***
Раз. — Как-то скучно. Давай тест на доверие? — Серёжа вскочил с места и встал посреди комнаты, вытянув руки перед собой. Волков вздохнул из-за ещё владеющей организмом усталости, но противостоять этому свету, горящему во всех веснушках, попросту не мог. Он поднялся, уже не обратив внимания на привычный скрип дивана, и встал спиной. — Считай, — Олег пытался всем видом сохранить спокойствие, хотя пульс стал панически быстрым — страшно, неизвестно. Но доверяет. — Раз, — Серёжа наскоро стёр пот с ладоней о домашний растянутый свитер. — Два, — отошёл подальше, но грань всё равно чувствовал кожей, мыслями, сердцем. — Три. Олег наклонился назад и мягко упал в чужие руки. Стало спокойнее, и ведь он знал, что иного исхода и быть не может. Отчего же заволновался? Впрочем, не так важно. — Значит доверяешь мне? — Разумовский помог встать на ноги и заново вытер пот с ладоней. — Люблю вообще-то, — поправил Олег и быстро коснулся губами кончика носа, усыпанного веснушками, словно отмеченного летним солнцем на время сентября, и утонул в колючих из-за свитера объятиях. — Ты самое дорогое, что у меня есть, — не тайна, но всё равно шёпотом, не впервые, но по-прежнему тревожно говорить о таком вслух. Волнительно говорить правду? Вряд ли так должно быть. Два. — Как думаешь, когда рухнет мир, мы останемся рядом в другой Вселенной? — задумчиво пробормотал Серёжа, ближе прижимаясь к чужому телу. — Что за глупости у тебя в голове? — вздохнул Олег и оттянул за плечи Разумовского от себя. — Что-то не так? — искренне, взволнованно спросил Серёжа, заглядывая в глаза напротив. — Нет, всё в порядке. Просто… Мне кажется, я не чувствую больше ничего, — от одного только взгляда на медленно затапливающиеся слезами голубые глаза у Олега внутри всё сжалось. — Нет-нет, подожди. Я ерунду сказал. Волков сжал чужие плечи и потянул к себе, прижимая голову к груди и перебирая рыжие волосы на макушке. — Я пошутил. Очень по-дурацки, согласен. Правда прозвучала, но была торопливо возвращена назад. Следовало придумать план разговора получше или продолжать молчать, как и весь прошлый месяц. Три. — Куда это ты идёшь? Время за полночь, — Разумовский зашагал вслед за Олегом по квартире. — Серёж, не мешай. Чего ты увязался? Гулять я иду. — Один? — с подозрением. Разумовский и сам знал ответ на свой вопрос, равно как и был уверен, что услышит ложь, ставшую привычной за последние несколько месяцев. — Один, один, — отмахнулся Волков и стал завязывать шнурки на ботинках. — Олег, надо поговорить. Волков встал, опёрся спиной о дверной косяк и скрестил руки на груди. — Ну? — Ты больше меня не любишь, ведь так? — Серёжа выпалил вопрос на одном дыхании, готовился к разговору вот уже неделю, а всё равно не знал, с чего начинать. — С чего ты это взял? — Олег недовольно вздохнул, бросил взгляд на наручные часы. — Ты закончил? Я могу идти? — Только если ты готов сюда больше не вернуться, — категорически, хотя и захлестнула душу истерика. — Серёж, не выдумывай, ладно? Всё, мне пора, — Волков дважды провернул замок и вышел в подъезд, не посчитав прощание необходимостью. Звонок телефона — монотонный, сверлящий в измотанном сознании дыру. — Кому вы звоните? Нет, он здесь больше не живёт. Уже без эмоций — закончились попросту. Оказалось, Олегу звонили очень часто. Странно, Серёжа этого не замечал раньше. Всегда ведь было время на «побыть вдвоём», а здесь звонки каждые два часа, если не считать разговоров через домофон. И Разумовский терпеливо объяснял волнующимся, что понятия не имеет, куда подевался Олег и можно ли с ним связаться. Убеждал других, параллельно доказывая невозможное самому себе.***
Следующие страницы плана пустуют — заполненные закончились на раз, два, три. Теперь только по одиночке. Жить, выживать, стараться не думать вовсе. Закаты не провожали, звёзды так и не сосчитали, весенней грозы в обнимку не боялись и октябрь не успели заметить. Везде чёртова частица «не». В таком случае, быть может, и не жили никогда? На раз, два, три. Что же дальше? А дальше наступает зима.