***
Буквально минут через двадцать Му Цин уже стоял перед Хуа Чэном в длинных чёрных чулках с ажурной вязью на резинках и такого же цвета короткой кожаной юбочке, которая еле прикрывала все его прелести, особенно в задней части, а сверху на нём был надет крепко затянутый корсет с маленьким бантиком на груди. К слову, под юбкой не было никакого нижнего белья, об этом тоже попросил Хуа Чэн. Му Цин стоял напротив Хуа Чэна, стыдливо прикрываясь руками и потупив глаза в пол, как юная девственница. Он краснел от каждого пошлого взгляда, которые кидал на него его личный демон. Хуа Чэн разглядывал каждый сантиметр его тела и ему безумно нравился внешний вид его парня. Особенно его стеснительность, которая так редко у него проявляется. Нравилось настолько, что в штанах стало жарко и тесно почти сразу. Не всегда можно увидеть Му Цина таким, но даже сейчас, когда ему очень стыдно за свой внешний вид, он по-прежнему остаётся вредным и не упускает возможности нагрубить. Это будто бы его личный щит, так он может хотя бы попытаться скрыть, что он бывает и таким застенчивым, что иногда ему может быть неловко и стыдно, потому что это не в его характере. Му Цин уже давно не выходил из образа дерзкого, агрессивного, хамоватого типа, сильного духом и слишком нелюдимого, поэтому наблюдать за ним сейчас, краснеющим и смущающимся, особый вид удовольствия. В любом случае, сучий характер Му Цина никуда не деть, и он даже в постель идёт с язвительными комментариями, пока Хуа Чэн не затыкает его своим весомым аргументом — поцелуем. Но при всём этом, его парень всегда горяч и чувствителен, иногда даже дикий и после этого простить можно практически всё. Хуа Чэну сейчас сносит голову от того, что он видит перед собой, а особенно, осознание того, что сегодня Му Цин будет подчиняться каждому его слову и не сможет отказать, пусть и будет ворчать. Му Цин кусает губы, кидает на Хуа Чэна редкие взгляды из-под чëлки, но чаще пытается смотреть мимо него, потому что взгляд, которым его одаривает Хуа Чэн, сжигает дотла. Хуа Чэн умеет раздевать глазами, иногда кажется, что одним лишь взглядом он способен убивать. Его мужчина, который в скором времени станет его законным мужем — об этом говорит дорогое, очень красивое кольцо на безымянном пальце Му Цина, которое он так бережно носит, — один из самых влиятельных людей в криминальном мире, всегда хладнокровный и пышущий таким величием и убийственной аурой, что к нему подойти страшно ближе чем на километр, в моменты их близости становится либо самым милым плюшевым мишкой во вселенной, который хочет обнимашек и нежных целовашек, либо беспощадным демоном, который способен трахать так, что забываешь собственное имя. — Ну всё, посмотрел? — Как можно грубее, чтобы показать всë своë недовольство, выплюнул Му Цин. — Я могу уже переодеться в нормальную, человеческую, одежду? — Нет, — спокойно отвечает Хуа Чэн, не обращая никакого внимания на очередное старушечье ворчание Му Цина, и жестом показывает, что нужно подойти ближе. Му Цин слушается, но не без своих недовольных комментариев: — Грёбаный извращенец. Хуа Чэн смеётся, можно сказать снисходительно. Он слышал от него это уже очень много раз и сопровождалось это всё недовольными бурчанием себе под нос, а заканчивалось громкими стонами и просьбами не останавливаться, пока он не кончал с таким выражением лица и звуками, будто ничего лучше с ним уже никогда не произойдëт. Му Цин устраивается на коленях Хуа Чэна и смотрит куда угодно, но не на него. Гордый, но покорный. Хуа Чэн еле заметно улыбается, пока те самые бабочки грозятся распороть ему живот от тех чувств, что он испытывает к своему жениху, и целует его обнажённые плечи, красивые ключицы, гладит руками изгиб поясницы и по телу Му Цина проходит приятная дрожь, его всего осыпают мурашки — Хуа Чэн знает, где ему приятно. Му Цин глубоко вдохнул и выдохнул, а Хуа Чэн, в очередной раз, самодовольно восхитился тому, как легко всё же Му Цин заводится от совсем простых ласк. У него тоже стоит уже так, что скоро можно будет услышать звук расходящихся швов на брюках, но продолжает расцеловывать его, при этом шепча слова бесконечной любви. Му Цин красивый. Хуа Чэн не устанет ему это повторять до конца своих дней. Даже когда он выходит из себя и переворачивает всë вверх дном в их доме; даже когда он просыпается весь лохматый, еле разлепляя веки и недовольно хмурится; даже когда он ест жареную картошку прямо со сковороды поздней ночью, укутавшись в плед, а на голове его пучок, сделанный на скорую руку, который накреняется с каждым поворотом головы; даже когда спит с приоткрытым ртом, дышит глубоко и размеренно, а веки подрагивают, потому что ему часто снятся кошмары; даже когда он просыпается от этих кошмаров, испуганно расширив глаза и прижимается ближе к Хуа Чэну, чтобы ощутить его твëрдое сильное тело спиной. Хуа Чэн обычно целует его макушку, обнимает крепче и прижимает его к себе ещё ближе, потому что он знает — так Му Цин чувствует себя безопаснее, так он знает, что его защитят, и Хуа Чэну не нужно говорить ни слова, чтобы Му Цин снова уснул, крепко и спокойно. Му Цин жмурится и глухо стонет, когда Хуа Чэн языком проводит мокрую дорожку по всей шее и легонько прикусывает линию челюсти. Впивается длинными изящными пальцами в плечи Хуа Чэна и кусает нижнюю губу — это выглядит просто потрясающе. Длинная чёлка лезет ему прямо в глаза, Хуа Чэн её заботливо поправляет. Он думает о том, что, кажется, только Му Цин имеет способность выглядеть всегда так нахально, но сексуально. Он вгрызается поцелуем в его искусанные губы, чувствует как стукнулись их зубы, и сжимает ягодицы так сильно, что Му Цин стонет от неприятных и, одновременно, приятных, ощущений прямо ему в губы. — Раздевайся, — прервал поцелуй Му Цин. Голос его тихий, он произнёс это на выдохе — звук, который Хуа Чэн обожает, потому что он знает, что голос Му Цина становится таким, когда он сильно возбуждается. — Сделай это сам, — Хуа Чэн показательно откидывается на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Поза, призывающая к действию. Му Цин смотрит на своего жениха и неосознанно сглатывает — Хуа Чэн выглядит бесподобно, Му Цин не встречал кого-то красивее. В отличие от Му Цина, Хуа Чэн не привык скрывать свои бесстыжие глаза. Он разглядывает его без какого-либо стеснения, ловит и запоминает каждый его восхищенный и жадный взгляд в свою сторону. Хуа Чэну льстит. На него так смотрело много людей, но ему важно только лишь то, как на него смотрит его будущий муж, которого он так долго добивался.***
Хуа Чэн как сейчас помнит: невероятно красивый бариста в маленькой кофейне, в которой Хуа Чэн оказался совершенно случайно. Он не спал двое суток, потому что решал какие-то важные мафиозные дела. Все, что ему нужно было — тройной эспрессо, чтобы прожить ещё одну ночь без сна. Кофейня попалась ему на глаза случайно, когда он проезжал мимо на машине, а мозг отчаянно подавал сигналы о том, что ему нужно хоть что-то — сон или кофеин, чтобы продолжать хоть немного функционировать. Когда он вошёл туда, выглядящий как живой труп, он заметил как блестит светлая плитка на полу и предупреждающий знак о том, что пол скользкий, а это значит, что его только что помыли. В противоположном углу помещения, которое выглядело также грустно как и сам Хуа Чэн, он заметил парня в чёрном фартуке, с шваброй в руках и таким ненавистным взглядом, что Хуа Чэн даже обернулся, чтобы убедиться, что проблема именно в нём. В помещении он находился совершенно один, если не считать очень неприветливого, но довольно симпатичного баристу, который работал в этом не лучшего вида заведении и выполнял почему-то ещё и обязанности уборщика. Возможно, подумал Хуа Чэн, он тоже был бы таким, если бы работал здесь. — Что-то не так? — Спросил тогда Хуа Чэн и выгнул аккуратную бровь. — Добро пожаловать в наше заведение, чего желаете? — Му Цин шипел, как змея, благо ядом не прыскался, на лице его выражалась вселенская ненависть. Он помыл эти полы ровно две минуты назад, потому что через пять они должны закрываться, а этот супер сексуальный красавчик в дорогущем красном костюме решил явиться сюда прямо сейчас и топтаться? Хуа Чэн был сражён наповал именно тогда, когда на это: — Желаю, чтобы ваше лицо стало проще. Му Цин ответил: — Вот буквально только что лица попроще закончились, так что до свидания, мы закрываемся. Хуа Чэн тогда решил, что либо этот очаровательный бариста с длинными русыми волосами, завязанными в высокий хвост и чëлкой, обрамляющей лицо, совершенно не осведомлен о том, кто перед ним стоит, либо этот парень действительно не робкого десятка. В любом случае, уже было плевать — купидон попал точно в цель. С тех пор это место было любимым заведением Хуа Чэна, в котором он появлялся каждую муцинову смену, оставляя ему чаевые с записками, от которых у Му Цина текла кровь из глаз, ведь трудно поверить, что этот весь из себя крутой мафиози имеет такой поистине отвратительный почерк. Му Цин кусался, а Хуа Чэн влюблялся все сильнее. После каждой своей смены, выходя с работы, Му Цин видел около кофейни красную иномарку, в которой с открытым окном за рулем восседал Хуа Чэн, выглядящий, как минимум, как секс символ всех времён. Обычно он предлагал подвезти до дома, но Му Цин отвечал очень весомым «отвали». Хуа Чэн не терялся. Он ехал медленно, подстраиваясь под шаг Му Цина, очень близко к тротуару, пока бариста шёл до дома. Он почти неотрывно пялился и улыбался так влюблëнно, что болели скулы, отвлекаясь только на дорогу. По пути Му Цин молчал, но в глазах его читалась злость. Хуа Чэн умилялся, пока ему сзади сигналили другие машины. Однажды Му Цину стало стыдно за Хуа Чэна и он, закатив глаза, все же сел в его охеренную тачку, в которой пахло его охеренным парфюмом. Однажды Хуа Чэн, видя как Му Цин в очередной раз закатывает глаза, сказал: — Хотел бы я видеть, как они закатываются при других обстоятельствах. Му Цин тогда так сильно пнул его машину, что осталась вмятина, которую Хуа Чэн специально не выравнивал по сей день. Но как-то раз Му Цин сдался. Просто в одну из его смен Хуа Чэн не пришел, а после работы его не ждала красная машина. Тогда Му Цин, по какой-то причине, разозлился на него и пообещал при встрече высказать ему все, что о нем думает. Во-первых, потому что он внутренне переживал, что что-то могло произойти, пусть и злился за это на самого себя, постоянно повторяя себе, что Хуа Чэн ему никто и нахер он ему не сдался. В тот период времени как раз его группировка была у всех на слуху, потому что они вели войну с Безликим Баем. Во-вторых, он так накрутил себя в ту ночь, что он был уверен, что Хуа Чэн слишком живучий для того, чтобы просто так сдохнуть от рук своего врага, поэтому он абсолютно точно проводил время в компании с другим, кем-то более красивым и дружелюбным. С кем-то, кто подарит ему безудержную ночь в его грëбанной постели. Му Цин так сильно приревновал к своей выдуманной версии, что на следующий день он сам пришёл в его казино и сказал: — Давай переспим? Хуа Чэн до сих пор не знает, какая муха укусила его ненаглядного, но тот трёхчасовой марафон в его кабинете, на всех поверхностях и во всех позах, он не забудет никогда в жизни. С тех пор прошло почти три года. Через два месяца они играют свадьбу. Хуа Чэн сделал ему предложение в костюме Санты на Рождество. Му Цин нисколько не удивился фантазии своего мужика, когда Хуа Чэн сказал, что, если Му Цин расскажет стишок у него на коленях, то получит подарок. Му Цин не был удивлен, когда увидел кольцо, Хуа Чэна в этом дурацком костюме, стоящего на одном колене и с таким взглядом, будто Му Цин — самое настоящее божество. Му Цин всего лишь долго не мог остановить поток слёз, не мог перестать обнимать Хуа Чэна, — своего будущего мужа, — не мог перестать повторять: «я согласен, я так люблю тебя, конечно, я согласен». В тот день Хуа Чэн стал счастливее вдвойне. В ту ночь Хуа Чэн брал его прямо на полу, рядом с ëлкой, которую они вместе украшали, и это было именно то, что называют «заниматься любовью» — медленно, нежно и сладко-сладко, будто Му Цин — хрупкая принцесса.***
— Без проблем, мой господин, — в голосе Му Цина насмешливость, а руки уже действуют. Хуа Чэн вздрагивает всем телом, когда слышит это обращение. Господином его называют все: начиная от партнёров по его криминальным делам, заканчивая прислугой в доме, но Му Цин ещё никогда не называл его так. Его пиджак уже лежит в каком-то дальнем углу их спальни, Му Цин медленно спускает с него брюки, захватив сразу и резинку трусов. — Меня ты раздевать, я так понял, ты не планируешь? — Му Цин заранее знает ответ, но внутри ещё есть надежда на то, что это унижение закончится раньше, чем они рухнут на постель измотанные и полностью удовлетворëнные. — Нет, буду трахать тебя при полном параде, — Хуа Чэн снова улыбнулся; где-то там, Му Цин знает, за этой улыбкой скрываются клычки, которые он так любит обводить языком во время поцелуя — они такие острые и очаровательные. Хуа Чэн чуть не задохнулся от волны приятных ощущений где-то внизу живота, Му Цин плотно обхватил чужой член ладонью и несколько раз двинул вверх-вниз. — Ладно, разрешаю тебе отсосать мне. Му Цину не нужно повторять дважды — сегодня он самый послушный. Он берёт в рот плавно, сначала до середины, а потом ускоряется, пытаясь взять глубже, но этому он ещё не научился, поэтому получается только издать странный звук, подавляя порыв тошноты. Хуа Чэну нравится наблюдать. Губы Му Цина растягиваются вокруг его члена идеально, он смотрит в глаза, иногда прерывая зрительный контакт, когда отстраняется, чтобы перевести дыхание, но продолжает стимуляцию рукой. Хуа Чэн зарывается в русые волосы пятернëй, называя его хорошим мальчиком и цепляется за волосы сильнее, когда становится ещё приятнее. Му Цин делает всё сам, и Хуа Чэн считает, что нет необходимости его торопить или притормаживать. Язык скользит по венам в идеальном темпе, Му Цин иногда задевает зубами, но в этом нет его вины — размеры Хуа Чэна не каждый сможет принять. Му Цин останавливается и выпускает член изо рта с чмокающим звуком, когда чувствует как член во рту начинает напрягаться и пульсировать. Хуа Чэн испускает разочарованный выдох, в котором слышится тихий умоляющий стон. Му Цин не может сдержать зловещей улыбки. Сейчас Хуа Чэн такой уязвимый, он обожает это — когда этот опасный мафиози смотрит на него таким затуманенным взглядом из-под ресниц, прикусывает нижнюю губу и просит продолжать. Му Цин оставляет поцелуй на головке, медленно спускаясь вниз до основания и постоянно наблюдает за выражением лица своего будущего мужа, который так прекрасен в своём обожании — это читается в его глазах. Дойдя до основания, он поднимается вверх до головки, проводя по всей длине языком все также мучительно медленно. Хуа Чэну хочется сорваться и засадить по самые гланды, а потом безжалостно трахать его глотку, но последние крупицы здравого смысла и самообладания напоминают ему, что это может причинить вред тому, кого он невероятно любит. Му Цин снова берёт в рот, опять же, не торопясь, и закатывает глаза так, будто он сосет самый вкусный леденец в своей жизни. Для Хуа Чэна это слишком, поэтому, когда Му Цин снова начинает двигать головой, он наматывает его волосы на кулак и резким рывком заставляет отстраниться. Для Му Цина это было неожиданно, он издал удивленный звук, который больше был похож на девичий писк. Его голова была силой запрокинута назад, рот все еще приоткрыт. Когда до Му Цина доходит, он начинает ехидно улыбаться, за что Хуа Чэн второй рукой хватает его за горло и притягивает вверх для поцелуя. Это слишком непристойно и так пошло, но от этого так плавится сознание. Му Цин все еще стоит на коленях, одетый в женскую одежду и между ног у него тоже стоит. Ему приходится сильнее сжимать бëдра и елозить. Ощущение такое, будто Хуа Чэн пытается его сожрать, настолько это глубокий и страстный поцелуй. — Умерь свой пыл, — прерывисто шепчет Му Цин в коротких перерывах между поцелуями, но Хуа Чэн, вместо этого, заставляет его снова переместиться на свои колени. Он задирает юбку, в которой Му Цин все еще находится, чтобы обхватить его ягодицы ладонями, а потом раздвинуть так, чтобы член скользил между половинками. Му Цин, в прямом смысле, жопой чует весь жар своего любимого. — О боги, ты сошёл с ума, — горячо шепчет Му Цин, когда пальцы Хуа Чэна сильнее впиваются в кожу. — Именно ты сводишь меня с ума, — выдыхает прямо в губы Хуа Чэн. Му Цин вздрагивает, ему нравится эта атмосфера. Между ними нет свободного пространства, кажется, ещё немного и они растворятся друг в друге. — Ещё, — рычит Хуа Чэн, когда Му Цин кусает его за шею, оттягивая тонкую кожу назад. Му Цин повторяет снова и снова, пока не чувствует звонкий шлепок на своей заднице. Он издаёт стон прямо в шею, у Хуа Чэна от вибрации кожа покрывается приятными мурашками. Где-то за спиной Му Цин слышит щелчок и ему не нужно гадать, чтобы понять, что Хуа Чэн открыл смазку. Хуа Чэн растягивает его нежно, не причиняя боли, добавляя по очереди по одному пальцу и даёт привыкнуть. Несмотря на крайнюю степень желания отодрать Му Цина грязно и бешено, к этому процессу Хуа Чэн относится с особым вниманием. Он, в принципе, очень внимателен к Му Цину, способен разглядеть в нём малейшее изменение в лице или взгляде, чтобы понять, нравится ему или нет. Му Цин не замечает как сам начинает насаживаться на пальцы, чтобы ощутить больше и тереться членом о голый торс Хуа Чэна, пачкая предэякулятом. Хуа Чэн останавливается специально, просто ради интереса, чтобы увидеть, будет ли Му Цин и дальше сам насаживаться на пальцы. Му Цин больше не стесняется, его желание трëтся о живот Хуа Чэна, так что больше нет смысла сопротивляться своему возбуждению. Он двигает бëдрами, сначала вверх, потом вниз, плавно и медленно. Это чертовски сексуально, а сдерживаться больше Хуа Чэн не способен, поэтому он решает, что Му Цин растянут достаточно. Он вынимает пальцы — внезапно, прямо в тот момент, когда Му Цин снова хочет на них сесть, но вместо этого он чувствует, как его вход упирается головка члена. Он не против такой замены, даже рад, поэтому садится на член все также плавно, но Хуа Чэн не может держать себя в руках, поэтому он входит резко, до основания и удерживает бëдра Му Цина на одном месте ещё несколько секунд, не давая двигаться. Это больше, чем просто приятно. Му Цину нравится эта смесь чувств — немного больно, но одновременно приятно и он не может сдержать улыбки, когда смотрит на своего жениха, лицо которого исказилось от удовольствия, но даже так Хуа Чэн не переставал смотреть на Му Цина. Потому что Му Цин потрясающий, от него невозможно оторвать глаз. Му Цин на пробу пытается начать двигаться и ему позволяют. Хватка на бëдрах ослабевает, но Хуа Чэн не убирает рук. Он гладит ягодицы, поднимается к пояснице, которая очень красиво выгибается, плавно переходит к ногам и вновь поднимается, но останавливается на талии. Му Цин то поднимается, то опускается, но все делает сам. Хуа Чэн просто лениво наблюдает полуоткрытым глазом за всем этим. Ему так хорошо, Му Цину тоже, потому что он начинает тихо постанывать, а движения становятся все быстрее. Он закатывает глаза от наслаждения, в этой ситуации Хуа Чэну это нравится. Так продолжается ещё какое-то время, пока Хуа Чэн не срывается окончательно и бесповоротно. Он подхватывает Му Цина за задницу, заставляя оставаться в одном положении и начинает сам двигаться в нём так быстро и глубоко, что к блаженным звукам в комнате прибавляются ещё и пошлые шлепки. Темп нарастает с каждым толчком, от удовольствия сносит крышу. Му Цин тянется за поцелуем, но Хуа Чэн откидывает голову назад, издавая низкий стон и все, что остаётся Му Цину — уткнуться ему в шею, пока его зад беспощадно долбят. Он хочет сказать, что нужно остановиться, иначе ещё немного и он кончит, но не может выдавить из себя ни слова. Когда он предпринимает попытку, открыв рот, Хуа Чэн ловит его губы и целует так влажно, глубоко дыша через нос. Му Цин просто сдается и через несколько грубых толчков обмякает в руках Хуа Чэна с громким стоном прямо ему в губы. Хуа Чэн чувствует что-то тёплое и липкое на своём животе и опускает взгляд, чтобы посмотреть. Му Цин в его руках как тряпичная кукла — просто позволяет дальше себя иметь. Хуа Чэн чувствует, что тоже не продержится долго, он выходит из него ровно за секунду до того как кончает и выражение его лица искажается — он открывает рот, но издаёт только лишь рваный выдох и закрывает глаза. Он смотрит на Му Цина, который все еще сидит на его коленях — у него растрепаны волосы, лицо окрашено в розовый румянец. Корсет съехал, а юбка испачкана в сперме. Но он все еще красив, так чертовски красив, что Хуа Чэн готов писать с него икону. Он помогает Му Цину снять с себя все эти вещи и ведёт в ванную, где набирает для него горячую воду, добавляет в неё его любимую пену с запахом карамели и долго разминает ему плечи, перебирает волосы, оставляя лёгкие поцелуи на коже. Му Цин просто расслабляется, слушает его голос и чувствует себя абсолютно счастливым, но он все еще Му Цин и ему все еще хочется сделать какую-нибудь шалость, поэтому, когда Хуа Чэн садится на край ванны, он хватает его за руку и резко тянет на себя. Хуа Чэн плюхается в воду, и Му Цину становится весело. Он смеется так по-детски и так беззаботно, когда видит это удивленное выражение лица. Хуа Чэн мог бы злиться, но сейчас он просто безумно рад видеть Му Цина таким, поэтому удивление на лице сменяется мягкой улыбкой и теплом в глазах. Хуа Чэну кажется, что так любить просто невозможно.