почему я омега?

— Меня снова в поезде лапали... — с этими словами Южная Корея зашла в комнату, где уже долгое время жила с сестрой-близнецом. На лице у неё сейчас читалось явное пренебрежение к самой себе, оттого она, даже не успев выслушать, что ей скажет родственница, схватила домашнюю одежду и стремительно направилась в душ, лишь бы смыть с себя это неприятное ощущение. «Почему? Почему? Почему? Почему я чертова омега? Почему они все не умеют держать себя в руках? Почему?» — она, как могла, терла себя жёсткой губкой, втирая в себя резкий запах цитруса, который никогда ей и не нравился, но это было её надеждой, что теперь её не посмеет тронуть ни одна мерзкая ручонка этих старых извращенцев. Она игнорировала стук, что доносился из-за двери сквозь обеспокоенный голос младшей, что просила не делать никаких глупостей и вовремя одуматься. Но никаких таких „глупостей” у неё в голове и не было, лишь отогнать от себя свой приятный и естественный запах, что так манит окружающих альф. Она осмелилась выйти лишь тогда, когда осознала, что от такой интенсивности кожа начала медленно стираться и слезать, оставляя красные пятна и полосы, что теперь больно жгли и предвещали скорые корки на ранах — Ты понимаешь, как сейчас меня напугала?! Я уж думала, ты хотела с жизнью покончить... Придурошная! — ругалась КНДР, смахнув с глаз короткие пряди, что налезли из-за того, что она стучала в дверь. Но она не пыталась сделать сестре лишь больнее. Она напротив, крепко обняла её, прижав к себе как можно сильнее, поглаживая по влажным на концах прядям и тихо прося. — Пожалуйста, ты меня так больше не пугай, я же за тебя очень волнуюсь, пойми это... Хочешь, я буду ездить вместе с тобой, чтобы тебя больше никто не посмел тронуть? Обещаю тебе, больше ты не будешь так переживать, я тебя смогу от этого уберечь * * * Ожидать поезд вдвоём было гораздо лучше и спокойнее, нежели совсем одной. Корея осторожно сплела свои пальцы с пальцами младшей, чтобы уж точно убедиться - она здесь, она рядом, она её одну не оставит. Может быть сегодня и правда все обойдется? Все же она немного нервничала, поправляя каре за ушко, чтобы не лезло в лицо, после чего перевела свой взгляд с железнодорожных путей на самого дорогого для себя человека на всем этом свете. Да, с этим человеком было гораздо спокойнее и легче переносить этот тяжкий груз привлекающей посторонних течки, пришедшей так невовремя — Тебе не о чем переживать, Ю Джин, просто поверь мне, хорошо? — в ответ сестре она лишь кивнула, сжав её руку посильнее Вдали послушался гудок, а совсем скоро перед ними раскрылись дверцы почти полностью забитого поезда. Кореянка сразу встала между стенкой и дверьми, пока же её защитница-бета стала впереди неё, тем самым не давая возможности кому-либо прикоснуться. Пришлось прижаться друг к другу достаточно плотно, буквально впритык, но это ведь в разы лучше, нежели с незнакомым мужчиной, жертвой кризиса среднего возраста. Сестренка такая теплая и приятная на ощуп, от неё пахнет шампунем с ароматом лилий... Невольно азиатка положила голову ей на плечо, прикрывая глаза. И все же так гораздо спокойнее, гораздо комфортнее, гораздо спокойнее... Ким от подобного зрелища лишь слабо улыбнулась, осторожно пригладив её волосы. «Больше к ней никто не посмеет прикоснуться,» — обещала она, не зная того, что сдержать этого ей не получится Ожидать поезд вдвоём было гораздо лучше и спокойнее, нежели совсем одной. Корея осторожно сплела свои пальцы с пальцами младшей, чтобы уж точно убедиться - она здесь, она рядом, она её одну не оставит. Может быть сегодня и правда все обойдется? Все же она немного нервничала, поправляя каре за ушко, чтобы не лезло в лицо, после чего перевела свой взгляд с железнодорожных путей на самого дорогого для себя человека на всем этом свете. Да, с этим человеком было гораздо спокойнее и легче переносить этот тяжкий груз привлекающей посторонних течки, пришедшей так невовремя — Тебе не о чем переживать, Ю Джин, просто поверь мне, хорошо? — в ответ сестре она лишь кивнула, сжав её руку посильнее Вдали послушался гудок, а совсем скоро перед ними раскрылись дверцы почти полностью забитого поезда. Кореянка сразу встала между стенкой и дверьми, пока же её защитница-бета стала впереди неё, тем самым не давая возможности кому-либо прикоснуться. Пришлось прижаться друг к другу достаточно плотно, буквально впритык, но это ведь в разы лучше, нежели с незнакомым мужчиной, жертвой кризиса среднего возраста. Сестренка такая теплая и приятная на ощуп, от неё пахнет шампунем с ароматом лилий... Невольно азиатка положила голову ей на плечо, прикрывая глаза. И все же так гораздо спокойнее, гораздо комфортнее, гораздо спокойнее... Ким от подобного зрелища лишь слабо улыбнулась, осторожно пригладив её волосы. «Больше к ней никто не посмеет прикоснуться,» — обещала она, не зная того, что сдержать этого ей не получится * * * — Температура 39,6. Останешься сегодня дома, Ким, и точка, больше ты в школу с температурой не пойдешь. Доходилась. Могли бы быстро вылечить твои 37,8, но нет, нужно было постоянно убегать, — ругала больную ЯИ, тем самым скрывая своё беспокойство о ней, тем самым показывая, что её глупые поступки заставляют злиться и негодовать, а это вредно для неё после долгой болезни, сейчас идет период реабилитации, так что лишний раз нервничать и переживать ей даже губительно. На все эти упреки Северная Корея лишь отрицательно качала головой, стараясь выбраться из-под тяжелого одеяла, которым её накрыли для большего потения. Нет, она не может остаться здесь вот так, она должна идти вместе с сестрой. Ей нельзя одной, кто её там убережет от беды? Она же не сможет спокойно спать, пока та не вернется, а будет это лишь ближе к вечеру. Ей просто необходимо пойти в школу, ради неё, ради своей сестренки. А вот и она собственной персоной, как раз закончила приводить себя в порядок перед уходом в школу. Да, она нервничала, но не столько из-за того, что ей придется сегодня идти одной, сколько за свою больную сестру. Когда мама ненадолго вышла из комнаты, она тут же присела рядом, целуя ту в лоб, приглаживая влажные волосы и желая ей скорейшего выздоровления. Больная её хотела задержать, лишь бы услышать обещание того, что с ней все будет хорошо и сестра вернётся. Дверь захлопнулась тогда, когда она только начала говорить, на прощание она получила лишь слегка напуганную улыбку. Это был последний раз, когда она виделась с сестрой. С живой сестрой * * * — Из примет пропавшей - в ушах два прокола, третий есть только на левом, серьги в виде маленьких рыбок, одна серьга это колечко, школьная форма старшей школы района Х, сама ориентировочно может быть в районах N, G и Z, по этим районам проходят остановки поезда до школы. При себе имела также школьную сумку, на ней должны быть четыре брелока - кошачья мордочка, детский пищащий в виде какого-то мульт-персонажа, в форме джойстика и стеклянное сердце, внутри три учебника, два забыла по рассеяности дома, и три тетради, — объявлял своим подчинённым полицейский, пока же на улице шёл ливень, начавшийся ещё ночью. После, пересмотрев документы ещё раз, он добавил с тяжелым вздохом. — Девочка была омегой, так что, очевидно, это и стало причиной пропажи. Уже десятая за эти полгода. Начинайте поиски Труп был найден спустя лишь ещё два дня, на самой конечной станции железнодорожного пути, по которому она обычно добиралась из школы домой и в школу из дома. Экспертиза показала, что перед смертью, что наступила за счёт удара чем-то тяжёлым по голове, был совершен акт изнасилования, хотя это было понятно даже без внутренней проверки, внешний вид говорил об этом прекрасно - нижнее белье было порвано, юбка растянута, а на теле имелись следы от побоев, видимо, она пыталась сопротивляться, что не особо нравилось насильнику. Но её попытки были тщетны Семье сообщили о находке сразу же, но позволить взглянуть на тело позволили лишь тогда, когда закончили экспертизу и снятие побоев. Нужно было подтвердить то, что это именно их дочь и сестра. Всю дорогу туда глава семьи твердила о том, что это ошибка и это просто-напросто не может оказаться правдой, нет, её дочь не могла умереть, она просто решила уехать в подругами, не предупредив. Но только перед ними открыли дверцу в холодильном ящике, как ей тут же стало плохо, стоять на ногах было тяжело, а голова закружилась. Она лишь кивнула на вопрос о том, её ли это дочь. Говорить было тяжело. Уже без живой близняшки, Ким с некой отрешенностью и пустотой в глазах смотрела на холодное и безжизненное тело сестры. А ведь когда-то она была такой теплой, даже горячей. У неё была белоснежная кожа, без всех этих синяков и царапин. У неё были аккуратно причесанные и чистые темные и густые волосы, а не такие спутанные и грязные, частично вырванные в некоторых местах. У неё была милая и ласковая улыбка, от которой и самой хотелось улыбаться, даже когда было плохо и тяжело - от улыбки остались лишь воспоминания, на лице же застыло безразличие и отвращение к себе, с которыми она терпела последние толчки насильниуа. Теперь этого ничего нет. Теперь уже она не придет вечером вместе сделать домашнее задание, которое не поняла. Теперь она не позовет с некой игривостью искупаться вместе в холодный вечер. Теперь не будет с оживлением рассказывать о новой песне своего любимого исполнителя. Теперь не будет плакать, положив голову на колени младшей из близнецов, жалуясь на несправедливость учителей. Теперь не будет во время завтрака постоянно уточнять, точно ли омлет хороший и вкусный. Теперь не будет приходить в грозовые ночи, чтобы поспать в одной кровати, так как одной ей страшно. Теперь не будет обнимать её, крепко-крепко, а потом целовать в щеку и шептать о том, как же сильно любит свою сестру. Теперь этого ничего не будет. Лишь пустота в душе и боль в груди. Может, стоило вовремя крикнуть ей: «И я, и я люблю тебя, я от всего тебя спасу, лишь будь всегда со мной!» и тогда бы она сейчас была жива? Ничего не вернуть, она умерла. И как ей жить теперь самой, неся на себе груз того, что могла все предотвратить? * * * — Ещё одно самоубийство. Этот период экзаменов просто ужасен. Подростки настолько отчаиваются, что идут на подобные изощрения, — констатировал смерть приехавший на место наряд полиции, пока медики уже уносили тело, точнее, его издробленные колесами поезда остатки. Только вот причина самоубийства вовсе не в экзаменах. На станции была найдена школьная сумка, с четырьмя брелоками - кошачья мордочка, пищащий в виде мульт-персонажа, в форме джойстика и стеклянное сердце. Внутри было три учебника и пять тетрадей, а также письмо, для мамы и для двух сестер, одной из которых уже нет в живых. И в каждом письме лишь по одному слову: «Простите»