Возвращаясь

Он успел увидеть слабую улыбку Сун Ланя, когда тот рассыпался в прах, едва ли стоило его душе возродиться. Душа А-Цин, его маленькой, милой и отчаянно смелой девочки ласково коснулась его изнутри и тоже растворилась в солнечном луче, отправляясь на перерождение. Как у него получилось? Как он смог? Сяо Синчэнь поднял свой меч. Шуанхуа мягко замерцал в руке. Как странно было снова видеть его, когда пальцами знаешь каждый узор, каждую царапинку на рукояти. Фусюэ Сяо Синчэнь похоронил под цветущим деревом. Старый друг, ты наверняка устал. Отдохни, я ещё вернусь навестить тебя. Время от времени до него доходили слухи о путешествующих по свету заклинателях, один из них был по фамилии Лань, а второй Вэй. Старейшина Илина вернулся с того света, чтобы очистить своё имя и воссоединиться с любимым. Десять лет с тех пор прошло... А с его собственной смерти и того больше. Синчэнь слушал эти рассказы и улыбался. Хоть кому-то повезло. А сам он... Он больше никому не нужен. Ни врага, ни друга. Ни врага... Он не слышал о нём ничего. Наверняка его убили, если хоть одно слово из тех угроз, которые он, умирая, успел услышать, воплотилось в жизнь. Бедняжка А-Цин... Как можно было её оставить? Бросить одну, на растерзание миру и обезумевшему тёмному заклинателю. - Да нет, даочжан, не нужно нам помощи, - с оттенком испуга рассмеялся староста. - В здешних местах завелась тварь, что посильнее прочих. - О чём вы? - Поговаривают... - мужчина оглянулся, будто боясь, что кто-то подслушает. - Что завёлся лютый дух в округе. Всех тёмных тварей косит, да людей пугает. Народ старается ночью никуда не выходить, а ну как с тёмной тварью спутают и живого человека выкосят. "Сун Лань..." - с улыбкой подумал Сяо Синчэнь. Мой добрый друг, ты всегда стремился помогать людям... - Благодарю, - короткий поклон. - Не подскажете, где в последний раз его видели? - Да недалеко, через речку. Оно там давно уже колобродит, и чего ему на том свете неймётся. Вы уж разберитесь, даочжан. - Непременно. Дорога была не такая уж близкая, как говорил деревенский староста, но Синчэнь был рад размять ноги. Он всему был рад. Как бы ни оседала в груди боль давнего (но не для него) прошлого, жить хотелось ещё отчаянней и сильней. Он по-звериному оглядывался и принюхивался, трогал кору деревьев и растирал в пальцах душистые, горькие травы. Лес уже кончался, и на склоне начинающихся гор он заметил что-то отдалённо похожее на человеческое жилище. Вокруг наравне со свежим ветром отчётливо веяло тёмной энергией. Синчэнь едва успел увернуться, когда на него со спины налетела тёмная тварь, едва не вцепившаяся в горло. Спохватился было, но чья-то сильная рука с такой силой схватила его за шиворот и буквально откинула в сторону, что он удивлённо замер, больно ударившись спиной о крепкое дерево. Тварь рычала и пыталась рвать на куски, но тонкая тёмная тень уворачивалась и полосовала не умершее существо, пока то не исдохло окончательно, заваливаясь кучей гнилого мяса. Мертвечину грубо отпинали к краю оврага, куда и сбросили. И только после этого тень обернулась, на глазах приобретая человеческие очертания. Тёмные тусклые глаза, чёрные линии на шее, чуть заходящие на скулы и подбородок. Человек был безумно бледен и неопрятен. Он небрежно взмахнул знакомым мечом, стряхивая гнилую кровь. Синчэнь смотрел на него. Повзрослевшего. Постаревшего. Мёртвого. Вольно или нет, из глаз покатились слёзы, туманя взор и превращая мёртвого в почти живого, смягчая острые грани. Живой мертвец медленно сделал шаг к нему и склонил голову к плечу, разглядывая. - Кто ты? Почему ты плачешь? Синчэнь задыхался от слёз и не мог заставить себя ни отвернуться, ни сказать хоть слово тому, из-за кого однажды умер. Сюэ Ян, такой же опасно красивый, но совершенно мёртвый, теперь не улыбался и не болтал, действуя на нервы. Он просто молчал и смотрел. Совершенно не узнавая. - Сюэ... - он подавился воздухом, но справился с собой и наконец выговорил. - Сюэ Ян. Мужчина напротив продолжал смотреть на него тем же спокойным, чуть вопросительным взглядом, никак не реагируя на собственное имя. - Кто ты? Почему ты плачешь? Сяо Синчэнь может быть где-то в глубине души и мечтал хоть раз по-настоящему разозлиться на него, встряхнуть за плечи, вгрызться зубами в кожу и выть на одной ноте. За что - за что - за что?! За что ты убил меня?! Что я тебе сделал?! Что именно я сделал, чтобы заслужить подобную подлость?! Но эти слова так и останутся проглоченными и невысказанными. Он снова опоздал. Мертвец делал странные жесты, будто... дышал. Сяо Синчэнь не удержался и, сморгнув пелену слёз, коснулся едва приподнимающейся груди. Внутри гулко и сильно билось сердце. Тяжёлое, будто человеку в грудь камней наложили. - Ты... Ты жив? Мертвец? снова склонил голову к плечу. - Он сказал... Сказал, что я должен защищать в белом. Но не сказал, кого. Он не приходил. И я ушёл. Из его речи не было понятно ничего, но Синчэнь чувствовал, что это тело перед ним подверглось каким-то страшным изменениям, иначе почему живой человек выглядит и веет тьмой как лютый мертвец? - Ты не помнишь меня? Сяо Ю... Сюэ Ян снова склонил голову к плечу, ровно смотря на него. Его тёмное ханьфу было совсем порванным и старым, но, кажется, мужчине не был страшен ни холод, ни ветер. - Белый, - едва заметный кивок в сторону заклинателя. - Защищать. - Ты жив? - Сюэ Ян чуть покачнулся. - ... Нет. - Ты мёртв? - сглатывая ком в горле. - Да. - Но у тебя сердце бьётся. Сюэ Ян опустил голову, рассматривая свою грудь, клочок бледной кожи выглядывал из прорезей одежды. Коснулся пальцами, ощущая пульсацию. И снова поднял взгляд. Пустой, но голодный, жуткий. - Тебе надо? Я отдам. Синчэнь улыбнулся, по щекам снова скатились слезинки. - Нет, оставь. - Грязно? - царапнул себя ногтями. Но кровь текла не густая и тёмная, наоборот, живая, ослепляюще-красная. Синчэнь смотрел на неё как завороженный. Сюэ Ян, ожидая его ответа, методично расцарапывал ногтями кожу, не чувствуя боли. Ветхое ханьфу с хрустом расползлось, открывая взгляду старый, но всё ещё болезненно-красный шрам прямо на сердце. А следом, чуть ниже, яркий морозный узор. Дыхание встало поперёк горла. - Не нужно? Стоило хотя бы кивнуть и этот неживой, никому не нужный, беспамятный человек выдерет собственное сердце и просто положит его к ногам Синчэня. Чтобы не испачкать. И было в этом что-то такое... Что чувствовалось временами от его дорогого друга. Что-то отчаянное, жалкое. Как обозлённая псина от безысходности лезет под ноги людям. Знает, что наступят и будет больно, но всё же. - Почему ты сделал это, Сюэ Ян? За что? Он не ожидал ответа, и всё же. Пальцы, ковыряющие уже довольно большую ранку, чуть дрогнули. - Не нужно. Никому не нужно. В этом хриплом полушёпоте не было ничего от давно знакомого голоса, звонкого и громкого, даже когда из живота кровь хлестала. И всё же... Как он мог его оставить? - Не надо. Не делай себе больно. Перехватил твёрдые, по-птичьи цепкие пальцы, замечая, что он больше не носит перчатку. Не помнит, зачем. Вторая ладонь легла на грудь, тёплая, светлая ци потекла внутрь, легко впитываясь, но не оседая внутри. Золотого ядра больше не было. Но что-то другое, тяжёлое и тёмное поддерживало в Сюэ Яне жизнь. Сяо Синчэнь вздохнул. Всё-таки он так и не смог сбежать. Сам пришёл, сам вернулся, жизнь привела. - А-Ян, - позвал на пробу. Хлопнули длинные ресницы. Тёмные, пустые глаза смотрели в ответ. Смотрели не отрываясь. Сюэ Ян всегда смотрел на него в ответ. Его же взгляд чувствовался даже в полной тьме, жадный, облизывающий лицо и руки. Буравящий лопатки и обжигающий затылок. - Я останусь с тобой. Слышишь? Всё хорошо, я больше не уйду. В глазах что-то мелькнуло на мгновение, но затем снова всё заволокла темнота. Синчэнь подумал, хочет ли и нужно ли выискивать то, что могло остаться. Он подумает над этим вопросом позже. Левая его рука (и почему раньше не обращал внимания?) всегда была холодной, сказывалось то, как сильно её перебили колесом повозки. Зато правая... Правая рука, касавшаяся его много чаще, была горячей, утишающей сосущую пустоту в глазницах и дающей ориентир. Синчэнь, смотря на эти руки, вспоминал, сколько жизней они отняли. И жизни Цзычэня и А-Цин тоже... И не мог не вспоминать, как эти же руки в беспамятстве испуганно его отталкивали, боясь, что будет больно. И как эти руки обнимали его за плечи. Те же руки, что давеча ночью вырезали языки несчастным людям и осыпали их трупным ядом, чтобы Шуанхуа не отличил живых от мёртвых... Ему было немного противно от самого себя за доверчивость, за наивную глупость, за то что не послушался наставницу и вообще спустился с их горы. Права она была, ученики, покинувшие её, долго не живут... А он ведь ещё обиделся до глубины души за такое напутствие... За своими мыслями он почти упустил из виду, как тонкие, цепкие пальцы жалобно задрожали и потянулись в его сторону, тут же без надежды опускаясь вниз. - А-Ян? Что такое? Мертвецы плачут кровью. По щекам людей текут слёзы. Сюэ Ян никогда не плакал, только смеялся, даже когда из него душу выбивали жестокими ударами судьбы. Бескровные губы дрогнули, обнажая теперь ещё больше привлекающие внимание клычки, ослепительно белые на фоне чёрных трещин узоров, заползавших на лицо. - Д... даочжан... Непутёвый, господи, какой же ты у меня непутёвый... Сяо Синчэнь плакал и прижимал к себе Сюэ Яна. Ни живого, ни мёртвого, никакого, забывшего и себя, и всё вокруг. Но помнившего одно единственное слово. Не имя, но то, что повторял и в бреду, и во сне, умирая и возрождаясь, умоляя и проклиная. - Даочжан, - хрипел надломлено и глухо. В глазах всё та же пустота и сумрак, и только руки сжимают всё сильнее в ответ. - Я здесь, я здесь. Я с тобой...