Петроградка

А на улице третий день переходами идет дождь. Что поделаешь – ноябрь. Но вместе с тем сидеть дома уже просто невозможно, и, вооружившись зонтом и теплым пальто, я иду гулять. Хотя гулять не самое подходящее слово, скорее дышать. Дышать уличной копотью, влажным осенним воздухом, дышать городом. Петроградская сторона странное место, ты думаешь о нем, как о сетке из перпендикулярных друг другу улиц, раскинутой на осях трех проспектов, но это не так. Улицы пересекаются под самыми странными углами, изгибаются, и вот единственным ориентиром для тебя остается шпиль Петропавловки, неожиданно выглядывающий из-за домов. Я люблю эту часть города, с ее смешением улиц, странными кофейнями и барами. Именно здесь живут художники, именно здесь в старых домах с протекающей крышей обитают чудные существа и их сказки. Здесь живу и я. Давным-давно кто-то возложил на меня заботу об этом месте, но вспомнить, кто именно, мне так и не удалось. Мерзкий голосок твердит, что это все мои выдумки, плод воспаленного воображения, но я знаю лучше. Петроградка – мой дом, мой лабиринт. Холод пробирается под пальто, но это чувство пока остается приятным. Иногда это нужно – выморозить из себя все тревоги и сомнения, а потом наполнить освободившееся место теплым кофе и тихой музыкой в случайной кофейне. Именно случайной. Никогда нельзя идти в какое-то место специально, все волшебство теряется. В нашем мире, измеренном и спланированном, магия сохранилась только в случайностях, в мелочах, в спонтанном выборе. Магия – это свернуть со знакомого маршрута, заблудиться, перестать понимать, где ты, а потом найтись в ста метрах от Чкаловской даже без намека на понимание, откуда она здесь. Ее я замечаю на перекрестке. Красный свет здесь горит мучительно долгие полторы минуты и за это время мне удается во всех подробностях разглядеть девушку. Она стоит под накрапывающим дождем без зонта или шапки, ее волосы – короткие и неестественно светлые – намокли и липнут ко лбу. Ее одежда сошла бы за официальную, но только с большой натяжкой. Черные джинсы настолько старые, что уже не похожи на классические брюки, на ногах кеды, хоть и черные, но явно далекие от официальных, пальто вот довольно классическое, но в сочетании со всем вышеперечисленным выглядит скорее насмешкой. Улица узкая и мне удается посмотреть девушке в глаза. О, я знаю этот взгляд. Взгляд потерявшегося ребенка. Таких детей самых разных возрастов много на улицах города. Они не знают, что делать, не помнят, куда шли и зачем. Они блуждают в лабиринте собственных мыслей, натыкаясь на углы домов. А потом, когда замерзнут насквозь, утыкаются носом в дешевые сетевые кофейни и пьют американо без сахара, потому что на большее нет денег. Пьют большими глотками, надеясь заглушить голод. Их никто не ждет дома, да и дома у них нет. А если они слишком долго бродят по этому лабиринту, то иногда приходят в себя только на мосту, сжимая окоченевшими пальцами перила, и хорошо еще, если эти перила отделяют их от воды. «Спасешь ее, как потерявшегося котенка?» - мерзкий голосок дает о себе знать неожиданно. Почему бы и нет? Кто меня остановит? Ты? Загорается зеленый сигнал светофора, девушка реагирует на него не сразу. Она идет медленно, будто прощупывая почву. На середине дороги мне удается ее остановить легким касанием руки, но она вздрагивает как от удара. Я отчаянно пытаюсь вспомнить, какое на мне сегодня лицо, и молю Богов, чтобы оно оказалось женским. Судя по реакции девушки, боги на моей стороне. - Кофе, - произношу я отрывисто, чтобы смысл слов не потерялся за сложными выражениями, - я плачу. Девушка моргает, смотрит испуганно. Но предложение бесплатного кофе манит слишком сильно. Она замерзла и устала, хочет спать, но не может уснуть, пьет кофе, чтобы стоять на ногах, ищет на дне кофейной чашки не то вопросы, не то ответы. Ей уже не выбраться самой. Она согласна. Мы переходим улицу. Я прислушиваюсь к городу и к себе, выбираю кофейню поближе, лучше случайную. Лучше с красивым бариста, который умелой рукой взбивает нежную кофейную пенку. Да, пенку, точно. Ведь девушки вроде этой любят кофе с молоком, но не пьют, потому что им не хватает денег. Дождь усиливается, я вынимаю из чехла родной и нежно любимый разноцветный зонт. Когда я иду под ним, то чувствую себя почти Оле-Лукойе, жаль только, что я не умею избавлять от дурных мыслей и дарить приятные сны. Но хоть промокнуть не дам. Мы идем втроем: я, девушка и зонт. - Раз уж за кофе плачу я, Вы можете выбрать, какой хотите, - начинаю я разговор. - Да я и сама могу… - она пытается сопротивляться, но не очень успешно, а потом добавляет – Флэт-уайт. Самый большой. - Флэт-уайт, - пробую на вкус новое слово. Странное, почти по-немецки отрывистое, но короткое. Непривычное слово. Но красивое. - А Вы? – вопрос логичный, почти дежурный, - какой кофе пьете Вы? - Я за классику без изысков, - почти улыбаюсь, - капучино, и тоже самый большой из возможных. Подходящая кофейня появляется из-за угла. Очень вовремя, учитывая, что прилетевший с Невы ветер все настойчивее и зонт не спасает от капель дождя. Внутри никого, что довольно логично – нормальные люди сейчас работают, а ненормальные еще спят. За стойкой не мужчина, женщина. Не то чтобы это было принципиально, но иногда девушкам вроде этой помогает ненавязчивый разговор с мужчиной, в середине которого я могу вполне успешно исчезнуть. «Ага, - начинает мерзкий голосок, - подбираешь девушек, как бездомных котят и раздаешь их первым встречным? Не хотите ли парочку милых девушек? Они пьют кофе со странным названием и сигают с моста, если не уследить». А ну отстань! Я отмахиваюсь от голоса и выбираю столик у окна с видом на улицу. - Вы хотите есть, - не вопрос, утверждение. Она, конечно, будет сопротивляться, отнекиваться, но факт остается фактом. Такие как она всегда хотят есть, они глушат голод кофе, но кофе вскоре перестает помогать. - Да, хочу, - девушка прерывает мой внутренний монолог. Это неожиданно, даже любопытно. Я заказываю кофе и некое странное подобие бутерброда. Сэндвич, еще одно странное слово. Два куска хлеба, сомнительная ветчина, подсохший салат и майонез. Калорийно, но противно. Она пьет сначала большими глотками, потом успокаивается. Чашки здесь довольно большие, но она выпивает весь кофе минут за пять, доедает сэндвич. Я наблюдаю за ней с любопытством. В ее глазах можно уловить какое-то странное чувство. Облегчение? Да, облегчение, почти радость от того, что ее остановили. Остановили? От чего? Эта девушка порождает больше вопросов, чем ответов. Надо купить ей еще кофе. Вторую чашку она пьет медленнее, и я решаюсь завязать разговор. - Вы ведь сейчас должны быть на учебе? – не лучшее начало, но других идей нет. - Я туда больше никогда не пойду, - ответ неожиданно резкий, даже для нее, - Не пойду, - добавляет она уже спокойнее. - Почему? - Потому что они все твари и сволочи! – выпаливает девушка, - потому что он извращенец, а директриса все знает, знает! Потому что… - девушка почти задыхается, с трудом сдерживает слезы. Удивительное существо, вот уж неожиданность. - Тише, тише, - стараюсь говорить спокойно и аккуратно протягиваю руку, чтобы накрыть ее ладонь своей. Пальцы еще холодные. Несколько минут она сидит тихо, это стыд, ей стыдно за вспышку эмоций. - Все хорошо, - странные слова, абсолютно бессмысленные, но действуют всегда. – Вам нечего стыдиться, у всех есть чувства. Если не хотите идти на учебу, я Вас не заставляю. - Тогда зачем спрашиваете? – Это недовольство? Кто эта девушка? - Для поддержания светской беседы, - стараюсь сохранять напускную загадочность, но оборона уже не та. - Зачем вы делаете это? – вопрос в лоб, отлично, - Зачем вы поите меня кофе, кормите еще? - Ваш вид, - начинаю я, как настоящий мудрец-из-сказки, - Ваш вид недвусмысленно говорил о том, что Вам нужна помощь, - вот, кто использует такие конструкции. - Вы так считаете? – резко, почти агрессивно, - а кто Вам дал это право? Кто разрешил меня спасать?- Жестоко, но честно. О таком редко задумываешься. Кто дал мне право спасать людей? Спасать. Спасать автоматически значит мост или таблетки, нет, все же мост. Одна моя знакомая любила говорить о праве на смерть, может быть, она даже была права. Но все же. - Вы себя сейчас не контролируете, - начинаю я успокоительно, - поэтому я и хочу помочь. В целом, я даже не отговариваю, просто хочу угостить Вас кофе. - Не отговариваете? А что же Вы, по-вашему, делаете? Вы все такие, говорите «посмотри, жизнь прекрасна и удивительна», а потом исчезаете, а проблемы остаются и никто не может их решить! – опять плачет. Что я делаю? Что она делает? Бариста смотрит на нас странно, потом уходит в подсобку. Сцена абсурдна, надо что-то менять. - Если хотите, - начинаю я примирительно, - я сейчас уйду, исчезну и делайте, что хотите. - Вы меня вообще слышите? Вы взяли на себя ответственность, остановив меня, а теперь уходите, делаете ровно то, что я просила не делать. Она сводит меня с ума. «Зря мы все это затеяли, верно. Зачем опять начинать спасать людишек, знаешь же, что это ничем хорошим не кончается?» Знаю, голос, знаю. Но ничего уже не могу изменить. - Хорошо, - соглашаюсь я , - моя вина, я остаюсь. Я хочу Вам помочь. – В конце концов, Хранитель я или кто. Будем спасать. Она говорит долго, старается не плакать. Говорит о школе, о травле, о директрисе и историке. Говорит о семье. Я киваю, слушаю, покупаю кофе. Бариста смотрит на нас и улыбается. Ситуация непростая, но решаемая, удивительно, но я знаю, ка все исправить. Я прошу совет у города, и город мне отвечает, город учит меня, что делать. Мне нужно стать для нее другом, но не просто другом, проводником. Показать мир за пределами школы. Я не могу исправит ни одноклассников, ни директрису, ни историка, но я могу сделать их неважными. Но для этого мне нужно выйти из тени, не просто ловить людей на улицах, работать с ними, учить, показывать. Дождь прекращается. Над городом впервые за неделю показывается солнце, шпиль Петропавловки на фоне серых туч почти горит. Красиво. Девушка улыбается. Мы стоим на набережной и смотрим на волны. - Я могу показать тебе город, как вижу его я. Я могу научить тебя говорить с ним, искать странные места. Я могу доказать, что мир не сошелся клином на школе, что ты можешь найти тех, кто близок тебе по духу. Я знаю, это будет не просто, и ты знай это, но я буду рядом, и город будет. У меня нет уверенности в успехе, но я хочу попытаться. А ты хочешь? - Хочу. - Тогда завтра после школы, я найду тебя. И город слышит, слышит ее и меня, улыбается. Я не знаю, смогу ли, но я хочу попробовать. Добрые волшебники не просто вытаскивают героев, они учат, показывают мир, помогают найти свое место. Наверное, в этом смысл, поэтому я Хранитель. Хочется верить.