Кьянти

      Что вы чувствуете, когда возвращаетесь в родные края после длительного отсутствия? После мучительной тоски по родным людям? Когда не знаете, что творилось на вашей земле, пока вы были заняты абсолютно всем, но только не жизнью здесь.       Обычно это радость. Или предвкушение. А может, всё-таки страх? Нет, не тот страх, к которому мы привыкли и который является к нам открыто, в виде учащенного сердцебиения и полной готовности бежать сломя голову. Рассмотрим другую его грань: изящную и очень коварную.       Отважной Аделаиде тяжело совладать не только со своими эмоциями, но и с выплёскивающейся наружу магией. Никогда прежде она не ощущала такого пленительного волнения внутри себя, когда каждая частица души готова вырваться и излечить раны родного Санта-Доминго. Страх перед битвами и сражениями – ничто по сравнению со страхом оказаться лицом к лицу со своим прошлым. Ведь там может скрываться оно: разочарование. И не столь ужасно разочарование в других, как в самой себе.       Причалив на рассвете к секретной гавани, Аделаида не теряя ни минуты начинает действовать по тщательно подготовленному плану, в одиночку отправляясь за недостающим пазлом. В то время как команда остаётся дожидаться отмашки от своего капитана.       В городе что-то назревает. Повсюду растекается тёмная энергетика, напитывая воздух отравляющим ядом. Люди готовятся к празднику, облачаясь в одеяния мёртвых, но не это причина дурного предчувствия Аделаиды. Здесь ощущается тёмная магия, подвластная только ей и Диего. Она и раньше сталкивалась с этой силой, но сейчас та сгущается вокруг, будто вырвалась из-под контроля безумного тирана.       Словно насмехаясь над ней, издалека доносится бравада самопровозглашённого губернатора. Не в силах преодолеть искушение увидеть воочию источник своих бед, Аделаида осторожно движется в сторону площади, где проходят главные торжества фестиваля. На деревянном помосте в окружении без малого полусотни солдат возвышается Он. Аделаида не слушает его речей – с затаённым дыханием следит за ним, опасаясь быть замеченной. Он ничуть не изменился. Всё так же полон сил и пылает страстью. Назвать бы его красивым, но такое определение никак не сочетается с заносчивым диктатором. Нет, не изменился. Всё так же самоуверен и жесток. Скользит хищным взглядом по толпе, словно ожидая увидеть кого-то определённого в ней.       Голос губернатора внезапно становится требовательнее, жёстче. Волна ропота идёт от начала сцены к последним рядам, набирая силу.       Взрыв!       Оглушительный звук ударяет и заставляет всё тело содрогнуться. Затем ещё один. И облако из пыли и пороха заполняет воздух, тут же забиваясь в лёгкие. Девушка делает рваный вдох и закашливается, пытаясь устоять на ногах. Сквозь болезненный звон в ушах до неё доносятся крики и выстрелы. Ружья солдат начинают решетить тела мятежников. Аделаида едва успевает прийти в себя, как на неё бросается обезумевшая от страха толпа и сбивает с ног. Падая, она ударяется о землю всем телом, и об неё тут же начинают запинаться люди. Всё ещё дезориентированная, девушка испытывает ужас от возможности быть растоптанной посреди площади. Тяжесть падающих тел заставляет её бороться. Резко рванув вперёд, она едва привстаёт на ноги, как человеческая волна подхватывает её и несёт прочь от гвардейцев.       С трудом вырвавшись из потока перепуганных людей, она ныряет в узкий проулок и останавливается перевести дыхание. Её обуревает паника, она задыхается. Аделаида не чувствует своё сердце, но почти ощущает боль из-за силы, с которой оно бьётся. Необходимо двигаться дальше, но она не может заставить себя сделать даже один шаг. Безумная мысль проносится в её сознании, отчаянно прося остаться здесь, закрыть глаза и не дышать. Она так долго и упорно сражалась, но только сейчас понимает, как сильно устала. Она ненавидит себя за эту мысль. Это война её, и она не доставит врагам удовольствия, сдавшись сейчас.       Когда ясность мыслей возвращается, Аделаида срывается с места и бежит до боли знакомыми улочками к своему прежнему дому. По пути ей встречаются жители города, готовящиеся нанести ответный удар ненавистному режиму. Их решительность и энтузиазм только подбадривают её завершить начатое.       Чем ближе она подбирается, тем чаще видит завязавшиеся схватки горожан с солдатами. Краем глаза она замечает приближающуюся тень, затем ещё две справа и одну впереди. Соратник, враг, мятежник, наёмник Диего? Лица их скрывают маски. Совсем рядом возникают двое сражающихся. Один в волчьей маске, другой в одеянии скелета. На колебания уходит секунда, и она бросается в атаку на волка. Когда его бездыханное тело падает на землю, она оборачивается и окидывает второго оппонента цепким взглядом. Только коренные жители достаточно смелы, чтобы не бояться примерить на себя маску мертвеца.       — Грасиас, сеньора! — бросает уже вслед удаляющейся незнакомке спасённый.       На подступах к губернаторскому дому Аделаида тихонько прижимается к стене и осторожно вглядывается в туман, с разочарованием оценивая забаррикадированные входы и выходы. Едкое наблюдение, что Диего боится народа сильнее, чем пытается показать, вызывает у неё злобную ухмылку. Осознав, что прорвать оборону так прямо не выйдет, она решает действовать иначе.       План прост, но для его исполнения нужно чуточку везения. Затаившись в переулке, Аделаида выжидает появления карательных отрядов и следит за ними, пока не примечает одного военного, который немного отстал от группы, чтобы поправить снаряжение. Оглушить бедолагу не составляет труда, и везение, на которое она так рассчитывала, играет свою роль: туман полностью прячет следы преступления. Облачившись в униформу гвардейца, она обманным путём проникает внутрь дома.       Некогда родные стены давят грузом прожитых лет. Лет, проведённых здесь её заклятым врагом. Они не тронуты временем, но насквозь пропитаны ужасом последних событий. Не давая себе времени на раздумья, Аделаида стремительно поднимается по широкой лестнице, ведущей в хозяйские покои. Для неё не составляет труда добраться незамеченной до спальни, в которой она провела несчётное количество ночей, взапой зачитываясь романами о странствиях и приключениях. Как она мечтала о них, представляя себя отважной пираткой с доблестным кавалером! Пираткой она стала, да вот с кавалером вышла незадача.       Войдя внутрь, Аделаида не может сдержать слов негодования от того, во что превратилась её комната. Полная безвкусица, начиная от мебели и заканчивая рюшами на подушках. Становится предельно ясно, что той заурядной даме всё же удалось охмурить этого мерзавца.       — Нашли друг друга, — ехидно шипит девушка, метаясь по комнате в попытках обнаружить картину. Медлить нельзя – придётся обыскивать весь дом, даже если понадобится привлечь магию. Выходя так же незаметно, она направляется в общий зал, но словно по закону подлости навстречу ей спешит до боли знакомая лысая голова. Хуан окидывает «гвардейца» надменным взглядом и чеканит противно высоким голосом:       — Немедленно явиться к дону Диего. Срочный сбор для всех! — и настойчиво подгоняет Аделаиду в сторону внутреннего дворика.       Кивнув в ответ, она старается идти как можно быстрее, стараясь игнорировать сверкнувший блеск в глазах Хуана. И вскоре оказывается перед закрытыми дверьми, массивно возвышающимися над ней. Ещё с детства они кажутся ей исполинами, с трудом поддающимися не только маленькой девочке, но и взрослому человеку. Сейчас же они словно сами распахиваются перед ней, издевательски приглашая внутрь.       Выйдя на залитую солнечным светом площадку, она слышит хлопки ладоней, выразительные, нарочито медленные. Прищурив глаза и привыкая к естественному освещению, Аделаида всматривается в приближающуюся фигуру.       — Это даже немного скучно. Знаешь, ты становишься предсказуемой, — улыбаясь, тянет Диего и хищно стреляет глазами. — Но за столь творческий подход к делу, — он касается пера на её головном уборе, — я не поскуплюсь на бурные аплодисменты.       Аделаида тяжело дышит, окружённая его приспешниками, смотрит прямо в лицо самодовольному дону, однако не спешит удостаивать его ответом.       — Я не сомневался в твоём героизме. Стоит оказаться кому-то в беде, как ты тут как тут! — Диего подходит ближе и тихо шепчет: — И каждый раз оказываешься в моей западне.       — И каждый раз ты остаёшься с носом, — выпаливает ему в лицо Аделаида.       Совсем неожиданно для неё Диего лишь смеётся. Но без свойственной ему злобы, с неким наслаждением. Словно парирование словесных атак доставляет ему удовольствие.       — Делай, что задумал. Я готова.       — И правда, где же моё гостеприимство? Я предлагаю, — дон жестом указывает на накрытый стол, — выпить!       Одним взмахом руки он прогоняет стражников и отходит в сторону, пропуская свою даму вперёд. Аделаида медленно идёт в указанном направлении, задав лишь один единственный вопрос:       — Что ты задумал?       — Ровным счётом ничего. Хотел обсудить с тобой наши дальнейшие планы.       Диего обходит её со спины, чтобы пододвинуть стул, и Аделаида, не теряя бдительности, присаживается на самый краешек. Лишь только когда он садится напротив неё и складывает руки на стол, она позволяет себе чуточку расслабиться. Ослабив верхнюю пуговицу на кителе, она откидывается на спинку стула. Во рту всё пересохло, нестерпимо хочется сделать хотя бы один глоток воды. Снимая шляпу и распуская густые, чёрные как смоль волосы, Аделаида видит, как во взгляде адмирала вспыхивает знакомый огонёк. Или ей это только кажется. Где-то в глубине души она рассчитывает на такую реакцию, но признаться в этом себе было бы непростительной ошибкой.       Никто не решается нарушить воцарившуюся тишину. Пока она делает заинтересованный вид, рассматривая столовые приборы, он окидывает тяжёлым взглядом женщину, из-за которой утратил покой с самой первой их встречи.       Достав бутылку красного вина, Диего разливает два бокала, вручает один своей гостье и произносит:       — Я наводил справки. Предпочитаю угощать тебя твоим любимым вином.       — Кьянти? Впечатляет.       Диего фыркает:       — У меня ещё тысяча талантов, которые тебе предстоит для себя открыть.       — Например, проучить меня вон в той подворотне? — Аделаида точь-в-точь повторяет слова наглого Адмирала, преследовавшие её столько лет.       К её большому удивлению, её ответ задевает Диего совсем не так, как она ожидала. Он молчит, на короткий миг отводя глаза в сторону. Что это? Никак стыд? Аделаиде смешно от собственных предположений: уж кому-кому, но никак не Диего де Очоа знать, что такое стыд и совесть.       — Брось, я и тогда не приняла твои угрозы всерьёз, — хищно улыбается Аделаида, быстро оглядывая внушительных размеров белёсый шрам от основания брови до скулы мужчины.       Он тоже улыбается, в свою очередь разглядывая её. Теперь уже открыто, без подтекстов, отбросив в сторону все нормы и приличия. Да и что такое нормы для этого человека?       Аделаида не из робких. Выдерживая его взгляд, она отпивает немного из бокала и одним пальцем стирает капельку с нижней губы. Она не сомневается, что в этот момент выглядит соблазнительно. Реакция многих мужчин и по сей день продолжает доказывать ей, что даже после стольких лет пиратства и суровой жизни в ней не только сохранились, но и приумножились чарующая женственность и красота. Она не утратила своего природного обаяния, которое всегда так нравилось Диего, и его взгляд выдаёт его с головой.       — Ты совсем не изменилась, всё так же обворожительна, — признаётся дон. — Разве что набралась сил и ещё большей отваги. Что ж, это похвально. Нельзя давать слабину, когда имеешь столько власти.       Аделаида присматривается к нему – её удивляет быстрая смена настроения Диего. Никакого ехидства и насмешек, лишь открытое восхищение.       — Я слышал, ты взяла под командование не один флот. Сказать честно, я поражён, но не удивлён. С самой первой нашей встречи я понял, что ты особенная.       Она чувствует, как воздух становится горячее, хотя солнце давно уже не в зените. Ей слишком тесно и жарко находиться здесь, под палящим взором Адмирала и льющейся из него лестью. Она предпочла бы сразиться с ним на кинжалах или крушить корабли друг друга, нежели сидеть в такой чрезмерно интимной обстановке, от которой невольно подступает тошнота. Как бы то ни было, пора приступать к делу.       — Мне нужна одна вещь от тебя, Диего. — Аделаида внимательно следит за его реакцией. Он по-прежнему невозмутим, разве что взгляд сосредоточенных серых глаз становится удивительно серьёзным. — Где картина, что висела у меня в спальне?       — Увы, здесь я ничем помочь не могу. Хозяйством занимается Маргарет. Ты ведь помнишь её? — Теперь уже он залпом осушает бокал, улавливая её настроение.       — Конечно, дорогой мой муж, я помню её. А ещё я вижу, что эта дрянь уничтожила всё, что было мне дорого в этом доме, а ты так любезно предоставил ей эту возможность!       — Должен же кто-то исполнять роль губернаторской жены, пока ты рассекаешь по просторам океана со всяким отродьем, — издевательски учтиво замечает Диего.       Она резко выплёскивает содержимое своего бокала прямо ему в лицо и вскакивает со стула. Уперев руки в стол и наклоняясь к нему, шипит:       — Верни. Мне. Мою. Картину.       Диего с непривычным для него хладнокровием берёт со стола салфетку и деловито промакивает лицо, не обращая никакого внимания на взбесившуюся фурию. Лишь слегка приподнятые уголки рта наводят на мысль, что он доволен вспышкой ярости своей жены.       Аделаиду же, напротив, выводит из себя эта его снисходительность. Ей хочется, чтобы он потерял самоконтроль, скинул с себя эту лицемерную маску и стал снова проклинать её, угрожать её жизни и жизням её близким. Потому что так легче снова воспринимать его как неуравновешенного тирана; а пока получается, что безумец здесь только один – она. И как в такой важный момент она опять так легко поддалась на его провокации? Что происходит?! Мысли лихорадочно носятся в голове с тяжестью пушечных ядер, грозясь разнести её в щепки. Ведь план сокрушительно летит в пропасть, не оставляя радужных надежд на спасение.       Диего медленно поднимается со своего места и под прицелом огня в её глазах обходит стол, становясь к ней ближе.       — Ну же, Адель, иди ко мне, — он с несвойственной ему нежностью берет её ладонь и прижимает к своей груди. — В своё время ты научила меня контролировать свой гнев, каждый раз оставляя меня с носом. — Он ласково улыбается. — И мне ничего другого не оставалось, кроме как научиться справляться с этим.       Он плавно разворачивает её к себе, прижимая ещё ближе. Горячее дыхание касается лица Аделаиды, и хотелось бы отстраниться, но тело совсем не слушается, стремясь в объятия кровного врага. Даже её магия, лёгкая и завораживающая, стремится к его – тягучей и непостижимой. Не ведая, что творит, Аделаида тянется пальцами к устрашающему шраму, бережно очерчивая его края, впитывая из него частичку волшебства и безмолвного раскаяния. Диего прикрывает глаза, крепче обнимая законную жену и зарываясь лицом в её волосы. Аделаиду пронимает током, когда она чувствует, как он вдыхает их запах. Всего секунда послабления – и мир, выстроенный ею за долгие годы, рушится прямо сейчас, в крепких руках Адмирала.       — Довольно, Диего. Ты мне омерзителен, — выдыхает она, пытаясь унять гулко бьющееся сердце.       — Я не верю ни единому твоему слову.       Его взгляд, пронзительный и щекочущий нервы, словно к фитилю поднесли горящую спичку, не оставляет ей ни единого шанса на сопротивление, и она тянется к нему навстречу, запуская чётко слаженный механизм немыслимого удовольствия. Диего быстро перехватывает инициативу и требовательно одаривает Аделаиду поцелуем. Так целовать может только он. С привкусом боли и отчаяния, но исключительно нежно и мягко. Странно, но она не чувствует никакого страха, никакого стыда.       — Ещё не поздно начать всё заново, — прерывисто говорит Диего, не до конца отстраняясь от желанных губ. — Я был таким идиотом, Адель, но я обещ...       Внезапно Диего умолкает.       — Каким идиотом был, таким и остался, — слышится издевательски бархатный голос.       Аделаида открывает глаза и видит позади Диего тёмного духа. Который, согласно договорённости, вовремя застаёт врасплох не представляющего угрозы Адмирала. Пальцы Манты впиваются в спину Диего, почти доставая до сердца.       Диего не может пошевелиться. Но даже обескураженному, ему удаётся совладать с собой почти сразу. Привычная ухмылка возвращается на его побледневшее лицо так же быстро, как солнечный свет врывается в распахнутое окно. Никакого осуждения, лишь досада на утерянную возможность всё исправить.       — Это даже немного скучно. Знаешь, ты становишься предсказуемым, раз я с легкостью смогла вскружить тебе голову. Опять, — произносит Аделаида. Но успех победы не может залатать разрастающуюся дыру в груди.       Не глядя в глаза супругу, нарочито жёстким голосом она требует сообщить местонахождение карты. К чёрту, скрывать теперь нечего. Да и какой смысл, если истязатель падёт сейчас в страшных муках. Но почему голос дрожит, когда она обращается к нему? Она ожидает, что морок наваждения спадёт так же быстро, как и внезапная тяга, но этого не происходит. Она будто бы наблюдает за сценой со стороны, не в силах повлиять на разворачивающийся сюжет.       — Карта у Маргарет, она тебе её передаст, — рвано хрипит Диего. Струйка крови течёт с уголка рта, капая на белоснежный камзол.       — Я не верю тебе, — содрогаясь в немых рыданиях и подходя ближе, шепчет Аделаида. — Не верю, что ты готов поменяться ради меня! Что ты отпустишь меня.       Он не оправдывается, не храбрится, не просит о пощаде. Лишь слегка ухмыльнувшись, с трудом тихо выговаривает:       — Невозможно отпустить любовь всей своей жизни. Иначе какой я завоеватель?       — Поэтому такой исход, Диего. — Она с мольбой заглядывает в стальные глаза. — Мне очень жаль, что наша история закончилась, так и не успев начаться.       И, поцеловав его в лоб, медленно отступает назад.       — Адель, ты сомневаешься, — замечает наблюдающий за ними Манта.       — Нет. Всё уже предопределено, — сухо отвечает Аделаида.       Но тут Диего шевелится, кажется, собираясь сказать что-то ещё, и Аделаида жестом останавливает друга.       — Когда меня не станет и когда вы будете праздновать эту грандиозную победу над деспотизмом, ты осознаешь одно. — Диего сплёвывает кровь. — Ты стала тем, кого нещадно стремилась одолеть. Ты стала мной.       — Прощай.       — Прощай, любовь моя, — тихо роняет Диего.       И Манта углубляет хватку, вырывая сердце преследователя. Диего падает замертво, и лишь бьющееся в руках духа сердце пока хранит жизнь.       — По крайней мере, он не был бессердечным, — подытоживает Манта.       Аделаида никак не реагирует, оставаясь на том же месте и внимательно следя за лицом Диего. Реальность не желает приниматься до конца, но такова расплата за вверенную ей миссию. Долг чести смывается кровью. Иначе никак. Иначе нельзя.       Тучи, появившиеся из ниоткуда, плотно жмутся друг к другу, готовясь к чему-то эпохальному. Аделаида поднимает взор кверху и принимает на себя удар первых капель, стремящихся на землю. Они спешат как можно быстрее смыть эту боль, увлекая её глубоко внутрь, в самые потаённые уголки её души.       Ветер, набирающий силу, пытается унести прочь иллюзию надежды и сожаления, навсегда забирая с собой и зарождающийся огонь. Всему этому здесь нет места, когда в этом мире нет Его.

***

      Раздобыв карту у услужливой доньи и восстановив правление отца, Аделаида отправляется со своей командой на край света – за тем, ради чего затевалась эта непростая авантюра. Обессиленная, под недоумевающими взглядами команды она уходит в свою каюту, не оставшись праздновать абсолютную победу над самопровозглашённым тираном. Достав из буфета бутылку «Кьянти», она садится на стул, запрокидывает ноги на стол и торжественно произносит:       — За тебя, Диего!       И делая жадные глотки прямо из бутылки, заходится в горьких рыданиях.       Сколько часов она сидит так, не снимая тяжёлой формы и обуви, она не знает, но когда всё же заставляет себя отправиться немного поспать, её внимание привлекает небольшой предмет на кровати. Подойдя ближе, она видит деревянный сундук, обрамлённый витиеватыми узорами. Сверху лежит записка:       «Я не решился его уничтожить, так как посчитал, что ты должна распорядиться им самостоятельно.       P.S. Срок годности у него неограниченный, но я бы на твоём месте не затягивал с решением.       Твой Манта.»       Аделаида молниеносным движением хватает сундук. Немного поколебавшись, подносит его к уху.       Тук-тук, тук-тук, тук-тук.       Размеренное постукивание заполняет собою всё пространство. Игра продолжается.