Крошки

Спокойствие и покой — вещи, все-таки, разные. Спокойствие необходимо сохранять в самых тяжелых ситуациях, когда работаешь, ведешь расследование, допрашиваешь людей и напряжение растекается вокруг, когда выслеживаешь преступников и нужно быть быстрым и осторожным, когда дело раз за разом заходит в тупик, и отчаяние накрывает с головой, и хочется ему поддаться, но нельзя. Все дела, как одно, требуют от детектива здравого рассудка и работы на холодную голову. За свою многолетнюю работу он научился сохранять спокойствие, какой бы ни была обстановка вокруг. Но это напускное состояние не сравнить с ощущением умиротворения, счастья и покоя. Альмонду сорок три, и покой ему только снится. Работа детектива никогда не была чем-то легким. Иной раз нет времени перевести дыхание, не то что выпить кофе. Дело за делом, беготня, перестрелки, преждевременно покрывшие лицо морщины, изо дня в день — щелчки наручников на руках хулиганов, преступников, воришек и прочей шпаны. И сыплющиеся ото всюду благодарности вместе с полными обожания взглядами мирных жителей. Не то, что бы он не любил свою работу, но с каждым решенным делом спокойные дни без срочных вызовов начинаешь ценить куда больше. Такое же внезапно спокойное утро случилось накануне, после закрытия громкого дела о пропавшей картине. И все бы ничего, да только вот виновником оказывается сам Рокфор. Неуловимый вор, головная боль всех полицейских и следовательного отдела города. И вдруг пойман. Будто сам позволил себя поймать. На него это совершенно не похоже. Альмонд чувствует напряжение и неясное плохое предчувствие. Казалось бы, полработы уже сделано, но мужчина работает слишком давно, чтобы знать — легко быть не может. А если и случилось, значит это только самое-самое начало. — Мне нужно больше деталей по делу о Рокфоре! Альмонд чуть не подпрыгивает в кресле вместе с кофе в стакане, когда в кабинет с криком врывается Валнат. Еще одна головная боль, но уже лично его. Молодая девушка с горячей головой, но необычайно ясным разумом. К ней порой стоило прислушиваться, но так не хотелось делать этого сейчас, когда он только присел после всей этой беготни. Альмонд вздохнул глубоко, отпил кофе из стакана и ответил как можно спокойнее: — Тут нечего говорить. Рокфор был арестован, и все тут. — Но ты же знешь, я расследовала все дела, связанные с ним, — девушка ураганом подлетела к его столу, с громким хлопком уперев руки по его краям. — И я была на полпути от… — Именно поэтому я лично взялся за это дело! — Альмонд поставил стаканчик на стол с отчетливо слышным стуком. — И ты зря считаешь, что смогла бы поймать его в одиночку. Я сам завершил это расследование, поэтому, будь добра, иди домой. Ты еще слишком юна, чтобы справиться с таким вот делом. Он был жесток, озвучивая грустную правду. Валнат дышала тяжело, смотря на мужчину, руки дрожали и взгляд её метался по офису, будто её волновала судьба вора. Видеть её такой было непривычно, и Альмонд, в силу своей профессии, не мог не заметить её странного состояния. Валнат сделала глубокий вдох в попытке успокоиться и, подняв взгляд на него, ответила уже куда спокойнее: — Хорошо, тогда позволь мне взглянуть на материалы дела. Пожав плечами, Альмонд достал из архива папку, в которой были фотографии и записанные вручную показания свидетелей. Поверх всех фото лежало фото девушки с волосами цвета спелых колосьев, в красном перепачканном фартуке и какой-то бесформенной шапке с козырьком, напоминающей батон. Валнат улыбнулась нервно от взгляда на эту девушку. И стала один за одним просматривать листики с показаниями. — Значит, её второе полотно было украдено?.. И преступник оставил следы… Но это точно не похоже на Рокфора! Разве стал бы он оставлять такие очевидные намеки? И он не оставлял своих печатей! — Свидетели сказали, что видели его рядом, плюс все улики указывают на него. Что тебе еще надо? — Поговорить с ним. Альмонд поперхнулся кофе. — Валнат! Не заставляй меня работать попугаем. Рокфор очень опасен. Оставь это взрослым и… — Ты говорил что нет никакой разницы между взрослым и ребенком, если он хочет стать великим детективом! — воскликнула девушка, тряхнув головой. — Я так говорил, серьезно?.. — досадливо протянул Альмонд. Загруженность играет с ним злую шутку, заставляя забывать даже такие вот мелочи, на которых тебя потом могут подловить. — Но нет, это действительно опасно. Я не сдвинусь с места, даже не проси. — Я не буду расследовать! Я просто поговорю с ним. Всего лишь разговор, неужели ты не можешь мне помочь? Ты знаешь, насколько это важно для меня! Пожаааааалуйста. Всего лишь раз! Альмонд тяжело вздохнул и закатил глаза. Уже тысячу раз он успел пожалеть, что потакает капризам девушки. Но ничего с собой поделать не может. К тому же, Валнат всегда за свои слова отвечает и не дает поводов не доверять ей. В конце концов, путь детектива долог и тернист, так что пусть она получит свой опыт, будучи под его покровительством. Мужчина медленно поднялся с кресла и внимательно посмотрел на свою подопечную. — … Ладно. Но только с одним условием. Ты будешь рядом все время, непослушный ребенок. Идешь со мной. И тут же направился прочь из кабинета, а счастливая до небес Валнат поскакала за ним. Но что-то подсказывало ему, что простым разговором дело не обойдется, а значит следовало готовиться к еще большей работе. *** — Так-так-так, — стоило им войти в комнату, чужой тягучий напев раздался из-за решетки. — Неужели это мой любимый маленький детектив? Рокфор, до этого лениво лежавший на лавке, едва увидев Валнат, поднялся и сел ровно, выпрямив спину. Глазами, блестящими, как два бриллианта, он сверлил стоящую перед ним девушку, скрывая мысли и эмоции за многозначительной улыбкой. — Рад снова видеть тебя, — эта его фраза прозвучала тише и будто бы добрее. Создавалось впечатление, что он ждал её. Валнат опустила голову, смотря исподлобья и поджав губы. Краем глаза Альмонд заметил, как она сжала ладони в кулаки и спрятала их в карманах плаща. — Ты не в том положении, чтобы шутить, — на секунду голос её дрогнул, но потом выровнялся и зазвучал увереннее — Говори правду, сейчас же! Ты украл эту картину? — Зачем так серьезно, Башмачок? — парень за решеткой состроил обиженное лицо, легким движением руки поправив отросшую светлую челку. — Несмотря на то, что я рассказал по делу, я чувствую, что детектив Альмонд слишком далеко от разгадки, — протянул он со смешком. Мужчина свел брови к переносице, сверля парня за решеткой недобрым взглядом. — Но я помогу вам. Вы знаете мои методы. Мог ли я оставить столь очевидный намек на свое присутствие? Я определенно не украл бы ничего в такой грубой манере. Все ведь, как я говорила, подумала Валнат, сильнее сжав кулаки в карманах и проглотив тяжелый ком, застрявший в горле. Стоять перед решеткой, прибитой к месту взглядом Рокфора, было почти невыносимо, но она держалась, еще и пытаясь скрыть дрожь в голосе. Как вдруг тяжелая мужская ладонь легла на её плечо. — Будь осторожна, девочка моя, — прозвучал откуда-то сверху басистый голос Альмонда. — Если ты посмотришь на это объективно, это может значить, что Рокфор сделал это специально, чтобы выиграть время, — он тяжело вздохнул, и злость в его взгляде сменилась едва различимым сожалением. — Представить, чтобы член знатнейшего рода опустися до мелкого воришки… Рокфор лишь усмехнулся, вновь переведя взгляд с Альмонда на погруженную в тяжелую задумчивость Валнат. — Дело пахнет рыбой… — удрученно констатировала она. — У меня есть предчувствие, что Рокфор — ненастоящий преступник! Сидящий за решеткой парень улыбнулся мягко, пропустив через ладонь свои длинные волосы, сплетенные в плотную косу. — Твоя правда, маленький детектив, — напел он. — После этого не так сложно игнорировать предчувствие, верно? Валнат замерла, смотря на него во все глаза. Их зрительный контакт был похож на никому не видимый и не слышимый диалог. По едва заметным изменениям в выражении лиц эти двое будто читали друг друга. Альмонд наблюдал за этим с подозрением, больше смотря на Рокфора. Тот был слишком спокоен, что невольно заставляло насторожиться — Не могу поверить, что говорю это! — выдохнула девушка, не отрывая от него взгляд. — Рокфор прав! Это не законченное дело, его стоит начать заново, немедленно! Я сделаю запрос, чтобы всех, кто был на церемонии открытия, вызвали для дачи дополнительных показаний! Она уже сорвалась с места и развернулась в сторону выхода, но Альмонд тут же преградил ей дорогу, скрестив руки на груди. — Абсолютно нет, юная леди, — его взгляд, хмурый и полный серьезности, пригвоздил её к полу. — Ты дала мне слово, что не будешь расследовать это дело! Валнат спрятала руки за спиной и поджала губы. Совсем ребенок. Стоило бы придумать какие-то слова, но тут нечего было и говорить. Она действительно нарушила обещание, но могла ли она по-другому, зная, что дело было преждевременно закрыто? Ведь давным-давно она поклялась себе бороться за правду. —… Я в-виновата, что не сдержала обещания, — она вскинула на Альмонда полный сожаления взгляд. — Но прошу, поверь мне, как детектив детективу! Я не прошу ничего больше! Пожалуйста! Альмонд вздохнул тяжело. Выражение лица его невольно смягчилось. Все же смотреть на терзания дочери было невыносимо. — Валнат. Ты знаешь, я никогда не сомневался в твоих способностях, как детектива. Но дело вроде этого сложно даже для опытного следователя. И заново открыть это дело сейчас? Одна только писанина уже приходит мне в кошмарах по ночам… Мне нужно быть уверенным, что ты возьмешь на себя всю ответственость за свои действия. — Непременно! Я обещаю! Даю слово детектива, я найду настоящего преступника! Очередной тяжелый вздох, но в этот раз уже с мягкой, снисходительной улыбкой. — Хорошо, если так. Сначала я сделаю несколько звонков, а потом прослежу, чтобы всех свидетелей снова свозвали в Музей. Валнат, казалось, от счастья подпрыгнет до потолка. — Спасибо тебе! СПАСИБО! — радостно смеясь, она кинулась обнимать мужчину, позабыв про все правила приличия. И Альмонд не посмел её одернуть. В конце концов, вокруг нет больше никого, кроме них и Рокфора. Но какое ему может быть дело до их семьи, ведь верно? — Рокфор, я все ещё слежу за тобой, — поглаживая Валнат по плечу, Альмонд обратился к нему. Лицо его вновь приобрело выражение строгости. — Как наш главный подозреваемый, ты останешься здесь, пока заново открытое дело не будет завершено! Валнат выглянула из-под руки Альмонда и уставилась прямо на него, наблюдая. Взгляд — как у маленького олененка, встретившего охотника. Рокфор не удержался — подмигнул ей. Монокль сверкнул в свете лампы. — Ох, тогда я не посмею сбежать, детектив Альмонд, — беззлобно улыбнулся он. — Мне не терпится посмотреть на усилия этого дуэта детективов! Вместо права на телефонный звонок, можно мне немного попкорна и посмотреть на ваши старания? Альмонд хмыкнул и тут же поспешил прочь. Валнат осталась прямо напротив камеры. Рокфор не сводил с неё довольного взгляда, будто она сама была сокровищем, которые он так любил воровать. Под этим взглядом она невольно покраснела. Спиной она чувствовала, как Альмонд смотрел на неё выжидающе. Её отказ уходить мог быть неправильно понят. Она развернулась и тут же бегом покинула комнату. Мужчины обменялись взглядами напоследок. Рокфор подмигнул и ему. *** Изматывающая работа становится еще более изматывающей, когда рядом с тобой молодая и бойкая Валнат допрашивает свидетелей, бегло записывает их показания (разберет ли она потом сама эти заметки?), еще и параллельно что-то спрашивает, а ты слушаешь то, что слышал буквально несколько часов назад, и голова идет кругом. Он успел еще тысячу раз проклясть свою мягкость по отношению к Валнат, при этом про себя завидуя её энергичности и увлеченности. Девушка невольно напоминала Альмонду его самого в былые годы… Не выдержав, он отошел чуть поодаль от Валнат, допрашивающей очередного свидетеля — девушку по имени Бёздей Кейк, как вдруг заметил Баттер Бретцель. Художница стояла перед пустой рамой, удрученно поджав губы и скрестив руки на груди, сверлила взглядом пустое пространство перед собой, погруженная в свои мысли. Альмонд поймал себя на сочувствии к ней. Это действительно грустно, когда ты работаешь днями и ночами, а результат твоих трудов просто исчезает по чьей-то прихоти. — Я не слишком интересуюсь искусством, признаться, но очень вам сочувствую, мисс Баттер, — сказал он, подойдя к девушке. Но та лишь дернула плечом и отвернулась. — Не нуждаюсь в вашем сочувствии, мистер Альмонд. Советую вам выполнять свою работу, чтобы мою картину быстрее нашли. В её голосе сквозила обида на весь мир, сколь бы грубо ни звучали её слова. Альмонд был слегка задет, но все же сохранил спокойствие и сочувствие к художнице. Он снова встал рядом с ней, плечом к плечу, и ответил: — Я сделал все, что смог, чтобы помочь вам, но в этом деле, видимо, помощь понадобилась мне самому, — он указал ей на увлеченно работающую Валнат. — Моя напарница пусть и молода, но весьма сообразительна, у меня нет поводов не доверять ей. А значит ваша картина будет найдена. — Хотелось бы… — тяжело вздохнула Баттер. Альмонд вновь окинул её сочувствующим взглядом. — Что было на вашей картине? Девушка замерла удивленно, подняла взгляд на него, снова опустила голову, скрыв глаза козырьком шапки, и пробормотала: — Мой портрет. Альмонд не нашелся, что ответить, и Баттер с вызовом вскинула на него взгляд: — Вы ведь не считаете самовлюбленными художников, рисующих себя, верно? — Отнюдь, мисс Баттер. Отчего же вы не можете нарисовать себя? Ваши навыки и ваша красота… — он неожиданно понял, что сделал девушке комплимент, и неловко взглянул на неё. Она тоже застыла, смотря на мужчину ошарашенно. На лице её красиво лег едва заметный румянец, делая лицо художницы чуть более живым. Альмонд улыбнулся про себя. Это действительно достойно быть запечатленным на картине. — Я собрала все данные, и у меня уже есть догадки! — Валнат бесцеремонно подлетела к нему, громким шелестом бумаг нарушая идиллию. — Скорее в офис! Мужчина вздохнул тяжело и напоследок снова взглянул на Баттер. — Я надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество, мисс Баттер. Если понадобится какая-либо информация, я сообщу вам. Художница механически кивнула головой, не отрывая взгляда от Альмонда. Он тоже не хотел бы разрывать зрительный контакт, но Валнат уже тянула его за собой. И, ведомый ей, он скрылся за гигантскими дверьми музея. Альмонду сорок три, и у него выдалось поразительно приятное знакомство с девушкой. Аж самому не верилось… *** Едва войдя в офис, Валнат вывалила на стол все листки с новыми показаниями, достав папку с делом, стала увлеченно разбирать записи, что-то переписывать, подчеркивать, от усердия закусывая кончик языка. Альмонд мог лишь наблюдать за её увлеченностью, но мысли его раз за разом возвращались к Баттер и их разговору. Художники — личности впечатлительные и ранимые, конечно, кража её автопортрета сильно ударила по самолюбию этой девушки. Какое же место автопортрет имеет в этом деле?.. За своими размышлениями мужчина сам не заметил, как Валнат замерла задумчиво над своей схемой и кучей раскиданных листов. Тонкие брови сошлись у переносицы — девушка о чем-то напряженно думала. А потом заключила, хлопнув руками по столу: — Мало данных! Нужно осмотреть место преступления. — Самый главный твой минус знаешь в чем? — Альмонд поднял на неё взгляд. — Ты слишком торопишься. Мы могли бы сделать это, пока были в музее. Но теперь уже поздно, музей закрыт. Заявимся туда завтра, с утра. А сейчас пора домой. — У тебя есть идеи, почему могла быть похищена картина? — Слишком много. И ни одной стоящей. Сама же говоришь, нам нужно больше информации, — Альмонд встал из-за стола и, пройдя к двери, жестом позвал Валнат следовать за ним. Девушка, пожав плечами, быстро собрала все бумаги в свой портфель и вышла вслед за ним. А следующим же утром они явились в музей, прямо в час открытия. Коротко объяснив причину своего повторного появления, они вдвоем в сопровождении куратора последовали в главный зал. Куратор встречал их с особым радушием. В конце концов, на них была вся надежда в раскрытии этого непростого дела. Идя по коридору, Валнат разглядывала картины, пытаясь подметить что-то интересное для себя. Альмонд же шел целенаправленно, устремив взгляд вперед и без всякого интереса слушая причитания их сопровождающего. Втроем они оказались на пороге главного выставочного зала. И там же все трое впали в ступор от того, что увидели. Баттер Бретцель сидела на полу перед пустой рамой и смотрела в пустоту, обняв руками колени. Выглядела она крайне депрессивно и отчужденно. Куратор тут же подлетел к ней и стал осыпать вопросами, но она не сдвинулась с места ни на миллиметр, будто и не было никого вокруг. Будто и ничего в этом такого нет, что она пришла каким-то чудо образом в музей еще до его открытия, и теперь сидит на полу в выставочном зале, не замечая никого и ничего. Валнат скрестила руки на груди, смотря на художницу. Все же собирать улики под чьим-то пристальным наблюдением она не хотела. Альмонд понял её мысли и подошел к сидящей на полу девушке и обеспокоенно вертящемуся вокруг неё куратору. — Позвольте мне поговорить с ней, — сказал он. На него Баттер почему-то обратила взгляд. Глаза её были печальны, но с его появлением приобрели оттенок удивления. Расправив плащ, мужчина сел рядом с ней, прямо на пол, и тоже посмотрел на пустую раму. Не замечая ничьих удивленных взглядов, он молча сидел, искуссно делая вид, что понимает убитую горем Баттер. Всего лишь психологический прием для установления контакта с человеком, но он, казалось, произвел на неё впечатление. Девушка еще долго смотрела на него, будто видела перед собой произведение искусства. Но потом снова вернулась к созерцанию пустой рамы. Альмонд воспринял это как сигнал начать разговор: — Мисс Баттер, как вы оказались здесь еще до открытия музея? — Могу посещать его в любое время суток. Охрана меня знает, так что имею полное право. — в голосе её была слышна резкость, но, как минимум, она ответила ему. Это был, пусть и небольшой, но все же успех. — Вы так тоскуете по своей картине… Я могу вас понять. — Не можете, — Баттер тряхнула головой, и тут же вскинула на него взгляд, полный вызова. — Вы хоть понимаете, почему я нарисовала именно свой автопортрет? — Вы любите себя и гордитесь собой, потому хотели это показать? — предположил Альмонд. Баттер замерла. Услышанный ответ её удивил и даже, можно сказать, приятно поразил. Но все же это был неверный ответ. Она медленно отвернулась. Отросшие светлые волосы скрыли её лицо. — Мистер Альмонд, я кажусь вам самовлюбленной зазнайкой? — Что вы, мисс Баттер! Конечно нет! — тут же выпалил он. Но Баттер лишь печально усмехнулась. — Перестаньте. Я кажусь таковой всем, кто общался со мной, но никогда не был знаком близко. На самом деле… Я открою вам страшную тайну. — она обернулась к Альмонду и придвинулась чуть ближе. — Все художники страдают от неуверенности. В себе и своих рисунках. Я никогда не была исключением. Рисуя днями и ночами, перерисовывая одну и ту же работу по десять и больше раз, я только и делала, что сомневалась. Пока полгода назад не получила признание. Тогда была моя самая первая выставка, мои картины стали покупать, у меня даже появился спонсор. Но, думаете, это уменьшило мою неуверенность в своих работах? Альмонд понял все и без слов. Ответ был ясен, как черная тушь на белой бумаге. — Мне всегда хотелось лишь одного, — продолжила Баттер. — Чтобы мои работы нравились, прежде всего, мне самой. Но, каждый раз, могу ли я быть настолько уверена? Все свои страхи и сомнения я прячу глубоко внутри, но ведь они не исчезают… — она помедлила. — И вдруг, когда этот успех обрушился на меня, я задумалась… А действительно ли я достигла того уровня, которого хотела?.. Альмонд слушал её, не отрывая взгляд, по мельчайшим изменениям в выражении лица читая чужие эмоции. Баттер была в замешательстве. Глубоко внутри облекая чувства в слова, она произносила их с неохотой и в то же время с таким рвением. Боялась и хотела кому-то, наконец, открыться. Случайно или сознательно, но она выбрала подходящего человека. — Рисуя себя, ты задаешь себе много вопросов, и пытаешься в себе же найти ответы. Так и я, постоянно спрашивала себя, достаточно ли моих навыков и знаний, достойна ли я… Того, чтобы мной восхищались?.. Она вновь подняла взгляд к пустующей раме. И улыбнулась так печально, что Альмонд почувствовал, как где-то в груди болезненно защемило. — И вот судьба дала мне понять, что ни черта я не достойна. Альмонд больше не мог это слушать. — Все можно изменить, мисс Баттер. Вы не должны сомневаться в себе, — он сжал кулаки и повернулся к ней. Художница смотрела на него с таким беспомощным выражением лица, от одного только взгляда в её глаза все мысли и слова разбежались, как горстка пауков, по углам сознания. Он вспомнил, как маленькая Валнат смотрела на него с таким же лицом, когда он пытался убедить её, что Санта Клаус существует, и школьные хулиганы лишь пытались её поддразнить. И слова давались так же тяжело. Только в этот раз он не чувствовал себя таким большим обманщиком. Он вдруг потянулся к ней и взял за руки. Ладони его, большие и мозолистые, с легкостью укрыли маленькие женские ладошки. Баттер подняла на него ошеломленный взгляд. Он смотрел в упор, как на допросе, но без намерения внушить страх. Только уверенность, что все будет хорошо. — Мы приложим все усилия, чтобы найти вашу картину. И она снова будет висеть на этой стене, потому что именно здесь ей самое место. У всех на виду, чтобы все проходили мимо и любовались вами и вашим мастерством. Баттер медленно отвернулась, вжимая голову в плечи. Все лицо её мигом залило краской. Никто еще не хвалил её так беззастенчиво. — Вы мне льстите, мистер Альмонд… — Всегда говорил лишь то, что думаю, — реакция девушки заставила его улыбнуться. — И сейчас, как никогда. Мисс Баттер. Она подняла на него взгляд. Глаза её очаровательно блестели. — Вы мне верите? — спросил он, глядя глаза в глаза. Она кивнула уверенно и на эмоциях сжала чужие ладони. Альмонд улыбнулся шире, и она, не удержавшись, улыбнулась в ответ. Они поднялись с пола одновременно, бросая друг на друга короткие взгляды украдкой. Альмонд проводил её до выхода. Валнат с хитрым прищуром смотрела ему вслед. И думала, бесконечно думала о чем-то своем. Но какое ему до этого дело? Она ведь, конечно же, все неправильно поняла. *** — Как продвигается дело? — Альмонд подошел к Валнат со спины. Юная следовательница стояла перед доской, где на кнопки были прикреплены фотографии свидетелей, и долго думала, глядя периодически в свои записи. От таких напряженных размышлений меж её бровей залегла глубокая складка. Само её состояние намекало на то, что дело продвигается со скрипом. И выглядела она чем-то страшно обеспокоенной, нервной и дерганой. Мужчина поднял на неё вопросительный взгляд. Валнат тяжело вздохнула. — Не клеится что-то… Альмонд взглянул на доску и констатировал с легкой улыбкой: — То, что ты опрашиваешь саму Баттер, выглядит слегка смешно. — Но ведь нельзя упускать ни одого свидетеля! Кто знает, может она сама решила устроить скандал, чтобы набрать себе популярности. Такое же может быть? Альмонд посмотрел на фотографию Баттер тяжелым взглядом и спустя время качнул головой. — Нет. Она очень гордится своими творениями. Она даже открыла мне секрет, что она нарисовала. Валнат тут же уставилась на него любопытными щенячьими глазами и, не без сожаления, мужчина раскрыл чужой секрет: — Это её автопортрет. — Автопортрет?.. — Валнат задумчиво замолчала. — Но… Может ли эта деталь помочь в деле? — Иногда то, что кажется тебе мелочью, играет ключевую роль. — протянул Альмонд. — Например, похититель мог быть очарован ей. Потому и стащил полотно — чтобы любоваться ей. — Значит это точно не Рокфор! — радостно воскликнула Валнат. И тут же закусила губу. Альмонд перевел на неё взгляд, полный подозрения. — С чего же такие смелые умозаключения, позволь объяснить? — Н-ну… Рокфор раньше не был знаком с Баттер Бретцель. Да и она не была с ним знакома. Это же… — Нужно ли быть знакомым с девушкой, чтобы очароваться её внешностью? Альмонд вдруг задумался. Действительно, можно ли?.. Но версия эта, как ни крути, звучала правдоподобно. Валнат оглядела все фотографии на доске, а потом, взяв маркер, отметила галочками два портрета — мисс Чизкейк и мисс Трюфель. На вопросительный взгляд Альмонда она ответила невозмутимо: — Они обе говорили, что интересуются ей и её творчеством. Чизкейк же является её спонсором. Они подходят больше всего. — Обвинять леди из благородных родов в таком преступлении — весьма смелое решение, Валнат. Тебе придется очень постараться, чтобы собрать против них доказательства. Но я верю в тебя. А пока что я спрошу саму Баттер касаемо её отношений с другими свидетелями… И в целом, есть ли у неё поклонники? — Спасибо, ты мне очень поможешь… — тяжело выдохнула Валнат, разглаживая кожу меж бровей. Мужчина взял портфель и, с улыбкой похлопав девушку по плечу, вышел из офиса. В руке его уже был телефон, и палец механически набирал номер телефона художницы — все контакты свидетелей были записаны, с ними легко было связаться. В голове засел заданный им же самим вопрос. Действительно, можно ли?.. *** Прошло два часа. Альмонд сидел и ждал девушку, как они договорились, в кафе на перекрестке, близ следовательного отдела. Он занял столик у окна, чтобы никто не смог им помешать, надвинул на глаза темные очки и ждал. Баттер опаздывала, совершенно безбожно опаздывала. Почти двадцать минут назад должна была состояться их встреча. Кофе в руках мужчины уже успел остыть, пока он сосредоточенно смотрел на дверь, ожидая появления знакомой фигуры. Глаза его распахивались чуть шире, стоило двери открыться, но тут же душу посещало легкое разочарование — Баттер все никак не приходила. Могла ли она забыть про назначенную встречу? Хотя как, прошло всего два часа. Могла ли где-то задержаться? Он ведь не поинтересовался, занята ли она или нет, удобно ли ей будет добраться? Он никогда раньше не обращал внимания на такие вещи, но сейчас почему-то постыдился своей черствости и бестактности. Прошло еще десять минут, и Баттер ворвалась в кафе, подобно урагану. Шлейф распущенных светлых волос волочился за ней, делая образ художницы почти волшебным. Едва заметив сидящего в углу Альмонда, она ринулась туда, с громким хлопком бросая на диван увесистую сумку с длинным ремнем. Потревоженные шумом постояльцы невольно оборачивались и смотрели на неё, делая обстановку вокруг отнюдь не уединенной. — Простите, мистер Альмонд, я опоздала. Электрички — зло! — она села напротив него, дрожащими руками поправляя волосы, часть из них убирая под шапку. — У художницы, чьи картины покупают члены богатейших семей города, нет машины? — Не умею водить, — Баттер поджала губы. — Да и в общественном транспорте больше возможностей смотреть на людей. Как художник, я должна быть внимательна к чертам окружающих. — Пусть будет так, — Альмонд продолжал смотреть на неё. Впрочем, не он один — к суматошной девушке все еще были прикованы взгляды сидевших вблизи посетителей. Это раздражало. И даже не столько из-за того, что невозможно было поговорить наедине, чего требовало их дело. Баттер была красива. Сидящие поблизости парни смотрели на неё так, будто раздевали глазами. Из глубины души мужчины поднимался праведный гнев. — Если уж на то пошло, я мог бы заезжать за вами, — голос его показался неожиданно твердым, что удивило и сидящую напротив Баттер. — К чему же такие хлопоты? — Ввиду вашего дела, сдается мне, нам придется видеться часто, — ответил он, смотря ей в глаза. В этот раз Баттер не отводила взгляд, смотрела прямо на него, будто изучая. Настойчивый взгляд, полный интереса, должен был смутить, но ничего подобного Альмонд не чувствовал. Ведь он такими же глазами смотрел на неё. Не замечая времени, они так и сидели, молча смотря друг другу в глаза. В какой-то момент Баттер медленно растянула тонкие губы в улыбке, а Альмонд задал тот вопрос, ради которого и была устроена встреча: — Мисс Баттер, вы встречаетесь с кем-то? Конечно, этот вопрос звучал не так, как должен бы, и Альмонд понял это много позже, когда заметил промелькнувшее в рубиново-красных глазах удивление. Он тут же придвинулся к ней ближе, ссутулившись и опустив взгляд, запустил ладонь в волосы, поправляя их. — Ну, я имел в виду, есть ли у вас поклонник или любимый мужчина. — Нет. Мужчина поднял голову. Баттер смотрела на него совершенно отстутствующим взглядом. — Учитывая то, что я редко покидаю свою студию, у меня вообще очень мало знакомых в городе. Друзей-то толком нет… — она тоже отвела взгляд. В каком-то неясном порыве Альмонд протянул ладонь к её ладони, лежащей на столе. Их пальцы соприкоснулись. Баттер подняла голову. — К чему же этот вопрос, мистер Альмонд? — У Валнат возникло подозрение, что похититель может быть влюблен в вас, мисс Баттер. Девушка задумчиво посмотрела в окно и пожала плечами, не найдя, что же ответить. На секунду Альмонд почувствовал себя виноватым, что ввел девушку в замешательство. Слишком часто его посещало это чувство по отношению к Баттер. И что-то подсказывало внутри, что ничем хорошим это не обернется. — Тогда будьте осторожны. Сначала он украл мою картину, а потом… Кто знает, может, и меня украдут. — Я не позволю этому случиться! — воскликнул Альмонд. Ладонь его до этого едва касалась тонких пальцев девушки, теперь же в очередном неясном порыве он сжал её ладонь в своей. Баттер вновь посмотрела на него ошарашенно, но потом неожиданно улыбнулась и ответила: — Спасибо, мистер Альмонд. Признаться честно, рядом с вами я ни капли не боюсь ни за свою картину, ни за свою жизнь. И улыбнулась еще шире. Голос её звучал мягко, как растявшее масло. И Альмонд так и не осознал до конца, как сильно полыхают кончики его ушей. *** — Тоже ничего не получается придумать? Альмонд поднял взгляд от бумаг на только что вошедшую в кабинет Валнат и качнул головой. Поправив пальцем очки на носу, снова принялся перечитывать материалы дела. С того самого дня прошла неделя, и после множества опросов свидетелей и сборов новых улик двое детективов пришли к версии, что у Баттер Бретцель точно не было тайного поклонника, способного на такое злодеяние. Но вот новых версий не приходило в голову никому. Валнат стояла у своей доски, где несколько портретов уже были перевязаны нитками меж собой. Фотография Рокфора была благополучно убрана с доски, и теперь покоилась во внутреннем кармане её плаща. Но от сужения круга подозреваемых легче почему-то не становилось. От усталости и недосыпа у неё вечно слипались глаза, и голова отказывалась соображать. Работа детективом требовала от неё слишком много. Голос Альмонда неожиданно вывел её из охватившей тело полудремы: — Мне пора. Вернусь нескоро. — Куда ты? — Нужно кое-что проверить по делу. Потом напишу, если найду чего. Ты пока думай. Или отдохни чутка. Совсем себя загоняла. Валнат лишь улыбнулась, еле сдерживая зевоту. *** Музей напоминал уютный старинный дом, по коридорам которого бродишь, рассматривая картины и будучи практически в одиночестве. Все же в нынешнее время мало кто ходит по музеям. Хотя бы за это — отсутствие толп народа, стоило любить местный музей. Даже экскурсионные группы были небольшими. К одной из них Альмонд вовремя подошел, когда экскурсовод остановился у одной старой картины, рассказывая про художника, сюжет и жанр. Альмонд достал блокнот и стал записывать. Раньше мужчина никогда не интересовался искусством, но благодаря знакомству с Баттер заметил за собой это упущение, и теперь стремился его наверстать. Походы в музей, книги и журналы об искусстве, документальные фильмы, теперь уже не только про знаменитые расследования, но и про великих художников, стали частью его досуга. Альмонд все удивлялся — раньше на кофе-брейк не особо то было время, а теперь он может спокойно ходить по музеям и смотреть фильмы ночами. Тема искусства действительно понравилась ему. Но больше нравилось осознание, что больше не будет такой неловкости в разговоре с Баттер. — Мистер Альмонд, это вы? Мужчина едва не выронил блокнот, когда услышал знакомый голос и столкнулся взглядом с неизвестно откуда взявшейся Баттер. Она смотрела на него с несказаным удивлением, но губы все стремились растянуться в улыбке, полной радости. Альмонд сам не удержался — улыбнулся в ответ, чувствуя неловкость от того, что его застали здесь. — Вы ведь говорили, что не интересуетесь искусством. Что же привело вас в музей? — Я… кхм… У нас появилась версия, что похититель картины мог быть вашим завистником, мисс Баттер. Потому я исследую картины в музее, чтобы найти человека с похожей манерой рисования и… — он на секунду заглянул в блокнот, — атмосферой, как на ваших работах. Баттер хихикнула про себя и улыбнулась еще шире. — А вы что здесь делаете? — Ищу вдохновение. Я ведь художник, я должна смотреть работы своих коллег, — невозмутимо ответила она. При этом совершенно не признавая, что смотрит совсем не на картины, но на людей, что приходят сюда. Ведь мало кто сейчас интересуется искусством. Интересно было разглядеть в таких вот заинтересованных какие-либо общие черты. Необычайно приятно было увидеть среди этих людей Альмонда. — И как? Получается найти? Баттер, сделав вид, что страшно заинтересована картиной перед собой, лишь качнула головой, не глядя на него. Альмонд тоже посмотрел на картину. Аккуратными акварельными пятнами на полотне была изображена влюбленная пара, целующаяся под дождем. Мужчина крепко сжимал в своих руках хрупкую на вид девушку, которая, казалось, вот-вот запрыгнет на него. Будто только что осознав сюжет картины, Альмонд и Баттер разом отвернулись от нее. И встретились взглядами. Скулы обоих покрывал едва заметный румянец. Уровень неловкости пробил потолок музея. — Как насчет прогуляться за пределами музея? — Я не против. Они бегло покинули выставочный зал и оказались на улице, застав последние капли грозового дождя. Солнце выглянуло из-за туч, и дождевые капли заблестели вокруг тысячей бриллиантов. Баттер широко улыбнулась, оглядывая окружающий пейзаж. — В такие моменты мне хочется стать пейзажисткой. Вы только посмотрите, какая красота! — Не могу не согласиться. Внезапно пришедшая в голову идея заставила Альмонда спуститься с лестницы, ведущей в музей, достать фотоаппарат и направить объектив на городские пейзажи. Несколько щелчков — и в руках оказалась тонкая стопка фотографий. Баттер наблюдала за его действиями с несказанным удивлением, если не сказать шоком. Ничего подобного она не могла ожидать от сурового и черствого на первый взгляд мужчины. Альмонд снова поднялся по лестнице и вручил фотографии ей. Баттер неловко приняла столь неожиданный подарок из его рук и принялась зачарованно рассматривать фотографии. — В вас есть задатки фотографа, мистер Альмонд. — Излишки профессии, куда деваться. — с улыбкой ответил он. Баттер оторвала взгляд от фотографий и снова посмотрела на него. Улыбка Альмонда выглядела скромно, будто он все же стеснялся своих эмоций, но лицо его, казалось, помолодело на несколько лет. В глубине женского сердца что-то ухнуло и взорвалось где-то в районе желудка. — Пусть они будут у вас… Но я уверен, что вы были бы прекрасной пейзажисткой, мисс Баттер. И нарисовать это у вас получилось бы куда лучше. — Может перейдем на ты? — неожиданно сказала она. Альмонд вмиг перестал улыбаться. — Профессия не позволяет панибратствовать со свидетелями столь серьезных преступлений. — Вас никто не заставляет делать это при посторонних. Но наедине… — девушка запнулась и тут же стушевалась, спрятав руки в карманах рабочих брюк. Альмонд посмотрел на нее и улыбнулся вновь. — Хорошо, я попробую… Баттер. Как хорошо, что длинная челка и козырек шапки могут скрыть предательский румянец на щеках. *** В первую же перепавшую ему свободную минуту он звонит Баттер и приглашает на чашку кофе в том же кафе, где они сидели в прошлый раз. Говорит тихо, едва слышно, чтобы увлеченная расследованием Валнат не различила их разговора, но все равно замечает насмешливую улыбку дочери. Собираясь уходить, видит хитринку во взгляде ореховых глаз и оправдывается возмущенно: — Это деловая втреча! В конце концов, она — главная пострадавшая в этом деле. Валнат провожает его еще более насмешливым взглядом. Альмонд видит это и наотрез отказывается признавать свою симпатию. Чего удивительного в том, что они с Баттер обсуждают рабочие моменты расследования? Её картины, её техника, причины, по которым был нарисован портрет конкретного человека. Чего в этом такого? Валнат просто ничего не понимает. Но ей простительно — возраст такой. Да и на улице разгар весны. Только и думай, что о любви. По дороге к месту встречи он серьезно думал о судьбе дочери. Не проведет ли она так же всю жизнь, метаясь от одного расследования к другому, без возможности отвлечься и сделать передышку? Ведь она совсем молодая, а уже настолько увлечена своим делом. Ей бы по свиданиям бегать, а не по местам преступления. Альмонд обеспокоился всерьез — не повторит ли Валнат его судьбу? Для него самого появление на свет дочери было величайшим подарком судьбы. Но ведь ей может не повезти так, ведь верно? — Все хорошо? — Баттер встретила его у дверей кафе. Во фразе её сквозило беспокойство, равно как и во взгляде. Альмонд лишь тряхнул головой, изгоняя лишние тревоги. Он пообещал себе поговорить с ней. А сейчас стоило уделить внимание Баттер, встречу с которой он назначил по своей же инициативе. — Да, все хорошо. Просто расследование затянулось. А ты чего не заходишь внутрь? — Да так… Душно там. А снаружи красиво. Альмонд далеко не сразу заметил, что Баттер улыбалась, смотря по сторонам. — А ты сегодня выглядишь живее, чем обычно. Что-то случилось? — Вдохновение пришло, — ответила она, улыбнувшись шире и отведя взгляд куда-то в сторону. — Это же замечательно! — воскликнул Альмонд. — И что же ты теперь рисуешь? — Ну… пока ничего. Баттер неловко поджала губы и подняла взгляд на него. Заметив непонимание в глазах мужчины, пожала плечами. — Такое бывает — вдохновение есть, а что рисовать — не знаешь. — Ты же портретистка, а вокруг тебя столько людей. Рисуй — не хочу. — Нет, это не так работает! — в голосе её засквозила достада от чужого непонимания. — Я рисую тех, кого вижу, пока гуляю или сижу где-то. Но это лишь быстрые наброски. Я не из тех, кто переводит краски и холсты, рисуя что попало. Я рисую какого-то конкретного человека только в двух случаях — если у меня заказали портрет или если человек понравился мне. В плане внешности или харакрера… — Она снова подняла на него сконфуженный взгляд, — Ну, я думаю, понятно. — Вот оно что… — задумчиво протянул он. — То есть… такого человека пока нет? — Ну… Фразу её прервала телефонная трель. Альмонд, досадливо цыкнув, достал телефон и ответил на разговор. Он слушал голос из трубки, и с каждой секундой одностороннего диалога лицо его становилось все удрученнее. Убрал он телефон, будучи в наисквернейшем расположении духа. — Что-то случилось? — Баттер наклонила голову. — Срочный вызов. Я выужден распрощаться с вам… с тобой. Баттер тоже опечаленно вздохнула. Альмонд взял её за руку и попытался утешить: — Теперь я должен тебе встречу. А значит мы увидимся вновь. До встречи, Баттер. И тут же сорвался на бег. Срочные вызовы не ждут. Встречный ветер обдувал лицо. Внутри все пело и танцевало, отчего дышать становилось труднее. Он остановился, не пробежав и пятиста метров, прислонился к кирпичной стене здания в первой попавшейся подворотне. Это не то, что он должен чувствовать сейчас. Хотелось исторгнуть это из себя, как нечто инородное, неправильное… Совершенно неправильное. Едва переведя дыхание, он снова сорвался на бег. Но назойливые мысли не покидали его головы. Но все же отрицать он не мог — следующей встречи он ждал, как никогда. *** Это случилось так скоро, хоть и время казалось бесконечно медленным, будто издевалось над детективом. Но они встретились вновь. Баттер была взволнована — это несложно было заметить по мечущемуся взгляду и суетливым движениям рук, которые она не знала, куда деть — то на груди скрестит, то за спиной, то в карманы засунет, и все оглядывается по сторонам. Ждет его. Альмонд смотрел издалека в попытках унять неизвестно откуда взявшееся беспокойство. Что за вздор! Он — лучший детектив города, поймавший не одну сотню преступников, рядом с ней выглядит и ведет себя не лучше сопливого подростка. От самого себя становилось противно. Он подошел, и взгляды их, наконец встретились. Баттер улыбалась. Она выглядела наряднее, чем обычно. Даже на презентации собственной картины она выглядела небрежно — с пятнами краски на щеках и в рабочем фартуке, а тут перед ним… Рубашка нежного персикового цвета, юбка выше колена, туфли вместо стертых ботинок. И длиннючие волосы убраны в аккуратную булочку на затылке. От одного вида захватывало дух. Очарованный Альмонд чуть не забыл подарить купленный в ближайшем цветочном букет. Пусть и состоял он всего лишь из трёх бордовых роз, но цветы удивительно подходили к её глазам. Баттер смущенно поджала накрашенные губы, принимая букет. — Ну что же, кофе? — спросил он, все еще внимательно рассматривая образ девушки. — Лучше купить в магазине. — М? Почему? — Альмонд непонимающе вздернул брови. Вопрос этот будто заставил Баттер смутиться еще больше. — Ну… я хотела пригласить ва… то есть тебя. Пригласить в свою студию! Наложенный толстым слоем тональный крем все же слабо скрывал румянец, что фраза через фразу покрывал щеки, выдавая волнение. Хотя почему же Альмонд должен быть против? Казалось бы. Мужчина согласился, и лицо его вновь просияло улыбкой. Теплой и бархатной, как его любимый кофе. Надо узнать, какой у него любимый кофе. — Ты ведь живешь где-то далеко отсюда? Тогда позволь подвезти тебя. — Н-нет, я… Но Альмонд уже направился к машине. И Баттер покорно последовала за ним. Они заехали в магазин, купили кофе. Альмонд вбил в навигаторе адрес дома, в котором находилась студия художницы, мысленно моля небеса, чтобы сегодня не было никаких срочных вызовов, и эта встреча не была так же бесцеремонно прервана. Ведь, в конце концов, он обещал. Да и весь вид девушки говорил о том, что она приготовила ему что-то особенное. А значит, никто и ничто не должно им мешать. То, что Баттер называла студией, было лишь тесной однокомнатной квартиркой, пропитанной стойким запахом масла и растворителя. Баттер попыталась убраться вокруг, но все же следы вечного беспорядка прослеживались здесь — сваленные в кучу краски в выдвинутом ящике стола, валяющаяся под мольбертом палитра, торчащая из шкафа мятая футболка. Альмонд благополучно закрывал на это глаза. Лишь один вопрос волновал его: — Ты получаешь такие деньги за свои картины, но не хочешь снять студию побольше? — Ну… а зачем? Тут я уже все знаю, привыкла к этому месту. Да и переезд — это очень хлопотно, непременно что-то потеряется. На тесной кухоньке они поставили вариться кофе. Стола у неё не было — ела она, сидя у подоконника. Старая привычка еще со времен школы. Все же тогда она не была знаменитой художницей. Альмонд обвел строгим взглядом обстановку вокруг — старый гарнитур, запачканные обои. Никаких, конечно, позитивных эмоций, это не вызывало. — Ты достойна лучшего, — сказал он. Баттер пожала плечами. — Помнишь, что я говорила? Все художники не слишком то уверены в себе. Я не считаю, что достойна. — Это факт, — голос мужчины зазвучал тверже. Батер могла лишь улыбнуться: — Твое субьективное мнение, и все. Альмонд обиженно фыркнул. Кофе они пили в комнате, которую девушка отвела под мастерскую. Эта же комната служила ей спальней, потому сидели они на диване. Баттер смотрела в пустоту и выглядела грустно. Альмонд не переставал изучать взглядом её лицо. Девушка никак на это не реагировала, пока из уст её не вылетела задумчивая фраза: — Я хочу нарисовать твой портрет. — Что? — Альмонд вскинул брови. Баттер даже не пошевелилась. — Помнишь, я рассказывала? Вдохновение есть, а человека — нет. Но… — она обернулась к нему, — мне кажется, что портрет доблесного стража порядка определенно стоит нарисовать. Альмонд улыбнулся и пожал плечами: — Что же, тогда я согласен. Голос неожиданно охрип, и он торопливо прислонил кружку к губам. От обжигающе горячего кофе легче не стало. — Тогда… Мне нужно, чтобы ты мне позировал. — Это сложно? — Кому как, — Баттер пожала плечами, устанавливая мольберт и доставая из шкафа новый холст. Посреди костиной она поставила трехногую табуретку и раскрыла шторы, чтобы в комнате стало светлее. Альмонд наблюдал за её приготовлениями, будто зачарованный. Когда же все приготовления были закончены, она посмотрела на него, все еще сидящего на диване. — Садись на табуретку. И он послушно сел. Секунду подумав, расправил плечи и огляделся вокруг. Баттер смотрела на него, поджав губы. — Сядь полубоком. Альмонд послушно развернул корпус. — Так? — Да. А теперь… Правую руку на пояс. А левую к шее, как будто галстук поправляешь. И голову чуть приподними. Альмонд попытался выполнить её указания, но Баттер лишь сощурилась недовольно и воскликнула: — Да нет же, не так! Торопливо встав, она подошла к нему и заглянула в глаза. Ладони её легли на его левую руку. Прикосновение — будто разряд тока по всему телу. Она поправляла положение его рук, потом, положив ладони на плечи, развернула корпус, снова заглянула в глаза и едва ощутимыми движениями пальцев на лице поправила положение головы. Альмонд в её руках чувствовал себя куском глины — мягкой, податливой, тающей в тепле чужих ладоней. Баттер отошла на шаг и, оглядев его с ног до головы, довольно улыбнулась. И снова села рисовать, пока Альмонд все еще пытался прийти в себя от столь тесного контакта. Словно чувствуя себя не собой. Каждое её прикосновение он помнил, будто пальцы её — раскаленный металл, оставили следы на коже. Хотелось отмереть и коснуться пальцами тех участков кожи, что еще хранили тепло её ладоней. Плечи затекли довольно быстро, и спина начала болеть. Но он стремился сохранить приданную ему позу, краем глаза следя за тем, как быстро девушка водит мелком по холсту, от усердия нахмурившись и поджав губы. От виска потянулась и расчертила кожу капля пота. — Когда я закончу набросок, можешь отмереть, но сильно позу не меняй. Мне нужен свет. Альмонд не ответил ничего. Баттер стала работать в два раза усерднее, перемещая руку от одного участка холста к другому, часто смотря на свою модель, но лишь мельком — быстро возвращалась обратно к работе, закусывая нижнюю губу. Благо, мольберт, как ширма, скрывал все её волнения. Наконец она отняла руку от холста, тряхнула головой, коротким движением руки утерла пот со лба и, тяжело выдохнув, сказала: — Набросок закончен. Если что затекло, можешь подвигаться. Альмонд выдохнул и повел плечами. Напряженные мышцы, наконец, расслабились. Он расправил руки в стороны, разминая затекшие места. Рубашка плотно прилегла к коже, очерчивая красивый рельеф мужского тела. Баттер, едва заметив это, тут же снова скрылась за холстом. Щеки горели. Она не глядя взяла кисть из подставки, тыкнула ей в палитру и провела испачканной кистью по пустому участку холста. И только потом обратила внимание на то, какой цвет взяла. — Черт! — Что такое? — Альмонд посмотрел на неё. — Вот дура, не посмотрела на цвет! — А что с ним не так? — Я хотела сделать фон теплым, но теперь придется что-то придумывать, — пробормотала она под нос, отмывая кисточку. Пара движений — краска снова зацепилась за ворс кисти. Девушка напряженно смешивала на палитре новый цвет. Провела на пробу по холсту. Выражение её лица стало еще более удрученным. Тяжело вздохнув, она стала намешивать новые цвета, и работа её вернулась в привычный темп. Теплые цветовые пятна ложились поверх наброска. Она периодически смотрела на Альмонда, вновь принявшего нужную позу, но взгляды эти длились не дольше секунды. Короткими мазками она покрывала холст, слой за слоем, но по лицу её невозможно было сказать, что работа ей нравилась. На лбу вновь выступили капли пота. И так, слой за слоем, час за часом она продолжала рисовать, и чем дольше они сидели, тем меньше она сморела на позирующего ей мужчину. Альмонд же смотрел на неё, не отрывая взгляд. И внутри, как тогда, снова все взрывалось, пело, порхало. Тяжелое осознание приходило медленно, как ухудшение состояния больного раком. Он влюбился. Влюбился по уши в девушку, что годится ему в дочери. И вместе с осознанием его, как волной, накрывало отчаянием. Хотелось сбежать, но он сидел неподвижно и даже взгляд от неё отвести не мог. Это было выше его сил. Ведь Баттер, она… такая… — На сегодня все. Альмонд неожиданно отмер. Художница сидела напротив него, грустно смотря на предмет своих трудов. Взгляд цеплялся то за одно, то за другое. И ничего уже нельзя было исправить. Мужчина встал и тут же сделал пару шагов к мольберту. — Можно мне взглянуть? — Нет! — Баттер тут же выскочила и встала перед ним, едва не опрокинув табуретку с красками. — Нельзя! Я… я никому не показываю незаконченные работы. Мужчина помнил недовольство, что некрасивой маской лежало на её лице во время работы. Но ведь у всех бывают ошибки? Даже у великих художников. Стоило лишь понять и принять. Он заглянул в её глаза. Расширенные зрачки её, казалось, слегка дрожали от сквозившей во взгляде неуверенности. Альмонд улыбнулся, смотря на неё, и мягко кивнул. Напряжение разом покинуло тело девушки, и теперь они просто стояли друг перед другом. С каждой секундой молчания нарастала неловкость. Что было тут говорить, если из общего у них — только расседование, где он — следователь, а она — пострадавшая. Зрительный контакт их быстро разорвался — оба отвели глаза куда-то в пол. Альмонд поймал себя на желании обнять Баттер, кажущуюся сейчас такой слабой и беззащитной. Будто совсем не похожей на ту горделивую даму, что при первой их встрече в музее нахваливала свои картины и свои навыки. — Мне, наверное, пора идти, — произнес он, будто невзначай. Баттер скрыла глаза козырьком кепки. — Да, конечно. Не смею задерживать. — Баттер? Взгляд её вновь взметнулся к нему. В глазах читалась надежда, будто она хотела больше слов, действий, времени с ним… — Нет, ничего. До встречи. Он торопливо покинул мастерскую, а затем и саму квартирку, проклиная себя, на чем свет стоит. Баттер не вышла его проводить. Он почти бегом спустился по лестнице, тут же попав под ливень. Холодная вода быстро впиталась в одежду и волосы. А он все стоял у её подъезда, раз за раз прокручивая в голове роковую мысль — он влюбился. Случилось то, чего никак не должно было случиться. Сколько расследований он провел, скольким несчастным женщинам помог. Чем же Баттер отличается от них? Она слишком молода для него. Ей двадцать четыре. Девятнадцать лет разницы — это не шутки. Закусив кожу щеки изнутри, он пообещал себе, что больше не приблизится к ней. Ведь так не должно быть. Он не такой. Он не станет портить ей жизнь. Не станет… *** Вернулся в офис он в наисквернейшем расположении духа. Валнат все еще сидела за столом, что-то записывая. Заметив его, подняла заспанный взгляд и улыбнулась устало. — Как твоя деловая втреча? — спросила она с легкой насмешкой. Альмонду, удрученному своими мыслями и бесконечным чувством вины, этот вопрос был как удар под дых. Он лишь отвернулся, подавляя очередной поток эмоций — последнее время контролировать себя становилось все труднее. Валнат мигом стушевалась и вернулась к своей работе. — Тебе не нужна помощь? — Альмонд подошел к ней и склонился над бумагами. Девушка торопливо качнула головой. — Не, все идет хорошо. Просто писать много. Альмонд сощурился, глядя на дочь. Та улыбалась самой невинной улыбкой на свете. Но сонно полуприкрытые глаза и залегшие под нижними веками темные круги говорили об обратном — на ведение расследования у неё уходило непомерно много сил. И почему-то его помощь она принимать отказывалась. — Я останусь на ночное дежурство сегодня. — сказал Альмонд, скидывая пальто и почти не глядя кидая его на вешалку. — Что? Нет! Я сама справлюсь. — У тебя ведь есть дело, будь добра, посвяти себя ему. Валнат мигом вскочила из-за стола и бросилась к нему в объятия. Альмонд опешил и застыл на месте от того, как сильно она обняла его. Так отчаянно, будто чего-то испугалась. Так бывало, когда он возвращался с опасных заданий, потрепанный, с царапинами на разных местах. Она боялась. Но чего же в этот раз?.. — Все правда в порядке… пап. Я прошу тебя, иди домой. Девушка подняла взгляд на него и посмотрела так, что сердце мужчины болезненно сжалось. — Тебе тоже стоит отдохнуть. Я вижу, что тебе тяжело. Права и проницательна. Впрочем, как и всегда. Дар, что был в ней с детства — видеть правду за сотнями оттенков лжи. Альмонд не выдержал — обнял её в ответ, внутри весь дрожа. Валнат, конечно, не знала о подробностях, но истину чувствовала за километры. По одному лишь взгляду глаза в глаза все поняла. И попыталась утешить. Альмонд улыбался, гладя её по волосам, с горечью думая о том, что его дочь давно уже выросла и стала совсем большой. — Хорошо. Спасибо, Валнат. Но, если что случится — звони, я приеду. — Непременно. Альмонд снова накинул пальто на плечи и ушел, все еще грустно улыбаясь. Валнат стояла в абсолютном ступоре, дрожа, как флаг на ветру. Горло свело спазмом, и тело рухнуло на стул, едва не свалившись с него. И она бы так и осталась там сидеть. Но нужно было идти. Тряхнув головой, она поднялась снова, оглядела стол с разложенными по нему делами и медленно вышла из кабинета. В коридоре было пусто и темно. Лучше не бывает. Едва слышными шагами она направилась в самую гущу тьмы. Туда, где редко включали свет, но где камеры были оснащены тепловизорами. Отключить их — нехитрая манипуляция, которой Валнат не научилась бы, если бы не один конкретный человек. Дверь открылась с предательским скрипом. Валнат поджала губы, напряженно вглядываясь во тьму до тех пор, пока оттуда не раздался тихий зов: — Башмачок? Рокфор не спал. Тихо выдохнув, она закрыла дверь и сделала несколько аккуратных шагов к камере. — Я не слишком силен в ночном видении, — сказал он, уже чуть громче. — Ты знаешь, что это я. Рокфор поднялся с лавки и подошел к решетке. Валнат стояла прямо напротив него. Щелкнул замок — настолько громко, что Валнат не переставала про себя ругаться. Но, едва отворилась дверь, она ринулась в объятия преступника. И тот сжал её плечи, прижимая к себе. Его теплое дыхание отдалось где-то на макушке. Родное тепло. Валнат мигом разомлела в его руках. — Ты сегодня долго. Я едва не заснул тут без тебя. — Ждала отца. Если бы он пришел, когда я тут, с тобой… — Валнат тяжело вздохнула, крепче прижавшись к Рокфору. Парень улыбнулся, поглаживая её по густым кудрявым волосам, а потом утянул за собой на лавку. Сидеть в его объятиях было ещё приятнее, чем стоять. Валнат изо всех сил пыталась не заснуть, окутанная теплом чужого тела. — Неужели тебе сегодня не нужна помощь? — Нет, спасибо, Ро. Все мелкие дела прошли быстро. Куда-то завтра надо будет бежать чтобы собрать улики. Но это завтра. В остальном… только дело о картине не дает мне покоя. — Есть что-то новое? — На месте преступления было найдено несколько волосков. Светлых… как у тебя. И еще, струна какого-то музыкального инструмента. Но больше ничего. У меня в голове не складывается, кто же это мог быть! Рокфор обнял девушку крепче, поглаживая по спине. — Ты взяла на себя столько работы. Дело о картине, другие мелкие дела, теперь еще и ночное дежурство… — Ты знаешь, ради чего эти жертвы, — Валнат поджала губы. — Ради Альмонда, я помню. И все же, пока ты пашешь за двоих, он носится по свиданкам, это же… — Не говори так! — девушка резко пихнула его в бок. — Отец всю жизнь посвятил работе и мне. Он — лучший детектив в городе и лучший отец на свете. Он всегда был рядом со мной, поддерживал, вкладывался, при этом впахивая на работе. Неужели он не заслужил хоть капельку счастья? Теперь мой черед ему помогать, а он уже пусть, наконец, устроит свою личную жизнь. — И не боишься ли ты так же, всю молодость провести за писаниной и расследованиями? — Не боюсь, — Валнат подняла взгляд на него, — ведь у меня есть ты. — И то верно, — улыбнулся Рокфор, продолжая поглаживать любимую по волосам. Валнат все чаще встряхивала головой, изо всех сил сгоняя с себя дремоту. Еще чуть-чуть, и она заснет в руках Рокфора. Слишком опасно. Но так не хочется уходить… — Хочу снова засыпать в твоих объятиях. — Боюсь, что теперь это зависит только от тебя, Башмачок. — Не дави на больное, — Валнат снова поджала губы. Рокфор убрал руку с её волос и положил на щеку. Наклонившись, едва-едва коснулся её губ своими. И тут же остранился, когда она потянулась к нему. — Я люблю тебя, — прошептал едва слышно. Валнат не выдержала и подалась навстречу ему, целуя напористо. Скучала. Рокфор чувствовал её жажду в каждом движении, в каждом томном вздохе и попытке прижаться теснее и углубить поцелуй. Но только не сейчас, когда их могли спалить в любой момент. Он разорвал поцелуй почти насильно. И глупо было бы врать о том, что он не чувствовал сожаления. — Я беспокоюсь, — прошептал он в промеждутке между чужими громкими вздохами. — Беги. Не хочу, чтобы ты пострадала. На глазах сидящей на его коленях Валнат выступили слёзы. — Я снова буду скучать. — Я не меньше тебя. Беги. Совсем скоро я украду у тебя еще один поцелуй. Валнат медленно слезла с его ног и поплелась к решетке. Замок в этот раз долго не поддавался и закрылся лишь с третьего раза. И снова предательски громко. Уходить было больно, будто собственным телом рвешь канаты, которыми был привязан. Но такова её доля. Она знала, на что идет, увидив в чужих бирюзовых глазах подтверждение взаимности своих чувств. И эти безумные отношения, поцелуи украдкой, тайные встречи, и вот теперь… попытки доказать его невиновность. Она действительно знала, на что шла. Но не думала о том, насколько это будет тяжело. А в коридоре сонному сознанию чудились чужие торопливые шаги… *** Когда Альмонд вернулся в офис, солнце уже встало из-за горизонта и вовсю светило в окно. Покрытая его светом, словно золотой пылью, Валнат спала за столом на разложенных тут и там бумагах. Растрепанные сухие кудри обрамляли лицо, как вуаль. Во сне она выглядела так безмятежно, если не сказать блаженно. Мужчина тяжело вздохнул, смотря на неё — совсем она себя не жалеет. Мягко стащив её со стула и подхватив на руки, Альмонд уложил её на кожаный диван, укрыв своим плащом. Пусть отдыхает. На столе он тут же навел порядок, а все листы разложил по папкам. И тут же начал изучать материалы дел, написанные неразборчивым почерком сыщицы. С каждой захлопнутой на эмоциях папкой он все больше жалел, что позволил себе оставить Валнат одну разгребать этот ворох дел — нагрузка плохо сказалась на ней, и большая часть дел была закрыта преждевременно. Вздохнув и взглянув напоследок на спящую Валнат, он вышел, тихо прикрывая дверь. Нужно было сделать несколько рабочих звонков, чтобы возобновить недавние дела, но, едва он достал телефон, на экране высветилась эсэмеска от Баттер: Баттер: Привет. Как насчет встретиться сегодня? Альмонд замер в недоумени — откуда у неё его номер… А, он же сам звонил ей и договаривался о встрече не так давно. И теперь она нашла его номер, предлагает встретиться вновь… Нет, он больше не может позволить себе это. Как бы ни хотелось вновь увидеть эти глаза, обнять, зарыться ладонью в мягкие светлые волосы… Альмонд: Не могу, много дел. И потом, спустя минуту мучительных раздумий: Альмонд: Прости. И бросил телефон в карман. А хотелось — в стену. Руки тряслись, тело пробирало дрожью, и от размеренного дыхания осталась лишь противная одышка. Он уже забыл о том, что хотел сделать пару рабочих звонков — тут же выскочил на улицу и, сев в машину, поехал в первое пришедшее на ум место, попутно прокручивая в голове материалы связанного с ним дела. Завалить себя работой было лучшим решением сейчас. Баттер, конечно, простит его. Но вот он сам себя — никогда. *** Много дел… Вот оно что. Баттер проглотила горечь сожаления вместе с глотком горького, без единой ложки сахара, кофе. Они варили такой в их последнюю встречу. А теперь него дела. И не то что бы Баттер не помнила о серьезности и тяготах его профессии. Просто увидеться хотелось так, что впору выть и лезть на стену. Мольберт вместе с незаконченным портретом был скрыт от мира цветастой драпировкой — смотреть на него не было никаких сил. Раньше она могла часами рассматривать свои творения, придирчиво подмечая каждый недостаток. Но только не сейчас. И дело вовсе не в портрете… а в человеке, что изображен на нем. Ну и цвета всё-таки не сочетаются. Баттер вздохнула и заперла мастерскую на ключ — с недавних пор стала действительно бояться воров. Снова отпила кофе, морщась от горечи, и села на подоконник. Солнце скрыло облаками, и ни единого намека на ветер не было видно. Прекрасная погода, в такую она по обыкновению своему брала бумагу, карандаш, и выходила на улицу, чтобы рисовать окружение вокруг себя. И сейчас безумно хотелось сорваться прочь из каменной тюрьмы тесной однушки, но… смысла как будто больше не было. Ведь теперь в её блокнотах — портреты только одного конкретного мужчины. И больше никого не желают видеть её уставшие глаза. А может?.. Внезапно пришедшая в голову идея заставила её сорваться с места, схватив сумку, и бегом спуститься по лестнице, выискивая застрявший где-то в кармане телефон. На импульсе сделать то, что она не делала и делать не любила — заказать такси. К её счастью, машина подъехала тут же, и девушке не пришлось долго стоять на улице. За окном, даже не смотря на отсуствие ветра, было холодно. — Куда ехать, миледи? — спросил таксист. — К следственному отделу. И как можно скорее. Внезапно, как раскат грома, ей пришла в голову идея придти к Альмонду самой. Ведь он уже был в её мастерской, почему же она не может побывать на месте его работы? Это ведь не будет слишком бестактно? Пусть у него дела, но, может, он еще не успел уйти. Может будет хоть какая-то возможность с ним увидеться? Она готова просто сидеть рядом, наблюдая и преданно ожидая завершения его дел. Можно ведь оправдать это тем, что для портрета ей нужно больше его натуры?.. Она выскочила из машины, стоило ей только остановиться у следственного отдела, кинув деньги таксисту и совсем не дожидаясь сдачи. Она надеялась, она хотела успеть. Охранники в коридоре смотрели на неё, как на ополоумевшую, и только под их пристальным взглядом она сообразила, что совсем не знает, в какой кабинет ей идти. — Извините, а… мистер Альмонд еще здесь? — А вы по какому вопросу, дамочка? Баттер поджала губы. Никто еще не называл её «дамочкой». За нарочитым недовольством она попыталась скрыть отсутствие у себя каких-либо весомых причин отвлекать Альмонда от работы. Секунда-другая пытливого взгляда охранников, от которого хотелось скрыться немедленно. Как вдруг в конце коридора появилась Валнат. — Мисс Баттер! Что вы здесь делаете? — Я… — девушка опешила, заметив Валнат, радостно улыбающуюся ей. Настолько, что даже не нашлась, что ответить. Но Валнат тут же бесценемонно схватила её за руку и потащила дальше по коридору, мило улыбнувшись полицейским. Поворот направо, потом налево, и вот они оказались перед массивной дверью. Валнат в один миг затащила её туда. — Отца пока нет, он на задании. Но ты можешь подождать его тут. Вероятно, он скоро вернется. Одного слова хватило, чтобы Баттер выпала в осадок. — О-отца?.. — А, он разве не говорил, что я его дочь? — Валнат развернулась, прервав свою попытку навести на рабочем столе хоть какое-то подобие порядка. Баттер механически покачала головой. Сыщица лишь неловко улыбнулась, потупив глаза. — Экая вышла оказия… Ну, ты не стой, присаживайся. Можешь сесть на диван, я только что там спала. — Нервный смешок, прежде чем Валнат бросила убирать с дивана портфели и куртки. Среди вороха одежды Баттер заметила и плащ Альмонда. Сердце ёкнуло и снова убежало из груди куда-то в район желудка, и билось теперь там. — Кофе будешь? — Валнат снова обернулась к ней. — А, нет. Хотя… — Баттер замялась на секунду, но потом снова подняла на неё взгляд. — К-какой любит мистер Альмонд? — О, он крепкий пьет. Тебе такое вряд ли понравится, но сейчас сварю. Понравится, точно понравится. Валнат включила стоящую на окне маленькую кофемашину, Баттер тем временем таки присела на диван, все еще не сводя взгляд с плаща Альмонда. Валнат плюхнулась рядом, устроившись на самом краю. — Ты по делу или просто так? — А ты ему родная дочь? — спросила Баттер, будто совсем не слыша её. — А? Да, родная, — Валнат тихо хихикнула. — А что же, не похожа? — Нет… т-то есть да! То есть… похожа. — Баттер замялась снова. Такое чувство, будто язык отказывался подчиняться в самый неподходящий момент. Невыносимо позорно. Валнат не переставала улыбаться. — А мне он говорил, что я больше похожа на маму. В груди снова отдалось глухой болью — будто сердце сжимали и терзали чьи-то жестокие руки. Баттер подавила в себе желание судорожно вдохнуть, будто из груди весь воздух вышибли. Перед Валнат она еще более беззащитна, чем перед Альмондом — эта девушка будто видела её насквозь, читала каждую мысль и вела себя так, будто не было между ними никаких секретов. Будто она уже все знала о её чуствах. А Баттер осознала только сейчас. Как проснувшись от долгого сна. Валнат, родная дочь Альмонда… её ровесница. Осознание невыносимо, било как разрядом тока по всему телу. Художница не поняла, когда ей в руки пихнули кружку горячего кофе. Отпила почти механически, обжигаясь, но уже не чувствуя горечи. Внутри было горше, в разы горше. — А куда он уехал? Что за дела? — О, недавно поступило несколько мелких дел, но они тоже требуют внимания. То школьники где-то нахулиганят, то уличный торговец обсчитает. Мелочи, но работы всегда хватает. Плюс ночные дежурства. — Странно, последнее время всего этого не было… А тут навалилось вдруг. Валнат снова сконфуженно улыбнулась. — Да ты не волнуйся, он должен скоро прийти. Посиди пока. Я тоже своими делами займусь. Писанины всегда у нас много. Когда они успели перейти на ты? Баттер хотела было возмутиться, но улыбка Валнат, совершенно искренняя и открытая, делала её саму совершенно безоружной. Оставалось, наверное, только смириться, оставшись один на один со своими мыслями не самого легкого содержания… Час шел за часом. Пока Валнат увлеченно писала, складывая листы в растущую с каждой минутой стопку, Валнат сидела на диване, все чаще поднимая взгляд на настенные часы. Пару раз доставала блокнот, начинала рисовать, но руки предательски дрожали, и вместо хоть сколько-то приемлемого рисунка выходила какая-то мазня. Художница с усилием подавляла в себе желание вырвать страницу, и просто убирала блокнот в сумку. От нечего делать снова вернулась к подсчету времени. И так до тех пор, пока взгляд её не зафиксировался на настенных часах. И даже щелчок дверной ручки не вывел её из этого состояния сна наяву. Только возникшая перед глазами фигура, от которой все тело как будто окунули в холодную воду. Альмонд стоял перед ней и смотрел в глаза с удивлением, а потом… как будто с каким-то рассеянным сожалением. Баттер прижала к груди сумку и неловко встала, не разрывая зрительный контакт. — О, ты уже вернулся? — прозвучал где-то на фоне радостный выкрик Валнат. Но оба пропустили его мимо ушей. Все их силы и внимание уходили на то, чтобы разорвать эту затянувшуюся игру в гляделки и не сократить расстояние между ними ни на сантиметр. Даже невозможно было что-либо друг другу сказать. Все внутри противилось нарушению этой атмосферы уединения. И даже их сознательному желанию сохранить дистанцию. Никто из них не видел ничего, кроме глаз друг друга. И даже Валнат, сверкающая своей многозначительной улыбкой, осталась незамеченной. — Я… я ждала теб… то есть вас, — едва слышно произнесла Баттер, в последнюю секунду вспомнив, что они тут не одни. — Вряд ли это была хорошая идея, — Альмонд не выдержал — опустил взгляд к полу. — Вы не рады меня видеть? — Н-нет, что вы, мисс Баттер! Просто… у меня действительно сегодня было много работы. Вам пришлось слишком долго ждать. — Это ничего, все равно последнее время ничем не занимаюсь. — А как же… Альмонд будто только сейчас вспомнил о присутствии Валнат, лишь делающей вид, что занята работой (пусть и весьма старательно). Он глянул на неё, потом снова на Баттер, удрученно смотрящую в пол. Сердце пропустило удар, и судорожный выдох застрял где-то в горле. — Я… у меня еще остались дела, мисс Баттер, — сказал он резко осипшим голосом. — Я могу подвезти вас до дома. Баттер мялась пару секунд, прежде чем сдавленно кивнуть, скрыв половину лица козырьком шапки. Как вдруг чужая широкая ладонь легла ей между лопаток. Альмонд указывал на дверь, мягко подталкивая. Выражение лица — нарочито холодное, и зрительного контакта тот усердно избегал. Баттер зарделась, глядя на него и чувствуя чужое тепло на своей спине. Неловкость сковывала движения, делая шаги как будто деревянными. Вдвоем они вышли за пределы кабинета. Альмонд закрыл дверь и, встав рядом, выставил локоть, снова обратив на неё взгляд. Баттер поняла далеко не сразу, чего от неё хотят, но после, будто не веря, положила на сильную мужскую руку свою ладонь. Сумка неуклюже повисла на одной руке. Вместе с щеками теперь полыхали и кончики её ушей. Пока они шли по кориору, Баттер всё пыталась понять его. Что же творится в голове этого мужчины? Сначала зовет выпить кофе, потом отменяет встречу. Говорит, что занят, но предлагает подвезти до дома. Молчит и прячет взгляд, но все равно стремится коснуться. Хочет и избегает одновременно. От незнания Баттер теряется в собственных мыслях, догадках и желаниях. Как вести себя рядом с ним, чего ожидать?.. — Вы пьете очень вкусный кофе, мистер Альмонд. Они уже сидели в машине, когда Баттер осмелилась высказать свои мысли вслух. Альмонд завел двигатель, ничего не ответив, и даже не посмотрев на неё. Баттер стушевалась вновь и отвернулась к окну, кусая губы. Они ехали в абсолютной тишне, делая вид, что друг для друга их не существует. Как вдруг начался дождь, мгновенно перешедший в настоящий ливень, с ветром и градом. Капли и льдинки стучали по лобовому стеклу с такой силой, будто хотели пробить его, достучаться до сидящих в машине людей. Баттер бессознательно наблюдала за движениями дворников по стеклу. — Погода нынче капризная, — сказал Альмонд будто невзначай. Они как раз остановились возле студии. — Тебе лучше остаться в машине, пока дождь не кончится. — Но ведь у вас дела, мистер Альмонд. Мужчина с минуту молчал, пойманный на собственном промахе. — Подождут. Всегда можно списать все на пробки. Баттер тоже замолчала, напряженно думая, что же сказать. Тишина между ними была поистине гнетущей. Настолько, что все сводило внутри и становилось трудно дышать. Она вжалась в кресло, пытаясь унять охвативший тело мандраж, чувствуя на себе недоумевающий взгляд мужчины. Но быстро сдалась. И лишь одна фраза вылетела из её губ вместе с судорожным выдохом, прежде чем она пустила ситуацию на самотек: — Надеюсь, вы сможете меня простить. Резкий толчок — она развернулась к нему, вцепившись в рубашку, и слепо припала губами к чужим губам. От одного прикосновения тело прошило дрожью и закружилась голова. В нос ударил запах крепкого кофе. Сухость и напряженность губ мужчины почти сводила её с ума, Баттер растворилась в ощущениях, приоткрыв рот, но тело все еще предательски дрожало. Она ждала, что её оттолкнут и обругают, но Альмонд позволял себя целовать, не противясь, но и не отвечая. Только осознав это, Баттер растеряла весь свой пыл и едва не отстранилась, как вдруг почувствовала на своей спине тепло чужих ладоней. Мужчина мягко притянул её к себе, отвечая на поцелуй. Осознание — как разряд тока. Она тут же вырвалась из его рук и выскочила из машины, громко хлопнув дверью. Снаружи все еще шел нескончаемый ливень. Альмонд так и застыл, смотря на дверь, за которой она исчезла. Ладони еще хранили тепло её тела, от жара мягких губ девушки его собственные не переставали зудеть. В голове — абсолютная пустота. Он медленно, почти механически, поднес пальцы к губам. Происшедшее абсолютно не укладывалось в голове. «Надеюсь, вы сможете меня простить…» Он помнил каждый её вдох, каждое мимолетное движение и то, как судорожно её тонкие ладошки сжимали ткань его рубахи. И вкус чужих губ, что самым краешком сознания он так желал ощутить на своих. От всего этого становилось до дрожи хорошо и до ужаса плохо одновременно. Лишь одна мысль оставляла в душе легкое чувство окрыленности — его дурацкие чувства оказались взаимны. Но от того — не менее неправильны. В кармане зазвенел телефон, и мужчина тут же вспомнил о всех тех делах, что он так непрофиссионально отложил по одной лишь своей прихоти. Сжав руль дрожащими руками, он вдавил в пол педаль газа и умчался прочь. Но теперь уже никакой ворох дел не прогонит из его головы мысли о ней. И отчаянный поцелуй останется в памяти надолго. Если не навсегда… *** Он больше не посмел показаться ей на глаза. Едва заметив в толпе прохожих знакомый до боли силуэт — прятался, стремился скрыться, заходя в первый же попавшийся магазин и стоял минут по десять, в глядываясь в толпу снаружи. Он совершенно не осознавал, что все это было лишь больной игрой воображения, порожденной скрытым в глубине души страхом. Ведь Баттер Бретцель с тех самых пор не покидала свою студию. Целыми днями она лишь спала и пила кофе, смотря в потолок. Душу её разрывали на части страх и стыд, отбирая остатки сил. Мольберт, все еще накрытый тканью, теперь был вовсе убран в угол и повернут к стене. С того самого дня и Альмонд, и Баттер жили одним лишь страхом и рвущим душу с корнем желанием — встретиться вновь и посмотреть друг другу в глаза. Хотели и боялись, лишь по этому не осмеливаясь сделать ни единого шага навстречу друг другу. Теперь их встреча зависела только от Валнат. Она случилась бы раньше, если бы расследование проходило с хоть каким-то успехом. Но на пути к разгадке Валнат ждал очередной тупик. Улыбка больше не сверкала на круглом девичьем личике, и некрасивая складка вновь отпечаталась меж бровей. Она читала, записывала, снова читала, предполагая то одно, то другое, и так проводя целые сутки напролет. Но толку с каждым разом будто все меньше и меньше. Только сильнее болела голова. В один из дней, когда Альмонд только вернулся с места очередного преступления, Валнат встала из-за стола и бессильно упала в его объятия. — У меня ничего не получается, — выдохнула она дрожащим от отчаяния голосом, — Я уже сбилась с ног, ни одной зацепки! Альмонд мягко поймал её в свои объятия, прижав к себе. В офисе он не позволял себе проявлять и тени родительскогго снисхождения и ласки, но сейчас стоило отпустить эти принципы. Ведь от Валнат он никогда раньше не слышал подобных слов. А значит сейчас ей действительно плохо, и она нуждалась в поддержке единственного родного человека. — Неужели все дела, что я раскрыла, были лишь случайностью? Неужели… Альмонд обнял её еще крепче. Так крепко, как только мог. Слов, чтобы утешить отчаявшуюся Валнат, просто не хватало. Да и какие тут могут быть слова, когда он сам чувствовал не меньшее отчаяние. Только вот, в отличие от дочери, он никому не мог об этом рассказать. — Думаю, мне еще предстоит пройти долгий путь, чтобы стать великим детективом… — Это правда, — Альмонд никогда не умел лгать и скрывать, даже во благо. — Но знаешь, что делает детектива великим? Он никогда не сдается. И я знаю, что ты тоже не сдашься! Валнат подняла взгляд на него. Лицо мужчины озаряла теплая утешающая улыбка. — Твой послужной список говорит сам за себя. Ты распутала столько дел, не менее сложных, чем это. И ты не сдавалась! Так зачем же сдаваться сейчас? — Ты… Ты был в курсе всех моих расследований? — удивленно вздохнула девушка. — С самого начала. Было бы странно, если бы я не следил за твоим успехом, не находишь? — сказал он со смешком, ласково проводя ладонью по кучерявым прядям дочери. — Скажу тебе честно, мне есть, чему у тебя поучиться. От одной этой фразы глаза Валнат засияли, как звездное небо. Альмонд — её кумир с самого детства, подаривший мечту стать великим дететивом, и говорит такое! Значит ли это, что её собственный уровень уже вполне значителен? Мужчина улыбнулся шире, будто прочитав все её мысли. Смотреть на восторг в глазах дочери было неописуемо приятно. — Я верю в тебя. Ты бы не взялась за то, что тебе не по силам. А значит ты непременно справишься! Валнат улыбнулась ему в ответ. Отчаяние уступило место нарастающему воодушевлению. Она выпуталась из объятий отца и подошла к столу. Глазами бегая по записям, она искала то, за что можно зацепиться. Любая нелогичность в показаниях, любой потенциальный источник информации. Пока взгляд её не остановился на одном листе, на одном конкретном имени. — Бёздей Кейк! Мне нужно опросить её! Взяв сумку, она пулей вылетела из кабинета, на ходу доставая телефон. Альмонд постоянно диву давался от её энергичности и импульсивности. Быть легким на подъем и одновременно сохранять ясный ум — ценная способность, данная не каждому. Альмонд давно пророчил ей будущее великого детектива и теперь с удовольствием наблюдает, как она шаг за шагом достигает своей цели. У неё еще все впереди. Пусть наслаждается жизнью, пока может. Альмонд вновь задумался о её судьбе, и очень тяжело задумался. Валнат всего двадцать, а она уже всю себя посвятила работе. Конечно, иметь мечту и идти к ней — это дорогого стоит, но она ведь еще так молода. Не проведет ли она всю свою молодость так, от дела к делу? Работа следователем отнимает колоссальное количество времени и сил, когда ж тут успеть с кем-то познакомиться и хотя бы влюбиться. Мужчина не на шутку боялся, что она слишком поздно оглянется и поймет, как много упустила. Не повторит ли она его несчастную судьбу? Несчастную… Мысли его снова вернулись к Баттер. В свои сорок три он влюбился в девушку, что годится ему в дочери. Впервые за последние двадцать лет — влюбился. Да так, что хоть с корнем вырывай — не избавишься. Как бы он ни хотел, мысли раз за разом возвращались к ней. Он влюблен, и влюблен взаимно. Может, это все не просто так. Ведь и в расследованиях не бывает случайностей. Может, судьба, наконец, подкинула ему шанс обрести простое человеческое счастье. Разве возраст его может быть тому помехой? Ему действительно было, чему учиться у Валнат. На его месте она бы не сидела и не пряталась — сорвалась бы тут же, чтобы все разъяснить. Альмонд набрал полную грудь воздуха и схватил свой плащ, вылетая из кабинета. Эту игру в прятки давно пора бы прекратить. В конце концов, они оба — взрослые люди. Даже несмотря на огромную разницу-пропасть. *** Трель дверного звонка разнеслась по квартире. Тишина. Альмонд обивал порог чужой квартиры, надеясь услышать хоть какой-либо признак жизни снаружи. Пусть он и избегал её все это время, но все же не мог не беспокоиться. Что она чувствует? Наверняка ей очень плохо, и она сидит затворником, боясь высунуть нос за пределы своей квартиры. Он вдавил кнопку звонка второй раз. И снова тишина. — Баттер! Это я! Открой, я прошу. И снова, ни единого шевеления в пределах квартиры. Альмонд уже отчаялся и собирался уйти, уже решив, что ему здесь не рады, как вдруг за дверью отчетливо услышал шарканье подошв о паркет. В двери два раза щелкнул замок, и перед ним предстала сама Баттер. Альмонд потерял дар речи от одного лишь взгляда. Она вся осунулась, кожа посерела, потеряв свой золотистый цвет, и волосы, тонкие и ломкие, свисали с плеч, больше не радуя глаза и руки своей шелковистостью. Она была похожа на выцветщую акварель. Только рубинового цвета глаза ярко выделялись на лице. Она смотрела на него, как на спустившееся с небес божество, будто не веря своим глазам. И осознания ситуации хватило лишь на то, чтобы робко протянуть руки ему навстречу. Альмонд не выдержал — притянул её к себе и обнял, отчетливо ощущая, как внутри что-то треснуло, и душу пронзило болью. Ведь это он своим отсуствием довел её до такого состояния. Едва попав в кольцо его объятий, девушка не выдержала — громко и надрывно разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. И он лишь машинально гладил её по волосам, не в силах вымолвить и слова. Что же он наделал! Она едва стоит, поддерживаемая его руками, рыдает от горя. Такая молодая, хорошенькая, безумно красивая. Чем он заслужил такое счастье? Верно — абсолютно ничем. Обнимать её сейчас было высшей наградой, пределом мечтаний, но не больше. Он отстранил девушку от себя, мягко держа за плечи. Она уже не лила слезы, лишь всхлипывала изредка. Краснота вокруг глаз сделала её взгляд ещё выразительнее. Внутри все сводило от одного лишь взгляда на эту увядшую красоту. За каждое прикосновение к ней он ругал себя, на чем свет стоит. Нужен ли ей кто-то вроде него? Альмонд определенно не считал себя лучшей кандидатурой в партнеры этой прекрасной девушке. Баттер сделала шаг к нему, снова стремясь обнять, но он остановил её. Сейчас это было сделать как никогда легко. Альмонд получил очередной укол вины в сердце. — Баттер, я… я пришел объясниться, — тяжело выдохнул он. Взгляд стремился ускользнуть куда-то к полу, лишь бы не видеть надежды в чужих глазах. Она не понимает, но он правда не может. За одно лишь прикосновение к ней съедает себя с потрохами. Но как же ей это объяснить так, чтобы не сделать больнее, не засыпать солью кровоточащую рану? — Я… Ты зря просила у меня прощения за… тот раз, — на скулы лег предательский румянец от одного воспоминания об их поцелуе. — Это я должен просить у тебя прощения. — За что же? — голос её звучал тихо, едва различимо. Альмонд стиснул зубы, переживая новый укол всепоглощающего чувства вины. — Возможно, ты неправильно меня поняла, — внутри все снова свело от боли, вызванной лишь чувством долга. — Я искренне волнуюсь за тебя и за судьбу твоей картины, но… Возможно, мне не стоило вести себя так, — голос предательски дрожал, как и все его тело. — Прости меня, что сбил тебя с толку, но, я надеюсь, что ты понимаешь — мы никак не можем быть парой. Слова эти дались так тяжело, будто он выплюнул из нутра груду камней. Баттер разом перестала дрожать и выпала в осадок. Даже руки, казалось, вмиг похолодели, словно роковые слова стали для неё смертельны. — М-мне жаль, что так получилось, — выдохнул он, все еще отчаянно избегая взгляда. — Баттер, ты замечательная, ты молода и красива, и непременно найдешь себе достойного партнера. Более достойного, чем я. Между ними повисла напряженная пауза, и Баттер сжалась вся, прежде чем квартиру огласил небывалой силы крик: — Да на кой черт мне кто-то достойный, если я люблю тебя?! Альмонд опешил, и хватка на её плечах мигом ослабла. Баттер смотрела ему в глаза, и новый поток слез расчертил впалые щеки. Ситуация выходила из-под контроля, Альмонда рвало на части от желания прижать её к себе и не угодить в разверзнутую между ними пропасть. Но сделанного не воротишь. Скрепя сердце, он принял самый серьезный вид, и выдал мысль, мучившую его вот уже несколько дней: — Эти чувства — это всего лишь ошибка. Баттер, я… Но девушка лишь замерла пораженно, будто ей открыли секрет мирового масштаба. И Альмонд понял, что же ляпнул. Ведь не её чувства были ошибкой, а его, его собственные мысли и чувства! Ведь не должен он был полюбить её. Но Баттер на эмоциях восприняла это на свой счет. И пересохшие губы на автомате повторяли сказанные им слова. Всего лишь ошибка… Она развернулась и скрылась в квартире, хлопнув дверью так, что в доме зазвенели стекла. Альмонд готов был застрелиться на месте — он все испортил. И вроде и сказал то, что должен был, да только легче не стало ни на йоту. Ураган в душе сметал все на своем пути. Он бегом сорвался вниз по лестнице, не смотря под ноги. Всего лишь ошибка… Эти слова эхом отдавались в его голове. И перед глазами — полный ужасного осознания взгляд Баттер. За произесенное самому себе хотелось вырезать язык. Он сделал хуже им обоим. Возможно ли было теперь исправить хоть что-то? Он боялся за Баттер, боялся, что ей станет еще хуже от горя, она перестанет есть, или, что еще хуже — наложит на себя руки. И никто не сможет её спасти. Мысли катастрофического содержания накапливались в голове, как снежный ком. С разбегу он выскочил с лестницы на улицу, под только что начавшийся дождь. Как в тот злополучный день. Он стоял под дождем, не в силах пошевелиться, и в голове, вместе с кровью в висках, стучал лишь один вопрос: Что же теперь делать?.. *** — Все ли здесь? — Валнат оглядела внимательно толпу собравшихся в музее свидетелей, скользнув взглядом по каждому лицу. Лишь на пару секунд она задержалась на лице Баттер, удрученно стоявшей в дальнем краю скопления людей, склонив голову и обняв себя руками. Не только Валнат чувствовала беспокойство от такого вида художницы. Но она, в отличие от всех остальных, знала причину её подавленного состояния. Альмонд, стоявший рядом, упорно избегал её вопросительного взгляда. — Итак, — снова обратившись к толпе, девушка пару раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание. — Я собрала вас здесь не просто так. Буквально несколько часов назад расследование, наконец, привело нас к истине. И вы все, кто был свидетелем преступления, должны выслушать эту версию. А потому, слушайте внимательно… На юную сыщицу были направлены множество взглядов присутствующих, и в их глазах читались самые разные эмоции. Мисс Чизкейк смотрела с любопытством, мисс Трюфель — с присущей ей надменностью. Боязливость проскакивала во взгляде Клубники. Бездей Кейк смотрела с тревогой, Лемон — с напускным безразличием. Рассказ Валнат начался с описания подготовки к вечеринке в ночь перед выставкой. Слушая её, кто-то согласно кивал, задумчиво обводя взглядом окружающих. — Конечно, мисс Бездей хотела устроить идеальную вечеринку, и очень волновалась, — закончив предложение, Валнат замолчала, посеяв напряжение в толпе. И сказала после недолгой паузы: — И тут ей позвонил кто-то неизвестный. Третье лицо, с которым она завела диалог. Бездей Кейк от напряжения закусила губу. Баттер подняла взгляд от пола. — Мисс Бездей была озабочена тем, чтобы вечеринка была идеальной, и не отнеслась с критикой к просьбе незнакомца отнести картину. И вот она вместе с Лемоном потащила её наружу. Верно, мисс Бездей? Девушка кивнула, не отрывая встревоженного взгляда от Валнат. Светлые волосы, заплетенные в два пышных хвоста, качнулись в такт движению головы. Баттер сверлила её напряженным взглядом, отчего Бездей Кейк начала нервничать еще сильнее. — Там же, на улице, они повстречали Кэрол и Виппеда. Упомянутые свидетели синхронно кивнули. Валнат улыбнулась чуть шире. — В итоге мисс Бездей, Виппед и Лемон втроем унесли картину на склад, пока Кэрол сторожила снаружи. Тогда же они заметили Клубнику, что до этого была в саду Херба. Клубника громко всхлипнула и сильнее натянула капюшон на голову. Но Валнат даже не посмотрела в её сторону. — В итоге людей, осведомленных о нахождении картины на складе стало еще больше. Клубника, вероятно, боялась темноты, поэтому предпочла остаться вместе с остальными. И именно она, зайдя в подвал, обнаружила первого подозреваемого, — теперь же Валнат пристально смотрела на девочку, глаза которой тут же наполнились слезами. — Это была Перец Чили! Это она. Она… сказала про о-ограбление. — И ты молчала?! — раздался из толпы чей-то возмущенный возглас. Клубника не выдержала — закрыла лицо ладошками и расплакалась. Кэрол подошла и стала гладить её по спине. Лицо Баттер, наблюдавшей всю эту поразительную сцену, осталось беспристрастным. На лице её читалось лишь одно желание — найти этот чертов склад и достать, наконец, свою картину. — Лемон, — вздохнув едва слышно, Валнат обратилась к нему. — Ты тоже был свидетелем нахождения Чили в подвале. Почему же ты скрыл это от следствия? — Мы обещали, что не скажем о её присутствии никому в обмен на её помощь в нахождении места под картину, — невозмутимо ответил он. — Она не собиралась грабить склад. Как она сама сказала, тут не было ничего, кроме старья. Возможно, это вообще была её неудачная шутка, — парень категорично скрестил руки на груди. — Бездей Кейк, почему ты сняла картину с места? Неужели не было ясно, что её нельзя было даже трогать? — Н-но… Я лишь хотела сделать вечеринку идеальной… — пролепетала она, опустив голову еще ниже. Все вокруг на неё смотрели с непониманием и осуждением. Только взгляд Валнат не выражал никаких эмоций, но был острее всех, обращенный прямо к виновнице. — Тебе ведь угрожали. Не вопрос — утверждение. Только под влиянием страха человек может решиться на нелогичный поступок. Бездей Кейк ничего не оставалось, кроме как беспомощно закрыть лицо ладонями. Раскрывать правду среди толпы — задача не из легких. Валнат не могла позволить себе улыбнуться, но в глубине души ликовала от того, что слышала своими ушами подтверждение гипотез. И тут Баттер неожиданно подала голос: — Если моя картина на складе, то почему мы до сих пор стоим здесь? Все тут же устремили свои взгляды на неё. Альмонд не был исключением. Они не могли не встретиться взглядами вновь. Но в её глазах он не увидел и тени былой эмоциональной бури. Будто она сделала вид, что ничего не было. Или вовсе, что не знает его. Сейчас её волновала лишь картина — только её нахождение могло хоть как-то её утешить. Альмонд первый сорвался с места, быстрым шагом покидая выставочный зал. Всем стало ясно — он направляется к складу. Баттер и Валнат поспешили за ним, а вместе с ними и вся толпа свидетелей. Именно сюда, к складу, сходились все собранные по крупицам логические цепочки. За этой дверью должна быть разгадка. Среди пыли и старья была спрятана картина. Альмонд первым заметил накрытую тканью тяжелую раму, и, не дожидаясь никого, сорвал тряпицу с картины, подняв клубы пыли. Но никто не почувствовал и тени дискомфорта. Все смотрели на полотно… Которое было истерзано в клочья. Лишь по общему силуэту угадывалась кое-как фигура художницы. Но лица не было видно из-за дыр и пятен краски. Все так и замерли в шоке, не в силах и пошевелиться. — Теперь ясно, что это точно не Рокфор! — крик Валнат прозвучал огрушительно громко среди гробовой тишины, охватившей склад. — Он крадет ценные вещи, но никогда их не портит! Только она единственная среди присутствующих не была подвержена шоку. Даже наоборот, лицо её излучало непонятную никому радость. Альмонд мог бы придраться к этому, если бы видел. Если бы видел что-либо вокруг, кроме лица Баттер. Её реакции он боялся больше всего. Художница побледнела вся, как будто только что увидела чью-то смерть. Свидетели, постепенно отходившие от шока, направляли свои взгляды к ней, ожидая увидеть её реакцию. Валнат тут же ринулась осматривать испорченное произведение искусства. Альмонд не мог сдвинуться с места, все смотря на Баттер. — Все… было напрасно. С каждой секундой она все глубже погружалась в пучины отчаяния. Он просто не мог смотреть, как на её взгляд наслаивается все больше оттенков этого чувства, как дрожат пересохшие губы, и у нижних век появляются слезы. — Неужели я… даже не могу. Он хотел сорваться с места и прижать ее к себе, не дать утонуть и погрязнуть в своих разрушительных мыслях, но как он сможет объяснить свое поведение? Даже перед ней самой, ведь он сам оттолкнул её. Но в душе буря все нарастала и нарастала, и оставаться на месте было просто невыносимо. Даже не зная, что делать, хотелось просто сократить между ними расстояние. Ведь выражение её лица становилось все отчаяннее… — Всё… напрасно. Руки девушки непрерывно дрожали. Одно лишь мимолетное движение корпусом — Альмонду показалось, что она вот-вот потеряет сознание. И этого хватило, чтобы тут же рвануть к ней и сомкнуть руки на чужих тонких плечах. И вновь встретиться взглядом. В её глазах больше не было и следа былой обиды и злости. Будто между ними ничего не произошло. Взгляд её был полон безысходности. И, как казалось ему, благодарности… или радости? Он забыл совершенно обо всем, разглядывая глаза Баттер. Мог ли он в этом состоянии осознать, что художница вовсе не собиралась падать в обморок? Она лишь хотела уйти, но он тут же схватил её и притянул к себе. И теперь к ним прикованы множество взглядов, выражающих самые разные эмоции. Баттер смотрела на него, не зная, что и думать. Она бы уже давно освободилась из этих чересчур настойчивых объятий, но сама боялась поставить детектива в неловкое положение. Или ей и вовсе был приятен такой контакт. Она сама не могла понять. Но вскоре Баттер твердо встала на ноги и высвободилась из чужих рук. Ощущение было, как будто он сам её отпустил. Она тут же скрылась за дверью. Собравшиеся оборачивались ей вслед, сопровождая сочувствующими взглдами. Альмонд так и замер на месте, не замечая никого и ничего. В том числе и вопроса, с которым на него смотрели некоторые. Трюфель прикрыла лицо черным веером, переводя многозначительный взгляд с Альмонда на дверь, за которой исчезла убитая горем художница. Никто не ожидал, что получится так. Что трудоемкая и наверняка очень красивая работа будет уничтожена. Потрясены были все. Только Валнат продолжала увлечено делать свою работу, собирая улики и ведя новые записи по делу. Альмонд же направился прочь. Кто-то надеялся, что вслед за Баттер, но мало кто знал, насколько теперь он боялся вновь встретиться с ней. *** Дело было раскрыто быстрее, чем кто-либо ожидал — по частицам металла, оставленным на картине, и составу инородных пятен краски удалось выяснить личности преступника. Точнее преступницы. Никто не мог подумать, что это окажется Мустард — тихая на вид девушка, портящая периодически стены зданий своими граффити. Но никто и не мог предположить, что она покусится на произведение искусства. Приговор уже приведен в исполнение — в тюрьму она не попала, но общественные работы были ей обеспечены. Наказание получили и Бездей Кейк с Лемоном — им предстояло выплатить приличные суммы штрафов. Картина, в конце концов, стоила немало. Рокфора, как непричастного к делу, пришлось отпустить. Это было так странно, как будто театр абсурда — Валнат сама вывела его из-за решетки, под пристальным взглядом Альмонда, сама сняла с него наручники и, подняв взгляд, посмотрела так, будто перед ней стоял злейший её враг. И при этом, казалось, вот-вот расплачется. — Благодарю, Башмачок. Надеюсь на нашу скорую встречу, — Рокфор игриво подмигнул ей. И тут юная сыщица не выдержала: — Проваливай! Немедленно! Рокфор поспешил удалиться. Валнат стояла и смотрела ему вслед, не в силах пошевелиться. Даже Альмонд, подошедший со спины и положивший ей руку на плечо, не заставил ни единый мускул на её теле дрогнуть. С этим прощанием она как будто рассталась с частью себя. О причинах такого состояния дочери детектив мог лишь догадываться. — Ты молодец, — вздохул он, погладив девушку по плечу. Она развернулась и тут же ушла прочь. Альмонд понял — она все же не смогла сдержать слез. Необычайно сильная и верная себе девушка. Ему всегда было, чему у неё поучиться. Она всегда знала, что хочет. В отличие от него. Поэтому он снова оказался у квартиры Баттер. Пусть дело было раскрыто, и виновные выплачивали штрафы, однако никакие деньги больше не могли утешить Баттер, вернувшуюся к затворнической жизни в своей студии. Стремление поскорее закончить расследование не дало Альмонду возможности поинтересоваться её состоянием — составление протоколов, экспертизы и выслеживание преступницы заняли все его будни. Но теперь, когда дело было раскрыто, оставалось только одно — набраться смелости для нового разговора с ней. Он даже купил цветы. Кремового цвета лилии и бордовые розы создавали удивительную композицию, обернутую гофрированной бумагой. Он стоял на пороге её квартиры, пустым взглядом смотря на глазок. Будто ожидая чуда. На нем была новая форма — это первый его рабочий день в новой должности. Они с Валнат оба получили повышение, и из каждого утюга его теперь звали героем города. Удивительно ли, он себя таковым не считал. — Баттер… Смелости позвонить в дверь предательски не хватало. Что он скажет ей? Интересоваться её состоянием после всего, что было — разве так он не сделает ей ещё больнее? Но и остаться в стороне он теперь никак не мог. И слов не находилось. И даже то, что он принял свои чувства, никак нельзя было назвать правдой. Только теперь беспокойство за неё вытеснило все другие мысли. Как жаль, что смелости оно совсем не добавляло. Стиснув зубы, он подошел к двери. Рука, скрытая белой форменной перчаткой, нависла над звонком. Палец коснулся кнопки… Альмонд тут же отдернул руку, ругая себя, на чем свет стоит. Он действительно боялся. Как последний трус. Кто же знал, что показаться на глаза любимой девушке окажется сложнее, чем гоняться за преступниками? Он прислонился лбом к неровной поверхности двери, и фуражка — часть его новой формы, слетела с головы. Только сейчас он осознал, что скучает. Работа не давала времени на передышку, но из мыслей его Баттер не исчезала ни на секунду. Он грезил о следующей встрече, придумывал миллион сценариев, но все еще не знал, как поступить. Потому, оставив букет под дверью, он просто ушел. Себя стоило презирать за слабость. Но что он мог сказать? Как после своих жестоких речей он посмотрит ей в глаза?.. Но через неделю он увидит её на первой полосе свежего номера газеты… — В субботу новая выставка, — Каштан, мальчишка-почтальон, улыбнулся, увидев интерес в глазах детектива. — И новая картина будет. Приходите посмотреть! Альмонд не слышал никого и ничего — все его внимание было даровано фотографии на первой полосе. Кто-то запечатлел Баттер за работой, с пятнами на щеках, увлеченно наносящую краски на холст. Выглядела она так, словно ничего в мире, кроме холста и красок, не существовало. Где-то в груди разлилось сладостное ощущение. Баттер была в порядке. Не грустила, не была убита горем, снова нашла себя в любимом деле. Было ли что-то важнее для него, чем новость о том, что его любимая девушка в порядке? — Ты пойдешь? Вопрос Валнат застал его врасплох. Она смотрела на него внимательно, ожидая ответа. Каштан, не знающий всей соли ситуации, переводил любопытный взгляд с Альмонда на Валнат. А Альмонду просто нечего было ответить. Что он мог сказать? Он сам не знал, стоит ли ему там быть? Захочет ли Баттер увидеть его вновь?.. Головой он медленно качнул в одну сторону, потом в другую. Каштан был немало удивлен, лицо Валнат замерло с абсолютно пустым выражением. Однако они оба знали, что не смогут это пропустить. *** Зал был переполнен. Людей было даже больше, чем на её второй выставке. Злые языки станут говорить, что похищением своей второй картины она лишь набила себе цену и прибавила популярности. Такие были и в толпе зевак, пришедших на выставку. Каждого из них Альмонд замечал и отчитывал, стараясь изо всех сил не потерять лицо. Для посетителей он здесь был не просто так — в конце концов, времени между двумя выставками прошло не так уж много, и новые картины нуждались в охране как никогда. Для других он совершенно не был заинтересован в работах молодой художницы. Да и в целом в искусстве — абсолютно нет. Как хорошо, что те, кто знали правду, ограничивались лишь двусмысленными взглядами в его сторону. Баттер стояла с краю сцены. За её спиной — завешанная тканью большая рама. Пока выставка не началась, она лишь оглядывала толпу и свои картины. Каждую — с особым беспокойством. Ей ещё предстояло говорить речь, презентовать свою новую работу, а у неё трясутся руки, и листики с заметками для будущей речи с каждой минутой становились все более мятыми. Она смотрела в толпу, но не в его сторону. Лишь мельком глянув на детектива, сделала вид, будто его здесь нет. Как в прошлый раз. Альмонд изо всех сил поборол в себе желание подойти к ней и заговорить. Для других — он здесь не за этим. Только пристальный взгляд Валнат откуда-то из толпы заставлял его нервничать. И вот, наконец, выставка началась. Прозвучала музыка, и к трибуне вышел куратор. Приветствуя всех, он едва ли не светился от счастья. Речь его была витиеватой, полной метафор и слишком эмоциональных сравнений. Баттер, стоя позади него, недовольно поджимала губы. Альмонд все еще не мог перестать на неё смотреть, ожидая лишь её слов, лишь её речи. Её черед вещать настал после слишком долгого вступления, содержащего и некоторые детали расследования (черт бы побрал этого болтуна-куратора!), и упоминания двух детективов — Альмонда и Валнат. Им аплодировали, их благодарили, но Альмонд отдал бы все на свете, чтобы не привлечь к себе внимание. Чтобы не видеть тот взгляд, которым Баттер на него посмотрела. Она стояла перед микрофоном, нервно тиская помятые листочки. Козырек шапки скрыл глаза. Казалось, она совсем не хотела тут стоять, и выставка эта была ей не нужна. Несколько раз открыв и закрыв рот, она приблизилась к микрофону. — Эм… Здравствуйте всем. Сердце вмиг ухнуло в район желудка. Он снова слышал её голос. — Благодарю вас всех, что пришли… Это моя третья выставка, и… Новых работ у меня не так уж много… Она снова взглянула на листы, потом в толпу, беззвучно открыла и закрыла рот, мучимая чужим прстальным вниманием. Альмонд глубоко в душе зажал в тиски желание скрыть её от выжидающих взглядов, чьи обладатели ожидали от молодой художницы пафосных речей. Но в том ли состоянии она была? Почему она вообще согласилась на эту выставку? Что было у неё на уме? Знала ли она сама ответы на эти вопросы? Словно вдруг прочитав мысли Альмонда, Баттер со всей силы стиснула листы и разорвала их пополам. Толпа вмиг замерла и стихла от изумления. Альмонд раскрыл рот. Девушка раскидала листы в разные стороны и вцепилась в края трибуны. И заговорила тут же, дрожащим, срывающимся, но куда более уверенным, своим голосом: — Думаю, вы все знаете о судьбе моей второй картины. Она была похищена, а потом… — голос её дрогнул, но она быстро взяла его под контроль, — Пусть у этой истории и не было счастливого конца, все могло быть гораздо хуже, если бы за это дело не взялся следственный отдел нашего города. Она обратила свой взгляд на Альмонда. Настолько ошеломляющий, что мужчина на миг забыл, где он находится. — Они очень постарались в этом деле, и у меня не хватает ни слов, ни эмоций, чтобы отблагодарить этих людей. В частности… мистера Альмонда, старшего детектива и героя нашего города. По ней видно было, как тяжело ей дались эти слова. С какой тревогой и волнением она произнесла его имя. Глубокий вдох прежде чем продолжить… Баттер резко крутанулась на каблуках, подошла к полотну, что было позади неё, и сдернула белую ткань. Все присутствующие были ошеломлены, как никогда. Альмонд и вовсе раскрыл рот от переполнивших до краев эмоций. В широкой золотой раме красовался его портрет. Тот самый портрет, который Баттер с него рисовала. И здесь он уже был в новой форме — темно-зеленый плащ, белый костюм, перчатки и фуражка. Но с тех пор они ведь так и не виделись, как она смогла нарисовать это все?.. Альмонд догадался тут же, и догадка эта повергла его в шок. Она видела его в тот день, когда он пришел к ней с цветами! Неужели она стояла у двери и смотрела на него? Неужели ждала?.. — Мистер Альмонд, — голос её вновь заставил обратить на себя внимание. — Вы очень достойный человек. Я не знаю людей честнее и благороднее, чем вы. И вы… знаете, что далеко не каждому я посвящаю портрет… — руки её снова вцепились в трибуну, и козырек вместе с длинной челкой скрыли нездорово бледное лицо. — Вы… достойны быть изображены. Больше, чем я. И тут она вскинула взгляд и сказала, будто ультиматум выставив: — Я желаю вам счастья и успехов в работе. В вашем послужном списке, пусть дело о моей картине будет последним, что закончилось так трагично… Он стоял слишком близко, и смог заметить слезы на её глазах. И все вокруг слышали плохо сдерживаемую дрожь в её голосе. Она будто была на грани истерики, и еле стояла, смотря на него пристально, как не смотрела слишком давно. Сердце его, черствое мужское сердце обливалось кровью от одного её вида. Альмонд чувствовал себя её палачом. Словно одно его присутствие здесь причиняло ей боль. Но действительно, мог ли он не прийти? Баттер сорвалась с места, не выдержав давления, сбежала со сцены, и тут же — к парадной двери, позволяя слезам течь. Все присутствующие сопроводили её сочувствующими взглядами. Все до одного поняли, что за чувства мучили эту бедную девушку. И это была далеко не благодарность, и даже не горечь утраты своего второго шедевра. Это была любовная тоска. И только что она публично в этом призналась. Не теми словами, но так ли были важны слова? Взгляды людей из толпы, один за другим, обратились к Альмонду. Мужчину прибило к месту таким неожиданным вниманием. С тихих перешептываний суета нарастала до приличного такого гама. Никто не понимал, почему он стоит? Он сам не понимал, но просто не мог заставить тело слушаться. Как вдруг заметил среди толпы взгляд Валнат. И тихое, едва раличимое лишь по движениям губ: — Неужели ты не пойдешь за ней?.. Неужели ты снова позволишь себе избегать? Неужели ты вновь сделаешь вид, что это ошибка? Неужели… — Баттер! На весь зал разлетелся его крик, но девушка даже не обернулась. Он побежал за ней, и все собравшиеся расступались перед ним. Не видя никого и ничего, он бежал, силясь сократить расстояние между ними. Баттер, казалось, тоже прибавила скорости. Он тянул руки, стемился поймать её, от отчаяния дыхание предательски сбилось. Он лишь надеялся на прощение и где-то на краю сознания — ликовал, что вновь может позволить себе её обнять. Они столкнулись уже на улице, у самой лестницы перед дверьми. Альмонд налетел на нее, всем своим телом скрывая в объятиях, обнял так крепко, что воздух выбило из легких. Девушка дернулась один раз, другой, но он даже не пошевелился. Рыдания рвались наружу, и от недостатка воздуха звучало это еще более жалко. — Отпусти меня! — Баттер, я люблю тебя! — Отпусти, я сказала! Он лишь крепче сомкнул руки на её талии, прижавшись лбом к чужому плечу. Баттер брыкалась, но силы иссякали, и слезы не переставали течь. Её колотило от дрожи, ноги не слушались, она едва не повисла в его руках безжизненной куклой. Все еще пытаясь восстановить дыхание, слышала лишь чужой умоляющий шепот у основания шеи. — Прости меня, Баттер, прости… — Всего лишь ошибка. Слова эти для Альмонда — как обухом по голове. И сердце снова залило кровью. Он ненавидел себя всеми фибрами души за эти слова, произнесенные в эмоциональном порыве. Как же сильно он её обидел! Она злилась и не могла простить. Такое не прощают. Но он продолжал сжимать её в своих руках, не в силах сделать больше ни движения, лишь вымаливал прощение и клялся в любви. Слова эти, что он столько дней в себе душил, вырвались, наконец, и теперь лились потоком. И Баттер под этим потоком признаний невольно стихала… — Всего лишь ошибка… … Но никак не могла простить. Альмонд тут же развернул её к себе, заставляя посмотреть в лицо. Объятия его стали трепетнее и осторожнее. Одна рука приобнимает за плечи, другая — за талию. Девушка в его руках, казалось, похолодела вся. Выражение лица мужчины повергло ее в шок. Взгляд полный любви и отчаяния. Так смотрят на тех, кто умирает, кто покидает, оставляет одного… От этого взгляда она забыла, как дышать. Он подался вперед, слепо прижавшись губами к её губам. И весь мир сжался до одной точки. Чужое дыхание опалило холодную кожу. Он дрожал, и это так кружило голову, что Баттер еле стояла на ногах. Прикосновения будоражили. И чувства снова захлестнули душу — она подалась вперед, отвечая на поцелуй. Калейдоскоп движений, касаний, чужое тепло, мозолистые руки, сухие губы, жесткие волосы. Она тонула в ощущениях, хватаясь за любимого мужчину, как за соломинку. И он держал, не отпускал. И дрожь в руках нарастала… Их отпустило лишь когда губы разомкнулись с влажным чмоком. И взгляд у обоих — ошалевший, полный таких эмоций, что как это вообще можно пережить?! Дыхание в унисон, взгляд глаза в глаза, объятия… все прочие ощущения просто пропали. И вновь они столкнулись в поцелуе. Таком же нежном и трепетном. Они целовались так самозабвенно, потеряв ощущение пространства и времени, накрытые по самые макушки потоком взаимных чувств, бесконечно влюбленные и счастливые. За пределами их полного любви мирка все еще был музей, была выставка, куратор кое-как сдерживал толпу за дверьми, лепеча что-то вроде: «Произошло недоразумение», и только Валнат могла позволить себе за ними понаблюдать сквозь прозначные двери главного входа, со скрещенными руками и необычайно довольным лицом опершись на дверной косяк. И кто сказал, что подсматривать не хорошо? Она за этим романом следила с самого начала, и как теперь пропустить сцену долгожданного сближения главных героев? Как в лучших детективных романах. А в них она знала толк. Наблюдая за чужим счастьем, она не сразу почувствовала медленные, нежные трения у своих ног и тихое довольное мурчание. Это был кот. Кремовая пушистая тушка терлась об её брюки, оставляя плотный слой шерстинок. Вопроса, откуда взялся в музее кот, у неё не могло возникнуть. Лишь сердце ухнуло в пятки, стоило увидеть круглую кошачью морду. — Лорд Крамблз Третий? А ты что тут делаешь? Она заметила далеко не сразу, что к лапе этого пушистого создания была привязана записка. Наклонившись к нему, она отвязала бумажку от его лапы, тут же развернув. «Через час жду тебя у себя» Без подписей и дат. Но почерк этот она узнала бы из тысячи. И маленькое пятнышко воска цвета морской волны лишь подтверждало её догадку. В душе разлился трепет. Она прижала записку к груди, но тут же вспомнив, где находится, спрятала во внутренний карман своего короткого плаща. Одна история получила счастливый финал на её глазах. Но у неё была другая история, своя. И продолжение она получит уже через час. Осталось только дождаться…