Неожиданные перемены

Как давно это случилось, Арсений не знает, но понимает, что чувствует нечто большее к Серёже. Он пытается скрыть этот факт от армяна, но долгие взгляды его выдают. Тонкие намёки вошли в привычку, оставленые без внимания либо сведены в шутку. Матвиенко всегда игнорирует огонёк в глазах Попова, когда тот на него смотрит. Он не хочет принимать того, что давно понял. У него просто нет на это сил в последнее время. Загоны начали мучать ещё год назад, желание что-то делать пропало вместе с интересом. Затяжная депрессия, вроде так это называется? Или же тяга к саморазрушению? Серёжа стал слишком тихим, лишь изредка напоминая о себе. Графу это очень не нравилось, он всячески пытался вытащить из армяна больше нескольких коротких предложений, когда у самого кошки на душе скребутся. Арсения расстраивало, когда Матвиенко отказывал провести время вместе, когда тот ходил без настроения во время съёмок. И на все «ты в порядке?» ответ всегда «да» — Сергуль, я же вижу, что что-то не так — после отснятого 2-го «Громкого вопроса» граф не выдержал и сказал это своему другу — давай мы поедем к тебе или ко мне и нормально поговорим? Только прошу, не отказывайся снова, у меня сердце кровью обливается от всего этого! Сергей долго смотрел на Арсения, он явно не хотел ни о чем говорить, но и поступать так с лучшим другом нельзя. — Ладно. Всего лишь «ладно» но Попову и этого хватит. После недолгих сборов они оба уже сидели в машине армяна. Авто тронулось и они поехали домой к Матвиенко. Пару минут в тишине, очень раздражающей тишине, шли долго, но прерывать её никто не будет. Они собираются с мыслями перед тяжелым для двоих разговором. Нахмуренный взгляд армяна не обещает ничего хорошего, возможно, всё закончится криками на друг друга и руганью. Возможно, всё пройдёт мирно. А возможно, их дружба пойдёт под откос. Столько вариантов «возможно», что страшно представить, какой из них будет верным. Молчание прервал, на удивление, Сережа. — Ты точно уверен, что хочешь поговорить? — Да — уверенно ответил граф. Матвиенко шумно вдохнул и выдохнул. Они уже подъехали к подъезду, и вырулив на парковку, армян заглушил двигатель. Всё-также в тишине они поднялись в квартиру, разулись и прошли на кухню. Без единого слова граф сделал кофе. Усевшись напротив Сережи, Арсений сделал глоток из чашки и уставился на собеседника, пока ещё молчаливого. — И? — без энтузиазма спросил Серый. — И? Это всё? Сереж, прошу, объясни, что с тобой происходит. Ты всегда тише воды ниже травы! А когда с тобой пытаются поговорить, ты как бревно становишься! — Матвиенко хотел было что-то возразить, но Арс жестом приказал молчать — Я пытаюсь понять, хочу тебе помочь хоть чем-то, но я ничего не смогу сделать, не зная даже о чём речь! Это из-за работы, из-за ребят, или.. — Это саморазрушение, Арс. — хрипло перебил его армян и приподнял рукава футболки, открывая вид на десятки мелких порезов. В его глазах сейчас лишь боль. В голубых омутах легкий испуг. — И прежде, чем ты начнёшь что-то говорить, скажу. Причина этого вообще не значительна, мизерная, но... кхм, я не могу так. Да, из-за ребят и работы, из-за нелюбви к самому себе и остальных мелких проблем. Я просто устал, Арс. В этом нет ничего значительного. Это... просто легкий способ справится со своими тараканами. — Сергуль... это вовсе не... в этом есть значение. Это совсем не ерунда и не бессмыслица! Ты же знаешь, что ты важен для меня и остальных... — Арс сделал глубоких вдох и выдох, подбирая слова — да, мы часто переходим границы, а работа не из лёгких, но... я готов тебе помочь. Я попрошу парней не трогать тебя хотя бы какое-то время и.. — Почему? — Почему, что? — Почему ты это делаешь? — Я... — графа озадачил этот вопрос. Он не знал что ответить. Сейчас шокировать Матвиенко не хотелось. — просто я... волнуюсь за тебя. И затем снова тишина. Они смотрели на друг друга, не отводя глаз. — Думаешь, я не заметил? — взгляд Сережи оставался таким же холодным и наполненным болью. — Я не такой идиот, как все об этом говорят, Арс. Я же вижу, как ты смотришь на меня. Я только одного не пойму. Почему, такой уродец как я, понравился тебе? И только спустя столько лет, и как только я стал... не таким как раньше, ты вдруг понимаешь, что чувствуешь другое по отношению ко мне. Это из жалости? — Дурачок... что ты такое несёшь... да, ты мне с недавних пор нравишься, но это точно не из жалости! Я видел, как ты ломался из-за дня в день от всех шуточек в твою сторону, и также видел, как ты стоял до конца! — Арс перешёл на негромкий крик — я видел, как ты приходил разбитый, но всё равно продолжал работать! Я полюбил тебя, и полюбил того самого, тобой названого, «уродца»! Но также я видел, как ты не хотел принимать это. Не хотел слышать, что я тебе говорю намёками. Мне от этого было больно. — на глазах Арсения появились еле заметные слезинки. — и раз уж ты не можешь принять, что я люблю тебя, так дай хотя бы помочь тебе. На лице Матвиенко было легкое удивление смешанное с виной. Граф опустил голову, проронив несколько слёз. Они ещё долго сидели в затишье, не смея даже посмотреть в глаза напротив. — Прости — подал голос армян, от чего голубые омуты встретились с карими глазами — я не знал, прости. Я не хотел так грубо говорить, но... — вздохнув он продолжил — послушай. Моё состояние критичное, и одним разговором ничего не исправить, я сам это прекрасно понимаю, а ты это прекрасно видишь. Но... — Матвиенко начал запинаться — почему бы, нам не дать шанс, друг другу..? Это явно будет тяжело и долго, но... это того стоит? — Сергуль — Арс улыбался и нелепо вытирал слёзы — да, и ещё раз да! Ты обязательно снова станешь счастливым, а я надеюсь, что ты дашь мне возможность быть с тобой. Матвиенко криво улыбнулся уголками губ. Он мало верил, что у них получится. — Но... кхм — армян не мог это произнести — Арс, мне... прости, но мне неприятно... как бы выразится? не приятно представлять, что... не знаю? что мы... вместе? Сердце Попова пропустило удар. А то и два. А может даже три. Резко захотелось напиться до потери сознания. Было больно, оглушительно больно. Сережа опустил взгляд на руки Арса, которые внезапно начали дрожать. Поняв свою ошибку, он поднялся со своего места и подошёл к графу. Развернув того к себе лицом и положив руки на плечи Арсения, армян начал говорить успокаивающие вещи, добавляя; — Прости, прости, я снова ляпнул не подумав! Арс всё слышал, чувствовал руки на своих плечах, но сердце продолжало колотится от боли, но не так сильно, нежели минутой ранее. — Арс, прошу, ответь! — Сереж... я тебе неприятен? — Нет! Ты... великолепный, просто... мне надо время, ладно? Это сложно Арс. Я ведь тот ещё гомофоб, ты же знаешь. Просто дай мне время, хорошо? — Да, конечно. Граф подался вперёд и обвил своими руками Сережу за талию, уткнувшись носом в футболку. Опешив от этого действия, Матвиенко не сразу обнял того в ответ, положив одну руку на голову Арса и медленно перебирая волосы. Им двоим тяжело, в разной степени и ситуации, но у них ведь всё получится? — Останешься сегодня у меня? — спросил Сережа, приподняв голову Арса и смотря в его голубые омуты, после чего спешно добавляя. — Я постелю на диване. — Да, — недолго думая ответил Арсений — останусь, и надолго. — Отлично — на автомате ответил Серый — будешь ужинать? — С удовольствием! — граф отлип от собеседника, и встал возле кухонного стола, чтобы помочь приготовить еду. Засыпали они с тяжелыми мыслями, но усталость после съёмок взяла вверх, и скоро оба спали крепким сном. * * * Скоро премьера «Хищники» и Сережа ждёт с нетерпением выхода также как и Арс. Когда появились билеты, он сразу кинулся покупать их. Взаимопонимание у них улучшилось, затяжная депрессия Матвиенко сходит на нет, но всё-таки плохое настроение у него до сих пор часто бывает. В такие моменты Арсений не трогает Сережу, лишь наблюдает за хмурым выражением лица, потому что знает, сейчас армян хочет побыть один. Граф оставался у Матвиенко ночевать, но всё равно возвращался в свой любимый Питер, иногда вместе с Сережей. Спали они в разных комнатах, ведь хвостатый всё ещё не мог полностью принять тот факт, что его полюбил мужчина. Но сегодня он решил сделать маленький шажок в сторону Попова. В кинотеатре они были практически одни, кроме ещё нескольких человек. Граф сидел справа от армяна. Матвиенко с самого начала начал ёрзать, задуманное не давало ему покоя. Арс пару раз спросил, всё ли в порядке, и получив положительный ответ не стал комментировать происходящее. Ближе к концу Сережа всё-таки собрался с мыслями. Он накрыл своей рукой руку Арсения, на что тот мгновенно отреагировал, повернувшись лицом к армяну. Они долгие несколько секунд смотрели на друг друга, внутри каждого сердце стучало так, что заглушало внешний звуковой фон. — Можно тебя поцеловать? — спросил Сережа, глядя на чужие губы, которые растягивались в мягкую улыбку. — Конечно можно И медленно, будто в замедленной съёмке, они приблизились прикрыв глаза и задержав дыхание, коснулись кончиками носов и поцеловались нежно и трепетно. Активу проявил Арс подавшись вперёд, вторую руку он положил Матвиенко на шею, а тот в свою очередь приобнял графа за талию. Попов явно наслаждался происходящим, и он уверен, что это лучший день. Сережа отстранился и прикрыл рот рукой, сразу переключив своё внимание на экран. На губах Арсения был привкус хвостатого; рэдбула и черного кофе. Он облизал свои уста, глядя на Матвиенко, который пытался успокоить нервы. Не заметив как наступили титры, граф встал на ватные ноги когда Сережа потянул его на себя. Но быстро придя в себя, Арс стал расспрашивать друга и просить снять сторис. На съёмках концерта, когда граф начал рассказывать о их походе в кинотеатр, у Матвиенко сердце начало стучать быстрее от воспоминаний, и понимая, что об этом никто больше не узнает. Это только их момент. Это только их чувства, их ощущения. И улыбка тронула уголки его рта. После концерта они договорились с парнями погулять, а потом поехать в Питер к Арсу на несколько дней. И в эту ночь Сережа спал в обнимку со своим графом, нашёптывая по просьбе сказку на ухо Попову. Через несколько недель Арсений заметил, что Сережа всё такой же хмурый и неактивный в беседах, но наедине он улыбался чаще, смеялся искренне и не избегал личных разговоров. Потому в один из вечеров, когда они готовили на кухне, он решился на этот диалог, который давно его беспокоит. — Слушай Сергуль, я же наблюдательный, и заметил, что ты чувствуешь себя в порядке в моём обществе, и не такой скованный — граф стоял у плиты, повернувшись лицом к сидящему за столом Матвиенко, мирно попивающего чай — и меня давненько интересует одна вещь... ты... как ты относишься к тому, чтобы мы занялись любовью? Сережа поперхнулся чаем и начал заливисто смеяться, когда как Арс покраснел и отвернулся обратно к сковородке. — Ладно ладно! — успокоившись сказал армян — меня рассмешило, что ты так стеснительно это проговорил. Как отнесусь? Давай проверим. — Что? Прямо сейчас? — в недоумении спросил граф, указывая на готовившуюся еду. Вместо ответа хвостатый встал и подошёл вплотную к голубоглазому, который успел повернутся лицом к лицу. Сережа протянул правую руку и выключил газ, после чего положил её на щеку Попова и потянул на себя для поцелуя. Арс сразу же ответил взаимно, их языки сплелись в страстном танце, смешанный с частичкой похоти. Оторвавшись от друг друга, чтобы вдохнуть граф прошептал — Прошу, я так этого хочу Они возобновили поцелуй, одновременно стягивая одежду с чужих бёдер. Руки Матвиенко гладили кожу Арса под кофтой, нежно проходили вдоль позвонков от шеи до поясницы, затрагивая бусинки сосков и впалый живот, медленно спускаясь ниже. Поцеловав чужие губы ещё раз, Сергей повернул графа спиной к себе немного наклонив вперёд. Одна рука продолжала вырисовывать узоры на торсе Попова, вторая обхватила чужую разгоряченную плоть, дразня медленными движениями. Через несколько минут таких манипуляций граф сдался простонав на выдохе — Да войди уже Не найдя ничего лучше, хвостатый взял подсолнечное масло как смазку, вылил её себе на руку и начал подготавливать проход. Сознание немного отходило на задний фон из-за тихих и томных стонов со стороны голубоглазого. Дождавшись, пока 3 пальца свободно входили Сережа вылил себе на член масла и приставил головку ко входу — Готов? — Давно После этих слов он сразу вошёл наполовину, и продолжил потихоньку входить, сантиметр за сантиметром до самого конца. Войдя полностью он остановился, давая Арсению время привыкнуть, и после негромкого «давай» начал двигаться. Внутри было очень тесно и горячо, Арс сжимал мышцы стенок ануса от чего голова шла кругом. Не стерпев, Сережа ускорился, от чего вздохи и стоны стали громче, появились звуки шлепков голых тел и такое прекрасное «Сережа» из уст графа. Через неопределённое количество времени первый кончил Попов. За ним последовал хвостатый, выплеснув семя внутрь и на спину Арсения. Оба были уставшими и довольными, а ещё грязными и голодными.