театр

ханме шесть. он надевает свой самый красивый костюм, завязывает бабочку на шее, старательно зачесывает волосы на правую сторону, душится мамиными духами, и делает много других вещей, которые, как он считает, делают те, кто идут в театр. мать ханмы — актриса театра оперы и балета, и сегодня у неё выступление, на которое она разрешила ему пойти вместе с ней. — ва-а-ау! крутотень! — широко раскрыв глаза, восхищается маленький ханма нарядом мамы, пока та в гримерной кружится перед зеркалом и улыбается в отражении сыну. мать треплет сына по голове, следит, чтобы он успел дойти до своего места в зале, машет ему, а он, приподнявшись на цыпочках машет ей в ответ. сердце женщины екает от такой теплоты и заботы, и она решает выложиться на полную, чтоб впечатлить сына. ханма с завороженным взглядом смотрел на выступление актёров и, затаив дыхание, ждал выхода матери. она выплыла на сцену будто лебедь, и от взгляда ребёнка не укрылось, что все в зале смотрели на неё. чудесно отыгранное выступление, кидание букетов актёрам, всё это завораживало и восхищало его. ханма полюбил театры, их атмосферу. длинные золотые шторы в пол, большая сцена, огромные стеклянные люстры, свисающие с потолка, красные замшевые, местами потрепаные сидения в зале и взгляды зрителей, направленные на актёров. ханме восемь. он покупает себе бинокль, чтоб смотреть на выступления актёров с вип трибун, потому что без него оттуда плохо видно. его мама продвинулась вверх по карьерной лестнице, и у неё появилась возможность приносить билеты на её выступление своему сыну. ханме десять. и он тратит свои карманные деньги не только на то, чтобы прийти на театральное выступление, но и для того, чтобы смущённо протянуть артистам, выступающим на сцене букетики цветов. он благодарит их, "по-клоунски" кланяется им, а актёры, смеясь, хлопают ему в ладоши. ханме двенадцать. он с восхищением смотрит пьесу по произведению фёдора достоевского "преступление и наказание", и после просмотра громко аплодирует, смахивая слёзы с глаз — настолько его тронула постановка. мужчина, сыгравший главную роль даже жмёт ему руку. ханме четырнадцать. и он в сопровождении матери идёт в ближайший тату салон, чтоб набить себе татуировки на наружной части кистей с иероглифами "преступление" и "наказание". вот ребята из школы обзавидуются! после всей боли, что он вытерпел, пока ему делали тату, он доволен результатом. доволен собой. потому что вытерпел. и доволен тату, потому что красивая. результат стоит того. "красота требует жертв" — так говорит его мама. "и правда."—думает он.—"ещё как, стоит" его мать, расплатившись за татуировки сына, возвращается с ним домой, выслушивая восхищенное дитя. ханме шестнадцать. его руки по локоть в крови в буквальном смысле, он бьёт своих врагов, не жалея сил, и смеётся, смеётся, смеётся... — смешное вышло представление, да, кисаки? — сплевая кровь, восхищенно произносит хулиган. — обхохочешься. — сухо отвечает ему тэтта, вытирая свои руки чистым платком. "кто вообще носит с собой платок, когда идёт на драку?" —думает ханма и удивлённо смотрит на кисаки, и тот, поймав удивлённый взгляд парня, понимает его по-своему и протягивает второй платок хулигану. сердце ханмы странно екает. "он с собой два платка носит? один для меня, что-ли?"— со смешком берёт платок из рук кисаки ханма. — ты как всегда немногословен. — смотрит на него ханма, и кисаки кажется, что смотрит он прямо ему в душу. что он в ней видит? правильно, ничего. души-то нет. кисаки хмыкает то-ли словам ханмы, то-ли своим невеселым мыслям и, развернувшись, собирается уйти. нет, так нельзя. нельзя его отпускать. надо как-то заставить его остаться. думай, ханма, думай. нужно сказать ему что-то. комплимент. — ты клоун. — выдаёт ханма и мысленно сам себе залепляет подзатыльник. охуенный комплимент. ему бы с таким талантом курсы по пикапу преподавать. — что, прости? — разворачивается кисаки и будто без интереса ждёт ответа. — я, типа... за тобой... интересно смотреть... ты интересный... как клоун. — неразборчиво формулирует свои мысли ханма. оба стоят в ступоре. ханма готов ударить себя со всей силы за то, что едва-едва в состоянии связывать слова в предложения, но после драки сил едва остаётся, чтобы передвигать ноги. а если он сейчас вырубится, кисаки оставит его тут лежать. "и что это было?" — думают они одновременно. кисаки морщится, прячет свой замерзший нос в воротнике и бурчит: — сам ты клоун... сердце ханмы на секунду останавливается, будто берет разбег, а потом начинает биться быстро с новой силой. что за бред он только что сказал кисаки? что за бред ему только что кисаки ответил? — эй, кисаки, постой... эй!.. клоун ты мой ненаглядный... "да что я несу?" — да что ты несёшь?! —разворачивается к нему лицом к лицу кисаки. — ты был когда-нибудь в театре? — выпаливает ханма, опаляя тёплым дыханием его губы. вопрос, прямо сказать, не то чтобы к месту. — причем тут... — ответь. — ну не был. к чему этот вопрос? — пойдём со мной на свиданку. — шутя говорит ханма. — в театр? — ну а куда же ещё. — я не гей. — я тоже. молчание. — во сколько? — не могу поверить, ты согласился! — я не.... — согласился - согласился! — пританцовывая вокруг кисаки, прыгает ханма. его смех заливается в уши кисаки будто мед. тягучий и сладкий. хочется ещё. — что за пьеса хоть? — озадаченный своими действиями спрашивает тэтта. — "преступление и наказание" достоевского. завтра в полшестого. не опаздывай. — хитро щурится ханма в ответ на хмурый взгляд кисаки. и, воспользовавшись его ступором и своим выбросом адреналина в кровь, хватается за его ладонь и в джентльменском поклоне целует её тыльную сторону. и тут же пускается прочь, только пятки сверкают. ни дай бог кисаки бросится в погоню! хотя, нет, он бы ни за что не стал бы за ним бегать, слишком уж он к нему равнодушен. однако кисаки, так и оставшийся стоять на том же месте, мог бы с этим поспорить. разве можно быть равнодушным к этому клоуну? кисаки продолжает удивлённо смотреть на место, в которое его чмокнул ханма, боясь притронутся к этому месту пальцами и по-новому пробует на вкус имя парня: — х-ханма.

***

— о, ты всё-таки пришёл. — удивлённо-расслабленно произносит ханма. это напускное безразличие - результат его хорошей актёрской игры. на деле же хулиган всю ночь не спал и вертелся на кровати в бессонице от предвкушения и волнения. о его бессонице можно было узнать по его выделяющимся тёмным кругам под глазами. их бы мог увидеть кто угодно. кто угодно, кроме, разве что, по уши влюблённого идиота, не замечающего таких мелочей. как оказалось, именно такая формулировка подходила сегодняшнему кисаки тэтте. но этот гений скорее выбежит на сцену театра и произнесет монолог джульеты, чем признает, что он влюблен в этого болвана. — выглядишь... не как обычно. — говорит кисаки, который тоже вообще-то всю ночь не спал, пытаясь найти на дурацких сайтах, как вести себя на свидании. потому что сам он, конечно, никогда на них не был. его всегда интересовала одна только хина, сердце которой принадлежало другому, и ждать от нее взаимности бессмысленно. но теперь, кажется, она в пролёте. "сделайте ему/ей комплимент" — гласит незамысловатый совет на одном из сайтов. легко говорить. кисаки всегда считал себя умнее остальных, но именно в этот момент он понял, что не справляется даже с таким простым заданием — придумать комплимент ханме. как будто это так просто, сделать кому-то комплимент. особенно, если этот кто-то — не кто попало, а ханма, вообще-то. полночи кисаки думал, что ему нравится в ханме, но не такое, чтоб прямо комплимент, а такое, чтоб как бы невзначай сказать не стыдно было бы. и, надо признать, он даже придумал что-то незамысловатое простое, но в то же время приятное, но это "что-то" тут же вылетело из головы, стоило ему увидеть парня. никакими словами его не описать. зализаные набок волосы, тёмный костюм, приятный аромат никак не вязались с образом хулигана, который видит кисаки каждый день. на ханме не было надето обычных рваных футболок, его волосы не тапорщились туда-сюда и от него не воняло потом. одним словом выглядел он... — н-не как обычно? — нервно переспрашивает ханма. это комплимент что ли? очень в стиле кисаки. — спасибо. ты тоже. это правда. хоть разница в обычной одежде кисаки от той, что он надел на себя сейчас не так заметна, но, тем не менее, она была. кисаки был одет в светлый вязаный свитер и серые штаны, в руках портфель (зачем он ему с собой?), на глазах очки. одним словом, опасных гопников в этих двух ребятах никто бы не признал и на том спасибо. кисаки и ханма проходят на свои места и садятся. свет ещё не выключили, а значит до начала спектакля ещё как минимум десять минут. — зачем тебе с собой портфель? о, это отдельная история, и кисаки мысленно клянётся себе, что никогда ему об этом не расскажет. на одном из сайтов про правила поведения в театре, что он вчера читал, было написано: "девушки берут с собой клатчи". неужели это так важно? кто из них девушка? наверное, тот кто пригласил на свидание будет за мужчину, а тот, кого приглашают за женщину. поэтому кисаки берёт с собой в театр нечто, которое в его понимании наиболее близкое по значение к слову клатч. портфель. пусть ханма вообще скажет ему спасибо, что не бабушкину авоську в зубах принёс. каким бы гением кисаки ни был, в любовных делах, как можно заметить, он чайник. значит просто будет полагаться на ханму. "у него в этом наверняка больше опыта" — то-ли с грустью, то-ли с ревностью думает парень. впрочем, мнение о ханме у кисаки сложилось ошибочное. тот в любовных делах разбирается не больше него самого. что ж, значит будут познавать прелести любви по чуть-чуть, не торопясь, вместе. — тебе раньше кто-то нравился? — спрашивает кисаки. — типа того. — чешет затылок ханма в попытке спрятать смущение за усмешкой. — парень. — зачем-то говорит кисаки. он не спрашивает, а утверждает. и ханма кивает, ломая на мгновение маску равнодушия, показывая своё небезразличие к тому, как воспримет кисаки этот его недокаминг-аут. — и что ты думаешь по этому поводу? — поворачивается к нему ханма. — а что я могу думать? — отвечает вопросом на вопрос кисаки, повернувшись к нему в ответ, чтоб соблюсти зрительный контакт. — ну, может, тебе некомфортно, мало ли. — бурчит ханма, отводя взгляд. обстановка заметно накалялась. оба молчат, не зная, что говорить. главное, чтоб кисаки сейчас не ушёл. иначе это будет первый раз в жизни ханмы, когда он в театре и не чувствует себя счастливым. — мы с тобой на свидании. — вдруг разрушает тишину кисаки. — если бы я не хотел тут находиться, я бы давно ушёл. — и похлопывает его по плечу в попытке успокоить. ханма удивлённо вздергивает брови и смотрит на кисаки взглядом, которым никогда ни на кого не смотрел. таким взглядом ромео смотрел на джульету, в одной из постановок, на которых он бывал. таким взглядом он смотрел на эти постановки. и теперь таким взглядом он смотрел на кисаки. кисаки опускает взгляд и зарывается носом в горло свитера, чтобы ханма не видел его покрасневший щёк. ладно, если что, скажет, что это от холода. хотя нет, не надо, этот идиот захочет его согреть и отдаст ему свой пиджак насквозь пропахшим его запахом, и тогда его щёки станут ещё краснее. в следующую секунду происходит сразу несколько вещей. свет гаснет, знаменуя о начале спектакля, ханма берёт его за руку, заставляя кисаки удивлённо повернуть к нему голову, и тут же быстро целует его в губы, сразу же отрываясь. наступает неловкое молчание. и ощущается оно как затишье перед бурей. — и что это было? — звучит шёпот кисаки. он режет уши, и для ханмы он звучит очень громко, настолько, что кажется, будто весь зал, включая актёров на сцене сейчас обернётся к ним, приложит свои пальцы к губам и громко на них шикнет. — эм, н-ничего. — отвечает ханма таким голосом, которым дети с губами в шоколаде обычно врут взрослым, о том что не ели они никаких конфет. кисаки замолкает и упорно смотрит на сцену, погружаясь в спектакль, но все его попытки тщетны. его голова сейчас забита другим. она забита мыслями о его, эм, кто он теперь ему? возлюбленный? вобщем, о ненаглядном ханме все его мысли. — сделай тогда так ещё раз. — говорит кисаки, поворачивая лицо к ханме. тому два раза повторять не надо, он хоть и удивлён, но понимает кисаки с первого раза. ханма берёт того за подбородок и на сей раз не просто чмокает парня в губы, а углубляет поцелуй. тэтта громко стонет в губы парня и нехотя отрывается от ханмы. — сначала досмотрим этот твой спектакль, а потом продолжим. — опаляет ухо парня шёпотом кисаки. ханма, дрожа, кивает. — кстати. — как бы невзначай говорит ханма. — ты - моя первая и единственная любовь. кисаки давится воздухом, громко кашляет. парень, сидящий перед ними разворачивается, чтобы шикнуть и сделать замечание, но замолкает, видя двух счастливых целующихся парней.