Кицунэ и ронин

      Смеркалось. Солнце практически уже не грело, обдавая последними лучами остывающую землю, а воздух с каждой минутой становился холоднее. От северного ветра кожа покрывалась мурашками, заставляя чувствовать себя очень неприятно. Кимоно уже не согревало и все сильнее хотелось вернуться в тепло.       Он потерялся в лесу, и уже сам не знал, сколько бродил по нему в попытках найти дорогу домой. Понять, в какую сторону нужно было идти, он не мог, как бы не пытался — одинаковые деревья, близко растущие друг к другу, путали его и сбивали с пути. Парень уже находился на грани отчаяния, помощи просить было не у кого, он был здесь совершенно один.       Так как умирать в этих беспросветных зарослях ему не хотелось, он решил направиться на юг. Чем дальше он шел, тем меньше становилось высокой растительности, преграждающей путь. Мика посчитал это хорошим знаком и ускорил шаг, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Но все, что он увидел дальше, была лишь большая поляна, которая абсолютно точно не вела домой. Это был неправильный путь. Решив немного отдохнуть, парень уселся на ближайший пень и меланхолично уставился вдаль.       Вдруг взгляд зацепился за что-то мелькнувшее среди кустарников. Мика не успел разглядеть, что это был за силуэт, поэтому встал и, стараясь идти как можно тише, направился к существу.       Ведомый своей интуицией и любопытством, он вплотную приблизился к высокому и, как оказалось, колючему кусту. Остановился и прислушался. Напряженные уши улавливали лишь тихие шорохи листьев и невнятное копошение. Со всей осторожностью, чтобы не спугнуть существо и не пораниться самому, он раздвинул ветки кустов и увидел не то лисицу, не то волка — в темноте было трудно разглядеть.       Как только он это сделал, животное хрипло тявкнув, клацнуло зубами, немного покачавшись, выбралось из путаницы веток и выбежало на поляну. В свете луны, хорошо освещавшей местность, Мика увидел — как животное облизывало бок.       По всем признакам, это была лиса. Присмотревшись, он заметил, что ее шерсть была в крови. Немного замешкавшись, парень протянул руку вперед и уже было двинулся к бедному животному, в упор смотрящему на него…       ***       Распахнув глаза, он уставился на потолок своего жилища. Ему понадобилось пару минут, чтобы осознать, что сейчас он находился дома и это был всего лишь сон. Поскольку на дворе была глубокая ночь, парень решил снова лечь спать. Однако осознав, что он совершенно бодр и уснуть ему сегодня уже не удастся, тяжело вздохнул, встал с футона и неохотно поплелся кипятить воду, чтобы заварить чай. Его сильно мучила жажда.       Вообще этим летом было сильно жарко. Солнце днем палило так, что практически невозможно было чем-либо заниматься. От такого сильного напора солнечных лучей у людей погибал урожай и дохла скотина. Мика чувствовал себя так же, как эти животные. Днем он практически не вылезал из своего додзё, потому что стоило ему высунуться наружу, как адова жара лишала сил.       К вечеру температура воздуха слегка спадала, но и это не помогало. Невесомый дневной ветерок куда-то пропадал, оставляя после себя давящую духоту ночью. И от этого было никуда не скрыться, нужно было просто переждать. Так Мика и делал — терпеливо дожидался конца лета, когда теплота сменялась осенней приятной прохладой, когда дышать становилось так легко и сладко. Но до этого было еще очень далеко, поэтому парень мог только грезить об этом.       Заварив себе чай, он распахнул парадные сёдзи и сел на крыльцо дома, размеренно попивая напиток. От кипятка Мике становилось еще жарче, но он не замечал этого, погрузившись в свои мысли.       В голове заиграли картинки прошлого, которые он уже давно старался не вспоминать; ностальгия не несла в себе ничего хорошего. Сейчас он сидел тут и спокойно пил чай, а ведь если бы его судьба решила по-другому, он сейчас мог бы быть на поле боя, мог даже уже умереть, сражаясь за своего даймё. Но так уж вышло, что его господин погиб в последней битве. Парню не забыть, как сердце господина бездушно проткнули мечом и оставили умирать на поле, пропитанном кровью сотен воинов. Далеко не лучшая смерть, но могло быть и хуже. Это война, и с этим ничего не сделаешь.       Так, из уважаемого самурая, парень опустился до ронина, на которого все стали смотреть с насмешкой и презрением. С таким положением дел Мика больше не мог оставаться в Эдо, ему пришлось продать свой любимый дом и уйти на окраину города, ближе к горам. Здесь все еще стояло додзё его покойного отца.       Когда парень сюда пришел, оно было далеко не в лучшем состоянии. Время не пощадило это место: крыша в некоторых местах сильно потрескалась, пропуская внутрь влагу, двери были полностью выбиты, и лишь их остатки лежали на полу ненужным мусором, а татами находились в самом ужасном виде — от влаги они сгнили и покрылись плесенью. Мике пришлось потрудиться, чтобы все восстановить и, потратив огромное количество денег, начать новую жизнь.       Он не чурался, как другие ронины, заниматься земледелием и считал, что, если это поможет ему выжить, он будет это делать: раз за разом высаживать растения и постоянно ухаживать за ними. Ему было это не в тягость, он даже считал, что жил из-за этого в достатке.       Так его жизнь протекала уже третий год после понижения в ранге. Но где-то глубоко в душе парень чувствовал себя очень одиноко — у него не было ни друзей, ни, тем более, любимого человека. Да даже домашнего животного у него не было, хотя он очень хотел себе пушистую кошку, которая разбавляла бы его однообразие.       В таких раздумьях он мог просидеть еще долго, если бы неожиданно не почувствовал, как горячая жидкость стала капать ему на руки, больно обжигая огрубевшую кожу. Мика поставил чашу на пол, отряхнул руки от капель и бессмысленно уставился на горный пейзаж. Днем этот вид был воистину захватывающим, но в такой темени можно было разглядеть разве что очертания холмов и впадин, украшенных огромным количеством зелени.       Парень вслушивался в тишину ночи, разбавленную далеким, успокаивающим стрекотом сверчков. Этот звук напоминал ему о детстве, когда у него не было никаких забот и он мог всю ночь лежать на мягкой, густой траве, щекочущей шею, смотря на звезды. Это воспоминание было, пожалуй, одним из самых приятных в его жизни.       Мика все так же неподвижно сидел, пока не заметил вдалеке чью-то тень, спускающуюся с гор и медленно приближающуюся сюда. Парень встал, спешно надел сандалии и пошел навстречу этому силуэту, отмечая для себя, что тот пошатывался из стороны в сторону и, казалось, еле держался на ходу.       Ронин настороженно всматривался в это нечто и, если что вдруг случится, готов был защищаться. От напряжения он сжимал кулаки и двигался как можно тише, прижимаясь к деревьям, но взгляда не отводил — это могло стоить ему жизни. По мере того, как парень приближался, он потел все сильнее, и это происходило не только от нервов, но и от смертельной духоты. Чем ближе он подходил, тем отчетливее можно было различить неустойчивый человеческий силуэт, который держался за деревья и еле перебирал ноги. Мика засомневался в том, что этот человек идет с желанием выпотрошить его — где вы видели такого убийцу, это же смешно.       Парня немного повеселили и расслабили такие мысли. Он увидел, что этот кто-то, спустя столько мучительно долгих шагов, упал ничком на жесткую, каменистую землю. Взволнованно подбежав к нему, Мика мог рассмотреть человека как следует.       Он перевернул парня на спину и ужаснулся от количества ран — на нем живого места не было.Мика ощупал лежащего на наличие переломов, но вроде все было целым, кроме вывихнутой ноги, которую пришлось спешно вправлять, иначе положение этого человека усугубилось бы.       Ронин бережно, чтобы ничего не повредить, поднял парня, взяв его на руки, и осторожно, смотря вперед, направился обратно домой, где положил его на свой футон. Парень понятия не имел, кем был этот человек, даже особо не вглядывался в него, но считал своей обязанностью помочь ему. Незнакомец выглядел так плохо, что, казалось, мог умереть в любой момент. Со всеми ранами и ссадинами Мике пришлось изрядно повозиться, ведь он был очень далек от медицины, но кое-что помнил еще с того времени, когда сам часто их получал. Самое главное, что кровоточащий глубокий порез он обработал и наложил повязку, а с остальным тяжело не пришлось.       Сделав все самое важное, парень облегченно выдохнул, присел рядом с больным и взглянул на его одежду. Она хоть и была очень рваной, но не потеряла своей красоты. Кимоно было сшито из дорогого, темного шелка, какой Мика видел только у своего господина. Остальные элементы одежды так же выглядели очень богато и достойно, чего парень себе никогда не мог позволить.       Тогда ронин стал внимательно рассматривать лицо лежащего. Оно было покрыто мелкими ссадинами и синяками, которые он видимо получил, когда упал на каменистую землю. Но это обстоятельство не могло скрыть привлекательности своего владельца. Парень действительно был на редкость красив, и это было сложно не заметить.       Теперь Мика был уверен, что этот человек принадлежал к богатым, знатным особам, которым прислуживали такие, как он сам. Узнав это, он подумал, что теперь должен уважать чужое, высокое положение и относиться соответствующе — так воспитан. Конечно, все было бы намного проще, окажись этот человек каким-нибудь торговцем. С этими мыслями парень заснул, улегшись на второй, недавно найденный, футон.       ***       Молодой господин очнулся к вечеру следующего дня, ощутив, как разрывалась от боли его голова. Под ребрами было хуже — он еле мог вздохнуть. Каждый раз казалось, будто кто-то поворачивал нож в боку.       Для начала он решил осмотреться, потому что абсолютно не понимал, где находился. Здесь он никогда не был и сам сюда точно не приходил. Это значило, что кто-то его сюда принес, ведь последнее, что он помнил, это то, как убегал от бешеных собак, наступающих ему на пятки. А дальше сознание мутилось, вспомнить что-либо еще не выходило.       Резкая боль в голове заставляла его перестать думать вовсе. Человек прикрыл глаза, стараясь максимально расслабиться, и снова задумался над сложившейся ситуацией.       Это случилось так нелепо. Забыв о мерах предосторожности, он вышел в город и практически сразу наткнулся на бродячих собак, которые, принюхавшись, почувствовали его лисью сущность. Из-за этого ему пришлось бежать, сломя голову, да еще и случайно напороться на чей-то острый тесак. Мало того, что ему пришлось бегать кругом и забрести в лес, так еще и лежать тут страшно покалеченным. Он, высшее существо, сейчас из-за своей глупой ошибки, даже с места сдвинуться не мог.       Парень оперся на локти, сделав попытку встать. С ужаснейшей болью он поднял верхнюю часть тела и смог принять положение сидя. Набравшись смелости, он подогнул ногу и, переместив на нее свой вес и, помогая себе руками, смог встать. Но радость от этого длилась не долго, голова вдруг закружилась, перед глазами все поплыло от резкой вспышки боли. Не найдя никакой точки опоры, он, вскрикнув, рухнул обратно на футон и потерял сознание.       Все это время Мика находился перед домом и рассматривал свой урожай — многие растения погибли от жары. Но услышав голос, доносящийся из додзё, поспешил на помощь. Зайдя внутрь, он увидел распростершегося господина, который, по всей видимости, очнулся и хотел уйти, но не сумел сделать даже шага.       Ронин нахмурился, заметив, что повязка на груди окрасилась в красный. Ее пришлось сменить. А господина положить так, как он лежал до своего провала. Мика посочувствовал парню, подумав насколько больно тому было. Хотя с другой стороны, тот сам был виноват.       Ночью у раненого начался жар. Мика дотронулся до него, и он показался ему горячим, словно раскаленные на солнце камни. Парню стало тревожно за него, он не хотел его смерти, поэтому положил на лоб тряпку, смоченную в прохладной воде. Это должно было помочь.       Ронин, не смыкая глаз, сторожил его и наблюдал за состоянием, периодически смачивая тряпку. Один раз господин даже открыл глаза, посмотрев на склоненного над ним Мику, одними губами что-то произнес и снова отключился. Его организм был слишком слаб, чтобы что-то делать, все силы уходили на восстановление.       Так парень провел три дня. Хозяин додзё менял ему повязки, будил его, чтобы покормить, напоить, охлаждал тело, выхаживал, как мог. На четвертый день раненый очнулся.       Он снова увидел это же место, но решил больше не вставать, помня прошлый опыт. Парень хотел уйти отсюда, но его покалеченная нога не позволяла ему это сделать. Сейчас ему оставалось смириться с таким положением дел. Прислушавшись к ощущениям в своем теле, он почувствовал, как все ужасно ныло и что кто-то держал его за руку. Он повернул голову и заметил мирно спящего человека, который казался крайне уставшим. Но как только тот почувствовал копошение, сразу проснулся, протер заспанные глаза и посмотрел на очнувшегося.       — Как вы себя чувствуете, господин? — Мика сдерживал свою радость и говорил, как можно тише, чтобы сильно не беспокоить.       — Плохо, — больше слов парень в себе не нашел и рассматривал незнакомца.       — Не удивительно, у вас сильные повреждения. Думаю, вы и сами знаете, про какие я говорю, уже испытали. Три дня у вас был жар, но я очень рад, что сейчас вы в порядке и можете говорить.       Мика дотронулся ладонью лба парня и, убедившись, что с температурой действительно все хорошо, улыбнулся.       — Простите, забыл представиться. Меня зовут Мика Хашизумэ, а вас…       — Силан…и не стоит этих формальностей, можно просто на ты. Я тебе жизнью обязан, — все еще находясь в прострации, произнес парень.       — Хорошо, как вам.тебе будет угодно. И, пожалуйста, больше не пытайся вставать. Тебе будет очень больно, и рана откроется. К тому же сейчас ты идешь на поправку, не делай мои усилия напрасными, — неловко сказал Мика.       — Я постараюсь, но ничего не обещаю.       Ронин усмехнулся, подумав, как же это многообещающе прозвучало. Больше он ничего не произнес, но у него появилось стойкое ощущение, что этот парень прибавит ему достаточно хлопот.       ***       Самочувствие Силана с каждым днем улучшалось, однако больная нога давала о себе знать. Парень не мог самостоятельно ходить, а ползать не собирался. Из-за чего Мике приходилось таскать его по дому, если тот в чем-то нуждался.       Чаще всего Ронин относил его помыться, каждый раз без задней мысли предлагая свою помощь. От таких предложений кицунэ слегка краснел и выгонял Мику, а потом еле справлялся с помывкой. Устав от такой беспомощности, Силан один раз все же разрешил парню себе помочь, наивно решив, что это будет единственный такой раз.        Однако с этого момента Мика стал каждый раз мыть его сам. Он делал это настолько аккуратно, насколько умел. Ему не хотелось, чтобы заживающие раны снова открылись, да и просто он не мог сильно, до боли тереть кожу парню, как делал это себе. Ронин, намывая спину Силану, удивлялся, насколько она была приятна на ощупь. И выглядела, как нечто идеальное. То же самое можно было сказать про все другие части тела. По мере того, как синяки и раны сходили с кожи, парень будто изнутри начинал сиять. Других слов он подобрать не мог.       Чем дольше они жили вместе, тем лучше парень узнавал раненого. Он оказался немного не таким, каким мог показаться на первый взгляд.       Изначально Мика решил, что тот был человеком избалованным, возможно даже инфантильным. По крайней мере, он вел себя именно так: долго открыто рассматривал Мику нечитаемым взглядом и, словно в чем-то убедившись, безразлично отворачивался и мог вообще не обращать на него внимания до того, как в чем-нибудь не будет нуждаться. Каждое движение Силана выглядело грациозно и утонченно. Он любил подманивать Мику к себе, улыбаясь при этом одними уголками губ, нарочито ласково гладить его по голове, а затем шептать на ухо о том, как он голоден.       В первый раз от такого действия Ронин впал в ступор и не понимал, как можно так изящно просить у него поесть.       Что касалось еды, то господин всегда придирчиво смотрел на все то разнообразие, что готовил Мика. И если он видел жаренный тофу, то ел именно его. Да и вообще предпочитал все жареное. С этим парень ничего сделать не мог, убедить господина есть что-либо ещё не выходило. К тому же тот абсолютно не ел блюда с бадьяном — просто не выносил их. И каждый раз, только учуяв их запах, недовольно морщил нос.       Поначалу Мику такое капризное, немного высокомерное поведение раздражало, но потом он смирился. А когда узнал его совсем другую сторону, то и вовсе был удивлен.       Так уж получилось, что с выздоровлением Силан, видимо от скуки, иногда все же решался помогать Мике. Он, помогая ему с уборкой в додзё, каким-то образом сделал дырку в татами. На расспросы Мики ничего толкового не ответил, лишь делал непринужденный вид, словно молча отрицая свою виновность. А когда Ронин попросил его приготовить чай, то Силан не мог донести чаши и уронил их на Мику, обливая одежду того кипятком. За это парень просил прощения и, в искупление своей вины, вызвался постирать его грязную одежду. Но с этим он переусердствовал и порвал ткань, а затем пошел к Мике, низко поклонился и по-детски заявил, что больше он так делать не будет.       И чем больше таких случаев происходило, тем больше Ронин понимал, что тот либо абсолютно не приспособлен к жизни, либо просто неуклюжий. Но, скорее всего, и то, и другое.       Это было не самым странным. Больше всего Мику удивляло то, как Силан мог абсолютно в любое время резко нахмуриться и, ничего не сказав, отойти куда-нибудь, где его не было видно. А потом прийти с абсолютно спокойным лицом без каких-либо объяснений. И так могло происходить по несколько раз за день. Парень понимал, что расспрашивать совершенно бесполезно, все равно, как обычно, ничего не узнает. Как вытащить из Силана хоть какую-нибудь информацию, он не знал. Уже пробовал все, что на ум приходило: пытался спросить напрямую, едой задабривал, в город с собой брал с обещанием купить тому, что душе и угодно. Но ничего не помогало. Господин лишь мило улыбался, слал шуточный воздушный поцелуй, но не более.       Но самым забавным Мика считал необъяснимый страх Силана к собакам. Однажды бродячий здоровый пёс оказался около их додзё и стал лаять на него, лишь завидев. Парень так испугался, что громко взвизгнул и закричал: «Микааа, помогии!!! Этот пёс меня съест!»       Ронин, заслышав чужие вопли, полные страха, бросил все дела и побежал на помощь. Как только господин увидел его, то сразу бросился к нему, спасаясь у него на руках. Мика еле успел его прижать к себе, чтобы тот не упал и, с тяжелой ношей, сдерживаясь от смеха, прогнал собаку. Как только пёс исчез с горизонта, Силан слез с рук, невозмутимо поправил одежду, наигранно откашлялся и, не оборачиваясь, пошел туда, где сидел.       И, несмотря на все это, Мика понимал, что всем сердцем прикипел к своеноравному господину. Ему стали нравиться все мелочи его дурного характера. Из-за чего появлялась эта душевная привязанность, он тоже знал. Врать самому себе было бесполезно. Однако понимание того, что скоро этот человек полностью оправится и уйдет от него, расстраивало.       С нынешним положением дел, парень не сможет его отпустить. А если тот уйдет, то что ему самому останется делать? Он снова будет в одиночестве, только давить оно будет уже намного сильнее, ведь в сердце ронина поселился чужой образ. И так крепко он засел, что не вытуришь.       Эти чувства толкали Мику на странные поступки. Он стал рассматривать господина с головы до пят, каждый раз убеждаясь, насколько тот красиво выглядел. Кисти его рук были столь же изящными, сколь и сильными, а плечи хрупкими и мускулистыми одновременно. Но больше всего Мика смущался, когда разглядывал его лицо. Оно было действительно прекрасным, таким, каких Ронин у парней не видел. А ещё его спадающая на лоб челка вечно притягивала руки Мики, периодически аккуратно ее убирающие.       Вообще Хазушимэ очень любил дотрагиваться до волос Силана. Каждый день он их расчесывал и приглаживал, а эта челка всегда выбивалась из прически, но так было даже лучше. Мике часто приходилось заставлять отрывать взгляд от этого человека, ведь это наивное желание с каждым разом понемногу перетекало в нечто иное.       ***       Кицунэ жил с этимронином уже долгое время и ни в чем не нуждался. Мика был хорошим хозяином. Он, несмотря на все промахи Силана, относился к нему по-доброму, помогая ему во всем. Был мужественно терпелив ко всем выходкам парня и вообще не велся на провокации. Силан уже несколько раз пытался соблазнить ронина, но тот лишь укоризненно на него смотрел, будто отчитывая младшего нерадивого брата. Сказать, что парня такое отношение раздражало — ничего не сказать. Еще никогда, за все 60 лет его так не отшивали.       Господин повидал достаточно много различных людей: алчных, тщеславных, горделивых, черствых. Над всеми ними он любил подшучивать, а кого-то даже наказывать. Например, одному купцу он ночью сбрил волосы за то, что тот обкрадывал бедных людей. Или соблазнил богатого господина-интригана, а затем украл все его драгоценности и, чтобы тому было пусто, отдал его скотину кому-то из бедняков. Однажды Силан встретил замужнюю женщину, которая без памяти в него влюбилась и стала преследовать его везде, где бы он ни был. Естественно, такое положение дел парню не нравилось, как и женщины в целом. Он, как кицунэ, был враждебен к ним, а особенно к таким навязчивым. Поэтому он, сильно разозлившись, разделил с ней ложе и подарил ей парочку венерических заболеваний. Как женщина жила дальше, он не знал и знать не хотел.       Но самым забавным считал те случаи, когда он принимал чей-нибудь облик и ставил людей в неловкие ситуации, а иногда и вовсе подставлял. Например, представилась как-то возможность обратиться в какого-то чиновника, перешедшего ему дорогу. Он вломился в дом сёгуна, ничего оттуда не украл, но разрисовал спящему лицо и отрезал ему пучок на голове. А когда был замечен, то убежал и повесил эти волосы на крыльце дома чиновника. Ни о чем не подозревающий мужчина оказался ложно обвинен и казнен за такое преступление.       И таких пакостей Силан совершал великое множество. Это доставляло ему удовольствие.       Но сейчас он даже не знал, что ему делать. С одной стороны Мика выходил его, не оставил на верную смерть, с другой — парень не мог смириться с такой мирной жизнью, которая была ему подарена. С каждым прожитым днём с этим человеком, он начинал чувствовать к нему благодарность и симпатию. Нельзя отрицать, что Ронин, несмотря на все его шрамы, был действительно красив. И если бы не его социальное положение, пользовался бы успехом у знатных женщин и, может быть, завел бы уже семью и детей.       Но сейчас он отдавал все свое время капризному кицунэ, и парня это раздражало. Его выводила из себя такая забота и хорошее отношение. Он такого не заслужил. Силан считал необходимым уйти и больше никогда не появляться на пороге этого дома. К тому же парень проклинал свою неопытность. Ему ежедневно приходилось прятать вылезающий хвост. Он учился этому около десятилетия, но все ещё считался юнцом среди других кицунэ. Благо, Мика пока ничего не заподозрил.       ***       Поздней ночью Мику разбудил чей-то возглас. Наспех собравшись, он распахнул сёдзи и увидел уставшего мужчину средних лет в богатой одежде.       — Господин, что-то случилось? Что привело вас сюда? — парень был удивлен, но виду не подал.       — Я путешествовал один и крайне устал. Могу я попросить вас о ночлеге? Время уже позднее, боюсь, не разберу дороги.       Мужчина смотрел так умоляюще, что парню стало жаль его, и он согласился. Расстелив ему футон, он пожелал доброй ночи и улегся спать.       С утра ронин все же поинтересовался у путника, куда он направлялся.       — Видите ли, сёгун поручил мне очень важное задание, и я, выполнив его, отправился отчитываться перед господином о проделанной работе. Но не успел дойти, как стемнело, и я был вынужден искать ночлег. Увидев ваше додзе, я нисколько не сомневался в том, что мне здесь его предоставят, — мужчина закончил свой рассказ, отпив горячего чая.       Что ответить на такое, ронин не знал, однако чувствовал небольшое раздражение.       Господин вел себя как дома и сидел, практически развалившись. Иногда даже переходил на фамильярности, которые Мика на дух не переносил, но терпеливо ждал, когда незваный гость закончит трапезу и уйдет восвояси. Однако мужчина, кажется, торопиться не собирался и почти не отводил взгляда с Силана, сидящего поблизости. Сам же парень молчал и старался не смотреть на господина лишний раз.       Мика, видя смущение друга и наглость мужчины, злился все сильнее. Если так и дальше будет продолжаться, он вышвырнет гостя отсюда и даже не посмотрит на его положение. Но то, что он услышал дальше, заставило его захотеть убить мужчину прямо на месте.       — Ты. Я хочу забрать тебя к себе. В моем доме тебе будет намного лучше. Ты не будешь нуждаться абсолютно ни в чем, я дам тебе все, что пожелаешь. От тебя требуется лишь подчиняться и принадлежать только мне, — обратился господин к Силану с тоном, не терпящим возражений. — Тебе нечего делать с третьесортным членом общества.       Мужчина приблизился к парню и положил руку ему на плечо, тем самым заявляя на него свои права.       Такой дерзости и высокомерия Мика больше не мог терпеть. Гнев переполнил его разум, овладевая телом. Рефлекторно рука потянулась к катане, аккуратно висевшей на стене. Через мгновение острое лезвие оказалась прижато к шее богатого выродка.       — Если вы сделаете еще хоть одно движение, я вас четвертую.       — Вы шутите? — голос господина слегка дрожал.       — Помните о том, что я был самураем и убил столько людей, сколько вам и не снилось. Моя рука не дрогнет.       — Да как ты смеешь мне угрожать?! Я — фудай-даймё — прямой вассал сёгуна. Если он узнает, что ты направил на меня вот это, — указал пальцем на катану, — твоя голова на плечах долго не продержится.       От возмущения у господина раскраснелось лицо, а глаза наполнились страхом. Ронина чуть ли не тошнило от этого обрюзгшего лица. Он сильнее прижал катану к его шее, оставляя кровоточащую царапину. Мика был абсолютно серьезен и по своей прихоти мог убить этого человека прямо сейчас.       Однако удивленный взгляд Силана заставил его смягчиться и выгнать мужчину, еще раз пригрозив тому смертью. Ронин абсолютно не слушал, что там вслед говорило это ничтожество, ему было абсолютно все равно. Самым главным для него была безопасность друга.       Парень подошел к Силану и облегченно обнял его, не собираясь выпускать из рук. Кицунэ еще никогда его таким не видел. Этот холод в глазах и жажда крови были так непривычны для доброго Мики. Он не терял голову и действительно знал, что делал, был уверен в своих движениях. Такая темная, жесткая сторона бывшего самурая показалась Силану по-своему притягательной.       Он обнял его в ответ. Чувствуя, что тот еще напряжен, он попытался его успокоить, слегка поглаживая по спине. Такая небольшая ласка действительно помогала Мике, он приходил в себя. Парень поцеловал кицунэ в лоб, бережно провел ладонью по его мягким волосам и, ничего не сказав, ушел из дома.       ***       К вечеру Мика вернулся, как показалось Силану, абсолютно нормальным. В руках он тащил большую бутылку сакэ. Поставив ее перед другом — предложил опробовать. Ведь оно, по словам ронина, было взято у одного проверенного человека, а значит и качество напитка было на высшем уровне. Силан не нашел причины отказаться и поддержал эту идею.       Через какое-то время кицунэ стало слишком жарко: пот ручьями струился по его телу, оставляя неприятное ощущение после, а одежда, как банный лист липла к коже. Поэтому парень снял все, оставив только легкое кимоно. Однако избавления от мучений это не подарило. Сама погода будто издевалась над ним, посылая теплый летний ветер и духоту.       Мика тоже чувствовал себя от этого нехорошо, но одежды не снял — лишь героически терпел, как и положено самураю. И не важно, что он им уже не был. Старые привычки оставались неизменными.       Таким же неизменным оставалось и его неумение пить. Он вполне понимал, что происходит, но контролировать свое тело не мог. Из-за этого ему приходилось держать себя в руках. И пока он пытался хотя бы немного протрезветь, лежа на татами, Силан в это время допивал из горла бутылки оставшееся сакэ. Оно и вправду было неплохим, как и говорил друг.       Кицунэ откинул куда-то в угол пустой сосуд и, пока Хазушимэ был пьян, собирался было уйти ничего не объясняя. Но был остановлен Микой, который все же понял, о чем думал парень и крепко схватил его за руку.       — Прошу, не уходи… — почти не заплетаясь, произнес он.       — Но я здоров, и мне больше нечего здесь делать.       Силан попытался высвободиться из хватки, но не смог. Его повалили на спину, а спустя мгновение он оказался прижатым к полу тяжелым телом Мики. Одной рукой ронин обвил его за талию, а второй — трепетно провел по щеке, плавно переходя на линию рта. Вплотную приблизившись к лицу напротив, парень оставил незаметный укус на чужом алом ухе, а затем мягко провел по нему языком и прошептал:       — Прошу тебя, останься. Я сделаю все что угодно, только не покидай меня. Без тебя я не справлюсь.       Силан неожиданно почувствовал, как краска стала заливать его щеки и даже плечи, а волны мурашек прошлись вдоль позвоночника. Еще никогда его сердце не билось в таком бешеном темпе, лишь иногда замирая, когда Мика оставлял редкие, робкие поцелуи на его шее. А затем снова ускорялось от чужих ласкающих рук. Еще никогда кицунэ не чувствовал себя настолько одухотворенно, настолько невообразимо хорошо от простого человеческого тепла, проникающего через места соприкосновения кожей.       Хазушимэ действительно не мог контролировать свое тело, особенно сейчас, когда желание оставить этого человека при себе било по всем чувствам. Парень рассматривал так доверчиво раскинувшееся под ним тело, прикрытое лишь сползающим кимоно, практически не оставляющим места для фантазии. А луна, ярко освещающая додзё, подчеркивала все самое прекрасное, что было в Силане. Сияние небесного светила еще больше оголяло полуобнаженные конечности парня, делая их привлекательнее для глаз Мики, старающегося запечатлеть в голове все, что он мог сейчас видеть.       Ронин, повинуясь своим желаниям, чувственно провел грубой ладонью по крепким бедрам Силана, и, скользя по ним выше, распахнул полы одеяния. Добравшись до хлипко держащегося пояса, он неспешно убрал его, впиваясь взглядом в полоску молочной кожи, которая стала видна из-за распахнутого кимоно.       Мика, почувствовав себя крайне жарко, спешно снял с себя все одежды и позволил парню посмотреть на свой уродливый шрам, кривой полосой рассекающий грудь. Кицунэ заинтересованно протянул к нему руку и, изучающим жестом провел по нему кончиками пальцев. А затем пылающим взглядом взглянул на друга из-под ресниц и застенчиво прикусил губу, оставляя на ней покрасневший след. Парень, видя такую неприсущую Силану застенчивость, по-доброму усмехнулся и, запустив пальцы в его волосы, впился сладким поцелуем в эти манящие губы.       По устам обоих словно прошел импульс, исходящий из самого сердца, а кровь все больше приливала в самые сокровенные места парней, желающих слиться воедино. Силану крайне не хватало воздуха и от такой близости он, казалось, плавился, но все равно тянулся в эти столь приятные объятия. Мика дарил ему свою любовь, оставляя мокрые, обжигающие следы на его груди и, спускаясь ниже, ласкал то, что так давно требовало ласки.       Парень прикрывал глаза от удовольствия и, словно находясь в дурмане, тихо выдыхая, позволял Хашизумэ трогать себя там, где ему вздумается. Особенно кицунэ доставляло удовольствие, когда любовник сильно сжимал его бедра и, придавливая к татами практически всем весом своего тела, страстно прикусывал ложбинку между ключицами, где позже точно расцветут синяки.       Мике же нравилось, как Силан рвано дышал и как все то удовольствие, что он испытывал, отражалось в каждой черточке его прекрасного, алого в смущении, лица. Желание парня в его объятиях, достигало пика, было очень осязаемо и прикасалось к его собственному. Ронин, не желая больше мучить их обоих, плавно заполнил его мужское нутро и дарил любовнику наслаждение, которого тот еще никогда не испытывал. Сладострастие затуманивало разум Силану, размывая картинку перед глазами, а губы наощупь искали другие в желании упоения.       Эти неутолимые, мучительные поцелуи могли быть прерваны лишь внезапно накатившим ощущением экстаза. По телу прошлась с ума сводящая судорога, и кицунэ не смог удержать свои когти, которые при появлении поцарапали спину Мики. Однако немного позже он смог восстановить контроль над телом.       Сам ронин по этому поводу ничего не сказал. Он лишь еще раз прижался к розовым, покусанным губам, а затем посмотрел в глаза напротив настолько нежно и трепетно, что Силан стал задыхаться от той любви, которую видел. Его сердце и легкие будто сжали в тиски и долго не отпускали.       Парень устало повернулся на бок и прикрыл глаза, почувствовав, как Мика ласково обнял его и оставил легкий поцелуй на затылке, дарящий сильнейшее душевное успокоение. Казалось, он хотел что-то сказать, но все же так ничего не произнеся, заснул.       Как бы хорошо не было Силану с этим человеком, для себя он уже давно все решил.       ***       На утро Хашизумэ проснулся в полном одиночестве. Додзё выглядело так, будто он всегда жил здесь один — абсолютно никаких признаков другого парня.       Мика горько усмехнулся, сдерживая накатившую боль. Слишком сильно он к кому-то привязался, даже открылся, но почему-то остался ни с чем.       Ему ничего более не оставалось, кроме как жить дальше точно так же, как и до появления Силана. Но как бы он не старался, так жить у него не выходило. В памяти осталось достаточно много приятных воспоминаний о времени, проведенном вместе. Это невозможно было забыть или как-то стереть — только принять.       Парня больше не было в его жизни, с этим нужно было смириться. Мика старался, действительно старался: занимался домашним хозяйством, ходил в город, присматривая что-нибудь красивое для дома. Он даже как-то раз встретил бродячую, пушистую кошку и все же решился наконец приютить ее, как и хотел давно. Теперь она спала рядом с ним, обедала с ним, мурчала для него и скрашивала его будни.       Однако иногда Мика давал себе слабину, садился на крыльцо и думал, почему же от него ушли. Может он сделал что-то не так? Зачем ему дали надежду, а потом жестко отняли? Хотя, возможно, он внушил это себе, не видя реальных положений дел.       Если так подумать, он абсолютно ничего не знал о Силане, только его имя. Этого было чертовски мало, но он все же смог влюбиться в этого человека. В нем было много загадочного, а прочитать, о чем тот думал, было просто невозможно. С одной стороны Мика хотел знать его мысли, с другой — нет.       Почему больше всего он любил жареный тофу? Почему по несколько раз на дню куда-то отходил? Почему смертельно боялся собак и всегда, во всех ситуациях пытался сделать непринужденный вид? Он все же что-то скрывал, что не хотел выдавать, ведь так часто отмалчивался и иногда даже в глаза не смотрел. Возможно, его что-то мучило. И настолько, что он решил уйти.       Ронин принял бы его любым.       ***       Дождь лил уже третий день, практически не переставая. Перед домом образовались большие холодные лужи, которые после окончания пасмурных дней, еще долго будут исчезать. Из-за ливней, в додзё было немного сыровато и прохладно. Мику спасал лишь домашний очаг и горячий чай — согревало не только снаружи, но и изнутри.       Парень, смотря на красные языки пламени, думал о том, где сейчас находится Силан, и как он живет. Все ли у него хорошо? Счастлив ли он? Ответ заранее не узнаешь, но надеешься на лучшее.       Сейчас ему, наверное, больше всего хотелось, чтобы ливень прошел, ведь где-то там мог стоять одинокий парень под дождем и точно так же ждать окончания дождя. К тому же Мика боялся, что его крыша не выдержит такого мощного напора осадков.       За такими мыслями парень не заметил, как заснул, а когда проснулся, то больше не слышал звука барабанящих капель дождя. Он протер заспанные глаза и открыл сёдзи, решив глянуть на ночные красоты.       Вдруг в голову ему пришла крайне глупая, но дающая надежду идея. Мика направился вглубь дома, взял свою нетронутую порцию тофу и поставил ее на крыльцо. Почему-то он подумал, что если Силан окажется голодным, то он всегда может к нему прийти. Парень еще раз взглянул на небо и, слегка улыбнувшись своим мыслям, снова отправился спать.       К его удивлению, на утро он увидел пустую посуду. Приходил это Силан или же какое-нибудь животное, он не знал, но вспомнил, что здесь особо никто не водится. Но факт был на лицо — кто-то точно съел все.       С этих пор Мика каждый вечер оставлял тофу и каждое утро его больше не было. Так продолжалось около недели, пока ронин не решился подкараулить ночного гостя и убедиться в том, что это был Силан.       Поздней ночью Мика услышал копошение перед домом и чьи-то тихие вздохи. Он аккуратно приоткрыл сёдзи и увидел до боли знакомый силуэт, поедающий тофу. Парень как можно незаметнее вышел на крыльцо, оказавшись прямо за спиной у ночного гостя.       Силан, почувствовав чужое присутствие, резко подорвался и огляделся. А заметив Мику испуганно взглянул на него и попытался убежать, но не заметив мелкий камешек под ногами, споткнулся об него, распластался по земле.       — Вот черт! — ругнулось лежащее тело.       Ронин, издав смешок, поднял горе-беглеца и направился в додзё. Как показала практика, этот парень мог сильно ушибиться и, кто знал, может ему снова нужна помощь. В таком случае, Мика готов был ее оказать, но в этот раз он знал бы о своем сожителе намного больше. Лисий хвост, вылезающий из-под одежды, прямо демонстрировал Хазушимэ, каким он был невнимательным, раз не понял, что Силан и не человек вовсе, а кицунэ.       Впрочем, Мика спокойно это принял и уже стискивал любимого в крепких объятиях. Ему было абсолютно все равно, кем тот был, главное, чтобы он оставался рядом. Силана такое поведение удивило, ему даже захотелось извиниться перед ним за свою ложь. Но, видимо, это уже не требовалось.       — Мика, я…       — Я все вижу своими глазами. И хочу, чтобы ты знал, это ничего не меняет, я все еще люблю тебя. Просто останься на этот раз, — перебил его парень, — если ты боялся, что я брошу тебя только потому, что ты — кицунэ, то ты ошибся.       — Я действительно так думал, но ведь ты все еще не знаешь, что я сделал. Помнишь тот вечер, когда сюда пришел тот господин? — Мика кивнул. — так вот, это я создал ту иллюзию с помощью своих способностей. На самом деле ничего этого не происходило. Понимаешь? Это я доставил тебе неприятностей.       Ронин, услышав такие откровения, призадумался и спустя пару минут спокойно сказал:       — Что было, то было. Я не вижу смысла на тебя злиться. Ты думаешь, меня настолько волновал тот господин? Нет. Я лишь хотел, чтобы ты был в безопасности, со мной. Не переживай, я правда не сержусь. Но если ты снова уйдешь, я не смогу тебя простить. Да и себя тоже.       Силан довольно улыбнулся и решил, что на этот раз он останется. Ему не за чем бегать по лесам, ведь там его никто не ждал, а здесь у него был свой человек, который нуждается в нем, как ни в ком другом.       Теперь Мика точно больше не был одинок, а желать ему больше было нечего.