Ледяное перо и пылающая тиара

      Во тьме пустых слов всегда можно найти скрытый смысл, пускай и кажется, что пьяные беседы — потеря драгоценного времени, но, иногда стоит прислушиваться к своим собеседникам.       Годы идут, а люди так и не научились ценить, что имеют. Ожидают «лучшего», работают, трудятся, не покладая рук, от чего забывают о самых дорогих вещах и теряют веру. Почти также сам мастер Дилюк запамятовал о своей семье во время беспечных странствий в поисках ответов на вопросы, волнующие и без того беспокойный юный разум. Однако, на лишние горести не хватает времени. Слишком много событий произошло за последние несколько лет: от самых незначительных до страшной трагедии — потери отца Рагнвиндра и предательство брата — Кэйи.       Не без последствий обошелся и сам Альберих. Как будто наказывая самого себя, капитан кавалерии более не решался начинать откровенные беседы. Опасения в очередной раз подорвать братские отношения заставляют держать язык за зубами, хотя тот, предательски развязанный и одурманенный алкоголем, повествует о накопившихся тревогах единственной подруге. Трусость ли?.. Скорее отчаяние и сильный страх, затаившиеся глубоко в душе.       Время близилось к ночи. Теплый свет люстр тусклой радужкой отражается на хрустальных винных бокалах. Мужчина грустно улыбается своему дорогому собеседнику, опираясь одной рукой об барную стойку, возможно, надеясь даже на самый короткий диалог. Хватит даже и пары слов. Увы, парень напротив лишь отводит взгляд, делая вид, будто бы не замечает. Ему тоже есть что выразить, но, как назло, держит все в себе, не оставляет и шанса высказаться. В конце концов, он сдается. Красноволосый с показным равнодушием поднимает глаза на Кэйу.       — Снова не в настроении, Дилюк? — наигранно усмехнулся капитан, продолжая смотреть на брата. Рагнвиндр же раздраженно фыркнул, — Забавная ситуация выходит… Время идет, а ты все никак не усмиришь свой пыл. Неужели это не выматывает?       — Совершенно не понимаю, о чем Вы говорите, — Дилюк не сводил хмурый взгляд с Альбериха, — мне нет дела до двусмысленных речей, сэр Кэйа.       Капитан лишь покачал головой, наивно полагая, что рано или поздно Дилюк сдастся. А ведь где-то там, глубоко в душе таится тёплое желание начать все с чистого листа. Рагнвиндр же непробиваем, подобно айсбергу. Не смотря на свой глаз Бога, по иронии судьбы, вёл себя холодно и недоверчиво, словно находился за темной ширмой, которой он огородил себя от внешнего мира много лет назад. С тех пор, его как будто подменили. Ни одного лишнего тёплого слова, глаза, когда-то полные жизни, потухли. Сам же облачился в вечный траур.       — Не уверен, что ты сможешь вынести все один. Рано или поздно, здоровье напомнит о себе.       — Есть какие-то сомнения, сэр Кэйа? — мужчина серьезно посмотрел на брата, ожидая очередного заурядного ответа.       — Я лишь предлагаю свою руку помощи, господин, — Кэйа мягко улыбнулся, после изменился в лице. Глаза заметно помрачнели и наполнились грустью, — не сочти мои речи за медвежью услугу. Совсем нет. Действую исключительно из лучших побуждений. Не хочу доводить до кляуз. Мне искренне тебя жаль, и я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Просто позволь помочь и начать все с начала.       Дилюк слегка опешил. Не часто можно у слышать откровения господина Кэйи, если тот не напьется до потери сознания. Сейчас же было все по-другому. Пусть капитан и был пьян, но говорил так, словно это была его последняя возможность высказаться. Наверняка даже вспомнить былое. Рагнвиндру его было даже немного жаль. Известие о смерти человека, у которого Альберих жил много лет, избежание гибели от клинка названого брата, а после долгие годы терзаний себя виной — не каждый сможет такое пережить. Если не телом, так умом. Но на данный момент, попытки капитана высказаться выглядели приторно, даже раздражающе.       — Не думай, что, если выразишь свое ненужное сочувствие, все вернется на круги своя. Мир так не работает. Я не доверяю ни тебе, ни остальным рыцарям Фавония, и ты это прекрасно знаешь… Сэр Кэйа. Сейчас же я не собираюсь распинаться перед тобой, — Выпалил Дилюк. После минуты молчания продолжил, — уходите, таверна закрывается. Как я уже сказал, мне нет дела, даже если это повлияет на меня самого.       — Дилюк…       — Я сказал, уходи! — прокричал владелец таверны, с собирающимися хрупкими слезами у самых уголков глаз.       В воздухе повисла гробовая тишина. Кэйа молча встал с высокого табурета и побрел к выходу из таверны. Вдруг капитал встал в дверном проёме и обернулся на Дилюка. В его взгляде читались недопонимание и сожаление, в душе появилась сильная ноющая боль. Он вышел из таверны и со всей силы хлопнул дверью, явно демонстрируя свои намерения окончательно разорвать связь. Вероятно, Кэйа понимал, что так будет, но все равно пошел на риск, как бы он не хотел этого делать. Предполагал, что на этом все и оборвется, и этот момент станет точкой невозврата в их отношениях. Увы, так и произошло.       Дилюк остался в таверне совсем один. Вокруг ни души, только широкие деревянные столы и яркий свет массивной люстры. В голове лишь одно: «А что будет дальше?». Возможно, Кэйа и был прав, но, к общему несчастью, поменять всю жизнь по щелчку пальцев невозможно, как бы этого не хотелось. Старые раны еще не затянулись и все еще продолжают кровоточить, отравляя окружающих, даже самых родных, а на местах уже заживших шрамов появляются новые.       Однако, время лечит. Былые проблемы уже не казались чем-то серьезным и страшным, а боль от потерь уже не так сильно задевала хрупкую израненную душу. Оставалось только смириться с произошедшим и принять жизненные трудности как должное. Нечто, что данное свыше.       И вот уже подходит к концу весна. Два года прошли незаметно, словно их и не было вовсе. Начало теплых дней было праздником для многих жителей. Знаменование начала новой жизни и пиршеств дошли и до поместья Рагнвиндр, в котором отмечание первых дней лета не было какой-то старой традицией, скорее наоборот. В один из таких солнечных дней господин Дилюк решится принять помощь от капитана. Много времени утекло с того момента, много вещей бесследно исчезли в потоке золотого течения бесконечных лет, а душа кричала «останься хоть на мгновение», однако… сокровенные мысли не передать словами. Лишь поступками.