанных с нескончаемыми всхлипами и рёвами. как без мамы плачут дети, так и луна, потерявшая своё солнце глушит горе слезами-семечками.       люмин мгновенно подхватывают на руки, кутая в огненных объятиях. кэйа прячет богиню, упавшую с неба от всех ползающих, летающих, говорящих паразитов этого гнилого и до ужаса саркастичного мира. две поломанные души истекают кровью и заживо гниют в одной могиле. тот самый свинцовый ком перекатывается в горло, лишая права на голос, на истошный крик, на искупление. кэйа несёт израненное тело возлюбленной, не проронив ни слова, будто это не он только что перешагнул через угасшего близнеца. люмин обвивает сильные плечи альбериха, вжимаясь носом в идеально выточенные ключицы. под ногами хрустит слой пепла и перемолотых костей, а где-то вдали раздаются ти-хи-е ти-хи-е звуки лиюэвских торговцев и мондштатских виноделов и, если обернуться, посмотрев на полыхающее адским пламенем море, то можно услышать мирно протекающие будни в инадзуме, даже суровый и никого не щадящий ветер на драконьем хребте, грустно завывает свою прощальную серенаду. когда встанешь ты у врат хель, свободный от тягостных пут, убитый слезой я попрошу тебя, путник пронести мою песнь через гьёлль за собой