Пустые полки.

Чай снова закончился. В своей работе и повседневной жизни Леви одинаково предпочитал иметь определенный порядок и дисциплинированность. Поддерживать установленные правила и обычаи, которое составляют основу всего его существования. На миссии Аккерман строго держался четкого плана и следил, чтобы остальные солдаты следовали инструкциям, отчеты заполнял за часа два до того, как надо будет зайти к Эрвину, а каждый первый четверг месяца посылал Петру купить чай, который неизменно стоял на третьей полки шкафа в его кабинете. Сегодня была пятница, а пустая полка, где обычно хранится чай, одним своим видом словно вонзала тысячи невидимых иголок и заноз в его покалеченную ногу. Петра не съездила вчера в город за его любимым чаем. Петра была мертва. Ее тело наверняка сначала проглотил, а после выблевал какой-то титан. Петра Рал теперь была очередным кровавым сгустком в одной тех зловонных гор жижи, которые им так часто встречаются во время разведки словно насмешка, доказательство того, что огромные человекоподобные уродцы даже не могут переварить свою жертву, что она им не нужна для поддержания жизни и утоления голода. Титаны просто ведомы инстинктом, который указывает им на убийство людей. Идеальное оружие массового поражения. Не то, что бы Леви мог хоть на секунду это забыть. И дело даже не в том, что нога еще не успела зажить, а трость все также оставалась его постоянной спутницей. Просто капитан очень хорошо умел абстрагироваться. Все органы внутри его груди теперь были одним сплошным безобразным месивом, кишащим ошметками его эмоций и чувств, и боль даже не думала утихать, однако Леви знал, как и почему нужно сдерживать эту адскую бездну. Особенно во время работы. Особенно когда он один. Сейчас же все документы были заполнены и радовали глаз аккуратной стопкой на краю стола, до встречи с Эрвином оставалось еще три с половиной часа (еще одно из правил, которое было нарушено за такой короткий период), а весь кабинет капитана сузился до ничем не заполненной полки в шкафу слева от письменного стола. Это была чертова цепная реакция — лишь мельком коснувшись образа Петры, Леви моментально вспомнил и почти что услышал самодовольный тон Оруо и его нытье по поводу того, что Рал отказывается взять его на столь важную миссию. Аккерман мог до малейших деталей воссоздать в своем сознание реакцию самой девушки на извечные причитания Бозарда — вот она складывает руки на груди, делает глубокий вздох, закатывает глаза на раздраженном выдохе и, наконец, переходит к финальной стадии этого акта — отчитыванию своего товарища, за которым следуют все новые жалобы со стороны парня. Они всегда были довольно близки, Оруо и Петра. Эти бесконечные перепалки были лишь частью привычной рутины, которая царила в их маленьком Элитном отряде. Несмотря на данную часть их отношений, в бою эти двое всегда прикрывали друг друга почти что на инстинктивном уровне. Петра умерла лишь за пару мгновений до самого Оруо, который, увидев ее жестокую смерть своими глазами, в безуспешной попытке отомстить нашел и свою погибель. Возможно, Бозард потом потешался над девушкой из-за того, что он продержался дольше, а Петра, привычно закатывая глаза, в очередной раз напоминала ему, что парень и сам последовал за ней всего через пару секунд. Надо бы съездить за чаем. И заодно заглянуть к невесте Эрда, Мари. Девушка не принимала от него ничего — ни нашивку с формы с Джина, ни материальную помощь, ни продукты, ничего. Единственное, о чем она просила и что Леви не мог ей дать — это тело Эрда. Эрда Джина, ее жениха, который любил ее больше жизни, но не смог провести эту самую жизнь с ней. Его возлюбленная даже не смогла похоронить его, почтив память жениха и проводив его в последний путь. Все, что ей досталось — это сухое сообщение капитана, который лично пришел для того, что передать эту ужасную новость. Аккерман хорошо знал тот остекленевший и мертвый взгляд, что появляется у людей, только что узнавших о потери любимых. Он видел его каждый раз, когда являлся им в качестве гонца столь печальных вестей. Именно таким взглядом на него смотрел человек, чьи глаза он видел в зеркале каждый день. Обязательно заехать к Мари и предложить ей чай с чабрецом, новинку в любимой чайной лавке Леви. Этом маленький магазинчик полюбился Аккерману не только из-за довольно-таки большого ассортимента хороших сортов чая, но и также потому, что само место было весьма спокойным и уединенным, а его хозяин отличался своей молчаливостью и ненавязчивостью. Со смертью Гюнтера, который большую часть времени предпочитал оставаться немногословным и лишь изредка, когда считал это действительно необходимым, выдавал короткие фразы, тишина перестала быть спокойной и уютной. Она стала оглушающей, напряженной и теперь словно обрела плотность, превратившись в липкую слизь, что покрывала каждый миллиметр кожи Леви, закутывая его в до безобразия тесный и душный кокон с головы до пят. И не было больше той холодной, отрезвляющей и умиротворяющей тишины, которую приносило безмолвное присутствие Шульца. Несмотря на то, что капитан сам никогда не слыл заядлым болтуном и любителем бессмысленных разговоров, в последнее время Аккерман чувствовал острую нужду хоть иногда разрезать словами ту мертвую тишину, что теперь витала в стенах замка. Он даже недавно сам завел беседу с Эреном и почти забыл о том раздражение, что вызывали у него громкие и слишком идеалистичные реплики парня. Возможно, стоит больше времени проводить с Эреном и остальными новобранцами из 104-го кадетского корпуса. Не потому, что они когда-либо смогут заменить ребят из его Элитного отряда. Леви не был из тех людей, которые предпочитали заполнять пустоту в своей душе чем-то новым, тем самым закрывая зияющую брешь. Он хотел, чтобы эта дыра оставалась незаполненной, он не хотел ее хоть как-то заделывать. Не потому, что был мазохистом, получающим наслаждение от терзания себя чувством вины, сожалениями и воспоминаниями. Леви просто хотел оставить эту невидимую брешь в своей груди как напоминание о том, что такие люди, как Оруо, Петра, Эрд и Гюнтер существовали. Они было солдатами, которые жили, сражались и умерли, несмотря на все их мастерство и его руководство. Они были людьми, которые отдали свое сердцу человечеству. О них забудут и больше не вспомнят, на их место придут другие, но Леви будет до конца своих дней нести в себе память о тех, кто погиб, так и не увидев конца той бесконечной войны за выживание, которой они посвятили не просто свои сердца — они отдали за нее свою жизнь. Аккерман хотел взять совсем юных и уже не таких зеленых юнцов, которые успели спуститься в самый ад и выбраться из него живыми, под свое руководство, потому что искренне верил в то, что живые важнее мертвых. Мужчина продолжал изо всех сил цепляться за эту мысль даже после того бесчисленного количества обезображенных трупов его бывших товарищей, чьи образы словно впитались и отпечатались на внутренней стороне его век как самые стойкие чернила. Он будет тренировать и учить этих детей всему, что знает сам, потому что хочет, чтобы все они продолжали жить или хотя бы прожили как можно дольше. Уж точно дольше самого капитана. Задумавшись, Леви едва не пропустил момент когда нужно было идти к Эрвину. Взяв отчеты, он пошел к двери, сопротивляясь желанию снова кинуть беглый взгляд на пустующую третью полку. Мужчины вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, так и не обернувшись. Леви никогда не оборачивался. Оглянешься назад — пропадешь. Недалеко от своего кабинета он заметил Эрена и Жана, которые, как ни странно, вместо того, чтобы, по своему обыкновению, яростно ругаться и спорить, лишь тихонько о чем-то перешептывались, одновременно провожая его странными взглядами. Еще через один поворот его поджидали Криста и Имир, при его появление кивнувшие капитану и сразу же поспешившие в ту сторону, откуда он пришел. Встретив на своем пути Армина, старательно делающего вид, что его невероятно интересуют кирпичи в стене, Сашу и Конни, что-то бурно обсуждающих и активно жестикулирующих, и Микасу, ошивающуюся почти у самого кабинета Смита, которая лишь мимолетно взглянула на Аккермана своими серыми глазами, столь похожими на его собственные, мужчина наконец дошел до своего места назначения. Разумеется, он сразу заметил странное поведение тех людей, о которых недавно размышлял, однако не нашел сил сделать замечание и загрузить работой ни одного из них. Он отчитает их позже, поручив столько уборки, что у новобранцев еще долго не будет времени заниматься ерундой. А сейчас его с Эрвином ждет долгое собрание, при мысли о котором капитан мгновенно почувствовал пульсирующую боль в висках. Выйдя от командора спустя полтора часа, Леви сделал глубокий вздох, чувствуя, как прохладный воздух коридора заполняет его легкие и лишь слегка облегчает ту пронзительную пульсацию в висках, что все еще терзала мужчину. Решив напрямую пойти обратно к себе в кабинет и по пути невольно отмечая, что хорошо знакомые ему личности уже успели бесследно исчезнуть со мест, Аккерман отбросил идею спуститься в столовую ради ужина, где галдящие солдаты, шум тарелок и столовых приборов лишь сильнее сожмут обруч вокруг его головы. Как только он вошел в принадлежащее ему помещение, сразу почувствовал, что что-то не так. Что-то неумолимо изменилось за тот короткий период, что он отсутствовал. Взгляд Леви сам по себе моментально метнулся к пустой полке, что своим видом особенно раздражала его сегодня. Метнулся и застыл. Третья полка перестала быть такой отвратительно пустой. И не только она. Почти весь шкаф Леви теперь был забит. К уже присутствующим там книгам, бумагам и остальным вещам, теперь прибавились многочисленные небольшие коробочки самых разных видов. Чай. Это был чай. Некоторые из коробок были знакомы Аккерману, так как являлись неизменными атрибутами той самой чайной лавки. Среди них мужчина сразу выхватил взглядом свой любимый сорт чая, что не занял свое почетное место на третьей полке еще вчера. Однако, помимо известных ему видов, там также стояли другие коробочки чая, чей вид сразу говорил о том, что они были смастерены вручную. На них капитан мог прочитать травы и листья, содержащиеся в упаковках, а также аккуратным почерком под составом чая были выведены его свойства и в каких ситуациях он подходит. Медленно подойдя к шкафу и долгое время неподвижно простояв перед ним, Леви наконец взял коробочку с надписью «От головной боли» и, высыпав немного содержимого в кружку, залил его кипятком. Кабинет мгновенно наполнился приятным травяным запахом, в котором мужчина смог различить нотки перечной мяты и мелиссы лимонной. Капитану даже почудилось, что невыносимое напряжение в висках немного отпустило его после первого глотка ароматного напитка. Догадаться чьих это рук дело не составило для мужчины никакого труда. Леви чувствовал, что помимо долгожданного облегчения после продолжительной боли и наслаждения от вкусного чая, его также наполняет какое-то другое ощущение. Это не было чувством заполненности. Многочисленные дыры в его груди, оставленные смертью дорогих ему людей и боевых товарищей, а также свежая брешь, образовавшаяся совсем недавно в результате событий 57 экспедиции, никуда не делись. Они каждую секунду напоминали Аккерману о своем существовании той отвратительной пустотой, которую не сможет заполнить ничто на свете. Однако теперь Леви чувствовал, что словно в его сердце, израненном и искалеченном бесчисленными потерями, появилось совсем немного больше места. Буквально на человек восемь — девять, которые могут присоединиться там к Эрвину и Ханджи, уже давно занявшим свои почетные места. Сверля безэмоциональным взглядом теперь почти доверху забитый шкаф, Леви решил, что полностью освободит третью полку и вместо коробочек с чаем поставит там тот горшок с растением, что ему давно пытается подсунуть неугомонная Ханджи под предлогом того, что оно хоть немного освежит и разнообразит унылый интерьер, царящий в кабинете Аккермана. А еще Леви позволит себе изредка отклоняться от установленного им же строгого порядка. Иногда. Совсем чуть-чуть.