Ты нравишься мне как человек, — ответил последний возлюбленный.
— Ну так вот, а эти уроды оштрафовали меня! Но мне уже стало так плевать, что я отдал им, сколько надо, — завершил свой рассказ новый знакомый. Мама Чонгука решила познакомить его с сыном её подруги, так как брюнет совсем поник и перестал много общаться. У Чона действительно было мало друзей — трое, но один из них живёт в другом городе. Джин очень интересный собеседник, хоть и скептически относится в некоторым вещам. Например, к ЛГБТ сообществу. Поэтому как бы Чонгук не хотел к нему подкатить, он этого не сделает. А ещё Джин кажется очень уютным и мягким…***
23:11 Сеул, Южная Корея квартира Чонгука Пустая, холодная, тихая квартира Чонгука… Да, когда-то в юношестве он мечтал съехать от родителей, чтоб больше не участвовать во всех ссорах и скандалах. Грела сама мысль, что Чонгук сможет после учёбы или работы прийти домой, лечь на кровать, взглянув на белоснежный потолок, и просто отдыхать. И правда, нет никаких дёрганий, возмущений или внезапного визита матери в комнату парня. Но чёрт возьми, как же пусто… Чон никогда не умел делать пространство уютным. Вразрез своей творческой натуре Чонгук является практичным человеком — в квартире у него даже мебели нет лишней, что уж говорить о каких-то цветах или декоративных подушках. Как же тихо… В родительском доме обязательно был включён телевизор, даже если на фон; кто-то слонялся по кухне и грел себе еду; кто-то был в душе, включив песню. Сейчас же Чонгук очень редко смотрит телевизор, только если в голову ударяет мысль посмотреть фильм на большом экране. Чаще всего он просто включит любимые песни и занимается своими делами, изредка пританцовывая. И, сука, даже постель холодная. Чонгук встаёт с кровати, снова усаживаясь на кресло, и включает компьютер, запуская игру, дабы продолжить проходить сложное задание. Видимо, сегодня режим снова собьётся, но на завтра день свободен от занятий с детьми. Он репетитор по математике и английскому языку для учеников средней и старшей школы. Это помогает и зарабатывать, и копить опыт, так как Чонгуку, как будущему учителю математики, это пригодится. Надевая наушники, он погружается в виртуальную реальность, принимаясь убивать всех, кто встаёт на его пути. Вот он убивает охрану здания, пробирается внутрь осторожно, иногда сворачивая шеи киборгам; кровь медленно заполняет пол помещения, что не может не радовать парня, у которого глаза горят при виде алой жидкости, особенно на белой поверхности. — Чёрт, блять, свалите нахуй! — ругается себе под нос Чонгук, обращаясь к полуметаллическим существам в игре. Предельно опасная зона, предельно опасные враги и не менее опасное само задание. Наушники брошены к клавиатуре, после чего Чон пальцами чешет свои глаза, пытаясь понять, какую стратегию выбрать, чтобы и чип забрать, и живым выбраться. Из приоткрытого окна слегка дует прохладный осенний ветерок, окутывая плечи Чонгука, который сидит в одних спортивках и огромной футболке. И понять не может, настроение и мысли одарили тело холодом и мурашками или действительно виной этому ветер? Пару щелчков, и компьютер выключен. Не хочется играть, когда ты понимаешь, что это бесполезно с сегодняшним настроем. Но и в постели тоже***
— Намджун, я тебе говорю, я был так влюблен, что ещё всё утро обнимал одеяло, представляя того парня! — с эмоциями через край повествует Чонгук своему лучшему другу о недавнем сне. — Я не понимаю… чего ты хочешь от меня? Ну, приснилось и приснилось. Мне вот приснилось, что ты меня заточкой в спину ударил, — младший трёт глаза пальцами, видимо, снова просидев половину ночи за ноутбуком. — Он был похож на… — Чонгук замешкался, боясь произнести имя, которое может разблокировать воспоминания, — на Тэхена. — Твою мать, ты всё ещё испытываешь к нему какие-то чувства? — можно понять такую реакцию Намджуна: его лучший друг загнался в какую-никакую депрессию (будем честны, он и без него по уши в пессиместичной грязи), глотал таблетки, а теперь и вовсе один, потеряв доверие ко всем, иногда кого-то трахает, иногда с кем-то флиртует, а потом напивается и начинает мычать себе под нос что-то по типу: «почему я не могу влюбиться?» — Нет, мне совершенно плевать на него. Но я очень скучаю по нашим отношениям. Знаешь, когда он уезжал в другой город, я думал, что он отличится и станет единственным, кто отвергнул меня, — тянет как-то пьяно. Возможно, уже успел выпить с утра или до прихода Намджуна, — а он отличился и стал, сука, самым любимым. Я правда не думал тогда, что так сильно въебался в него.***
Они вновь проснулись в одной постели, он лежит на Чонгуке, положив на его грудь и себе под голову ладонь, а Чон обнимает его одной рукой, так как на второй лежит сам. Тэхен такой уютный и милый, когда спит. Ладно, для Чонгука он милый абсолютно всегда. Даже когда ругает его за очередной проёб или плохое отношение к себе и своему здоровью. Чон прижимает к себе ближе и целует в макушку, надеясь, что объект его обожания крепко спит и не прихлопнет его за то, что немного пересёк черту. Они же друзья, чёрт возьми. — Я на это не куплюсь. Я всё еще зол на то, что ты вчера выпил две банки энергетика, — слышит хриплый и басистый голос где-то снизу и не может сдержать улыбку. — Как жаль… А я то думал, что сегодняшними обнимашками я получил прощения, — тянет к себе ближе старшего, чтобы удобнее было нырнуть носом в тёмную макушку. — Если ты продолжить убивать своё здоровье, надеясь, что я буду прощать тебя за объятия, то можешь закатать свою губу обратно, — в этом весь Ким Тэхен. Он не няшится, но всегда коротко выдаёт: «либо ложись сейчас со мной спать, либо спи один», а Чонгук теперь не может один. Почти месяц не может. — Я сдаюсь, мой личный доктор. Впредь я буду стараться сдерживаться — всё ради тебя. — И завязывай со своими ролевыми играми. А потом, после совместного завтрака, он резко переоделся и ушёл. Сказал, что к Юнги. А зачем — не сказал. Юнги сам ответил через пару часов. — Юн, Тэхен с тобой? — обеспокоенно спросил Чонгук, слыша на другом конце провода, как шкварчит на сковороде картофель (по другому и быть не может). — Только ушёл. А что? Вы поругались? — Нет. А зачем он к тебе приходил? — Чон бы не спрашивал, не заметь он странное поведение своего всё ещё друга. Будто бы он мыслями совсем не был с ним. Будто бы всё время хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. — Он уехать собрался. — И на сколько? На неделю? — боится услышать ответ и сам себя обнадёживает. — Вроде как, навсегда, — буднично. У Чонгука не получается сдержать тихий, но истерический смех. Тот, который является защитной реакцией или типа того. — Я тебя понял, спасибо, — трубку Чонгук бросает быстрее, чем Юнги успевает ему ответить. А потом набирает сообщение своему всё еще объекту обожания: «Надо поговорить. Не телефонный разговор. Наверное…» Чонгук довольно сдержанная и спокойная личность. Он очень редко злится и так же редко чему-то искренне радуется. На пальцах одной руки можно пересчитать, сколько раз он плакал при семье и друзьях. И этот раз можно засчитать. Лучше бы Чон тогда позвонил и не дал случиться тому, что случилось. Он правда до последнего пытался сдержать эмоции, потому что не хотел, чтобы Тэхен оставался с ним из-за жалости. Он же чёртов психолог со своим чёртовым синдромом спасателя. А Чонгук сейчас такой весь жалкий, что ему со стороны от самого себя противно стало бы. В этом парне сейчас в голове и без того борьба идёт. С одной стороны его, Чонгука, собственное мнение: «За своё ты должен бороться. И не важно, как ты выглядишь со стороны», с другой — мнение его мамы: «Не навязывайся и не будь жалким». К огромному сожалению, победило мнение матери. — Ладно, я не смею тебя держать. Если ты так хочешь, то уходи. И раз мне терять уже нечего, то знай, ты мне очень нравишься. Не как друг, разумеется, — Чонгук отвернулся, скрестив руки на груди. Хочется забыть этот день, хочется уснуть в тёплой постели и утром увидеть под боком Тэхена, который скажет, что всё произошедшее всего лишь дурной сон. Но это, блять, не сон, а реальность, в которой где-то в воздухе лопается сердце одного паренька. Лопается и перекрывает дыхание, но Чонгук хотя бы это не собирается показывать человеку за спиной. — Да… — слабо и с горечью давит из себя улыбку Тэхен, медленно отступая назад, к выходу, — уже нечего терять. А потом дверь, как назло, хлопается очень громко, на секунду заглушая рыдания по уши влюбившегося парня.***
— Зато тогда я полюбил одиночество. Я помню, как уделял внимание себе, своим увлечениям. Даже философию читать начал, — как будто хвастается Чон, но Намджун знает. Намджун помнит другую сторону медали. — Да, а еще ты пару раз глотал таблетки и почти каждый вечер пил алкоголь. Очень, знаешь ли, по-философски. — Это я драматизировал. Да и вообще это не из-за него было! Это жизнь у меня хуёвая просто, понимаешь? — и прямо сейчас горе-любовник достаёт свои запасы апероля и апельсинового сока, делая им обоим коктейль. — Брат, — они правда друг другу стали братьями, так как познакомились ещё тогда, когда под стол пешком ходили, — единственное, что я понимаю, это то, что у тебя депрессия или какая-то другая хуйня. А ты, блять, свою больную любовь вспоминаешь вместо того, чтобы найти врача! — Я в поиске, брат, не кипишуй, — ставит два стакана на стол, садится рядом и вглядывается в небо за окном, — Момент, когда я стал самым счастливым, я никогда не забуду.***
Тэхен появился в его жизни так же неожиданно, как и ушёл. Просто написал однажды, что вернулся в город. Вернулся к нему. «Мне нужно всё обдумать» — ответил Чонгук тогда, а через пару часов добавил: «Ладно, не буду ебать себе мозги. Я дам тебе шанс, но я всё еще зол» А в следующую ночь, будучи пьяным почти в слюни и вновь проглотив почти суточную дозу таблеток, записал Тэхену кучу голосовых, где рассказывал, как страдал. И как ему было похуй. И снова как страдал. И как ему было хорошо, тоже не забыл рассказать. А потом с дуру ляпнул, что запил дозу таблеток алкоголем. «Ты можешь на такую херню подсесть. Завязывай» — ответил Тэхен ему. Знал бы он, что он уже подсел. Что однажды Чонгук уснул в ванне, так как боролся со своим желанием вновь приблизиться к смерти. Почему приблизиться? В душе он не хотел умирать, конечно же. Это как в русскую рулетку — повезёт или нет. И кстати, под «повезет» он сам не знает, что имеет ввиду. А потом они говорят друг другу, что скучали. И Чон-не-гордый-Чонгук улыбается, и говорит в голосовое что-то по типу: «Ладно, я не могу на тебя долго злиться. Приходи завтра ко мне, давай поспим вместе?» Примерно через неделю Тэхен в очередной раз пришёл спать к Чонгуку, но в этот вечер они поцеловались. Может, они поспорили на поцелуй — Чонгук уже не помнит. Чон готов был утонуть в поцелуе, готов был съесть эти самые сладкие губы — что угодно, лишь бы продлить этот момент и понять, что это тоже не сон. Но, как оказалось, это не все подарки на сегодня. Они снова спят так, как обычно: Чонгук на спине и с ладонью под головой, а Тэхен — лёжа на чужой (читать как «на родной») груди и приобнимая своего всё ещё друга. — Что ж, Чонгук, — аккуратно и тихо заговорил Тэхен, ласково поглаживая младшего по рёбрам большим пальцем, — я многое понял, когда уезжал. И сейчас я могу точно сказать. Ты мне нравишься, Чонгук. Чёрт бы тебя побрал, Ким Тэхен. Оставшиеся части сердца сшиваются между собой, от чего где-то в грудной клетке всё сжимается и снова перекрывает дыхание. — Я счастлив это слышать. Даже очень, — отвечает Чонгук и поднимает руку к лицу, прикусывая кожицу на пальце, дабы сдержать улыбку, которая, кажется, порвет щёки. А после возвращает её обратно на законное место, на плечо Тэхена. — Ты до сих пор мне нравишься. А теперь спи, завтра рано вставать. — Сладких снов, Чонгук.***
— Фу, как приторно. — Намджун ожидаемо корчит лицо так, будто съел кислую конфету. Но Чонгук не обижается, а лишь по-доброму усмехается и делает очередной глоток алкоголя. — Вот, такой вот я романтик. — Смешно, что этот романтик пару дней назад предложил мне пари «кто трахнет больше людей». А ещё этот романтик разбивает людям сердца и единственное, что может ответить: «упс». — Да, но ты сам говоришь, что я несу хуйню, и мне надо поспать, когда я пишу тебе ночью: «хочу отношения с тем или иным». — Потому что утром ты жалеешь об этом решении, не так ли? — Намджун воспросительно вскидывает брови и, кажется, заглядывает в самое нутро, ожидая очевидный ответ. — Жалею. — Если ты закончил изливать мне душу, то я пойду? — Намджун трёт ладонями колени, собираясь уходить, но Чонгук мотает головой. — Я ещё чуть-чуть, честно. Я так устал думать о Тэхене каждый ёбанный день. Я так устал спрашивать себя: «думает ли он обо мне?». Я до безумия хочу быть с ним снова вместе. Но и до безумия хочу никогда с ним больше не пересекаться, — измотанный парень зарывается пальцами в волосы и почти их рвёт, звуча поломанно. Так, будто больше не видит в жизни ни одной краски. Месяц назад так и было, но сейчас, если верить его словам, ему легче, потому что уже на всё плевать. Но не так, когда ты ничего не хочешь, а так, когда ты ничего не хочешь и «ну и хуй с ним, буду просто жить и вообще не загоняться». Поэтому он так много спит и играет. Потому что «так, я начинаю загоняться, надо отвлечься». И даже сейчас он не может перестать вспоминать один из самых счастливых дней. Честно говоря, в этих отношениях каждый день был счастливым настолько, что Чонгук не верил в реальность. Может, поэтому их история и не продлилась долго. Какие-то жалкие два месяца, которые казались двадцатью годами. Чёрт, да они даже пожениться на третий день успели. И расстаться на пятьдесят восьмой.***
Чонгук едет в такси домой после долгожданной прогулки с Намджуном. День был поистине насыщенным, но его так тянуло к Тэхену, что Чон отказался от предложения переночевать у друга. Но переписываясь со своим мужем по пути, он успел разозлиться без причины, поэтому зашёл в квартиру и сразу прошёл на кухню, включая чайник. — Малыш, я соскучился. — слышит из комнаты, а сам напрягается: знает, что любимый зайдёт на кухню, и тот на него сорвётся. — Я почему-то разозлился на тебя, поэтому приду, когда успокоюсь, — достаточно громко говорит, чтобы его точно услышали в другой комнате. И не лезли на рожон, как говорится. — Почему? — Не знаю. А через пять минут понимает, что не может сидеть на кухне и просто стучать пальцами по стеклянному столу, поэтому срывается в спальню. Он видит свой объект любви на кровати и падает около него, крепко-крепко обнимая его за талию и утыкаясь носом в рёбра, пристроился сбоку, как кот. — Ты чего? — слышит любимый голос и прикрывает глаза. — Я не могу без тебя, любовь моя, ты же знаешь, — слишком сладко отвечает ему, но по-другому не может. Заполняет лёгкие родным ароматом, чтобы после добавить: — Я так люблю тебя… Я сейчас принесу бутылочку пива, и мы будем говорить всю ночь, хорошо? — Я тоже люблю тебя. Хорошо. И они разговаривали по душам. Чонгук рассказывал что-то, комментируя своими шутками, а Тэхен не мог сдержать смех. И Чонгук продолжал смешно шутить, лишь бы услышать этот мёд для ушей. Правда, не всю ночь они разговаривали. Спустя, может быть, час или полтора Чонгук получил молчание в ответ на свой рассказ. А после он услышал, как тихо сопит во сне его муж. Тэхен, к слову, очень тихо спит, но часто ворочается. И прижиматься он тоже очень любит, так как всегда замерзает. Даже летом. Даже под тёплым одеялом и в тёплой пижаме, которые купил Чонгук. Чонгук прислушивается к дыханию возлюбленного и вновь ловит себя на мысли, что он счастлив. Счастлив просыпаться каждый день и видеть лицо того, кто заменил ему весь мир. Счастлив каждый день понимать, что добился любви в ответ. Он, блять, готов на весь мир прокричать, что у него муж самый лучший, что ни у кого такого нет. Уже который день подряд он хочет перед всеми посадить себе на колени Тэхена, по-собственически обнять за талию, положив подбородок на плечо, а потом сказать: «Завидуйте, сучки, это моё».***
— Как жаль, что это «моё» теперь кого-то другого! Я его, блять, добивался месяц и месяц, сука, ждал! Чтобы после нашего расставания узнать, что он то встречался с одной, то потом с нашим общим другом. Интересно, я был ему хоть чуточку так же нужен, как он мне? — язык почти заплетается, в глазах Намджун совсем не фокусируется, а в уголках у Чонгука скапливаются слёзы. — Да забей на него. Сколько времени уже прошло! — А… точно… — будто бы не слыша своего друга, продолжает Чон, — Нихуя я ему не нужен был. «Ты нравишься мне, как человек» — это я тогда получил на вопрос: «Любишь ли ты меня?». Не спорю, возможно, тогда у него был так называемый третий этап отношений. Да, не спорю, мне нужно было сначала поговорить, а потом расставаться, но он же даже бровью не повёл. Да, что-то всхлипывал, но я не чувствовал, что нужен ему, а я, как ты знаешь, навязываться не люблю. — Брат, ты уже нахуярился. Пойдём спать. Ты обязательно найдёшь того, кого очень сильно полюбишь, и кто полюбит тебя так же сильно в ответ, — говорит Намджун с теплом, пока поднимает пьяного друга на ноги, чтобы довести до кровати и уложить спать. И у него это получается, хоть и не с первого раза. И он ещё раз понимает, что тот вечер, когда Чонгук написал ему: «Ура! Я теперь свободен, пошли бухать и отдыхать!», это было всего лишь оболочкой. Он только лишь делал вид, что ему не больно. Или пока не осознавал этого.