Трудно думать о чем-то хорошем, когда через пару минут контрольная по химии, на которую, волей-неволей, а пойти придется. Именно из-за этого Найл провел всю большую перемену, пытаясь довести бедняжку Луи, что от безысходности даже ушки свесил, до состояния стресса, пусть и не целенаправленно. В общем-то, у него бы получилось, если бы не звонок, внезапно оглушивший всю столовую и заставивший подскочить блондина с места, опрокинув на себя стакан яблочного сока. Времени на очистку не было, ведь урок мистера Беккера пропустить никак нельзя, поэтому Хоран тут же выскочил из-за стола и, кивнув другу, как и кучка остальных подростков, ускакал в сторону выхода из столовой, размахивая своим огромным беличьим хвостом. Луи, конечно же, отдавал себе отчет в том, что пропуск урока мистера Беккера может грозить чем-то действительно ужасным. К примеру, расчесыванием хвоста против шерсти или, того хуже, дерганьем за него, чего Томмо просто не выносил, ведь его рыжий пушистый хвост считался самым красивым и роскошным во всей школе. Впрочем, это действительно было так. И хотя прогул обещал за собой что-то похожее на вышеупомянутое, Лу просто не мог не прогулять эту дурацкую контрольную, потому что: во-первых, он никогда не был готов ни к единой из них; во-вторых, паренек всегда жаждал выделяться из толпы, совершая то, на что другие бы никогда не решились.
Покинув столовую, лисенок выскользнул на улицу, держа свой путь к школьному саду, чтобы спрятаться в густых кустах смородины и проспать в них до обеда, как он обычно и делал. И вот он пробирается сквозь кустарники в поиске уже належанного места. Все ближе и ближе приближаясь к смородине, он слышит тихие стоны, всхлипы и частые шмыганья носом. Звуки доносились именно от тех кустов, в которых так любил проводить время Лу, и лисенок не останавливался, только жестче начав раздвигать ручками ветки. Наконец выбравшись из листвы и случайно засадив в уже взлохмаченные волосы пару листочков и веточек, хвостатый натыкается на маленького съежившегося зайчонка, скрывшего личико за стеной густых шоколадных кудряшек и прижавшего длинные белоснежные ушки к пухленьким щечкам, едва видневшимся из-под темной копны спутавшихся волос. Малыш сидел на "месте Луи" и трепал глазки маленькими кулачками, звонко всхлипывая и ноя, при этом явно не замечая незваного гостя. Растерявшийся от увиденного, Лу, прижался щекой к собственному плечу и прикрыл лицо хвостом, чтобы скрыть румянец, внезапно озаривший его щеки. Томмо прекрасно знал, что за чудо сейчас сидело перед ним и пускало влагу по щечкам. Это был маленький, вечно испуганный и всеми отвергнутый Гарри. Его не любили в этой школе только потому, что он был "не такой". У него были очень длинные ушки, когда у всех они были короткие, и катастрофически коротенький хвостик, за который все любили подергать, тем самым вызывая у малыша только больше слез. Хвост в этой школе - это все. Пусть она и была необычная, но весьма стереотипная, поэтому Гарри - единственный кудрявый мальчик, да еще и с длинными ушками и, что самое "ужасное", коротким хвостиком, считался изгоем и отбросом общественности. Что касается Луи - здесь все было наоборот. Он всегда был номером один во всем, за что бы только не взялся, плюс ко всему, у лисенка еще был шикарный длинный хвост, которому завидовала вся школа. Лу и его компания обычно больше всего унижают таких, как Гарри, вот только в этот раз Томмо совершенно не хотелось этого. Трудно сказать, когда именно он стал питать симпатию к этому милому малышу с огромными нефритовыми глазами, цвета листвы и тех же кустов, что так любил Лу, но лисенку казалось, что так было всегда. При виде зайчонка, Томмо всегда прятался в шкафу или убегал в уборную, не в силах объяснить те чувства, что захлестывают его каждую секунду, которую он посвящает рассматриванию этих пухленьких розовеньких губок, которые зайчонок постоянно увлажнял язычком; больших зеленых глаз, которые иногда так искрились, когда малыш жевал морковку за ланчем; вьющихся шоколадных локонов, которые выглядели даже мягче, чем пушистый белоснежный хвостик, выглядывающий из джинс. Все в этом малыше было очаровательно, и Лу мог поклясться, что убил бы любого, кто посмел бы обидеть это маленькое чудо, но, видимо, он просто не углядел... И сейчас было так больно видеть, как этот маленький ангелочек плачет, не переставая теребя глазки и смахивая бесконечный поток слез кончиками ушек.
— Эй, ну ты чего? — Успокаивающим тоном выдавливает лисенок, чуть приблизившись к вздрогнувшему малышу. Лу все еще стоял на расстоянии, боясь спугнуть зашуганного зайку, который, в общем-то, уже перестал стонать, а лишь пошмыгивал носиком и теребил глазки.
— Г-Гарри же, верно? — Приблизившись еще на пару шагов, Луи опустился на колени и склонил голову к плечу, так, чтобы можно было увидеть личико зайчонка, но этого не произошло: густая челка и маленькие ручки мешали.
— Ну, правда, — выдыхает лисенок, запрыгивая на пенек совсем рядышком с Гарри, — хватит плакать.
Зайчонок опускает ручки и взмахивает головой, скидывая челку на бок. Все его личико красное, как и глазные яблоки. Щечки блестят от слез, а бровки грустно приподняты, делая зайку таким милым и беспомощным, что Луи снова раскраснелся, резко отворачиваясь от малыша, и это не обходит внимания Гарри.
— Я настолько отвратителен? — Грустно произносит зайчонок, снова шмыгая носом и опуская голову. Лисенок тут же реагирует и резко оборачивается, хватая малыша за ручки.
— Не говори так! Ты не отвратительный! — сжимает мягкие, нежные ладошки в своих, вместе с тем перебирая пальчики, — ты самый красивый из всех, кого я когда-либо знал или видел! Ты просто чудо!
Гарри все это время удивленно таращился на Томмо, широко раскрыв и без того большущие глаза. Он просто не мог поверить, что знаменитый на всю школу, Луи, вообще когда-нибудь заговорит с таким ничтожеством, как Гарри.. Что уж там комплименты?
— Ты это с-специально говоришь, — начал подрагивать зайчонок, вновь шмыгая носом, — чтобы я не плакал, а на самом деле ты так не считаешь..
По щечкам снова заскользили ручьи из слез, а лисенок на это только погрустнел, не зная, как доказать малышу, что то, что он сказал - правда. Успокоить его теперь вряд ли получится..
— О! — Радостно восклицает Лу, нащупав в кармане последний ломтик шоколада "Kinder", который он планировал оставить до обеда, чтобы не стоять целую очередь ради маленькой пачки из четырех палочек.
— Хочешь? — Протягивает уже развернутую сладость лисенок. Он прекрасно понимал, что никому бы больше не отдал этот кусок. Гарри определенно был особенным..
— А? Что это? — Подняв глаза на ладонь Луи и вытирая глазки о рукава, интересуется Гарри, на что Луи мягко улыбается, аккуратно беря ручку зайчонка и кладя в ладошку сладость.
— Это шоколад. — Отрезает лисенок, пожимая плечами. — Ешь. Сладкое помогает при грусти.
Кудрявый пару раз моргнул, глядя на лиса, а потом перевел взгляд на ладонь, где покоилась уже чуть подтаявшая шоколадка. Кивнув самому себе, он потянулся ладошкой ко рту, но, будучи слишком неуклюжим, выронил шоколадку, что угодила прямо в покоящуюся рядом грязную лужу.
Лу растерянно наблюдал за реакцией малыша, глаза которого вновь блестели от слез.
— Ну серьезно, миленький.. — практически простонал Томмо, вставая на четвереньки и подползая к ушастому. — У меня есть еще один способ, чтобы ты прекратил плакать.
Кудрявый в непонимании посмотрел на лисенка и быстро моргнул, из-за чего по щекам снова скатилась пара слез.
— Хочешь продемонстрирую? — Промурлыкал Лу, отчего Гарри занервничал, почувствовав, как быстро начинает стучать сердечко в груди. Коротко кивнув, зайчонок и не заметил, как длиннохвостый накрыл его губы своими, нежно проводя языком вдоль верхней и нижней, захватывая и чуть посасывая. Становилось ужасно жарко, а оттенок лица зайчонка был красным, чуть ли не пурпурным, как изнанка грозового облака. Томмо в то время ощущал себя на седьмом небе от счастья, понимая, что только что осуществил свою давнюю мечту.
— Видишь, маленький, — отстранившись, улыбнулся Лу, — теперь не плачешь.
Гарри был готов возразить, но ему действительно больше не хотелось плакать. Ни угнетающие мысли о тех придурках, что постоянно задирали его, ни мысли о том, что у него не такой красивый хвост, как у Луи, не могли больше заставить малыша плакать.
— И ты ничуть не отвратительный. — Подмигивает лисенок, приближаясь к зайчонку, чтобы слизать оставшиеся на щечках слезки. Малыш жмурится и чувствует, как внутри разливается что-то теплое и совершенно новое. То, что заставляет улыбнуться.
— На самом деле, — Лу чуть отстраняется, чтобы разглядеть малыша, которого немного расстроило то, что лисенок отстранился, — ты мне очень нравишься. Мне бы хотелось всегда быть рядом, чтобы оберегать. Ты ведь такой кроха..
На этих словах оба раскраснелись и одновременно резко опустили головы, слегла соприкасаясь кончиками ушек.
— Ты мне тоже очень нравишься. Ты кра.., ах!
Не успевает Гарри договорить, как Луи обвивает его талию своим хвостом и притягивает к себе в объятия. Малышу ничего не остается, как улыбнуться и обвить руками теплое, пахнущее шоколадом, тело. Оба сжимали друг дружку так сильно, словно были необходимы друг другу, как воздух. Возможно, в какой-то степени так оно и было. Они терлись носами и щечками, при этом не ослабляя хватку ни на долю секунды и повторяя о том, как сильно они нравятся друг другу...
...
— Луи! — Кричит Стайлс, пытаясь распинать, уснувшего у себя на коленях друга. — Серьезно, Томлинсон, вставай! У меня проверочная по биологии сейчас!
— Да мать твою! — Кудрявый пытается выскользнуть из-под головы русоволосого, однако тот только вытягивает руки, прижимая кудрявого к себе. Гарри вздыхает, устраивая руку в волосах у Лу и перебирая их. Сам процесс доставлял настоящее наслаждение, ведь спящий Луи был таким тихим, умиротворенным.. Таким, каким Гарри его видел очень-очень-очень редко. Он был покорен и казался беззащитным, что заставляло сердце Стайлса отплясывать сумасшедшую чечетку. Незаметно для себя, кудрявый закрывает глаза, все еще находясь подвешенным над Томлинсоном.
— Эй, — шепчет голубоглазый, протягивая руку вверх, чтобы погладить друга по мягкой щеке, — я проснулся, и ты проснись, спящая красавица.
Гарри тут же раскрывает глаза, спихивая Луи с себя и делая вид, что ему противно, хотя на самом деле ему нравилось, когда Томмо делал так. Ему нравился Луи в общем. Даже больше, он любил его.
— Зачем же так пугать?! — Вскрикивает кудрявый, вскакивая со скамейки и закидывая рюкзак на плечо.
— А мне сон приснился.. — Промурлыкал Луи, словно не слыша то, о чем возмутился кудрявый. Парень обнял самого себя, кружась вокруг Стайлса, который, искривив бровь, растерянно следил за другом. — Что еще за сон?
— Ты там был миленьким зайчиком, а я секси-лисом. — Все таким же мечтательным голосом произносил Луи, выдавливая из кудрявого нервный смешок.
— Опять ты со своими извращенными фантазиями, придурок.. — Легко стукнув друга по макушке, Гарри побежал в школу.
— Эй, подожди!
...
The End.
