Дурной сон

      Я шел по незнакомой тропинке. Мои босые ноги проваливались в мокром снеге, но я совсем не чувствовал холода.       Казалось, еще немного и я смогу дойти куда-то, но на самом деле у моего пути не было конечной цели.       Сколько раз я уже отчаянно пытался остановиться и дать себе передышку? Один? Пять? Сто? Честно признаться, я сбился со счету.       Как и сбился со своего пути.       Того самого у которого нет конечного пункта.       Впереди передо мной встал белый кролик и, испуганно прыгнув, скрылся за снежным кустом.       Я невольно потянулся за ним рукой и почувствовал пронзительную боль в кисти.       Справа от меня показался обветшалый дом, и я побрел к нему.       Заледеневшее окно встретило меня скрипом. А поверхность заныла от попытки оттереть лед.       Горячее дыхание растопило небольшой пятачок стекла, и я увидел свое отражение — впалые серые глаза, черные лохматые волосы и истерзанный вид. Ни одного живого места, как говорится.       Ну… и ладно. Ну и что дальше?              В отражении за спиной промелькнула мужская, а за ней и женская тень.       — Кирито-кун!       — Кирито!              Я закусил губу и закрыл ладонью рот, чтобы не закричать.       Сколько раз я слышал эти голоса по отдельности, но ни разу вместе… И не сосчитать.       Теперь я не смогу услышать ни один из них.       Никогда.       Хотелось бы наконец проснуться от этого ужасного кошмара…              Я продолжил свой путь, умывшись чистым снегом.       Боль в кисти стала еще сильнее, и поднялась до плеча. Вся рука онемела и ныла. Это было невыносимо. Но мне было плевать.       Я сплюнул и облокотился на толстый ствол дерева. Съехав спиной по ребристой поверхности, я приземлился на мокрый сугроб. Откинув голову, мне на глаза попалось серое небо, наполненное снежными облаками. Его вид удручал. Но мое положение — не меньше.       Хлопья снега падали мне на лицо и таяли, обжигая щеки.       Я закрыл глаза.              — Кирито-кун, не сиди на холодном, простудишься!       Голос был так близко, что я невольно проснулся и подскочил на ноги, опершись на дерево.       — Асуна?... — по щекам текли застывшие ледяные слезы, и я принялся оглядываться.       — Асуна, где ты?       Я выбежал вперед, оказавшись посреди голой местности и снова огляделся.       Никого.       Это был всего лишь сон.              Мне пришлось продолжить путь.       Тем временем на улице начинало темнеть, а снегопад усиливался. Сильный ветер все время отбрасывал мое исхудавшее тело в сторону, а лед резал лицо, словно был сделан из стали.              — Кирито! — послышался протяжный вой.       Я не остановился. Голос был откуда-то сзади, и я знал, что он ненастоящий. Тот, кому он принадлежал был давно мертв. Я не смог его спасти. Он был мне самым дорогим человеком. Но я не смог… Или мог?…       Кстати, а как его звали?... Ах, да…              — Уходи прочь, ты ненастоящий! — закричал я в буран что есть мочи.       Позади были лишь огромные сугробы снега и никого, напоминающего живого человека.       Затем я шагнул вперед и услышал над своим ухом голос…       — Я настоящий, Кирито.       Мое сердце забилось как сумасшедшее. Мне было страшно оборачиваться, но я пересилил себя. Сжимая челюсти и часто дыша носом, я развернул голову на девяносто градусов.       Передо мной стоял светловолосый юноша и улыбался.       — Юджио?...       — Кирито, почему ты так забавно одет?       Он протянул руки и указал на мою разорванную меховую накидку. Только тогда я обнаружил, что кругом резко настало лето.       И правда.       Солнечная погода припекала и согревала промерзшие насквозь кости. А щебетание птиц щекотало слух.       — Я…       — Ого, Кирито-кун, ты что, наконец пришел к нам?       Я невольно обернулся на голос и увидел девушку от которой схожу с ума уже не первый год.       — Асуна?...       Она лучезарно улыбалась, сливаясь с пейзажем. Затем обошла меня и встала возле Юджио.       Они казались такими счастливыми, что я невольно заулыбался.       Слезы капали из глаз.       Я упал на колени и стал истошно рыдать. А они… Они наклонились подле меня и гладили по плечам.       Это было так приятно и ужасно тепло. Как же я истосковался по этому теплу…       В кисти снова заныло и боль в руке вернула меня к реальности.              Снег продолжал заметать меня, накрывая пушистым одеялом.              Как бы я хотел уснуть и никогда не проснуться…              Завыв от непередаваемой душевной боли, я в бешенстве стал рвать на себе остатки одежды. Упав в снег, я укатился куда-то вниз по склону и стукнулся головой обо что-то твердое.       В глазах промелькнула ослепляющая вспышка света.       Сначала я решил, что это иллюзия, но потом обнаружил радужный свет. Притормозив свое самоистязание, я встал.       Передо мной разворачивалась наподдаваемая описанию картина: многогранная глыба изо льда размером с небольшое дерево, внутри которой, в самой сердцевине, была едва заметна человеческая фигура. Ее поза эмбриона завораживала, а мерцающий в руках предмет то и дело привлекал внимание.       Я подошел ближе и понял, что все это время меня звал этот голубой бутон розы, издающий странные вибрации, а рядом с ним была красивая мерцающая белого цвета лилия. Играя и переливаясь, они словно говорили между собой о чем-то.       Но затем я почувствовал какую-то тревогу и обогнул статую, чтобы приглядеться получше.       Цветы однозначно были чудесны, но не это вызывало во мне беспокойство, а что-то другое…Лицо человека было до безумия мне знакомым.       Тревога нарастала все больше. И в одночасье я осознал.              В глыбе… был я сам.