Дрифт молчания

Герк сидел бы и дальше возле монитора, что показывал то ли дно Тихого океана, то ли небо над их головой – ему было неважно, - но Тендо в очередной раз негромко сказал свое «сэр». Он мягко, но настойчиво прогонял новоявленного маршала из командного пункта, заставляя отдохнуть. Нет, он не сказал ничего лишнего, ничего такого, что можно было бы принять за вмешательство в личное пространство, за нарушение субординации, но он одним видом вынуждал Герка вспомнить о том, что он простой человек, который не спал и почти не ел уже три дня. Самому Хансену было плевать на свой организм, но Тендо считал иначе. Он еще раз повторил свое «сэр», и Герк, тяжело вздохнув, ушел к себе. Там он покормил Макса, не глядя, потрепал его по загривку, а тот лишь тихо и тоскливо заскулил, то ли желая поиграть, то ли требуя своего прежнего хозяина. - Макс, не шуми. Пес скептически фыркнул, как будто понял его. Потому что база была пуста. Почти пуста. И будить здесь было некого. Тем более тихим повизгиванием. Герк присел на кровать. Макс тут же подлез головой ему под ладонь, прося ласки, прямо как кот. Герк вздохнул. Он и правда совсем забыл про пса, хоть и обещал Чаку присмотреть за ним. Да и Тендо прав, что он не железный. Ему нужно поесть. И поспать. Когда он спал в последний раз? Вчера. Когда пошел в комнату сына, потому что Макс с ума сходил, все просился туда. Герк привел собаку в ставший нежилым бокс. Макс тут же залез на кровать, улегся возле подушки, положив на нее голову и сразу обслюнявив ее. Чего Герк никак не мог понять, так это привязанности Чака к такой слюнявой псине. А теперь уже и не поймет никогда. Вчера, собрав вещи сына, которые ему могли пригодиться – ничего лишнего, ничего «на память», - он полчаса прогонял Макса с постели Чака, но собака упорно возвращалась обратно, печально глядя ему в глаза и жалобно скуля. Тогда он просто присел рядом, а потом и прилег. И уснул. Спокойно проспал всю ночь. А утром, уходя, он оставил кровать помятой – просто не было сил поправить. С идеальной застеленной постелью комната бы выглядела чужой. А так в ней был хоть что-то родное, словно Чак вот-вот вернется. Но он не вернется. Герк сжал кулаки. Не стоит лишний раз вспоминать. Не стоит ворчать на собаку. Надо сходить и поесть. А потом отдохнуть. И попросить у Ньютона что-нибудь из снотворного. Он поймет. Или не поймет, но спрашивать не будет. Хорошо, что Райли и Мако сейчас здесь нет. Особенно Райли. Потому что Мако послушно ушла, когда он сказал ей не лезть не в свое дело – субординация превыше всего. А вот Райли все норовил посочувствовать. Не то, чтобы Герку это было не нужно, но не сейчас, не от него и не так. Райли чужой. Вернее, он свой, но у него нет нужного допуска к личному пространству. Как, например, у Тендо. Он был рядом, он был свой уже не первый год. Вообще, слышать его голос что во время дрифта, что вне его стало привычкой, и поэтому он был частью его команды, его «Эврики». Экипаж Егеря, сам Егерь и их связной – единое целое. А еще, как ни странно, с Тендо было хорошо молчать. Но сейчас идти к нему было неправильно. Он тоже человек, он тоже не железный, он тоже потерял в этом бою друзей. Ему нужно побыть одному – это Герк знал точно. Поэтому не надо пока к нему идти. Можно посидеть у ученых, там тоже никто не полезет в душу, но постоянные ньютоновские крики восхищения кайдзю и негромкое, но скрипучее ворчание Германа будут раздражать и возвращать в тот день. А он пока не хочет, хотя, несмотря на все усилия, до сих пор там. К тому же в лаборатории Герк все время вспоминал, как Чак комментировал реплики ученых, постоянно припоминая то ли «Назад в будущее»», то ли что-то похожее. Что-то из далекого детства, когда он еще не знал, кто такие кайдзю и Егеря, и когда папа называл его Чессом, а он здорово на это обижался. Потому что «Чак» казался ему взрослым и крутым. А потом он стал ненавидеть это имя, но никому об этом не говорил. Даже Герку. Особенно Герку, но тот и так знал – благодаря дрифту. Он вообще много чего узнал о Чаке благодаря дрифту. Он не сомневался, что и Чак много узнал о нем, но они оба об этом молчали. Как будто у них был еще один дрифт – совместного молчания. А теперь у него нет ни одного. И от этого опять сжималось горло и хотелось выть. Но он же не Макс. И ему нельзя. Герк спустился в столовую. Там было почти пусто, почти все уехали в город, разбрелись по освещенным праздничными огнями улочкам и радовались жизни. Он не хотел. Не хотел уходить отсюда. Не потому, что был так уж нужен или незаменим, просто не хотел. Он будет здесь, пока сможет. А потом… потом – неважно. Хансен поел, не ощущая вкуса еды, даже не запомнив, что именно он ел. Вернулся в центр, проверил показатели – те мигали ровно. Он зашел к Ньютону и Герману – те, как обычно, о чем-то громко спорили, но при его появлении замолчали на секунду и, ворча, разошлись каждый на свою половину кабинета. Но хором заявили Герку, что вероятность появления кайдзю в ближайшие полгода – нулевая. Герк кивнул им и попрощался. Зашел в ангар, где молчаливыми жуткими тенями стояли два Егеря. Два бойца, которые вышли из строя, потеряв своих пилотов, и стали просто громадными сломанными куклами. Техники приводили порядок кабину одного из Егерей и даже не заметили его появления. Герк постоял там какое-то время и вернулся на базу. Прежде чем пойти к себе, он решил заглянуть к Тендо, пожелать спокойной ночи. Тендо это было важно – знать, что Хансен идет спать. Потому что для Тендо он не просто пилот Егеря и не просто маршал. Как и для Хансена сам Тендо не просто связист. Он свой. Он - его команда, хотя, кажется, каждый экипаж Егеря считал его своим. * * * Тендо говорил по телефону. Герк хотел уйти, просто помахав ему, но тот, сияя черными глазами и улыбаясь подрагивающими губами, поманил его к себе, не отрывая от уха трубки: - Это вас, маршал Хансен. Герк вздохнул. С тех пор, как он стал выполнять обязанности Пентекоста, ему часто звонили, почти всегда забывая про разницу во времени. Но он, по давней армейской привычке, только кивнул и подошел к Тендо, взял протянутый телефон, про себя отметив какой-то необъяснимый восторг на его лице – Тендо светился изнутри, и сказал в трубку: - Маршал Хансен на связи. - Это хорошо, что ты на связи, маршал. От голоса говорившего перехватило дыхание и стало больно глотать. И всего как будто заморозили – ни двинуться, не повернуться, ни шевельнуться. И спросить то, что вертелось на языке, было невозможно. А человек на том конце провода заволновался из-за ответной тишины: - Маршал? Ты точно на связи? Герк кое-как справился с собой, сглотнул, не отводя глаз от все еще сияющего, но уже немного встревоженного Тендо, который теребил свой мудреный браслет. Горло все еще было заледеневшим, губы – замерзшими. Даже вздохнуть толком не получалось. Трубка знакомо спросила: - Герк? Ты там как? Как он? Хороший вопрос. Только вот ответа он не знал. Поэтому он прохрипел, с каждым словом возвращая себе голос: - Я в порядке, спасибо, что спросили, маршал Пентекост. – Хорошо, что армейская выучка не подвела, и он продолжил в том же духе: - Жду вашего возвращения, чтобы снять с себя полномочия исполняющего обязанности. – О том, что его волновало сильнее всего, он так и не спросил. В некоторых вопросах, таких, как этот, он был слишком суеверен. Стекер и сам поймет, что Хансен хотел спросить. И скажет. Или промолчит, если ничего не изменить. - Я приеду завтра, - Пентекост перешел на деловой тон. – Я сейчас на переговорах по поводу дальнейшего изучения кайдзю и использования Егерей. Но Чак… Наверное, Герк побледнел, потому что Тендо подошел к нему, подхватил под локоть, удерживая на ногах, притянул кресло на колесиках, заставил Хансена сесть на него, а потом, видя, что тот все равно не реагирует, включил громкую связь, так что окончание разговора они слушали вдвоем. - Чарльз Хансен вернулся на базу по моему приказу. Герк молчал. Тендо на секунду сжал его плечо, а потом принялся перебирать бусины на запястье, что-то беззвучно говоря белыми губами. - Твой сын дома, Герк. - Пентекост помолчал, вслушиваясь в тишину, а потом добавил: - Отпразднуйте там за меня, ладно? Герк наконец-то справился с голосом: - Да, сэр, отпразднуем. Хансен-сташий (опять старший) послушал длинные гудки, а потом положил трубку телефона на стол. Тендо аккуратно вернул ее на аппарат. - Сэр? - Я посплю, обязательно. Но сначала найду его. Ладно? Тендо просто улыбнулся. * * * Макс как будто чувствовал что-то. Потому что когда Герк пришел к себе, тот вертелся у двери, просясь наружу, а потом сразу побежал на своих кривых лапах к комнате Чака. А Герк побежал за ним. Ведь если пес там будет выть, то никакой выдержки не хватит. Но Макс молча застыл возле знакомой комнаты, лишь просительно смотрел на спешащего к нему нового хозяина. А Герк все никак не мог открыть дверь – ручка заедала и не хотела проворачиваться. Наконец, кое-как справившись с капризным механизмом, он открыл комнату. Макс тут же заскочил внутрь, добежал до кровати, запрыгнул на нее и носом ткнулся Чаку в локоть. Герк прикрыл за собой дверь, подошел к сыну. Тот крепко спал, лежа на животе, обняв подушку и уткнувшись в нее лицом. На прикосновения мокрого носа Макса он не отреагировал. Поэтому пес довольно развалился рядом с ним, сопя и чуть ли не урча от переизбытка эмоций. Герк сел рядом с кроватью. Он тоже словно спал. И одна часть его хотела броситься к Чаку, коснуться его, проверить, правда это он или ему кажется. Другая часть твердила, что парень устал, пусть поспит, а еще лучше – надо принести ему что-нибудь из еды, Чак всегда любил поесть, особенно после долгих перелетов и нервных ситуаций. Но Герк просто сидел и смотрел, как сын спит. Как сопит Макс, пытаясь залезть ему на спину, чтобы вылизать хотя бы затылок, раз уж до лица не добраться. Как Чак ворочается, стараясь скинуть с себя собаку. Как он поворачивается на бок, невольно обнимая перебинтованной рукой Макса. И как становится видно его усталое, осунувшееся лицо. Лицо человека, повзрослевшего за эти три дня. Да нет, не повзрослевшего, одернул себя Герк, - постаревшего. Наверное, сын сейчас здорово на него похож. И даже руки все в бинтах. Наверное, обжегся. В «Эврике» полно металлических деталей, кабина ими просто напичкана, там обжечься – как нечего делать. Ничего, это заживет. Заживет. А еще на щеке Чака была видна мокрая дорожка. Герк вытер ее: - Спи, Чесс, спи спокойно. Чак улыбнулся на его голос. Но не проснулся. Макс улегся у него под боком и, блаженно зевнув, уснул. Герку теперь тоже можно поспать.