✧✧✧
Кажется, уже в тридцатый раз за сегодня у Ши Цинсюаня кружится голова. Он спотыкается позади «Мин И» в темном лесу за пределами Водного Поместья Пустоты, позволяя своему старому другу — и злейшему врагу — вести себя. В его голове раз за разом прокручиваются недавние слова Наследного принца: Мин И, его Мин И — тот же человек, чью жизнь разрушил его брат, и ужасный Преподобный Пустослов. Наследный принц снова затих (должно быть, Собиратель цветов устал позволять ему втягиваться в хаос Ши Цинсюаня), оставив его наедине с человеком, который все еще притворяется его лучшим другом. В животе Ши Цинсюаня развергается яма. Она неуклонно расширяется, оказывая непреодолимое притяжение, угрожающее утащить в бездонные глубины. Плечо все ещё болит с момента, когда Ми… когда Хэ Сюань оттолкнул его с пути упыря у реки. Ши Цинсюань рассеянно потирает его, настойчиво пытаясь понять этот момент: такой знакомый и в то же время странный в свете новых ужасающих знаний. Он знает, это не может быть искренне. И все же… Ши Цинсюань снова спотыкается, зацепившись ногой за какой-то корень, наполовину скрытый в грязи. Он восстанавливает равновесие, разум продолжает прокручивать в голове дюжину, сотни раз, когда «Мин И» был рядом, чтобы защитить Ши Цинсюаня. Он защищал от атак, сопровождал на поручениях и проводил долгие часы на каком-то ужине, событии или празднике, в котором явно не хотел участвовать почти столько же, сколько Ши Цинсюань был богом. Двести лет — ужасно долгий срок, чтобы провести его рядом с тем, кого ненавидишь. Верно? Ши Цинсюань с горечью задаётся вопросом, когда Хэ Сюань узнал, что именно он получил украденную божественность. Когда понял, что Небесный чиновник, который настаивал на их дружбе, который тащил за собой на каждую полубезумную идею, приходящую в идиотскую голову был тем самым мальчиком, чью гибель он несправедливо перенял? Как долго он оставался рядом с Ши Цинсюанем после этого открытия? «Мин И» впереди останавливается, оглядываясь с явным нетерпением. — Совсем с ума сошел от страха? — спрашивает он, а раздражение делает голос резким. Лицо выделяется в темноте леса и черных одежд — бледный призрак неодобрения. — Мы должны найти Мастера Воды. Шевелись. — Извини, — бормочет Ши Цинсюань. Это так чертовски глупо, но тон в голосе причиняет боль. Это отличается от того, как обычно равнодушно звучит его друг (его враг): голос наполнен настоящим ядом, вместо презрения, которое Ши Цинсюань всегда считал просто маской для более мягких чувств. Звучит, как… Мысленно Ши Цинсюань возвращается в деревню Фу Гу, когда он отказался рассказать о ситуации Ши Уду. Отлично! Просто прекрасно! — эхо яростных слов «Мин И» рикошетом отдается в болящей голове. О нет. И это выражение на лице только что… С содроганием Ши Цинсюань вспоминает то же самое разочарование, когда он настоял на том, чтобы пойти с Пэй Мином и найти брата в разгар Небесной кары даже тогда, когда «Мин И» пытался остановить. Почему он тогда вообще волновался? Если бы он хотел заманить обоих братьев Ши в ловушку, то… были ли эти моменты настоящими? Тогда Ши Цинсюань был слишком растерян, но сейчас эта постоянно растущая яма в животе говорит, что они обязаны быть настоящими. Настоящие проблески боли, которую, вероятно, испытывал Хэ Сюань, когда Ши Цинсюань продолжал выбирать человека, разрушевшего его жизнь, вместо того, который на самом деле всегда был рядом. Осознание этого подобно физическому удару. Он пошатывается, тело содрогается, как от сильного толчка. Внезапно Хэ Сюань перестает быть объектом чистого ужаса, он снова человек, которого Ши Цинсюань любит так сильно, что едва способен вынести подобные мысли. Что он натворил? — Мин-сюн, — хрипит он, но сразу же морщится, когда фальшивое имя достигает ушей. Внезапно он больше не может этого выносить. Ши Цинсюань складывает руки на животе, борясь с тошнотой, скручивающей внутренности, опускается на колени и просто сдается. — Ххх… Хэ-сюн. Хэ Сюань останавливается. Затем очень-очень медленно поворачивается, глядя на Ши Цинсюаня черными, как смоль, глазами. Ши Цинсюань покрывается холодным потом под острым, подобно бритве, взглядом. Он почти начинает неразборчиво бормотать, едва справляясь с охватившей паникой. — Ч… Повелитель Черных Вод. — Ши Цинсюань глубоко вздыхает. — Я… я знаю, что нам нужно найти моего глупого брата, но я не… не могу думать рядом с ним и я… хочу сначала поговорить с тобой наедине. П-Пожалуйста. Хэ Сюань пристально смотрит на него, лицо все также неподвижно. Он выпрямляется. Ши Цинсюань до крови кусает внутреннюю сторону щеки, когда Черновод приближается, медленно сбрасывая маскировку. И без того бледное лицо белеет ещё больше, приобретая ту же трупную прозрачность, что и у Хуа Чэна. Лоб становится острее, брови глубже, в пустых глазах загораются огоньки, тускло сияющие в темных озёрах. Серебристо-золотые нити пронизывают ткани черных одежд, изображая мерцающие узоры волн. Тонкие металлические стержни свисают с ушей, черные волосы спадают с высокого хвоста, которые «Мин И» всегда носил свободно рассыпанными по плечам. Когда он останавливается перед Ши Цинсюанем, то полностью становится Непревзойденным Князем призраков, излучающим одновременно черную ненависть и огромную духовную силу. Ши Цинсюань внимательно смотрит на него. В глубине сознания есть часть, которая бормочет, плачет, зовёт брата, отползает назад в полном ужасе. В обычной ситуации эта часть перехватила бы контроль. Но прямо сейчас Ши Цинсюань все ещё видит призрак самого дорогого друга на лице полузнакомого человека. Эта боль перекрывает все остальное. — Собираешься просить прощения за грехи? — спрашивает Хэ Сюань. Голос ледяной, как море, в котором они провели несколько дней. Ши Цинсюань молча качает головой. Несколько слезинок скатывается по щекам от этого движения. Выражение лица Хэ Сюаня напрягается. — Тогда хочешь молить пощадить свою жалкую жизнь? — И снова Ши Цинсюань качает головой. Слезы теперь капают более свободно, стекая по щекам подобно дождю. На этот раз Хэ Сюань лишь пристально смотрит на него — Ши Цинсюань не может сдержать дрожь от ярости на лице. — Тогда какой смысл в слезах? — Хэ Сюань опускается перед ним на корточки, глядя прямо на него с расстояния менее фута. — Почему ты плачешь? В редком приступе ясности Ши Цинсюань думает: «Если мне суждено умереть, то позволь мне умереть честным дураком, а не жалким трусом.» Прежде чем успевает обдумать мысль, он выпаливает: — Потому что… потому что я разрушил жизнь своего лучшего друга и даже не знал об этом! Хэ Сюань усмехается. — Я не твой дру… — ТЫ МОЙ ДРУГ! — Ши Цинсюань плачет. Фраза выходит пронзительной и ломкой, разрезая тело от челюсти до живота неровным краем. Хэ Сюань пристально смотрит на него, лицо напряженное и нечитаемое, острые зубы оскалены, руки сжаты по бокам. Ши Цинсюань вздрагивает от чужого глубокого вдоха, сжимая одежды в ладонях, как капризный ребёнок. Но Хэ Сюань ничего не говорит, очевидно, ожидая, что скажет он. Поэтому сглотнув, Ши Цинсюань продолжает. — Ты был, — говорит он тихим, дрожащим и совершенно жалким голосом, — моим лучшим другом. Моим единственным другом. П-почти двести лет. Ты… ты защищал меня, слушал, позволял таскать себя повсюду по самым глупым причинам… Непрошено и нежелательно другие вещи, которые Хэ Сюань делал с ним вспыхивают в сознании: обычно холодные руки лихорадочно горячие в темноте, нетерпеливые пальцы до синяков сжимающие бедра, рот, полный зубов, которые всегда казались слишком острыми, способными поглотить самого Ши Цинсюаня. И сам он извивается, требует большего и задыхается от всего этого. «Ты мог бы съесть меня полностью, а я был бы рад», — с горечью думает он. Ши Цинсюань облизывает губу, замечая, что она разбита. — И когда ты попытался предупредить меня, я… я был слишком напуган, чтобы слушать, чтобы противостоять своему брату. Я причинил тебе боль. Я разрушил всю твою жизнь, а потом не смог противостоять брату, когда ты сказал мне правду! Скапливающиеся новые слезы затуманивают зрение. Ши Цинсюань так расстроен, что ему плохо, желудок скручен в узел, который, как он думает, никогда не распутается. Страдание — открытая рана — истекает кровью. Хэ Сюань все ещё молчит, лицо такое же темное и бездонное, как воды, давшие ему имя. Ши Цинсюань чувствует, как то, что подтолкнуло его на это идиотское признание, засыхает в яме внутри, он оседает, отчаяние поглощает его, как, вероятно, многие годы назад поглотило Хэ Сюаня из-за Преподобного Пустослова. — Мне так жаль, — шепчет он. — Я знаю, что это не… что это бесполезно. Что я бесполезен. Я лишь наполовину бог, которым мог бы стать ты и мне… мне так жаль. Я сожалею о том, что мой брат сделал из-за меня, сожалею о том, что случилось с твоей семьей. Прости, что не послушал тебя… Прости, что причинил тебе боль. Ты мой друг, а я причинил тебе боль. Затем Ши Цинсюань погружается в молчание, прерываемое случайными всхлипами. Ему ужасно хочется опустить взгляд, уставиться на руки, а не на лицо Хэ Сюаня. Но он не может не чувствовать, что взгляд своей судьбе в лицо — меньшее, что он должен Хэ Сюаню. Поэтому он заставляет себя держать голову поднятой. Хэ Сюань несколько долгих мгновений ничего не говорит. Он смотрит на Ши Цинсюаня, сияющие глаза изучают слёзы, стекающие по лицу. Ши Цинсюань не может сказать, о чем он думает. Ярость и злоба, наполняющие его, вода, переливающаяся через край кувшина, кажется исчезли или, по крайней мере, уменьшились. И все же, Ши Цинсюань не может догадаться, что скрывается под ними. Наконец, Хэ Сюань двигается. Когда он говорит, голос его очень тих. — Как ты думаешь, что я должен сделать? Ши Цинсюань моргает. Это совсем не то, чего он ожидал. После опускает глаза, пытаясь подумать, но это бессмысленно. Через мгновение, его плечи опускаются. — Понятия не имею, — говорит он. Голос хриплый от слез. Он смотрит на Хэ Сюаня сквозь слипшиеся от влаги ресницы и пытается продолжить. — Ничего не достаточно, верно? Вся твоя семья умерла… а потом умер ты и… У него перехватывает дыхание. Ши Цинсюань сильно упирается кулаками в верхнюю часть бёдер, пытаясь взять себя в руки. Неправильно и неловко разлетаться на куски, когда он тот, кто все испортил. Но Хэ Сюань все ещё просто смотрит и, черт возьми, кажется, каким-то образом он стал ещё красивее, несмотря на весь ужас Ши Цинсюаня от истинной формы. Это самое глупое и бесполезное из всех возможных наблюдений, которые его мозг может сделать прямо сейчас. Он неуверенно прочищает горло. Хэ Сюань поднимает брови, поэтому Ши Цинсюань задаёт вопрос. — Хэ-сюн… Ты собираешься убить моего брата? — Я ещё не решил, — говорит Хэ Сюань ровным голосом. Ши Цинсюань снова прикусывает внутреннюю сторону щеки, ощущая вкус меди. Отбросив страх и отчаяние, он пытается спокойно ждать, не зная, что будет дальше. Пальцы зудят от желания схватить Хэ Сюаня за руку. Смешно, что Ши Цинсюань жаждет физического контакта прямо сейчас, учитывая истинную природу существа перед ним, но он ничего не может с собой поделать. На лице Хэ Сюаня так узнаваем «Мин И», а Ши Цинсюань всегда был очень тактильным человеком. Хэ Сюань, должно быть, читает дилемму на его лице, потому что Ши Цинсюань видит, как на мгновение в глазах мелькает нечто, что, он может поклясться, очень похоже на веселье. Затем черты снова темнеют. — Ты хотел поговорить со мной, — говорит он. — Так говори. Если хочешь спросить что-то ещё — спрашивай. Если ты закончил, то пойдем искать твоего брата и положим конец этому фарсу. Ши Цинсюань дрожит. Он как раз собирается согласиться, что все сделано — его извинения, по крайней мере, услышаны — но когда он открывает рот, чтобы сказать «пойдем», сердце предает в последний раз. Он смотрит на Хэ Сюаня, на его прекрасное, ужасающее лицо и говорит: — Хэ-сюн, я когда-нибудь увижу тебя снова? Хэ Сюань поднимает брови. Ши Цинсюань краснеет, стыд обжигает щеки и горло от настолько самонадеянного вопроса. Почему ты думаешь, что уйдешь отсюда живым? — это ответ, которого он ожидает и заслуживает. Поэтому, он совсем не готов, когда Хэ Сюань ухмыляется ртом, полным акульих зубов и спрашивает: — Ты действительно был бы рад увидеть меня? Сердце Ши Цинсюаня проваливается прямо в яму, поглотившую всю нижнюю половину. Нет времени думать или обработать подходящий в ответ. Он протягивает руку, хватает Хэ Сюаня за ладонь и тянет вверх, чтобы дрожащими губами поцеловать костяшки пальцев Короля призраков. Ши Цинсюань едва замечает, что Хэ Сюань позволяет ему сделать это, прежде чем прижав дорогую руку к лицу, смачивает прохладную кожу слезами, когда закрывает глаза. Он слышит резкий вдох. Я люблю тебя, — с горечью думает Ши Цинсюань. Эта единственная мысль причиняет боль сильнее, чем любой ужас, который когда-либо Преподобный Пустослов вселял в него. Он хотел бы, чтобы Хэ Сюань просто убил его прямо здесь, вот так, положил бы конец этой болезненной ловушке, в которой они очутились. Ши Цинсюань более чем заслуживает этого. Затем лёгкое прикосновения пальцев ласкает щеку, прежде чем заправить прядь волос за ухо. Глаза Ши Цинсюаня распахиваются. Хэ Сюань наблюдает за ним, мягкость на лице заставляет жалкое сердце в груди биться быстрее. Он подаётся ближе, их лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Ши Цинсюань сглатывает комок в горле. — Мне не место на Небесах, — говорит он как можно тише. — Но даже если бы было. Небеса ничего не стоят без тебя. Глаза Хэ Сюаня закрываются, всего на мгновение, как от боли. Ши Цинсюань чувствует, как его руку крепко сжимают. Затем, это, чем бы оно ни было, проходит. Хэ Сюань откидывается назад, покидая его пространство. Когда глаза открываются, выражение лица снова спокойное и ледяное. Но он все ещё не убирает руку от Ши Цинсюаня. — Идем, — говорит он. — Нам всё ещё нужно найти твоего брата. Ши Цинсюань может лишь кивнуть на это. Он очень старается не думать, что произойдет, когда они найдут Ши Уду. Его также чрезвычайно отвлекает бледная рука, которую он все ещё держит в своей, рука, которую он просто не может заставить себя отпустить. Ши Цинсюань пытается встать и едва не падает. Ноги дрожат, как у жеребёнка. Только Хэ Сюань, поддерживающий его за их сцепленные руки, спасает от падения в грязь. — Осторожнее, идиот, — мрачно говорит Хэ Сюань. Голос звучит почти обычно. Ши Цинсюань выпрямляется с неловким извинением на губах и… видит прямо за плечом Хэ Сюаня разъяренное лицо своего брата менее чем в двадцати футах. Ши Цинсюань осознает грядущую катастрофу за долю секунды до того, как из веера Мастера Воды вырывается заряд энергии. — ХЭ-СЮН! — вскрикивает он. Ши Цинсюань двигается не задумываясь, отталкивая Хэ Сюаня с пути взрыва духовной силы. Белый свет бьёт ему в бок. Мгновенно левая половина тела вспыхивает в синей агонии. Ши Цинсюань слышит крик, лишь мгновения спустя осознавая, что кричит он. Примерно в это же время, мир наклоняется, а земля устремляется навстречу. Он слышит крики, голоса, выкрикивающие его имя, но половина его тела сгорает в огне. Ши Цинсюань думает, что, возможно, даже истекает кровью и… И, ах да, точно. Сейчас он смертный. — Ах, — разумно говорит Ши Цинсюань размытой чёрно-белой фигуре над ним. Он почти уверен, что пускает слюни. — Хммм. Затем темнота.✧✧✧
Когда Ши Цинсюань приходит в себя, то сначала он думает, что ослеп, потому что ни черта не видит. Затем, понимает, что его мышцы, похоже, не работают и что он просто застрял, уставившись на внутреннюю сторону век. Что ж, это не очень хорошо. Он сдвигается или, точнее, пытается, обнаруживая, что одна половина тела, похоже, вообще не хочет отвечать, а другая… Ши Цинсюань морщится. Ой. Другая половина болит. Ужасное чувство, — глупо думает он. Все, что он в состоянии сделать, это ждать. Так что он ждёт, хотя и не очень терпеливо. Медленно тело начинает реагировать, однако туман в голове, похоже, не хочет рассеиваться. Он лежит на кровати. Или нет, может быть, на столе? Трудно сказать. У него под головой подушка, но поверхность под позвоночником твердая. Тело ощущается… странно, но уже знакомой странностью. В этом нет никакого смысла, — раздражённо думает он. Потрясающе. Что, во имя трёх миров, он пил, что теперь чувствует себя настолько плохо? Рядом с прикроватным столиком стоит фигура. Высокая, в темной мантии, с бледной кожей: Мин И. Подожди, нет. Затянутый ватой мозг протестует при этом. Не Мин И — Черновод. Хэ Сюань. Может ли это быть правдой? К Ши Цинсюаню возвращаются новые образы — странные и зловещие фрагменты того, что вполне могло быть днями или неделями какой-то ужасной пытки. Погоня в темном лесу, заточение в темнице, то, как его связал на кровати собственный брат, который… Нет, нет, нет. Весь разум отказывается принимать это. Все кажется далёким, ужасным, но разбитым на осколки. Это кошмарная путаница — Ши Цинсюань не уверен, где реальность, а где ночной кошмар, от которого он все ещё не избавился. Вместо размышлений, он сосредотачивает внимание на фигуре рядом с кроватью, пытаясь оценить. Он похож на его друга и выражение сосредоточенности на лице знакомо. Вокруг кровати расставлены маленькие баночки и горшочки, а также рулоны ткани, похожие на бинты. Мин И никогда не был хорошим целителем, но, с другой стороны, друг Ши Цинсюаня всегда был молчаливым и начитанным. Так что, может быть, он знал больше, чем показывал? Ши Цинсюань очень уверен, что если бы Ми… Если бы Хэ Сюань захотел, он легко смог бы обучиться исцелению. Ши Цинсюань наблюдает, как Хэ Сюань, или Мин И, или кто бы он ни был, подсовывает подушку под его руку — смотрит, как он наклоняется и кладет ладонь на неподвижное плечо. Прохладная энергия вливается в него с места соприкосновения. Некоторый дискомфорт в теле ослабевает, успокаиваемый струящейся духовной силой. Значит друг. Тревога Ши Цинсюаня исчезает так же легко, как появляется. Все остальное, должно быть, было кошмаром. Его друг здесь. Он в безопасности. «Мин-сюн», — думает он, затем морщится. Нет-нет, не так. Теперь он знает правильное имя. — Хэ-сюн, — говорит он вслух, поправляя себя. Голос звучит немного странно для ушей, но он все ещё узнаваемо принадлежит ему. Подняв взгляд, Ши Цинсюань обнаруживает, что на него смотрят темные глаза. Мгновенно он загипнотизирован. — Ооохх, — выдыхает Ши Цинсюань. — У тебя такие красивые глаза. Упомянутые глаза моргают, брови нахмуриваются от эмоций, которые Ши Цинсюань не в состоянии сейчас прочитать. Внимание сразу же привлекают заострённые уши, выделяющиеся в темных волосах. Когда это появилось? И…ох, что…ох. — Хэ-сюн, это жабры? — требовательно спрашивает он. Не утруждая себя ожиданием ответа, он поднимает единственную руку, которая слушается, — руку, которая кажется более тонкой, чем он помнит, — чтобы коснутся шеи Хэ Сюаня. Он ощупывает тонкие прорези на бледной коже, задыхаясь от восторга, когда те трепещут под пальцами. — Ах! У тебя жабры! Хэ-сюн, это потрясающе! Кажется, Хэ Сюань застывает. Ши Цинсюаню очень нравится. Он пытается сесть, но не может. С губ срывается разочарованный стон из-за неспособности дотянуться дальше. Затем, Хэ Сюань наклоняется немного ближе, чтобы рука Ши Цинсюаня могла продолжить движение вверх, скользя вдоль сильной челюсти к элегантному заостренному уху, которое первым привлекло внимание. Ши Цинсюань щебечет, по-детски удивляясь его форме, шелковистым прядям волос под пальцами. Ухо слегка краснеет под прикосновением, что нравится Ши Цинсюаню ещё больше. Сияющие глаза все ещё наблюдают за ним со странным, милым выражением, легко смягчающим тяжёлые черты лица. Уголки губ Хэ Сюаня слегка приподняты. Зрелище незнакомое и, следовательно, дорогое, так что, естественно, пальцы Ши Цинсюаня направляются туда, чтобы провести по краям бледных губ, а затем исследовать таинственно-острые зубы внутри. — У тебя такие острые зубы, — удивлённо говорит Ши Цинсюань. — Хэ-сюн, ты акула? Хэ Сюань фыркает, но не отвечает. Обхватив рукой его запястье, он обнажает зубы и очень нежно прикусывает кончик одного из пальцев. Ши Цинсюань ахает при виде маленькой кровавой бусины, выступившей на кончике. — Ты укусил меня! — говорит он. Это быстро превращается в скулеж. Он пытается извиваться на…чем-то, чем бы это ни было, но снова терпит неудачу. — Хэ-сюн. Теперь ты должен поцеловать его. — Почему я должен делать это? — спрашивает Хэ Сюань. Голос глубокий и, почему-то, мягче, чем ожидал Ши Цинсюань. Это наполняет его теплом, делает счастливым и довольным. — Ты укусил меня, — повторяет Ши Цинсюань. — Ты заслужил. — Жестоко! Ты такой жестокий. — Я очень жестокий. — теперь Хэ Сюань определено улыбается. — Нет, ты не жестокий, но тебе нравится вести себя так, хотя… — Ши Цинсюань снова пытается сесть и снова безуспешно падает обратно на, вероятно, стол, когда половина тела не слушается. — Хэ-сюн, почему я не могу пошевелить рукой? И ногой? Улыбка Хэ Сюаня исчезает. Он очень осторожно укладывает руку обратно рядом с остальным телом. — Ты ранен, — говорит Хэ Сюань через мгновение. В голосе есть что-то болезненное, что Ши Цинсюань боится слышать продолжение. — Не шевелись. Я ещё не закончил. — Ох, — говорит Ши Цинсюань. Нет. Не думать об этом. Мысли пытаются переключиться на что-то другое. Он очень услужливо находит отвлечение у себя на груди. — Хэ-сюн, почему у меня грудь? Неудивительно, что тело ощущается немного по-другому. Выражение лица Хэ Сюаня снова вспыхивает. — Твоя женская форма сильнее, — говорит он, что на самом деле, не отвечает на вопрос. Он вдруг не может встретиться взглядом с Ши Цинсюанем. — Верно. Сильнее, — соглашается Ши Цинсюань. Он улыбается, широко и с озорством, а затем добавляет: — Но я думаю, что тебе просто нравится моя грудь. Хэ Сюань фыркает от смеха, все лицо сияет удивлением. Он снова смотрит на Ши Цинсюаня, на этот раз улыбаясь по-настоящему. — …Может быть, — говорит он. Это буквально одна из самых приятных вещей, которые он когда-либо говорил ему. Ши Цинсюань лучезарно улыбается. Он хочет сказать что-то ещё…хочет сказать Хэ Сюаню, какой он красивый с распущенными темными волосами, острыми зубами и прекрасными заострёнными ушами, но онемевшая сторона тела приобретает чувствительность и это… не очень приятно. Ши Цинсюань издает всхлип, когда боль вспышкой пронзает руку, левое бедро немедленно сокращается в ответ. Слезы щиплют глаза. Он пытается увернуться от боли, но преуспевает только в том, чтобы послать ещё один разряд чистого огня, опалившего весь его левый бок. — А-ах… Хэ Сюань немедленно встаёт, просовывая руку под плечи Ши Цинсюаня. — Ш-ш-ш, не двигайся, — говорит он низким, ровным голосом. Ши Цинсюань инстинктивно подаётся к нему, позволяя Хэ Сюаню передвинуть его так, как тому хочется. Другая рука Хэ Сюаня сдвигается, снова опускаясь на больное плечо Ши Цинсюаня. Он снова посылает духовную энергию по телу — через тело словно протекает свежая вода. Прохладно, нежно и блаженно успокаивающе. Ши Цинсюань снова расслабляется на столе, когда Хэ Сюань укладывает его обратно. — Тебе нужно отдохнуть и перестать валять дурака, — говорит он. Выражение лица суровое, но голос не соответствует. Ши Цинсюань очень сильно хочет поцеловать его. — Хорошо, — говорит он, потому что все равно засыпает. Он глупо моргает, глядя на Хэ Сюаня, снова думая о том, насколько же он красивый. Ши Цинсюаню очень повезло, что у него есть такой друг. — Хэ-сюн, ты будешь здесь, когда я проснусь, да? Глядя на него сверху вниз, Хэ Сюань смягчается. — Да, — отвечает он очень тихо. — Я буду здесь. — Хорошо, — говорит Ши Цинсюань, улыбаясь. Затем, глаза начинают закрываться, несмотря на все усилия. Он уже почти скучает по мягкой улыбке, которую Хэ Сюань дарит в ответ. — Хэ-сюююн. — Что ещё? — Ты должен поцеловать меня, — бормочет Ши Цинсюань. Его глаза, наконец, полностью закрываются. Он вздыхает, летаргия снова охватывает его. Последнее, что он чувствует — это прикосновения губ: сначала на укушенном пальце, затем те слегка прижимаются ко лбу и, наконец, прикасаются к губам в целомудренном и долгом поцелуе. Ши Цинсюань издает мягкий, счастливый звук в ответ, а затем быстро отключается.✧✧✧
Ши Цинсюань долго восстанавливается. Позже Хэ Сюань говорит, что он был без сознания с краткими периодами ясности почти две недели. Ши Цинсюань рад, что почти ничего не помнит с этого периода. Хэ Сюань сдерживает обещание: он здесь, когда Ши Цинсюань, наконец, приходит в себя. К сожалению, как и воспоминания обо всем, что произошло. Разговор, который у них происходит через день или два после пробуждения не такой долгий, как ожидает Ши Цинсюань. Это компенсируется тем, что все происходящее — самая болезненная вещь, которую он когда-либо испытывал. Это включает в себя почти полное уничтожение левой стороны тела смертельным ударом, предназначенным для Хэ Сюаня. И все равно им требуется почти два часа, чтобы прийти к какому-то миру, соглашению о том, что делать. Но когда они заканчивают… Когда Ши Цинсюань выжат, его лицо разгоряченное и мокрое от слез, а левый бок болит — Хэ Сюань целует его, а затем уходит в соседнюю комнату. Он возвращается через несколько минут с коробкой. Внутри находится новый веер Мастера Ветра, изготовленный из тонких костяных ребер и хрупкой бумаги морского шелка. Ши Цинсюань плачет, просто глядя на это. Но когда Хэ Сюань садится рядом и серьезно рассказывает из чего он на самом деле сделан, Ши Цинсюань плачет, пока не начинает икать. Он, конечно, принимает его. И когда Хэ Сюань спрашивает, останется ли он, Ши Цинсюань обвивает здоровой рукой его шею и целует, пока они оба не задыхаются. — Ты никогда не избавишься от меня, — говорит он дрожащим от усталости и облегчения голосом. Улыбка Хэ Сюаня дикая и полная зубов. — Хорошо, — отвечает он.✧✧✧
Проходит два месяца, прежде чем Ши Цинсюань достаточно выздоравливает для посещения храма Водных Каштанов. С тех пор произошло много всего. Битва, сотрясшая все три царства и разрушившая Небесную Столицу, все ещё оседает пылью во многих местах. Ши Цинсюань сожалеет, что не смог помочь, но Хэ Сюань запер его в новом Дворце Черной Воды (подальше от поместья) и велел оставаться там, пока он пойдет помогать Собирателю Цветов Под Кровавым Дождем. И в самом деле, от него все равно не было бы никакой пользы — теперь он не может ходить больше нескольких минут. Часть духовной силы постепенно возвращается, но он все ещё слишком слаб, чтобы сделать что-то большее. (Конечно, не то, чтобы это остановило его и Хэ Сюаня. Хэ Сюань пытается сопротивляться, рыча, что этим он замедляет выздоровление, но Ши Цинсюань все равно всегда умудряется заманить его в постель.) Медленно поднимаясь по тропинке, Ши Цинсюань опирается о руку Хэ Сюаня для поддержки. Хэ Сюань сегодня в человеческом облике, в простых черных одеждах и строгом хвосте, в то время, как на Ши Цинсюане белые одежды заклинателя, подобные тем, которые предпочитает Се Лянь. Хэ Сюань помог ему с хвостом и изящными серебряными украшениями: серьгами, похожими на нежные океанские волны и длинным ожерельем, на конце которого болтается кусочек лазурита. — Ты становишься сильнее, — тихо говорит Хэ Сюань, когда они приближаются к дверям святилища. Они использовали «сжатие тысячи ли», но им все равно пришлось совершить небольшую прогулку примерно на двадцать минут ходьбы. — Уже что-то, — говорит Ши Цинсюань. — Только не позволяй мне съесть что-нибудь из стряпни Его Высочества, а не то мы вернёмся к началу. Лицо Хэ Сюаня искажается от внутреннего ужаса, отчего Ши Цинсюань смеётся. Дверь открывается ещё до того, как они поднимаются — Се Лянь, должно быть, услышал их приближение. Принц как всегда невозмутим, но за мгновение до того, как лицо освещается при их виде, Ши Цинсюань улавливает проблеск печали. — Повелитель Ветра! — восклицает он. Затем, глядя на Хэ Сюаня, делает паузу. — Ах, Лорд Черновод. Ши Цинсюань машет рукой. — Пожалуйста, я уже не Повелитель Ветра, — говорит он, радуясь, что улыбка не причиняет боли. — Просто Ши-сюн подойдёт. Ничего не сказав, Хэ Сюань лишь наклоняет голову. — Ши-сюн, — повторяет Се Лянь грациозно, как и всегда. Он долго смотрит на них, на их сплетённые руки, на то, как осторожно Хэ Сюань поддерживает вес Ши Цинсюаня и кивает сам себе. Затем, улыбается. — Ты не зайдешь? Мы давно не виделись. Се Лянь предлагает им еду и чай. Хэ Сюань не очень вежливо отказывается от еды, так что они просто пьют чай. Ши Цинсюань и Се Лянь быстро вступают в оживлённое обсуждение всего произошедшего, пока Хэ Сюань спокойно слушает. Ши Цинсюань рассказывает сокращенную версию произошедшего после снятия с Се Ляня заклинания перемещение души. Это, видимо, довольно близко к тому, что Се Лянь уже слышал от Пэй Мина, но он все равно заметно расслабляется, когда Ши Цинсюань рассказывает, что сам оттолкнул Хэ Сюаня с пути атаки Ши Уду. Ши Цинсюань задаётся вопросом, отказался ли Пэй Мин поверить в это и проводит минуту с отвратительной, но правдоподобной мыслью, что все Небеса, вероятно, верят, что Хэ Сюань толкнул Ши Цинсюаня под удар. С другой стороны, может быть и нет. У Небес сейчас много забот. Се Лянь рассказывает ему всю историю битвы против Цзюнь У. Хэ Сюань рассказал часть этого, но не всё. Ши Цинсюань не может не удивляться этой истории. Что его зацепило, так это новость о том, что его брат жив. Се Лянь рассказывает, как изгнанный и закованный в кандалы Ши Уду помог сплотить людей Королевской столицы, задержав орду разъярённых духов, стремящихся выпустить ту же чуму, которая когда-то уничтожила королевство Се Ляня. Что-то сжимается в сердце от этой новости. Ши Цинсюань обнаруживает, что стирает влагу со щек слегка дрожащей рукой. Это не полностью сюрприз. Хэ Сюань сказал, что оставил Ши Уду на той поляне, где Ши Цинсюань едва не умер — что он просто ушел с ним, едва цепляющимся за жизнь, на руках, пока крики Ши Уду эхом отдавались в ушах. Но Ши Цинсюань понятия не имел, что случилось с братом после. — Я рад слышать, что он жив, — тихо говорит Ши Цинсюань. — Уверен, он был бы рад услышать то же самое, — отзывается Се Лянь. Голос спокоен, но он приподнимает брови, переводя взгляд с Ши Цинсюаня на Хэ Сюаня. Поколебавшись, он озвучивает вопрос, который явно хотел задать. — Не в моих правилах совать нос в чужие дела, но если кто-нибудь спросит, видел ли я кого-нибудь из вас… что я должен сказать? Весьма элегантный способ спросить. Учитывая, на что он пошёл, чтобы помочь Ши Цинсюаню в его беспорядке, Се Лянь удивительно сдержан… и далеко не так осуждающ, как, вероятно, был бы любой Небесный чиновник на его месте, узнав природу отношений Ши Цинсюаня и ужасного Черновода. Но, с другой стороны, он, наверное, единственный человек в мире, способный его понять. Ши Цинсюань тратит мгновение на то, чтобы поблагодарить вселенную за то, что такой человек вообще существует и что он может назвать его другом. Затем, смотрит на Хэ Сюаня и обнаруживает, что возлюбленный уже пристально смотрит на него. Он достаточно хорошо читает Хэ Сюаня, чтобы понять, что тот ждёт, когда ответит Ши Цинсюань. Незаслуженная, по его мнению, доброта, но он все равно улыбается Хэ Сюаню и сжимает прохладную руку в своей. Затем, снова поворачивается к Се Ляню. — Если ты увидишь моего брата, — говорит он, не волнуясь ни о каком другом небесном чиновнике — его мало волнует, что подумает кто-либо, оставшийся на Небесах. — Пожалуйста, скажи ему… — он вздыхает. — Скажи, что я все ещё люблю его, но пройдет очень много времени, прежде чем я смогу простить его за то, что он сделал. И… скажи, что я в безопасности и счастлив. — Значит, ты не собираешься возвращаться в Небесную Столицу? — Се Лянь, похоже, не особенно удивлен этой новостью. Ши Цинсюань качает головой. — Я не бог. Мне не место там, — говорит он. Конечно, он уже и не человек, не совсем. Ши Цинсюань не уверен, то ли это лекарство, которое ему даёт Хэ Сюань, то ли ещё что-то, но он чувствует, как духовная сила возвращается день за днём. Трудно сказать, сколько восстановится в итоге, но, честно говоря, Ши Цинсюаню все равно. В любом случае, Хэ Сюань всегда рядом, чтобы удовлетворить его нужды. Видимо, удовлетворённый ответом, Се Лянь кивает. Затем он смотрит на Хэ Сюаня. — Повелитель Черных Вод? Выражение лица Хэ Сюаня не меняется. — Мое бремя уменьшено. Мне больше ничего не нужно, — Его взгляд падает на Ши Цинсюаня, у которого глубоко внутри вспыхивает тепло, не имеющее ничего общего с чаем. — Но, — говорит Хэ Сюань через мгновение, — ты можешь передать Водяному самодуру, что если он ценит свою жизнь, то пусть держится подальше. Се Лянь снова кивает. Он наклоняется, чтобы налить им ещё чая, а затем они переходят к другим темам, начиная от интересных историй из небесного царства и заканчивая новостями из Призрачного города. Тон Се Ляня лёгок, но Ши Цинсюань ясно может услышать тоску в голосе, когда он говорит о городе Собирателя Цветов Под Кровавым Дождем. Его сердце болит. Он надеется, что Се Лянь прав и Хуа Чэн быстро вернётся. Их визит длится несколько часов. Ши Цинсюань слушает, смеётся и кружка за кружкой пьёт чай, воодушевленный возможностью встретиться с кем-то за пределами Дворца Хэ Сюаня. Ему хорошо дома, но он скучал по Се Ляню и рад возможности наверстать упущенное. Однако, наконец, он начинает отставать. Ши Цинсюань все ещё легко устает, а путешествие было долгим. Хэ Сюань касается его руки, отчего Ши Цинсюань глубоко вздыхает. — Нам пора, — с сожалением говорит он, — пока я не заснул на полу твоего храма. Се Лянь смеётся. — Ты был бы не первым, кто сделал бы это, — говорит он. Улыбка, обращённая Ши Цинсюаню, настоящая. Се Лянь удивляет его, когда тепло обнимает у двери. — Пожалуйста, если сможешь, поскорее приходи ещё раз, — говорит он. Ши Цинсюань может сказать, что это объявленно всерьез. Затем он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается в удивлении, когда видит, что Хэ Сюань все еще смотрит на Наследного принца. — Ваше Высочество, — говорит Хэ Сюань. Он кланяется, низко и шокирующе официально. — Продолжай верить. Собиратель Цветов Под Кровавым Дождем скоро вернётся. Се Лянь пристально смотрит на него широко раскрытыми глазами. Ши Цинсюань видит, как дрожит его нижняя губа и на мгновение хочет пнуть Хэ Сюаня по ноге. Но затем, Се Лянь улыбается и отвечает на поклон с неизменной грациозностью. Ши Цинсюань гораздо сильнее опирается на Хэ Сюаня, когда они возвращаются к массиву сжатия тысячи ли. Он полностью ожидает, что Хэ Сюань подхватит его, как сонного малыша и отнесёт домой, потому что Хэ Сюань — засранец, но он, по крайней мере, готов дать Ши Цинсюаню возможность с достоинством покинуть поле зрения Се Ляня. Ши Цинсюань ждёт, пока они окажутся на полпути к массиву (но он все ещё не на руках) и наклоняется. — Хэ-сюн… Откуда ты знаешь, что Хуа Чэнчжу скоро вернётся? — спрашивает он. — Было мило с твоей стороны сказать так, но разве призракам не требуется много времени, чтобы восстановиться? Он ожидает, что Хэ Сюань посмотрит на него так, словно он спросил, почему одежда намокает, когда идёт дождь. Ши Цинсюань не ожидает, что Хэ Сюань, взяв его за руку, поцелует пальцы. Он спотыкается и чуть не падает от удивления. Легко поймав Ши Цинсюаня, Хэ Сюань ставит его на ноги и отвечает на вопрос. — Я наконец-то узнал, что двигало Собирателем Цветов Под Кровавым Дождем восемьсот лет, — говорит он. — И я знаю, что в трёх царствах нет ничего, что помешает ему вернуться к наследному принцу. Он вернётся меньше, чем через год. И никогда не покинет его больше. Взгляд, которым он одаривает Ши Цинсюаня, одновременно мягкий и очень нацеленный. Пристально посмотрев на него, Ши Цинсюань останавливается посреди дороги, чувствуя, как сердце переполняется. — Хэ-сюн, — наконец, выдавливает он слегка дрожащим голосом, — ты не можешь говорить мне такие вещи или я подумаю, что действительно нравлюсь тебе. Хэ Сюань улыбается. — Мечтай, — говорит он. Смеясь, Ши Цинсюань откидывает голову назад. Повернувшись, они рука об руку направляются домой.