«Знаешь, Фред, если когда-нибудь тебя не станет — я сойду с ума, ведь ты для меня нечто большее, нежели просто брат и по совместительству друг. Я уверен, что это взаимно. Хотя, признаюсь честно, мне чертовски страшно от одной только мысли об этом.. »
***
День стоял пасмурный, хмурый, казалось, что вот-вот пойдет дождь. Время было раннее, около восьми утра. Прохладный ветер подхватывал все, что попадало под его порывы, заставлял задержаться на несколько секунд, а затем пасть обратно. Из огромного длинного ящика выглядывало чье-то бледное лицо. Оно казалось таким умиротворенным, таким безмятежным, будто человек, который сейчас лежит там, всего лишь тихо спит и, казалось, что он вот-вот проснется. Рыжие пряди свисали на гладкий лоб, создавая еще большую иллюзию сна. Телосложением парень не сильно отличался от сверстников, разве что был высоким и довольно подтянутым. Кто бы на него ни взглянул — с твердой уверенностью сказал бы, что тот, безусловно, красив. Вдруг на грудь парня легла небольшая, в кожаной обложке тетрадь. Сверху, не самым красивым и аккуратным почерком, была изображена надпись золотого цвета «Принадлежит Фреду Уизли» и снизу, буквами чуть поменьше, небрежно была выведена фраза «Всевозможные вредилки, не открывать!». Рука, положившая тетрадь, слегка подрагивала. Она была как две капли воды похожа на руку молодого человека, лежавшего в склепе. Над гробом стояла точная копия погибшего. Брат-близнец прикусывал нижнюю губу — это был единственный инстинктивный способ сдержать стоны и всхлипы, которые нервно вылетали из горла, в попытке вырваться наружу. По щекам ручьем струились давно забытые слезы. Когда он в последний раз плакал, из-за чего? Вряд-ли уже вспомнишь. От слез оставался мокрый горький след. В один момент где-то вдалеке послышался свист. Тот самый родной свист. В памяти парня снова проскользнули счастливые воспоминания, которые уже казались невообразимыми мечтами: двое братьев-близнецов неслись по коридорам старого замка, убегая от Макгонагалл после очередной шалости. Они подложили под дверь ее кабинета корзину с котятами и какой-то нелепой запиской. Завернув за угол, они остановились, нервно ожидая реакции профессора трансфигурации. Та незамедлительно открыла тяжелую дверь и, не застав никого, начала осматриваться, пока не услышала странный звук под ногами. Сдернув ткань, которой было прикрыто содержимое корзины, Минерва удивленно уставилась на котят, медленно присела рядом и, увидев записку, взяла ее. Казалось, ребятам никогда не забыть этот звук скомканного пергамента и скрежета зубов бывшего профессора. Они так радостно бежали по коридорам в спальню Гриффиндора, дабы рассказать обо всем своему другу Ли. А тот момент, когда они вошли в здание своего нового магазина «Всевозможных вредилок»? Казалось, все мечты исполнились. Это чувство свободы, веселый свист обоих близнецов и тупые шутки, нужно ли что-то большее для счастья? Тогда казалось, что нет. Но вот теперь перед младшим близнецом — Джорджем Уизли — лежало тело уже мертвого брата, став напоминанием о былых временах и, уже точно, настоящим проклятием. Ноги подкосились, и парень упал на землю, опершись руками о стенки гроба. Пухлая женщина, которая потеряла сына, ясно понимала, что потерять еще одного она точно не сможет. Мгновение — и с того места донеслись уже не сдерживаемые всхлипы, а затем и вовсе рыдания, что из тихих переросли в пронзительно громкие, а потом и те вовсе перешли в рвавший душу вой. Наблюдая за этой картиной, ныло сердце, едва пропуская редкие удары. В сознании мутнело, а желудок вызывал позывы тошноты. Вскоре женщина тоже осела на землю, поскольку ноги банально отказывались стоять. Крепко прижав ладонь ко рту, та зарыдала вновь. В воздухе все еще витало так надоевшее всем отчаяние, которое явно не сойдет еще долгие и мучительные месяцы, если не годы...***
Рыжий веснушчатый парень, лежа на спине, устало вперил свой взгляд в потолок. Взгляд был пустым, словно рыбий, появились глубокие синяки под красными, опухшими от слез и недосыпа глазами. Кожа стала сухой и блеклой. На самом деле Джордж Уизли уже сам походил на живой труп. Казалось, еще сутки, и он начнет и вовсе разлагаться. Спустя сутки не прекращаемого крика, бешеных эмоций, которые вырывались наружу любыми доступными им средствами, наступило время выгорания. На смену боли, горя и отчаяния пришло опустошение, высыхание, обесцвечивание; теперь мир больше не казался чем-то ярким и насыщенным, теперь он был в исключительно серых тонах. Черно-белые пятна с серыми разводами, вместо привычных звуков — лишь протяжный шум. Парень изможденно прикрыл глаза, положив сверху свою бледную руку. Хотелось, чтобы все было просто гребаным сном. Чтобы он сейчас закрыл глаза, а затем, когда снова откроет их, Фред лежал где-то неподалеку, раздумывая над очередной шалостью. От этих мыслей хотелось снова завыть, открывая свою душу еще шире, чуть ли не выворачивая ее наизнанку, но, увы, как бы он ни старался, он не мог. Как там говорят маглы, время лечит? Хах, забавно, если будет так. Эти мысли являлись лишь глупым утешением самого себя, ведь глубоко внутри парень знал, ему не забыть брата, хоть убей. Не то что не забыть, да даже не смириться с его смертью! Всего пару суток назад они с братом перешептывались о будущем, о семье, о каких-то глупых симпатиях. Сейчас же это все казалось такой ересью, хотя на тот момент оно казалось точно таким же юношеским бредом. Тяжелый вздох скатился с искусанных губ. Всего пару часов назад, парень разбил все зеркала, что попались ему под руки. Бедная Молли только успевала убирать за ним осколки, как тут же слышала новый звон. До среднего сына только-только начинало доходить все отчаяние. Вся эта чертова безысходность, туманность ситуации, в которой оказалось все семейство Уизли и не только оно. Еще один звон. — Так если ты ушел, то почему остался в зеркалах? Почему?! — кричал Джордж, разбивая очередное свое отражение. Состояние парня было не столь абсурдным, сколько отчаянным, диким и сумасшедшим. Миссис Уизли пришлось применить на сыне крайне сильное успокоительное, а сверху еще и зелье сна без сновидений. Женщина не отходила от сына ни на секунду целые сутки. Знакомый врач семьи говорил, что тому станет лучше. Но ни через сутки, ни через недели, ни через месяцы парню лучше не становилось. С каждым минувшим днем становилось все хуже. Опустошение сменилось безразличием, а глубоко засевшая боль унималась за крепким алкоголем и металлическим вкусом сигарет. Вскоре это все переросло в проблемы с печенью, легкими и даже сердцем. Как бы парня ни убеждали завязать с пагубными привычками в виде спиртных напитков и никотина, результата все же не было. Теперь парень лежал в отдельной палате в больнице имени святого Мунго в гордом одиночестве, которое поедало его изнутри, сокрытое за привычной маской равнодушия. Проходили дни, недели, и в один из таких хороших дней Джордж Уизли скончался с едва заметной улыбкой на губах. На похоронах была далеко не вся семья Уизли. Хоть каждый из них и чувствовал себя подавленным, так им было определенно проще, ведь сейчас они понимали, что близнецы снова вместе, а значит никакое горе их не возьмет. От этих мыслей было значительно легче. Да, младший близнец мог бороться, мог быть сильным, мог пытаться жить дальше, но... Он и так пытался. Он пытался снова и снова, но раз за разом терпел провал. Вскоре он понял, что далеко не всесилен, и единственное его освобождение — смерть. Ему нужен Фред, а Фреду нужен Джордж — так было и так будет всегда, ничто этого не изменит. Частенько, лежа на кровати, парень думал, а как бы повел себя Фред? Нашел бы тот способ жить дальше, не оглядываясь на прошлое? Все же, как ни суди, а старший был самым находчивым в их союзе... Да что он несет? Фред бы точно нашел выход...«Человек бывает мертв задолго до своей смерти. И это вполне естественно...»