.oOo.
Когда она впервые увидела её в дизайнерской одежде, у Миранды чуть не подкосились колени. Чудом она осталась на ногах, хотя и застыла на месте. Ее речь прервалась, а рот непроизвольно приоткрылся. Андреа повернулась к ней лицом, и его озарила ожидающая, предвкушающая улыбка. Глаза Миранды блуждали по её фигуре, вверх, вниз и снова вверх. Трудно было представить, что эта девушка — нет, женщина — та самая, которая носила бесформенный полиэстер, отвратительные юбки и ещё более отвратительные туфли. Она была такой красивой. С внезапно пересохшим ртом Миранда облизала губы, пытаясь взять себя в руки. Такая реакция была нелепой и неуместной. Красивые женщины окружали её каждый день. Эта ничем не отличалась от других. Она была просто расстроена, ошеломлена неожиданным перевоплощением. Расправив плечи, она направилась к своему столу, затаив дыхание, когда проходила мимо Андреа. Она сделала всё возможное, чтобы не смотреть на неё снова. Ей это не удалось. После того дня взгляд на свою помощницу стал отвлекать Миранду больше, чем всё, что она испытывала раньше. Это раздражало. На неё ежедневно нападали слишком резкие, слишком тусклые или слишком отвратительные цвета. Но Андреа была… Ну, на неё было приятно смотреть в мире, который так часто оскорблял тонкую чувствительность Миранды. Миранда также определенно сходила с ума, потому что она могла поклясться, что каждый день Андреа становилась всё красивее, и это было не только из-за одежды — хотя множество цветов, фасонов и текстур были целым набором чудес, которые Миранда ещё не устала изучать. Нет, Андреа становилась всё прекраснее и прекраснее, потому что она становилась всё более смелой и эффективной, до такой степени, что по позвоночнику Миранды пробегала дрожь от чего-то неизведанного. Она могла предугадать потребности и желания Миранды лучше, чем кто-либо из тех, кого она когда-либо встречала (включая её многочисленных мужей), и Миранде приходилось бороться с нелепыми подозрениями, что Андреа действительно может читать её мысли. Андреа также не струсила от жесткого взгляда Миранды. Напротив, глаза цвета кофе непоколебимо смотрели в её собственные, без страха, осуждения или скрытых мотивов. Она просто уделяла Миранде всё свое внимание и не относилась к ней как к страшному редактору, способному своим ледяным взглядом превратить взрослых мужчин в камень. В лучшем случае это озадачивало, а в худшем — приводило в отчаяние. Поначалу привыкнуть к ней было непросто, но после двух недель, когда Андреа держала с ней зрительный контакт в течение бесконечных мгновений, застывших во времени (где она точно не теряла дыхания), Миранда почувствовала себя вдохновлённой новой Андреа. Эта женщина превратилась в нечто великолепное, в силу, с которой нужно считаться. Миранда не могла не смотреть, даже если это было похоже на взгляд прямо на солнце. Пока солнце не скрылось..oOo.
Впервые они столкнулись спустя несколько месяцев после того, как Андреа покинула «Подиум». Конечно, это произошло совершенно случайно. Они были на публике, на благотворительном вечере, в окружении элиты Нью-Йорка. Андреа освещала это событие для маленькой газеты, в которой работала, и как только она заметила Миранду, она вальсировала к ней, словно совершенно не боясь или, возможно, забыв о последствиях. Миранда напряглась, наблюдая за приближением женщины. На ней было потрясающее платье от Валентино, волосы убраны в пучок с распущенными локонами, обрамляющими её прекрасные черты. На шее была повязана полоска чёрного кружева с жемчужиной посередине, а подходящие серьги подчеркивали шею. Она была прекрасна, и Миранда вцепилась в свой бокал с шампанским, словно держась за жизнь. — Привет, Миранда, — сказала она с яркой, искренней улыбкой, а затем… «Ох...» Лаванда и жасмин. Миранда чувствовала, как он течет сквозь неё. Ее веки сомкнулись против её воли, а хватка на бакале усилилась до побелевших костяшек пальцев, когда она наслаждалась сущностью, которой ей так не хватало последний год. — Миранда? Открыв глаза, она увидела, что на неё смотрят миндалевидные глаза. Андреа смотрела на неё, озабоченно нахмурившись, и Миранду внезапно вернули к реальности. — Андреа, — сумела вымолвить она, но её голос прозвучал слабо даже для её собственных ушей. — Ты в порядке? — спросила Андреа, подходя ближе. Миранда сделала шаг назад. — Я.., — она заикалась. Она не могла понять, что происходит, почему её грудь сжалась так сильно, что она едва могла дышать, почему от взгляда на эту женщину у неё всё болит, как будто между ребрами зажат нож, — Я должна идти. Да, ей нужно было уйти. Ей нужно было выбраться отсюда. Ей нужно было выйти на улицу, подышать воздухом и держаться подальше от этой женщины, пока её разум не забудет об аромате лаванды и жасмина. Шагая так быстро, как только могла, чтобы не показаться торопливой или, не дай бог, трусливо сбегающей, (в конце концов, нужно было поддерживать имидж), она вышла из бального зала в пустой вестибюль. Стук её острых каблуков по мраморному полу был единственным звуком в этом большом, богато украшенном помещении, но он отдавался в ушах слишком громким эхом. Откуда-то сзади донесся стук второй пары каблуков, причем их темп был гораздо быстрее, чем обычно считалось уместным на подобных мероприятиях. — Миранда, подожди! Шаги Миранды замедлялись, но она изо всех сил старалась прийти в себя и продолжать идти вперед. Она была почти у цели. — Миранда! Вспышка тепла на запястье застала её врасплох, прикосновение было таким чужим и мягким, что она замерла. Жгучее ощущение пронеслось по руке, словно острый ток пронзил кожу, разорвал нервы и распространился по всему телу, пока она не почувствовала, что её заливает жаром. Она слышала стук своего сердца в ушах и слабое, учащенное дыхание, которое не принадлежало ей. — Пожалуйста, — попросила Андреа. Её голос был так близко... Медленно, неуверенно, она повернулась. Её глаза встретились с тёмными глазами, которые искали на её лице что-то, чего Миранда не могла понять. Рука на её запястье опустилась к точке пульса, кончики пальцев прошлись по венам, словно по тропе, проложенной извилистыми реками. Тепло внутри Миранды пульсировало, пока не запылало палящим пламенем. — Ты в порядке? — повторила Андреа, но Миранда не могла ответить. Слишком громко это звучало в её голове. Андреа стояла так близко, что Миранде казалось, будто она утонет в океане сирени и слоновой кости. Все это было слишком. Она повернулась на каблуке, вырвав руку из нежной хватки Андреа, и убежала в ночь. Свежий воздух пах сухостью и пустотой. Ее запястье горело..oOo.
Когда они поцеловались в первый раз, её первая мысль была о том, что ничто и никогда не имело такого сладкого вкуса, как губы Андреа. Это было самое божественное ощущение. Мягкое, теплое и захватывающее дух. Это было всё, чего она хотела, и всё, в чем когда-либо нуждалась. Её разрывало на части и оживляло ощущение Андреа в объятиях, губы ласкали так, как будто от этого зависела чья-то жизнь. Кожа Андреа имела самый изысканный вкус, который она когда-либо имела удовольствие исследовать. Лежа над ней, чувствуя её везде, Миранда не могла насытиться. Она целовала, облизывала и покусывала всё, до чего могла дотянуться, пока Андреа извивалась, мурлыкала и стонала под ней. Она была такой податливой, такой восхитительной, что Миранда потеряла голову от экстаза. Она касалась каждого сантиметра гладкого шёлка под своими пальцами. Она целовала снова и снова, пока у неё не перехватило дыхание. Она обезумела от желания. — Кончики моих пальцев всю жизнь скучали по прикосновениям к твоей коже, — стонала она, прижимаясь к шеё Андреа. Андреа выгнулась дугой, прижимаясь к ней, притягивая её ближе. Она повторяла имя Миранды, как молитву, и Миранда никогда не слышала ничего более соблазнительного. Она приникла губами к податливой груди, с трудом веря, насколько невероятные ощущения она испытывает под языком; сосала, тянула и дразнила, пока Андреа не перестала говорить. Когда короткие ногти заскребли по позвоночнику, Миранда потеряла всякое подобие самообладания. С твердым намерением она опустилась вниз по телу Андреа, оставляя следы поцелуев и любовных укусов, пока не оказалась между двумя гладкими бедрами. Она не теряла ни минуты. Её вкусовые рецепторы взорвались от восторга, когда она провела языком по сладкой влаге. Из неё вырвался стон, когда она с наслаждением впилась языком в роскошную плоть. Ничто не могло подготовить её к этому вкусу. Это было так сильно, что у неё не было никаких колебаний, никаких сомнений в том, что её неопытность может помешать в чём-либо. Всё, на чём она могла сосредоточиться, — это горячая кожа, бархатная на ощупь; насыщенная эссенция, покрывавшая её язык, губы, подбородок; бедра, сотрясавшиеся по обе стороны от её головы; звуки, наполнявшие комнату, когда Андреа вскрикивала от восторга. Пальцы вцепились в волосы Миранды, удерживая её, когда бедра Андреа начали биться в конвульсиях, и Миранда настолько потерялась в похоти, что не подумала, прежде чем засунуть руку себе между ног и оседлать пальцы в отчаянном исступлении. Когда тело Андреа выгнулось и напряглось, а её стоны перешли в задыхающийся, пронзительный вой, Миранда последовала за ней, её тело захлестнули волны экстаза, когда она утонула в изысканном аромате Андреа. — Ох, — вздохнула Андреа, падая на кровать, — Ох... Собрав все силы, Миранда поползла по прекрасному телу, выставленному перед ней, и упала в объятия Андреа. Обнимая изящное плечо, пытаясь перевести дыхание, она прошептала единственное, что имело значение. — Андреа....oOo.
Когда Андреа впервые призналась ей в любви, Миранду переполняли эмоции. Ей всегда казалось, что три маленьких слова не могут переполнять людей так, как это описывают многие поэты. Она никогда не понимала, как кто-то может чувствовать себя таким безграничным, таким прекрасным и бесконечным только потому, что услышал эту фразу. Но когда Андреа произнесла эти слова, глядя на неё так, словно вселенная начиналась и заканчивалась Мирандой, ей ничего не оставалось делать, кроме как притянуть женщину к себе. Она прижала её к себе, зарылась лицом в мягкую шею, вдыхая запах. Её горло сжалось от эмоций, разум пытался придумать, что сказать, но ничего не получалось. Она никогда не слышала ничего столь прекрасного, как слова Андреа, подтверждающие всё то, на что Миранда так надеялась. — Ты уверена? — наконец спросила она, даже не подумав об этом. Её голос звучал почти так же хрупко, как она сама. Это был нелепый вопрос, но ей нужно было знать. Она не хотела верить во что-то настолько важное, если это не было полной, бесповоротной правдой. Андреа слегка отстранилась, положив руки на плечи Миранды, и улыбнулась ей так, что сердце Миранды сжалось в груди. Она подняла руку и нежно убрала серебристую прядь волос. — Я никогда не была так уверена в чём-либо.Нет, никогда я не закрою двери моих чувств.
Радости зрения, слуха, и осязания вызовут твой восторг.
Да, все мои иллюзии горят в пламени радостного озарения,
и все мои желания созревают в плоды любви.
Рабиндранат Тагор*