Галерея в телефоне

      В последнее время Хосок заметил нечто странное со стороны Чангюна: младший стал проявлять к нему излишнее внимание.       Один случай наслаивался на другой, потом ещё один и ещё, пока не образовался целый снежный ком, непрестанно увеличивающийся в размерах.       Мысленно прокручивая в голове каждый день, проведённый вместе с макнэ, Хосок каждый раз приходил к выводу, что все странности начались примерно шесть месяцев назад. Они должны были выйти на бис во время концертного тура перед тем, как окончательно уйти со сцены, только прежде следовало поправить на себе наряды. Все ребята быстро справились, только Хосок привычно задержался, завозившись с дорогим украшением у себя в правом ухе. Он так и сяк пытался поправить несколько свисавших из уха цепочек, но даже с помощью зеркала ничего поменять не получалось. Порядком вымотавшись и посудив, что никакого особого вреда репутации группы такая оплошность не причинит, Хосок отошёл было от столика в гримёрке, над которым нависал, максимально приблизившись к зеркалу, и двинулся было в сторону выхода, только столкнулся с макнэ. Торопливо посторонился, думая, что младшему тоже надо что-то поправить, но тот не сдвинулся с места. Тогда Хосок вопросительно изогнул бровь, напряжённо прикусив губу, как только услышал со стороны сцены усилившиеся крики фанатов. Чангюн тогда сделал шаг ближе к хёну, приподнялся на цыпочках, чтобы между ними пропала разница в росте и уверенно потянулся к лицу старшего. Хосок оторопело смотрел на то, как Им сначала аккуратно повернул его голову в сторону, а затем в несколько движений решил его проблему с серёжкой. Шин хотел было сразу же ответить благодарностью, только так ничего и не сказал, почувствовав, как младший подушечками пальцев … нежно пробежался по мочке уха, а потом выдохнул. Будто до этого не дышал вовсе.       Прошла неделя, концертный тур кончился, они вернулись в общежитие, и пересматривали официальные и фанатские записи с их выступлениями, по большей части чтобы покритиковать каждый сам себя да похвалить монбебе, на каждой песне встречавших их бурной реакцией. Только вот Чангюн и тут повёл себя странно. Сначала добродушным комментарием отметил: «Наш хён лучший», когда Хосок превосходно исполнил соло под оглушительный рёв тысяч девушек и парней. К нему присоединились остальные, и всё бы ничего. Но Чангюн продолжил бросать не слишком серьёзные слова одобрения почти на каждое последующее появление Хосока на экране. Уже Шону начал странно коситься на младшего, а Минхёк неодобрительно заворчал, потребовав обратить побольше внимания и на него тоже. Хосок же только благодарно улыбался каждый раз, как слышал очередную похвалу в свою сторону, слишком увлечённый тем, что смотрел. О том, как удивительно вёл себя макнэ, он задумался лишь тогда, когда Хёнвон, в конце их посиделок шутливо буркнул, что: «Чангюн вот-вот превратится в главную сасен-фанатку Вонхо-хёна».       Ещё позже младший вынудил старшего откровенно смутиться.       Они всей группой стояли в очереди в «Макдональдсе» недалеко от общежития, попутно препираясь, чтобы заказать.       Дело в том, что за несколько часов до этого между мемберами состоялась знатная перепалка. Вернее, все стали жертвами праведного гнева Кихёна. Главная мамочка группы в который раз приготовила для всех обед, только, вероятно, сказалась общая усталость после масштабного промо, или Ю был просто вымотан индивидуальными тренировками, но токпокки и жареная курочка получились не очень. Чрезвычайно раздосадованный этим Кихён пришёл в ярость, когда услышал вполне обоснованные жалобы от Чжухона и Минхёка. Начались разборки по поводу того, что все домашние обязанности и такая сложная деятельность как кулинария были повешены на Кихёна одного, что одногруппники настоящие лентяи, которые не ценят своего положения да и вообще, "где ваше чувство такта?". Ситуация была решена случайным предложением Чангюна пойти поесть в ресторан быстрого питания.       И вот они переминались с ноги на ногу, стоя вплотную и рассматривая меню. Каждый в принципе уже решил, что будет брать, только затянулся спор по поводу того, брать ли комбо и сэкономить или не париться. Хосок в очередной перепалке не участвовал, отстранённо гипнотизируя парочку подростков за столиком неподалёку, которые весело что-то обсуждали, поедая картошку фри, добро смазанную в клубничном мороженом. Они едва ли продвинулись чуть вперёд, как Шин почувствовал заметную тяжесть на своём плече. Не надо было даже оборачиваться, чтобы понять, что это Чангюн, который привычно встал в конце очереди, теперь повис на нём, уставший. Хосок планировал не обращать на это внимания, думая проявить себя как лучший хён в очередной раз.       Только через пару минут это стало невозможно. Пожилая чета у кассы наконец разобралась с заказом, взяла локатор и удалилась, очередь значительно ускорилась, и Хёнвон, стоявший первым, уже потянулся за кошельком. А тем временем Чангюн сзади закопошился. Хосоку стало неудобно, но отталкивать младшего он не стал, послушно продолжая служить для него подпоркой. Только слегка вздрогнул, когда нечаянно услышал, как хрипло и сдавленно выдохнул макнэ за спиной. Быть может, Им испытывал сильный дискомфорт, или у него что-то заболело, да мало ли что. Только теперь Хосок не мог просто сосредоточиться ни на чём другом. Постепенно все внешние звуки слились для него в белый шум, ушами он улавливал только то, как Чангюн прерывисто и как-то надрывно дышит одним ртом.       Прошло ещё несколько минут, рэпер поворочался, потеревшись лбом о чужой бицепс, спутав волосы на голове, и Шин был готов поклясться, что юноша ещё и издал некий приглушённый утробный звук. Подошла их очередь, Хосок быстро заказал стандартный бигмак и большую колу, попутно пообещав себе перенести свой ближайший запланированный фри-мил на попозже. Неплохо было бы поговорить с макнэ, но группа уже заняла несколько столиков, а Им уткнулся в телефон Хёнвона, что-то активно с ним обсуждая.       Всё оставалось по-прежнему, пока они не выпустили альбом «The Clan pt.2 Guilty». Все ребята напряжённо следили за результатами чартов, читали практически все комментарии и активно строили предположения о том, удастся ли взять хоть какой-нибудь приз. И вот «Fighter» в считанные сроки добрался до верхних строчек музыкальных рейтингов и на Melon, и на Genie, вся группа пришла в восторг, радостно завизжав и бессвязно закричав что-то восхищённое. Шону довольно расплылся в улыбке, Кихён бросился зачитывать вслух то, что писали люди по поводу таких перемен, Минхёк, Хёнвон и Чжухон опьянённо гоготали, сцепившись в странный круг. Только сделать всё это мемберы смогли не раньше, чем Чангюн подорвался на диване в их гостиной и бросился на Хосока с объятиями, такими страстными и крепкими, что старший никак не смел ответить ему невзаимностью и счастливо обнял в ответ, прижав худенькое тело в бесформенной домашней одежде к себе и расплылся в улыбке.       Вскоре они привычно провели трансляцию на вилайв, находясь в танцевальной студии. Они довольные, пусть пока и не заняли первых мест, общались с фанатами, обсуждали последние новости и делились последними впечатлениями. Хосок сидел на полу, немного невнимательно слушая разговоры одногруппников, слишком погрузившись в атмосферу происходящего, но мысленного пребывая где-то в другом месте.       Возвращение в реальность произошло необычным образом. Чангюн, находившийся прямо позади него, кажется, решил растормошить хёна и положил свою правую руку тому на плечо, чуть сжав. И не встретив никакой ответной реакции, продолжил «пробуждение», чуть отклонившись телом от стены и скользнув рукой вперёд по джинсовой куртке. Хосок застыл, когда снова услышал, как младший совсем рядом странно задышал. Прерывисто, словно в нетерпении. Пальцы макнэ сместились чуть вправо, достигнув чёрной толстовки, которая сейчас сильно сползла, и опасливо продолжили путь дальше, забираясь под одежду. Играясь с цепочкой на чужой шее, оглаживая мягкую кожу и едва царапая ключицу. Хосок улыбнулся, будто поддержал забавный комментарий от Кихёна, и потянулся собственной рукой к руке Чангюна, провёл по прохладной ладони, намекая, что для игр младший выбрал не то время. Чангюн будто не заметил, чуть ухмыльнулся незаметно для хёна и фанатов, спрятав лицо за опущенной головой и кепкой. А после излишне решительно двинулся пальцами дальше, пройдясь по округлости крепкой груди старшего и чужим соскам. Тогда Хосок схватил младшего за руку, продолжив кривить губы так, словно ничего странного не происходило и услышал сверху низкое: «Твоя подвеска висит не очень». Шин приготовился ответить, что подобные закидоны такими словами оправдать не получится, только застыл с открытым и всё ещё улыбающимся ртом, когда Чангюн будто издевательски потянул его правый сосок, отпустил и торопливо высунул свою руку, подарив камере невозмутимый взгляд и мило поджатые уста.       Дни проходили, и Хосоку в голову закрадывались мысли, которыми он не спешил делиться ни в своих песнях, ни с кем-либо из друзей. Слишком неправильными и извращёнными они казались. Хосок упорно пытался их прогнать, стал ходить в качалку чаще, зависать в студии чаще. Только почти бессознательно ещё всё чаще гипнотизировал фигуру младшего, пока тот занимался своими делами. Загадочную и странную фигуру, которая хмурила брови, изучая материал, присланный Чжухоном по поводу нового трека, которая методично делала растяжку у зеркал в танц-зале, которая насыпала чересчур много хлопьев в тарелку и заспанно усаживалась за общий стол, которая сонно читала книгу в гостиной под шум какого-то кулинарного шоу, которое смотрел Кихён. И едва Шину додумался, что стоит как следует рассмотреть вариант, что у изменений в поведений макнэ есть некие особые причины, Чангюн вдруг принялся с остальными смеяться над тем, какое дурацкое выражение во сне получилось у хёна, когда тот снова был сфотографирован младшеньким, и прибавлять, как придурошно звучало его лёгкое сопение в тот момент. Хосок не то, чтобы обиделся, но расстроился, и неуверенно пролепетал, что, похоже, успел простудиться, но никто его не послушал и не посмотрел в его сторону. За исключением маленького наглеца, растянутые губы которого Шин принял за гадкий оскал, а выражение в глазах за дъяволинку.       Ночью того же дня, Хосок решил, что надумал лишнего. В подтверждение своей теории вспомнил, как ещё при записи «White Love» младший над ним издевался. Усевшись за временно освободившееся продюсерское кресло, принялся командовать, заставляя хёна по несколько раз прогонять одни и те же места, которые только Иму и виделись проблемными. А Хосоку и сказать было нечего и пожаловаться некому: все, за исключением Хёнвона, уснувшего с листами текста на диване с другой стороны комнаты записи, отправились на поздний ужин.       Стало ясно: макнэ откровенно издевался, придумав для этого немного необычный метод. Поняв это, Хосок недовольно поворотил носом, как спустя всего лишь день после инцидента с фотографией, Чангюн целенаправленно взялся садиться рядом с ним в мини-фургоне компании, пока их отвозили на очередные съёмки. И после них. И на следующий день по пути в агентство, и на другой, и на ещё один. Возражать кажется странным, ведь тогда в их необговорённой игре младший победит. Но и соглашаться тоже. В итоге Хосок мужественно перетерпел, смирился и отпустил ситуацию. И пару недель спустя, когда Чангюн заснул у него на плече по их возвращении с фотосессии для модного журнала, даже чуть съехал на сидении, чтобы рэперу было удобнее лежать. Пусть после затекла шея, а на воротнике дорого пальто были обнаружены следы от тональника и теней. Хосок беззлобно повозмущался и принялся отстирывать пятна.       Всё будто вернулось на круги своя. Хосок перестал ощущать хоть какой-то дискомфорт в присутствии Има. Ровно до нового случая.       Однажды он поздно вернулся в общежитие, так как решил поставить новый рекорд в подходах в спортзале. Всё прошло успешно, только организм был вымотан до приличной степени, и приплёлся домой Хосок значительно позже обычного. Остальные уже спали или готовились ко сну, в общежитии стояла относительная тишина. Шин сперва принял холодный душ, прогнав напряжение из мышц, переоделся в безмерную домашнюю футболку и любимые спальные штаны, которые грозили скоро заноситься, и отправился на кухню. Всё равно не чувствовал сонливости и хотелось поработать над лирикой, а значит, требовались силы. Приготовление рамёна отняло много времени, потому что вокалист всё пытался добавить идеальное количество специй и разварить лапшу достаточно, так что ему удалось застать приход Чангюна, прежде чем скрыться в своей спальне. — Со студии? — буднично поинтересовался Хосок, когда младший, только стянув верхнюю одежду и обувь, прошествовал на кухню тоже. — Ага, — юноша быстро ополоснул руки в раковине и неуверенно покосился в сторону старшего, а вернее на его блюдо. — Понятно. Сейчас поспи побольше.       Хосок перелил лапшу к себе в тарелку и сел с ней за стол, разумно посчитав, что, если макнэ действительно захочет угоститься, то не затруднится попросить. Чангюн достал из холодильника вчерашние клёцки, приготовленные Кихёном, едва ли подогрел их в микроволновке и приземлился на стул напротив Вонхо. Несомненно, набрал совсем крошечную порцию себе Им только для вида, и цель его пребывания на кухне была иной, но Хосок предпочитал не интересоваться, поглощённый собственной едой.       Пока не ощутил на себе прожигающий взгляд. Поднял голову от тарелки и посмотрел на Чангюна. Тот взгляда не отвёл, но ничего не сказал, прожевав клёцку без особого аппетита. Хосок пожал плечами и вернулся к ужину, шумно поедая лапшу и чавкая. Но был вынужден снова прерваться, потому что Чангюн продолжал сверлить его глазами. — Что? — несколько раздражённо поинтересовался Хосок, не глядя на младшего и доставая кусочек мяса и быстро его проглатывая.       Ответа, вполне ожидаемо, не последовало. Шин покачал головой и посудив, что рэпер, вероятно, витал в облаках и непреднамеренно смотрел на хёна, продолжил трапезу.       Рамён практически подошёл к концу, но Хосок не спешил отставить тарелку в сторону. Не особо хотелось мыть посуду. Зато хотелось, чтобы Чангюн ушёл первым и не пришлось снова пересекаться глазами с ним. Не хотелось снова нечаянно зацепиться за тёмную радужку с излишним для столь тёмного времени суток блеском.       Когда с едой было покончено, Хосок шумно опустил палочки внутрь посуды, облизывая губы, ловя языком острую приправу и видя перед собой Чангюна, который будто не сдвинулся с места ни на сантиметр. На тарелке перед младшим лежало две нетронутые клёцки, в правой руке он по-странному сильно сжимал палочки и… продолжал проникновенно глядеть на своего хёна. — Слушай.       Хосок не смог уйти. Не сразу. Не тогда, когда по его ноге скользнула голая нога Чангюна, пальцы на которой зацепились за его спальные штаны и потянули вверх, оголяя пятку и голень, по которым тут же пробежался сквозняк. Хосок отчаянно метнулся к лицу Има, то ли в поисках ответов, то ли со стремлением прекратить происходящее, только натолкнулся на уже откровенно пожирающий его взгляд карих глаз, от которого глупо робел. По всему телу пробежал табун мурашек, когда нога Гюна двинулась выше, помассировала чужое колено и мазнула по внутренней стороне бедра.       В ту ночь ониспокойно разошлись по своим комнатам, словно ничего не произошло. И Хосок заставил себя забыть о том, что что-то было, до следующего утра. Они все вместе поднимались на лифте в компании в головной офис, чтобы получить рекомендации от начальства или подписать новые рекламные контракты. На втором этаже в лифт к ним зашло много людей, и ребятам пришлось потесниться к стене. На третьем — ещё больше, воздуха и свободного пространства стало критически мало. И Чангюн странным образом оказался зажатым между стеной лифта и Хосоком. В такой непозволительной близости, в какой не могли бы оказаться обычные друзья даже при самых нелепых ситуациях. Хосок изо всех сил сторонился и отклонялся, почти отчаянно стараясь не соприкасаться с телом младшего, который опять прерывисто дышал. Только немного переусердствовал, толкнул стоявшего боком к нему Шону и наступил на ногу Кихёну, за что получил сильный толчок в спину. Качнулся вперёд и нечаянно придавил макнэ к стене лифта, прижавшись к нему так тесно, что грудью почувствовал острые выпирающие лопатки младшего, а промежностью округлые ягодицы Гюна. Жутко смутился, попытался вернуться в прежнюю зону нейтралитета, только перед этим почувствова, как соблазнительно выпирающая мягкая часть рэпера… призывно потрётся о его пах.       А через пару дней Чангюн поменялся. В не менее странную сторону. Взялся на все лады расхваливать его на радио-шоу, как только зашёл соответствующий разговор, смеялся над каждой его шуткой и чуть-чуть улыбался, когда Хосок заговоривал, как будто не в курсе, что все его выпады будут засняты камерой в любом случае.       В конце же промоушена, Шону предложил отметить очередной удачный этап в их карьере прогулкой по ночному Сеулу, и все согласились. Разделились на то и дело меняющиеся парочки и бродили по городу, пока не забрели далеко в спальные районы, где не было ни лишних глаз, ни лишнего шума. Зашли в пиццерею, с горем пополам выбили столик, пиво и несколько пицц под неодобрительные взгляды персонала. На славу поели и отправились на променаж, то там, то сям делая фотографии.       Прогуляли ещё несколько часов к ряду, пока Хёнвон не уломал всех купить странного вида сладости в уже закрывающейся лавочке. Пирожные оказались вкусными, но своеобразными, и завязался непринуждённый разговор о том, вкуснее ли такая еда в центре или в провинции. Хосоку сладость очень понравилась, и он даже отнял её у слабо сопротивляющегося Кихёна, только уронил часть на мокрый от недавнего дождя асфальт, а другой частью сильно перепачкался. Из-за чего отстал от остальных. Попытался увидеть собственное отражение сначала в витрине одного из магазинов одежды по пути, затем в тёмном экране своего телефона, но в итоге взялся по ощущениям оттирать и слизывать с лица крем. Его нагнал Чангюн, до этого чрезвычайно увлёкшийся съёмкой ночных улиц и тёмных дворов. Добродушно хмыкнул, убрал руки хёна от лица и принялся помогать. Аккуратно, медленно и нежно вытер весь размазавшийся крем, сначала о завалявшийся в кармане платок, потом о полы старой джинсовки. С особой тщательностью оглядел свою работу, и заприметил крохотный слегка засохший комочек в левом уголке губ. Покачал головой, быстро смочил большой палец слюной и педантично оттёр оставшуюся сладость, и, не дожидаясь хоть какого-то комментария от застывшего Хосока, не дожидаясь пока тот в первый раз за всё это время сморгнёт или вдохнёт, поспешил к остальным, лепеча, как бы хотел, чтобы они однажды снялись для клипа ночью.       И всё бы ничего, Хосок любил тактильные ощущения, был рад получать любовь от кого бы то ни было, да и привык к разному, живя в окружении столь близких людей, почти братьев. Но то, с каким необъяснимым чувством это делал макнэ, вызывало вопросы. На лице его ни единожды не пробежало ни одной полностью чёткой эмоции, чтобы его выдала, лишь глубоко в глазах сверкало что-то, но такое неясное, что самостоятельно и за короткий срок разгадать не получалось. Свои действия младший никак не объяснял, но продолжал каждый раз совершать что-то… необычное. Каждый раз как будто чуть больше изголяясь и каждый раз с теплотой. Нужно было вывести рэпера на разговор. Хосок долго думал, где и когда это будет лучше устроить, в итоге разъяснительная беседа была отложена практически на неделю, за которую Чангюн успел «напакостить» дважды. Потратил большую часть своих сбережений на полугодичный абонемент в фитнес-зале, вечером того же дня, как Хосок пожаловался, что денег мало и в ближайшее время, похоже, придётся заниматься в общежитии; и несколько дней спустя сфотографировал своего хёна, который только вышел из ванной после утреннего душа и не успел привести себя в надлежащий вид и одеться.       Откладывать больше было нельзя. В выходной день Хосок решил наведаться к Чангюну, который, кажется, сейчас спал и немилосердно его разбудить. Для того даже отложил ежедневную тренировку в зале. Благо в общежитии было практически пусто: Шону отправился на встречу со старыми друзьями по стажировке, Хёнвон поехал навестить родню, Кихён отправился за продуктами, но, судя по тому, что его не было уже два часа, ушёл надолго, наверняка, заскочив и в другие места, а Чжухон скрылся на студии, занявшись творчеством. Минхёк же рубился в Overwatch в наушниках и явно не собирался вмешиваться в чьи-либо разговоры.       До спальни макнэ, которую тот делил с Чжухоном, Хосок дошёл, погружённый в раздумья. В частности и в основном он думал о том, чтобы бросить свою затею, полагая, что какие-то моменты в происходившем мог неверно истолковать или преувеличить, а потому вот-вот столкнётся с железным непониманием младшего, мол, что он не так сделал. Все сомнения улетучились, когда Шин без стука зашёл в комнату рэперов.       Увиденное и услышанное удивило. Чангюн лежал на своей постели, накрывшись одеялом с головой, но раз двигалась ткань, и были слышны какие-то звуки, макнэ не спал. Тихо ступив дальше, Хосок мягко закрыл за собой дверь, не особо понимая, почему сейчас осторожничает, но подсознательно продолжал. Было что-то интересное в том, что сейчас происходило.       Хосок подошёл ближе к занятой кровати и прислушался. Одеяло негромко шуршало, то и дело сгибаясь в складки, под ним также была очевидна какая-то возня, но ещё, теперь вполне отчётливо, были различимы стоны. Редкие, заглушённые и задавленные их собственным обладателем, спутанные с тяжёлым и сбивчивым дыханием, но, несомненно, стоны.       Шин сглотнул, сильно смутившись и растерявшись. В том, что делал младшенький не было ничего противоестественного, просто было странно поймать на дрочке самого скрытного и ответственного человека в группе.       Тем не менее, желая поступить прилично, Хосок отвернулся и медленно двинулся было в сторону выхода, планируя оставить макнэ, но замер, когда услышал еле разборчивое, но очень надрывное: — Да, хён…       Вот тут уж стоило побеспокоиться. В мастурбации нет ничего постыдного, и Хосок поначалу предположил, что младший любовался неприличной картинкой с жаркой красоткой там, под одеялом. Но теперь… Непонятно было вообще, что думать и делать. Определённо стоило вмешаться и… отругать за простую дрочку на неизвестно кого?.. С чего он решил, что предмет влажных фантазий макнэ кто-то из группы? Может, другой коллега, старый знакомый? Может, вовсе любимый порноактёр?! Или дело в том, что нехорошо возбуждаться, глядя на мужчину? Или в том, что лично Шина это задевает? Но тогда почему…       Хосок и не успел ничего предпринимать, так как знакомый голос в уже более спокойном тембре произнёс: — Хён?       Шин невольно вздрогнул, тут же обернувшись и глядя на младшенького с сильно растрёпанными волосами, раскрасневшимся лицом, выпавшими из ушей наушниками и потасканной футболке, который прикрывал пах и ноги одеялом. Видимо, трусы надеть не успел или не надевал вовсе. — Чангюн-а… — протянул Хосок, косясь в сторону выхода и раздумывая, какое бы глупое оправдание собственному появлению и исчезновению в комнате макнэ придумать, раз тот явно не будет вставать с места. — Ты что тут делал? — неожиданно грубо и фамильярно поинтересовался Чангюн, сверля хёна недовольным взглядом. — Да так, заходил проведать, — ещё слишком погружённый в процесс побега, Хосок не обратил внимание на грубость младшего. — Стоял тут и подслушивал?! Не стыдно? Проваливал бы!       Хосок опешил и оторопело уставился на макнэ, который вдруг перешёл на повышенные тона. Быть может, решил, что лучшая защита — нападение, вполне в духе Чангюна. Да и на лице ни капли смятения, только озлобленность и недовольство. И поза агрессивная, даже сидя, словно он пытается пристыдить своего хёна и нагло прогнать, не дав ни в чём разобраться. Только вот, он не в том положении, чтобы диктовать условия. Хосок собрался и успокоился, вспомнив, что он тут старший, что он пришёл вообще-то с делом, и это макнэ, а не его, поймали за неприличным занятием. — Как это ты со мной разговариваешь, а? Я не подслушивал, а пришёл поговорить. И если так приспичило, следовало бы запираться. — Я думал, ты ушёл, — было заметно, что Чангюн слегка стушевался, но свою линию гнуть он не переставал. — В любом случае, понял, что происходит — свалил бы по-братски. — Я и собирался! — Хосок стал распаляться и уже уверенно шагнул в сторону по-прежнему сидящего на месте рэпера. — Я не ушёл, но Минхёк-то остался. А если бы он зашёл? — неожиданно для себя, принялся журить Гюна как маленького несмышлёныша. — Минхёк — ничего страшного. И вообще, это ты тут виноват, на меня стрелки-то не переводи. И давай поговорим потом.       Хосок подуспокоился, видя, что с ним готовы идти на уступки и открыло было рот, чтобы пригласить на серьёзный разговор после ужина, когда все улягутся спать, только отчего-то куда больше мысленно уцепился за другую фразу от Има. — Минхёк — не страшно, а я, значит, да?       Чангюн не ответил и поджал губы, следовательно, необходимо продолжать давить. — Почему, Чангюн-а? Почему я — страшно?       Ответа добиться не удалось, зато на лице Гюна пропало хоть сколько-нибудь дерзкое и самоуверенное выражение, а взгляд отодвинулся куда-то прочь с лица старшего. — Ладно, значит, поговорим сейчас.       Хосок подошёл к двери и запер её, понимая, что задел нужную струну, и что лучше избежать нежелательного вторжения. Чангюн при этом его действии странно подобрался, поднял к груди колени и прислонился спиной к стене, таким образом максимально отгораживая себя от собеседника. — Почему так, Чангюн-а?       Хосок стал ходить по комнате туда-сюда. Он искренне запутался. Кажется, последние месяцы их отношения значительно улучшились, макнэ стал более открытым и искренним в проявлении чувств, Шин охотно шёл ему навстречу, пусть и тушевался от столь сильного и часто внезапного напора. И можно было подумать, что и в остальном они станут ближе, что не будет между ними недомолвок и тайн. Но тут оказывается, что в довольном щепетильном вопросе Чангюн-у куда проще довериться Минхёку, чем ему. — Просто. — Ты меня ставишь в тупик, макнэ. То лезешь, когда ни попадя, то вытворяешь гадости и закрываешься в себе. Если я вдруг успел сделать что-то не так, ты так и скажи, я постараюсь исправиться. Мне правда нравилось, то, что стало между нами происходить, но… Если причина во мне, и я выгляжу для тебя слишком пугающе, взросло, то… — Нет, дело не в тебе, — прервал его Чангюн, всё ещё избегая встречаться взглядами.       Кажется, говорил он искренне, но тогда в чём дело? Хосок застыл и повернулся всем телом к младшему, изучая его худенькую и заметно сжавшуюся теперь фигурку в размышлении. В чём?.. — Думаешь, я бы застыдил, что ты смотришь?       Казалось, выстрел в воздух, но неожидано прицельный. Чангюн, не выдержав, бросил на него взгляд и торопливо закачал головой. — Что там такое, Гюн-а?       Хосок уверенно двинулся к макнэ, полностью ощущая своё превосходство. Даже если Им скрывал там сущую глупость, банальное любопытство и уязвлённое чувство гордости не давали остановиться. — Что ты прячёшь от своего хёна?       Хосок остановился, подойдя практически вплотную к постели. Чангюн вжался в стену так сильно, как только мог, прикусил губу и то и дело косил в сторону выхода, видимо, планируя скрыться, даже если при этом его увидят без нижнего белья.       Секунды молчания и негромкого дыхания двух юношей.       В следующее мгновение Чангюн рванул вбок, откинув одеяло и крепко сжимая в правой руке телефон с выключенным экраном и торчащими наушниками. Они-то и сыграли с ним злую шутку. Левой рукой он уже успел схватиться за спинку кровати, передней частью туловища перевалиться наружу, только вот правой ногой попал в запутавшиеся провода, оступился и потерял драгоценное время. Хосок, слегка задержавшийся с ответным броском, как раз подоспел: взобрался на постель, схватив макнэ за лодыжку и что есть сил потянул на себя. Чангюн съехал назад, ударившись подбородком о деревянный бортик, но видимо, ударился не сильно, потому что к выходу дёрнулся с новой силой. — Совсем отчаялся, что ли? — прорычал Хосок, весьма недовольный происходящим.       Применив всю скопленную в массивных мышцах силу, он, что есть силы, дёрнул младшего ещё раз, на этот раз полностью затаскивая на кровать. Тут же уселся сверху на подтянутых и обнажённых бёдрах, блокируя шанс к отступлению, и мигом выхватил мобильный телефон из рук Гюна, который, недолго думая, намеревался, разбить тот, пытаясь как можно дальше кинуть в сторону. — Ну и что тут у нас? — Хосок включил устройство и провёл по экрану блокировки, радуясь, что макнэ оказался слишком самонадеянным и решил, что никто не сумеет залезть к нему в телефон, что он всегда носил с собой.       Экран приветственно зажёгся и принялся грузить нечто из внутренней памяти, и в это время Чангюн решил попытать удачу снова и спасти себя, потянувшись руками к телефону. Хосок отмахнулся, взял мобильник в левую руку, а правой схватил чужие запястья в замок и отвёл назад, практически лишая возможности двигаться. Гюн попытался высвободиться, но тогда Шин вдавил свои колени ему в бёдра, заставляя отвлечься.       Пока они возились, на телефоне загрузилось видео и в наушниках зазвучал чей-то голос. К величайшему удивлению Хосока на экране он увидел собственную голую фигуру под струями воды, пусть и скрытую за прозрачной стенкой душа. Несомненно, видео было снято в тот же день, когда Им сделал ту неудачную и глупую фотографию.       Прислушавшись и стараясь не отвлекаться на звуки сбитого дыхания Чангюна и его возни снизу, он услышал свой собственный голос, смех и, скорее всего, своё же дыхание, льющиеся из динамиков наушников.       Ошарашенно, Хосок закрыл видео, и его глазам открылась целая галерея из его фотографий и видео. Только не совсем обычных. То там, то сям он видел обнажённого себя в разных ракурсах, спящего без одежды и со слишком довольным выражением лица во сне, сексуально танцующего и плавно делающего растяжку, излишне откровенно играющего на камеру, задирающего футболку перед толпами зрителей, закусывающего губы и непреднамеренно их облизывающего, занимающегося в зале и просто расслабленного, отдыхающего у них в общежитии. Всякого себя, не слишком приличного. И конечно же аудиофайлы, о содержании которых теперь было не трудно догадаться. — Не помню, чтобы ты показывал такое… — задумчиво тянет Хосок, всё ещё поражённый.       Чангюн что-то сдавленно мычит, но больше продолжает ворочаться и дёргаться, явно, чувствуя себя очень некомфортно в своём положении. — Зачем ты скачивал такое с хёном? Зачем так обрезал мой голос и записывал моё дыхание? — Хосок выключил телефон, многое ему открывший, на пол и оттолкнул в сторону, всё ещё не разжимая хватки. — Зачем дрочил на меня? Зачем?       Ответ не заставил себя ждать. Донельзя возбуждённый член Гюна, уже прижатый к его животу, дёрнулся, смачивая края домашней футболки и вызывая обильное покраснение на щеках у младшего.       Освободившейся рукой Хосок тянется к чужому половому органу, а после указательным пальцем слегка касается головки. Реакция следует незамедлительно: Чангюн выгибается в спине, его дыхание учащается, но ответ он всё ещё давит в себе. — Ну, скажи же хёну, зачем? — Хосок быстро пробежался пальцами по всему основанию и поднял взгляд на лицо рэпера. — Ты же послушный младший?       Чангюн сглотнул, кажется, собираясь с силами, приоткрыл рот, но из него так ничего и не вылетело. Юноша стыдливо наклонило голову вбок и зажмурился, однако перестав сопротивляться. — Или ты хочешь быть плохим младшим для своего хёна? — Хосок резко провёл ладонью, чуть царапнув ногтями головку, заставив макнэ зашипеть и поджать пальчики на ногах. — Скажи мне честно, я устал путаться.       Чангюн зарылся носом в подушку, каштановая чёлка закрыла лоб и глаза, а сам он весь сжался. Тем не менее его тело с каждой минутой становилось всё горячее и горячее, член становился только твёрже, а из его наушников, оказавшихся на полу вместе с телефоном, всё ещё лился голос его хёна. — Скажи мне честно, и я смело отвечу, что согласен.       Слова подействовали нужным образом. Юношеское тело заметно расслабилось, Чангюн торопливо повернул лицо к сонбэ и широко распахнул глаза с таким смущённо-радостным выражением, что Шин просто не мог не поцеловать его за это. Губы у Гюна, пускай и тоньше чем у Хосока, но всё же мягкие и податливые, а сминать их своими нежными и всегда чуть влажными — сущее удовольствие. Перестав бояться, Чангюн отвечал страстно и торопливо, словно опасался не успеть или проснуться от чудесного сна. Он попытался даже первым проникнуть языком в рот Хосока, действуя пылко и несдержанно, подаваясь всем телом вверх. — Нет-нет, давай не спешить, — почти сразу осадил его старший, разрывая поцелуй. — Кажется, ты сгорал от желания все эти месяцы, верно? — бесстыдно предположил Хосока, ловя глазами новую волну смущения на лице Гюна. — Давай как можно полнее насладимся твоим первым разом?       Чангюн уязвлённо залепетал оправдания в свой адрес, но быстро был прерван новым поцелуем. Глубоким и проникновенным уже по инициативе Хосока.