***
Она сидела на кухне, тоскливо глядя в окно, провожая более-менее теплую, осеннюю ночь. Чай в кружке уже давно остыл, успев покрыться пленкой, а плед съехал с тела чуть вбок, открывая взгляду красивые молочные колени. Свет от фонарного столба мягко освещал кожу девушки, со стороны казалось, будто она нежно сияет каким-то особенным светом. А Соня сидела, в напряжении, размышляя о том, что вот уже в октябре ей исполнится двадцать пять лет. Думала о том, что обязательно надо будет взять отпуск и вырваться к маме и сестре в Ижевск, а еще надо будет собраться с подружками и хорошенько отметить, ведь они так редко видятся, а тут и повод нашелся. Ресторан или по-домашнему? Девушка кинула взгляд на ящик помидоров, стоящий у холодильника, который она купила на рынке, чтоб делать закатки. И чуть нахмурилась, осознав, что просолиться за две недели они уже не успеют. Решено, значит ресторан! Герман почему-то именно сейчас почувствовала себя гораздо старше своего возраста. Тишину ее маленькой квартирки бесцеремонно нарушил отчаянный стук в дверь, следом пространство наполнилось шумом дверного звонка, слегла резанув Соне по ушам. Она подскочила со стула, путаясь в пледе и в спешке уронила рядом стоящий табурет, больно ударившись мизинцем. Девушка быстро проскользнула к выходу из кухни, так невовремя задевая ногой несчастный ящик с томатами. Несколько крупных плодов покатились по кухне. Неужели Максим приехал? Неужели почувствовал, что ей без него плохо? На радостях, блондинка даже не стала накидывать халат на плечи и побежала встречать гостя прямо в пижаме. Как на зло, замок чуть заклинило, будто специально стараясь отсрочить такую неизбежную встречу. — Максим, минуту, замок заело опять, сейчас открою! — в голосе ее звучало такое воодушевление, что Соня даже не заметила того, что за дверью никто не отозвался. — А вот и ты-ы-ы! — открыв дверь, девушка сразу же врезалась в мужскую грудь. Но она вовсе не принадлежала Матвееву. Илья ворвался в ее квартиру, быстро перешагнув порог, отодвигая Соню чуть в сторону. От него через чур сильно пахло текилой и чем-то новым, незнакомым ей. От Макарова пахло довольно длительными отношениями с Надей. Свежий аромат Сони сменился на сладковатый цветочный аромат духов Надежды. Тем временем, Илья уже шагнул к кухне, даже не сняв обувь. Она с неохотой поплелась следом, где-то внутри нее начинал закипать гнев. Они смотрели друг на друга, внимательно изучая, и видели перед собой незнакомцев. Они совсем друг друга не узнавали. Когда-то такие родные люди, вдруг стали друг другу совсем никем. — Соня, кажется, я тебя все еще люблю, — парень посмотрел на нее таким наивным взглядом, что по началу она даже опешила от такого заявления. — И ты меня любишь, я ведь знаю. — девушка медленно покачала головой, как бы, отрицая его слова. Соня кусает щеку. Ее нос порозовел, глаза блестят. Илья в этот момент пристально смотрит на нее в ответ. И вдруг, его озаряет, что ему не приносят наслаждения ее страдания. Они разрушают его. — Слишком поздно, — она поднимает глаза, встречаясь с взглядом Ильи сквозь слезы. Макаров бросается к ней и падает на колени, обнимая Соню за талию, уткнувшись головой в бедра. Она не двигается. — Я сказал, что люблю тебя, — тихо напомнил он, будто в надежде, что она просто плохо его расслышала. — Если это ты называешь любовью… — она разочарованно качает головой. — Ебала я в рот такую твою любовь, Илья, уж прости. От неожиданности, парень чуть отшатнулся, отпуская Соню. Он попытался взять ее за руку, но она так быстро отдернула ее будто снова боялась обжечься. Макаров бросил на неё тяжёлый взгляд и опустил голову. — Что ты такое говоришь, а? — как же ее сейчас раздражал этот невинный тон, которым парень говорил с ней. Опять Илья пытался выставить Соню злодейкой и ей так это осточертело. — А ты, что, уже забыл, как некоторое время назад кинул мне в лицо эту ахуительную фразу? — она усмехнулась, отталкивая его от себя, намекая, что снова прикасаться к ней не стоит. — Или ты забыл, как я приперлась к тебе примерно в таком же состоянии, а ты выпер меня за дверь, как какую-то дворняжку? — звук ее голоса набирал обороты, но Соня все еще пыталась сдержаться от крика. — Я совершил ошибку, да, признаю. — он дернул плечом, всем своим видом показывая, что этот диалог ему крайне неприятен. — Называй вещи своими именами, Илья. — девушка подошла к окну, вглядываясь в город, который начал просыпаться. И ощутила себя так же. Проснувшейся. Восставшей. — Мы знатно обосрались, пытаясь спасти эти отношения, как оказавшись, полностью обреченные на провал. А я знатно навернула говна, бегая за тобой, как сумасшедшая. И зря терпела эти смешки в компании наших друзей и знакомых, ведь ты в красках всем рассказывал, какой ты гордый рыцарь, так намучился со мной. Ведь так все было? — Так, но… — Поэтому я и говорю, нахер мне вот эта твоя хваленная любовь не нужна, она ничего не стоит, ты слышишь, Макар? — Соня вцепилась ногтями в свои ладони, чтобы унять нервную дрожь. Горло у нее чуть запершило, но плакать не хотелось. Не из-за него. — Я… — начал он, но девушка снова прижала пальцы к его губам. Будто ей было физически больно слышать то, что он скажет. Он поцеловал ее руку. — Обменяемся секретами? — она улыбнулась, но получилось как-то совсем грустно. — Естественно. — Ты никогда меня не любил. Вот и весь секрет. — Что? — Ты хотел быть моим героем, моим щитом, моим всем, так? — она нежно улыбнулась, будто находясь где-то далеко в своих воспоминаниях. — Когда мы познакомились, я была незрелая, эгоистичная, требовательная и ожидающая того, что все вокруг мне что-то должны. Все это было из-за постоянного страха остаться одной, всю жизнь пробыть в одиночестве. И ты отлично справился, Илья. До такой степени, что настолько идеализировал мой образ и его же полюбил. — Ты дура, Сонь? — Илья никогда не понимал, почему женщинам нравилось так глубоко анализировать человеческие действия и так глубоко нырять в психологию. Он бы не удивился, если бы сейчас, Герман, достала их натальные карты и начала объяснять почему они не подходят друг другу. — Ты полюбил образ в своей голове, который не имеет совсем ничего общего с реальностью. — чем больше она говорила, тем больше к Макару приходило осознание, что он окончательно потерял ее. — Но я хочу быть с тобой! — прохрипел Макаров, чуть повысив голос. — Ты просто хочешь быть нужным, Илья. Это нормально, все мы этого хотим. — она положила ладонь ему на руку, чуть сжав. — Но мы совсем друг другу не подходим, понимаешь? Илья смотрел волком. Будто она его ударила. Ему казалось, что после всего что они прошли вместе, она не имеет права кидать ему в лицо такие слова. Не имеет права отрицать их чувства. Его чувства. Не имеет права взять и разлюбить его. Она же не могла этого сделать, правда? Он делает шаг назад, все еще всматриваясь, в ее спокойное умиротворенное лицо. И только сейчас, он заметил в Соне колоссальные изменения. Она спокойна. Соня до чертиков равнодушна. А его Соня никогда такой не была. И теперь то Илья все понял. Она действительно перестала быть частью его жизни. Он делает еще один шаг. Вдруг, по кухне разносится звук чего-то чавкающего. Оба опускают глаза на пол. Раздавленный помидор оставил яркий след на белом кафеле. В этот момент, Илье показалось, что там, на этом белом стерильно-чистом полу, оказалось его разбитое сердце. Он вышел из кухни, не сказав ей ни слова. Но Соня все равно пошла его провожать. Обиды у нее не было. А с груди будто упал тяжелый камень, который не давал ей двигаться дальше. Илья повернулся к ней так внезапно, что она почти снова в него врезалась. Он удержал ее, но прикосновения больше не дарили ей никаких мурашек. — Ты любишь его? — Соня подняла взгляд на Илью, по голосу понимая, о ком идет речь. — Очень. — Илья шумно выдохнул и прикрыл глаза от накатывающей боли. Он разворачивается к двери и тянет свои волосы. Соня поднимается к Илье на цыпочках, но он не наклоняется, понимая, что поцелуй его сейчас просто уничтожит. Но Герман просто крепко обнимает его, утыкаясь носом в шею. — Я тоже, — шепчет она и выталкивает его за дверь. Илья оглядывается с непонимающим выражением. — Я тоже любила тебя не так, как ты того заслуживал. Он стремительно шагнул за порог, бесшумно закрыв за собой дверь. За стенкой ноги Сони снова подкосились от чувств, и она скатилась по двери квартиры, усевшись на пятую точку, смотря на красные, от томата, следы обуви, который оставил после себя Илья.***