Beauty & the Beast

Несмотря на предостережения Айро и Шайу, которые только поджимали губы и качали головой, Зуко все же решился на странный для себя самого шаг. Отчаянный? Возможно. Он велел прислуге оставить его одного, чтобы вложить свиток в футляр, что крепился с помощью ремней на спине почтовой птицы, и выпустить из окна драконьего ястреба. Инструмент для передачи посланий на дальние расстояния в его стране. Судя по восхищенным письмам Аанга и Сокки из Республики, постепенно вытесняемый способ дальней связи с момента изобретения телеграфа. Радио, кинематограф, фотография, станко-, авто- и машиностроение… Их мир стремительно менялся. Те, кто жаждали перемен, езжали туда, ну а те, кто желал покоя — оставались на родине. Идея исцелить сестру Хозяина Огня от безумия казалась сомнительной, чертовски опасной, абсурдной, бредовой. Но Катара не могла отказать в единственной просьбе давнему другу, несмотря на свои опасения и страхи отца, пра-пра и деда, тревоги парня и брата… Девушка все чаще оставалась одна: Аанг проводил месяцы в Объединенной Республике и в Царстве Земли, с аколитами на Островном Храме Воздуха и с поселенцами Северного Храма, Сокка — в столице братского Племени Воды и на острове Киоши. Отец, Хакода, был занят построением отношений племен, сотрудничеством с севером и переговорами с вождем Арнуком во главе народного собрания. Пра-пра, Канна, и дедушка, Пакку, вовсе уехали на свою родину, в Агне Кель. Одиночество стало ее другом — ее собственная тень. Поэтому пригласительное письмо с просьбой помощи от Хозяина Огня, которое она держала в руках, стало ее спасительной соломинкой в трясине тоски по былым временам. Корабли снимались с якорей, паром набирал скорость. Бриз колыхал сплетенные с утра косички, крепящиеся к челке и идущие от косы за спиной: традиционная прическа женщин племени воды. Катара стояла на палубе, устремляя мечтательный взгляд в переливающееся солнечными отблесками море, на фоне суеты позади себя, команд капитана, всплесков волн, криков чаек и бега моряков. Соленый воздух щекотал ноздри. Девушка тронула обручальное ожерелье с кулоном из светлого гравированного камня, что подарил ей Аанг, отдавая дань их древним традициям и обычаям. Они так и не поженились… Из-за занятости аватара. Наверное, они бы разругались и даже поссорились, но его не было рядом, чтобы отговорить ее, не отпустить, не выпустить из крепких объятий… Глаза защипало. Слезы сдувало морским ветром как росинки с лепестков, а боль унести никто не мог: ни вода, ни воздух. О такой ли жизни она мечтала? Она грезила о большой семье: о полном голосов доме, о детском смехе, рассказах за ужином, поцелуях перед сном и топоте маленьких ножек. Разве это грех и преступление? Разве она не заслужила простого человеческого счастья? По прибытии дочь вождя встретили как особу королевских кровей: Хозяин Огня разместил ее в своих апартаментах. При встрече, следуя этикету, он галантно поклонился, — он, правитель целой страны, ей, простой смертной, — подал руку и поцеловал протянутую ладонь девушки. Катара вспыхнула, не от гнева или ярости, а от смущения: подобные проявления симпатии она не видела уже целую вечность. Лишь вдали от толпы зевак они смогли обняться. Зуко уверял, что его присутствие на сессиях — гарант ее безопасности. Все, что он просил — это хотя бы начать, хотя бы попробовать: провести первичную диагностику и несколько пробных сеансов, чтобы понять, насколько эффективна ее схема лечения. Катара считалась лучшей целительницей среди лекарей обоих племен. О ее чудодейственных навыках ходили слухи, слагали легенды. По окончанию войны боевая магия теряла актуальность, несмотря на то, что необходимость в ней окончательно не отпала, поэтому маг воды решила повысить уровень в лечебной. Катара была последней надежды Зуко, который отчаялся вернуть сестре разум. Со слов мед персонала, повелительница огня была безнадежным пациентом… Злым гением, ставшим безумцем. Катара в пол уха слушала пламенную речь Зуко, пытаясь унять разгорающийся пожар в груди. Предательски краснели щеки, уши… Она солгала бы себе, если бы не призналась в том, что испытывала легкую симпатию к бывшему принцу и изгою, которая зародилась еще во время существования команды «Аватар», как гордо называл и объявлял каждый раз ее брат. В конце концов, Зуко был добр, честен, храбр, предан, умен, красив и… рядом. Он всегда был рядом в отличие от Аанга, который, казалось, остался мальчишкой глубоко в душе. Герой, спасший мир, целые народы от вымирания, от выживания, не мог спасти любимого человека от одиночества. Хотя все они знали, каково быть отступником, никому не нужным и покинутым и брошенным всеми — они: Аанг, Катара, Зуко, Тоф… Катару больше не грели присылаемые письма от аватара с очередными оправданиями и обещаниями о скором приезде, которым не было конца: стопка писем уныло пылилась в углу стола. Она знала, как больно ранит разочарование, когда опадают и разлетаются в пыль воздушные замки. Она хотела дать Зуко то, что не мог дать ей аватар — надежду… Зуко настаивал на совместном отдыхе после обеда, на показе местных красот и поездке на горячие источники да песчаные берега, и Катара согласилась, грея, теша и лелея, баюкая несбыточное желание. Но с каждой минутой, проведенной вместе с Хозяином Огня, она все больше осознавала, что мужчина любит ее как сестру или подругу. После расставания с Мэй он сконцентрировал все свои силы на благоденствии и процветании родного народа. Его правление знаменовало эпоху расцвета, золотой век для огненной нации, смертельно уставшей и страстно жаждущей покоя и мира на протяжении вот уже более ста лет. «Я сделаю все возможное, но ничего не обещаю», — так и застряло на языке, когда Катара взглянула в янтарные глаза, полные немой просьбы и мольбы, надежды и отчаяния. Зуко и так все понимал: слова были излишни. Смеркалось. Катара упорствовала на возможности увидеть свою пациентку. При условии личного присутствия Зуко, сопровождении королевской охраны и соблюдения техники безопасности санитары провели их в отдельную палату к больной. Главный врач убеждал, что задействованы все способы обезоруживания наиболее опасного пациента: смирительная туго завязанная на руках рубашка, оковы на ногах, курс сильнейших транквилизаторов и регулярная блокировка энергии ци каждые несколько минут помимо ежедневного патрулирования ци-блокеров, юянских лучников и боевых носорогов. Пожалуй, ее охраняли даже лучше, чем Великие Врата Азулона. Катара выпрямила спину и сжала кулаки, набираясь храбрости, словно воздуха в легкие. Страх пульсировал в венах. Гулял по телу холодным ветром. Отдавался болью в голове, будто молотом по наковальне. Проступал липкими каплями пота на лбу. Страх — то, чем кормилась и питалась принцесса. Нельзя. Нельзя демонстрировать слабость, стоя лицом к лицу перед дикими зверем. Иначе он почует и прыгнет. Иначе охотник станет добычей. Катара сделала вдох и выдох, застывая у двери. Воспоминания о последнем поединке фрагментами скользили перед глазами. Несмотря на то, что из дуэли она вышла победителем, а не побежденной, Катара воспринимала свою победу скорее удачей, победой сумасшествия, а не ее, собственной. Она не переставала задаваться вопросом: почему та сдалась? Потомственный маг огня легко крошила каменные наручи, пускала огонь с ноги и изо рта, а Зуко однажды ударом стопы расколол металлические цепи на руках Айро. Ее убило предательство Мэй и Тай Ли, единственных, кому она доверяла помимо отца. Хозяин Огня объяснял, что плавить металл было травматично для кожи самих магов, но в критичных ситуациях — возможно. Дрожь прошла по всем телу подобно слабому укусу электричества. Рука Зуко легла на плечо. «Я здесь». «Я рядом». Он предложил уйти и вернуться позже, наблюдая неуверенность подруги. Та отрицательно мотнула головой: отступать поздно, иначе отказ от затеи наведаться к убийце аватара покажется малодушием — не Зуко, ей самой. Петли тяжелой двери заскрипели. Страх мелкой пташкой запорхал в грудной клетке. Зуко в знак поддержки накрыл рукой похолодевшую задрожавшую ладонь девушки. Катара облегченно вздохнула, поднимая благодарный взгляд на мужчину. Аанг и Сокка не разрешили бы ей приехать, но она была счастлива ощущать тепло Хозяина Огня. Она готова была рискнуть ради мнимых иллюзий и самообмана. Мастер магии воды сделала шаг вперед. Взгляд синих глаз, будто двух океанов, очертил белую палату, напоминающую клетку. В дальнем углу полулежала, полусидела она. Длинная челка закрывала половину лица. Катара замерла на пороге в ожидании реакции, но ее не последовало. Зуко постучал костяшками пальцев по стене, в ответ — шорох одежды, скрип цепей, медленное движение. Девушка вяло шелохнулась. — Простите, — прозвучало сзади: женщины в белых халатах поклонились и, получив разрешение войти, в сопровождении ци-блокеров прошли вперед, чтобы вторые поставили блок. — Принцесса, к вам посетители, — обратилась с теплой улыбкой полная сотрудница пожилых лет, пытаясь заколоть мешающиеся пряди со лба пациентки. Катара не узнавала своего заклятого врага. Помутненный рассудок: рассеянный взгляд, блуждающий по помещению, приоткрытые губы, ломанные движения, абсолютная апатия ко всему происходящему вокруг… — Во что… вы ее превратили? — в слова обратились мысли прежде, чем Катара переварила их. — К сожалению, это единственный безопасный для всех вариант, — констатировал начальник лечебницы. — Но могу вас заверить, что обращаются с пациенткой более, чем хорошо: кормят, поят, моют, купают, гуляют, делают все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Насколько это было этично? Держать ее на цепи под дурманом. Катара не знала и не была уверена, хотела ли знать. Наверное, правильно, но осадок… он буквально хрустел на зубах. Девушка племени воды подняла глаза на Зуко, в чьем взгляде плескалась боль от невосполнимой утраты: больно видеть ее такой, живым мертвецом. Симпатия вытесняла страх, готовность идти на риск придавала решимости. Выдох. Шаг внутрь, как в вольер к усыпленному хищнику. Встряска руками. Окруженная королевской охраной, под бдительным взглядом правителя, она присела напротив и вытянула руки по обеим сторонам от головы девушки. Мягкое свечение закололо ладони. Попытка… не пытка? Катара приходила каждый день. Каждый день вынужденная грустить и видеть сгущающийся туман в глазах одной, тающий огонь — в глазах другого. Каждый день вынужденная злиться и видеть, как беспросветная мгла окутывала разум, которую маг не в силах была развеять, рассеять и разогнать. Вынужденная мириться с собственным бессилием в искреннем желании помочь лучшему другу и заклятому врагу одновременно. Днем она тратила энергию в попытках восстановить пошатнувшееся здоровье пациентки под взглядом многих глаз. Ночью падала без сил, содрогаясь от боли в сердце, которое билось и разбивалось на сотни осколков. Слезы падали к ногам — кровоточила душа. Она хотела любви — и жила в одиночестве; хотела семью — когда близкий был далеко; хотела домой — где было холодно, тихо, пусто и темно.

***

Заливистый смех покатился по спальне, отражаясь от высоких стен, подпираемых спиралевидными колоннами. Катара кружила по комнате: девушка примеряла подаренное с щедрого плеча Лордом национальное платье народа огня, вышитое золотыми шелками и драгоценными камнями. Отстегнутое ожерелье лежало на спинке кресла. Она потянула за собой, приглашая на сумасбродный танец, Зуко. Из окна с улицы играла ласкающая слух ритмичная музыка бродячих музыкантов по случаю только им ведаемого праздника. Мужчина улыбнулся, мягко вынимая из женских рук недопитый бокал согревающего и разгоняющего кровь вина. — Катара, у меня есть к тебе серьезный разговор, — Хозяин Огня приобнял за талию и посадил веселящуюся подругу в кресло. — Зуко, мне не было так весело с тех пор, как команда «Аватар» распалась, — силилась подавить вырывающиеся смешки Катара, откидывая рукой взлохмаченные волосы. — Я рад. Я правда рад, — улыбка снова коснулась мужских губ, а затем исчезла, морщины исчертили лоб. — Катара, я очень признателен тебе за приезд, за оказанную помощь в лечении моей больной сестры, за содействие. Только скажи — и я отплачу. Но я вынужден сдержать данное Аангу и Сокке слово: завтра отплывает корабль и ты возвращаешься домой. Я и так подверг тебя длительному риску и стрессу. Больше я не могу позволить себе такую роскошь… Прости, если обидел. И… спасибо. Молчание саваном легло на губы. Пьянящий напиток в одно мгновение выветрился из головы, как из крови, стоило правде выйти наружу. — Пойми, я не прощу себя, если с тобой что-то случится, — взгляд в глаза, два солнца тонули в морях. — Я со дня на день ожидаю гневные письма от твоей семьи… Девушка порывисто отвернулась, скрестила руки на груди. — А моего мнения, как всегда, никто не спросил, — она резко встала, ладони сжав в кулаки. В глазах стояла зима. — С меня хватит. Я и только я решаю, когда, куда и как мне ехать, только я распоряжаюсь своей жизнью, Зуко! Не брат, не отец, не Аанг… Никто! Я им не кукла на ниточках, за которые можно дергать как кому вздумается. Она рассекла рукой воздух и сорвала с шеи очередное украшение, которое только душило… Маг воды давно жалела, что после вручения свадебного подарка Аангом перестала носить мамино ожерелье, как прежде в память о ней: оно одиноко покоилось в деревянной шкатулке на полке или на дне сумки. Катара быстро смахнула со щеки покатившуюся было слезинку от злости. — Я напишу им, чтобы не переживали. Но, пожалуйста, не гони меня… — она сделала шаг навстречу другу, сложив ладони у груди, словно держа трепещущий огонек веры. — Дома меня никто не ждет. Сокка с Суюки, отец с пра-пра на севере, а Аанг… где угодно, но только не со мной. Если бы он переживал — он бы прилетел на Аппе за мной, Зуко! Она осела на пол, скрыла лицо в ладонях. Жалостливо подрагивали плечи. Волосы хаотично разметались по рукам. Огонь мерно потрескивал в камине, отбрасывая затейливо и витиевато танцующие блики на стены, мебель, людей. Хозяин Огня встал, подошел к Катаре и, приподняв ее, молча обнял. Девушка прижалась, положив доверчиво ладони на грудь, вдыхая когда-то знакомый запах, терпкий и сладкий едва. — Ты вольна здесь оставаться столько, сколько хочешь, — невинный поцелуй в щеку. — Если бы не дядя рядом, я бы не восстановился после болезненного разрыва с Мэй. Поэтому мне знакома эта боль… От нелюбви или разлуки, неважно. Прости меня, Катара. Я не знал, я правда… не знал. — Видимо, то же ждет и меня… — дочь вождя ткнулась носом в грудь, прикрывая веки с подрагивающими ресницами, чувствуя, как чужая рука заботливо поправляет выбившуюся прядь за ухо. Кто бы мог подумать, что за столько лет в царстве холода и льда она, снежная принцесса, соскучится по этому приятному ощущению тепла? — Мы справимся с этим. Мы сильные, одни из сильнейших, не так ли? — Зуко чуть отстранился, кончиками пальцев приподнимая за подбородок голову витающей в облаках девушки и целуя по-отечески в лоб. Катара разомкнула веки и чудом сдержалась от спонтанного порыва души, хотя губы горели, обдавали жаром, кололи кожу. От огня в глазах напротив таял лед, в который она пыталась заморозить свое сердце, пряча от боли. — Мне нужно время, — уже более твердо произнесла она, отдаляясь и хватаясь за сердце, которое норовило выпрыгнуть из груди, проломить ребра и выпорхнуть свободной птицей в полет. — И некоторые изменения… при твоем согласии. Зуко поджал губы, но все же кивнул. Он верил в Катару, верил Катаре. Жестом пригласил опуститься на ворсистый ковер у мраморного камина рядом с широкой кроватью под балдахином. — К тому же, твоя сестра не представляет угрозу сейчас. Девушка положила голову мужчине на плечо. Она знала, что если бы захотела сплести тонкую косичку Хозяину Огня подобно тем, что носят мужчины родного племени, он бы и это позволил. Они предавались слегка выцветшим в памяти воспоминаниям, обсуждая заточение и откровения в катакомбах Ба Синг Се, работу в паре в постановочной атаке на Арбузного Лорда, месть за маму и охоту на предводителя южных захватчиков, спектакль в театре на острове… И, наконец, последний Агни-Кай. В начале войны будучи порознь, в конце — всегда рядом. — Я думал о том, чтобы попросить Аанга лишить силы сестру, как он сделал это с отцом, но… как я понял в одном из разговоров, для Аанга это не менее опасно, чем битва с диктатором: если чужой дух поглотит его… настанет конец. С одной стороны. С другой — так ли силен ее дух сейчас как раньше? Зуко будто играл на невидимых струнах, изображая в камине причудливый танец сотен огней, проигрывая эпизоды в их жизни. — Аанг мог бы помочь, и я думаю, он бы действительно помог, если бы увидел, как сильно мы в этом нуждаемся, потому что эта мера напрямую касается безопасности твоего народа. Но он вечно занят, — Катара отвернулась, хмуря брови. Хозяин Огня задумался, как перевести тему на менее острую. — Я всегда завидовал Сокке: у него любящий отец, любящая сестра. Все то, чего я был лишен с рождения. Он должен беречь тебя… Обязан, — мужчина вложил руку в ладонь подруги, ставшей ему близкой, родной, любимой сестрой. — У тебя с ролью отца отлично справляется дядя. А этому — тому, что он у тебя такой есть, — завидуют все в нашей компании, — улыбнулась Катара, водя пальцем по испещренной линиями ладони правителя. — Будь у них шанс, они бы переманили его на свою сторону. С Зуко было тепло и уютно. Безопасно. Не одиноко. Но невыносимо: изощренной казалась пытка ощущать тепло, не в праве коснуться его источника. В опасной близости от счастья.