О долгах по учёбе, клыках и желании кусаться

Сокджин лениво оглядывает один и тот же текст уже несколько раз за пару минут, пытаясь всё запомнить, но глаза предательски слипаются, а усталость пытается взять верх. Текст по экономике просто уже не влезал в голову, и Ким, мысленно плюнув на это и ножкой сверху притоптав, захлопнул ненавистную тетрадь. Руки ужасно затекли от постоянного держания головы, чтобы Джин не упал головой на твёрдое дерево, и болели. — Свет туши давай, всё равно твоя тупая голова ничего уже не выучит, — злобный шёпот матери раздался из-за шкафа, и Сокджин дёрнулся. Такие слова или упрёки не были чем-то необычным, Ким уже привык, ему без разницы, что там может сказать его отвратительная мать. А ведь ничего, кроме этого она ему и не говорила. — Я уже всё выучил. — Мне плевать, но чтобы через пять минут в квартире была ночь, ты понял? — женщина, злобно сверкнув глазами, вышла в комнату, прикрывая дверь шкафа, из которого доставала вещи. — Не хватало ещё, чтобы твой папаша проснулся. — Он спит как убитый, можешь не переживать. И ответа никто не услышал, потому что мать, как и обещала, ушла, прикрыв за собой дверь. У Сокджина нет права голоса, нет выбора, как и всегда. Все двадцать лет его словно не замечают в этом доме, но и плохого в этом нет. Он ни к кому не привязан, никто не будет горевать, если он случайно попадёт в аварию, ляжет в больницу или даже умрёт. Никому не будет грустно. У него есть только университет и работа, на которой он получает какие-то копейки. — Больно-то и хотелось. Спокойной ночи тебе, Сокджин-и, — тихо бубня себе под нос, Ким потушил свет. Странный сон опять не давал спать — белый волк в тёмном лесу смотрел на парня, не отрывая взгляд, он вчитывался, двигался за Сокджином, когда тот собирался убежать вглубь, но блеск чужих глаз преследовал его всегда. Ким покрывался мурашками, дрожал, всхлипывая красным от холода носом и утирая непрошенные слёзы, выступающие то ли от холодного ветра, то ли от страха, но второе Джин никогда не признает. Волк не выглядел злым, не пытался напасть, но всегда, в каждом сне он был рядом. От него исходила сила. У Сокджина, конечно, есть инстинкт самосохранения, но именно сегодня ему захотелось подойти как можно ближе к волку.

***

— И что же ты опять видел? — Тэхён противно сёрбает своим любимым напитком, громко стучит, ставя стакан обратно. — Волка, Тэхён, только на этот раз я смог подойди к нему намного ближе, я был очень близко. Он очень красивый. — Боже, хён, это всего лишь сон, не стоит об этом даже думать, — младший отмахивается, оглядывая кафе. — Где же Чонгук-и? — На парах твой Чонгу-у-у-у-к-и. — Хён! И Сокджин громко смеётся, смотря за спину друга, резко замолкая. Перед ним стоит до ужаса красивый парень, даже мужчина, внимательно оглядывающий помещение. Его глаза казались до ужаса знакомыми. — Ох, добрый день, господин Ким! Мы и не знали, что вы приедете, мы бы закрыли кафе, — какой-то мужчина подбежал к гостью, начиная громко говорить и странно взмахивать руками, обращая на себя всё внимание. — Да ладно тебе. Если бы я предупредил вас, то было бы не так интересно. Разве я не прав? Господин Ким, сверкнув глазами, глянул на Сокджина, и от этого взгляда внутри всё сжалось. Кажется, что роднее этих глаз он не видел ничего, кроме белоснежной шерсти того волка в тёмном лесу из сна. Сокджин знает, что его чуйка никогда не подводит, от чего весь сжимается, замечая ухмылку мужчины. — Хён? Ты в норме? Нам уже пора, — Тэхён зевает, смотря на загоревшийся экран телефона. — Иначе мы опоздаем, и Донхён открутит нам головы, ты же понимаешь? — Да понял я, понял, пошли уже. У Намджуна, конечно, есть сила воли, но тут он проигрывает, не смея оторвать взгляд от этого божьего, — а в бога он не верит — существа, что так внимательно следило за ним. Люди, вообще, по мнению Кима, странные, немного глупые и непредсказуемые — единственный их плюс, из-за которого у них есть маленький, но шанс выжить. У таких, как Намджун, всё не так просто. Люди могут вести беспорядочную жизнь, могут ходить на вечеринки, спать с кем угодно и радоваться, а волки должны расти сильными, мудрыми, особенно если вы сын вожака, наследник стаи. Намджуна никто никогда не спрашивал о его желаниях, не спрашивал о его самочувствии и настроении, каждое утро его будили служанки, одевали, кормили и вели на длительные тренировки, с которых мальчик возвращался побитый, уставший и еле стоящий на ногах. Его не жалели с детства, отец был строг, воспитывал вождя огромной стаи. И воспитал. У Намджуна холодное сердце, спрятанное под толстой коркой льда, у него стальной голос и тяжёлый до ужаса взгляд, от которого внутри всё застывает, замораживается. У Намджуна никогда не было кого-то близкого рядом, кого-то, кто мог бы подарить ему тепло. У Намджуна не было ничего, пока отец не сказал, если он не найдёт свою пару, то женится на подобранной кандидатуре. — Да, у вас всё прекрасно, молодцы. — Господин Ким, в стае всё хорошо? Мы давно не получали никаких вестей, — мужчина спокойно смотрит, убирая все документы со стола. — Да, всё хорошо. И, видимо, я скоро стану вожаком, если женюсь, конечно же. — А вы уже нашли кого-то себе? — любопытство чистой воды слышится в голосе, и Ким не сдерживает смешок. — Да.

***

У Сокджина пересдача по экономике у нового преподавателя, которого он ни разу не видел, просто потому что не ходил на его пары, ну, и на экзамен он тоже не явился. Тогда отец знатно избил его, оставив на лице пару синяков, с которыми в универе нельзя появляться. И теперь он за это расплачивается. — Извините, можно? — Сокджин аккуратно заглядывает в щель, делая пару шагов вперёд и замолкает. Перед ним опять стоит тот мужчина. — Я на пересдачу, — и показывает немного помятую тетрадку, маша дрожащей рукой. — О, это ко мне. Намджун! Помоги ты мне! — А? — Я не препод, можете не переживать. Сдавать вы будете ему, — Намджун показывает большим пальцем за спину, даже не оборачиваясь на друга. — Друг ещё называется, — мужчина, пыхтя, слез с лестницы. — Меня зовут Чон Хосок, ваш преподаватель по экономике, но я почему-то вас не помню ни на одной из своих лекций. — У меня были причины, — Сокджин ведёт плечом и проходит вглубь, кидая рюкзак на парту и наблюдая за Хосоком, садящимся за стол. — И на экзамен вы тоже не пришли, Сокджин-щи, да? Что же это за причины такие? Почему ещё декану об этом не сообщили, не понимаю. — Потому что я отличник? Они ценят таких в подобных местах. Мне ,правда, стыдно за моё отсутствие на ваших занятиях, но я не могу сказать настоящую причину. Я могу уже сдать экзамен? — Ну хорошо, Намджун, давай, проваливай, у меня намечается очень интересный разговор. Давайте начнём, Сокджин-щи.

***

— Что? — Тэхён давится чаем и кашляет, когда Чонгук нежно похлопывает его по спине. — Что ты сказал? Ты сдал ему? — Ну да. — Да он всех валит! Даже Юнги-хён не смог сдать, а ты смог! Тут что-то нечисто, давай выкладывай, хён, — младший жмётся ближе к своему парню, нагло ухмыляясь. — Ну, мы просто поговорили, ничего такого не было. Я рассказал ему всё, что учил, а потом мы немного поговорили о жизни. Хосок не такой уж и плохой, — Джин говорит честно, опять поглядывая на вход кафе. Он никогда не признает, что опять ждёт появление того самого мужчины. Ну, просто потому что гордость не позволит сказать хоть слово о нём. А вот душа, конечно, тоже гордость имеет, но ради этого мужчины она готова запихнуть её куда-нибудь да подальше. Сокджин тяжело вздыхает, когда ни через десять, ни через двадцать минут в кафе никто не заходит, кроме студентов их университета, которые словно поселились здесь. Ким лениво окидывает взглядом обнимающихся Чонгука и Тэхёна, и — о нет! он никогда не признает это — завидует. В последнее время он что-то только этим и занимается: лениво смотрит на всех счастливых — и не очень — людей, завидует им и хочет чего-то подобного. Но он никогда об этом не скажет. Никогда! Ну, наверное. — Хён, что такое? — Тэхён опять сёрбает напитком — но теперь это не кажется Джину раздражающим. — Да всё как обычно, — Ким прикрывает глаза, слабо улыбаясь. — Ничего нового, совершенно. Ложь. Потому что именно в этот момент Джин чувствует приятный ветерок, пробегающий по спине, и смотрит на вход. Всё тот же прекрасный мужчина, одетый в шикарную одежду, и безумно сильная аура, окружающая его. И у Джина больше нет слов.

***

— Меня зовут Ким Намджун, — мужчина ярко улыбается. Заветная мечта Джина сидит прямо перед ним. — А меня — Ким Сокджин. И у Кима застывает сердце, от происходящего. Ведь Намджун — даже его имя прекрасно! — идеален во всём, но сидит именно с ним, касается именно его руки и именно ему предлагает как-нибудь сходить погулять.

***

— Что думаешь? — Джин протягивает Джуну телефон с очередным букетом, который бы он хотел подарить своим лучшим друзьям на годовщину отношений. Намджун лишь опять одобрительно мычит, зарываясь в чужую макушку. Прошло уже достаточно времени с того дня, как он раскрыл «тайну» своей личности Джину, который, в общем и в целом, нормально всё воспринял только через время. Ну, правда, какой нормальный человек в такое поверит. Ким почти мурчит от удовольствия, ощущая нежные прикосновения, улыбается и тянется к Намджуну. А у того клыки чешутся ну уж очень сильно, чтобы сдерживаться. Но вот только он никогда не укусит своего возлюбленного, который так крепко к нему прижимается. Он любит его и именно поэтому не укусит. А Сокджин слишком сильно его любит, чтобы не давать ему кусать себя.