Союз

Он знал, что рано или поздно это случится. Он не знал когда, он не знал где, но знал - однажды шкатулку Лемаршана возьмет совершенно необычный человек. Человек, что сумеет во плоти спуститься в Лабиринт. Человек, что сумеет взять Ад в свои руки - даже Левиафан, который, казалось, до скончания времён будет управлять, создавать и властвовать там, где никогда не будет света, знал, что однажды ему придётся... Уступить место. Он поведал эту тайну лишь ему - и с тех самых пор Пинхед ждал. Ждал, пытаясь представить себе, чего именно он ждёт, но даже его фантазия, развращённая за годы нахождения в Лабиринте, не могла представить, что ждало - что будет ждать - в мире людей. Будет ли это один и тот же мир? Или, возможно, ему предстоит пройти в совершенно непривычную реальность, дабы найти того - или ту? - кого ожидал Левиафан? Эти мысли, они... Оживляли в нём ту часть, которая, казалось, давно должна была исчезнуть. Раствориться во времени. Сгореть. Но, как оказалось... Нет. В нём осталось ещё что-то... Живое? Он чувствует. Он чувствует! Пинхед почти незримо вздрогнул, хотя под толстым слоем одеяния этого было не разглядеть. Он чувствовал - скоро, с минуты на минуту, проход вновь откроется. Ему - им - снова предстоит работа. Скоро... И вместе с этим привычным ожиданием было что-то ещё. Ощущение... Предвкушения. Ощущение странной, неестественной даже для Лабиринта, силы, которая буквально манила к себе. Манила настолько, что даже они - те, кто, казалось, давно разучился чувствовать и понимать эмоции - не могли устоять. Кто-то вновь открыл шкатулку - но не зовя, не призывая, а лишь наполняя инструмент неведомой силой. Мрачной, ледяной... Завораживающей. Пинхед делает шаг вперед, в открывшийся проход между мирами, зная - остальные вскоре присоединяться к нему на пути к существу, что смогло сделать, казалось, невозможное - заинтересовать. Дамблдор называл её Избранной. Магический мир называл её Избранной. Вокруг неё вились, подобно мухи, стая так называемых друзей. Лживых, пропитанных ложью и жаждой заполучить то, что им не принадлежало и не будет никогда принадлежать. Заучка с завышенной самооценкой и предатель, готовый трусливо поджать хвост в минуту опасности, а после сделать вид, что так не должно было быть и теперь ему "жаль". Мерзость, отмывать которую от себя придется долго. Директор врет и не краснеет. Врет, что они победят Волан-де-Морта вместе - но она видит, слышит каждую сочную ложь, прикрытую заранее приготовленными фразами. Дамблдор считал себя прекрасным кукловодом и актёром. Настолько прекрасным - а, главное, единственным - что совершенно забыл одну главную вещь. Поттеры напрямую связаны с родом Певерелл, с родом Смерти. И если дурака-Джеймса, отдавшего вещь, что могла легко спасти ему жизнь, она не одарила вниманием, но вот Гарри... Последняя Поттер, последняя Певерелл - Волан-де-Морта она не считала полноценным потомком - она не позволит никому играть с нею в игру, что по планам некоторых окончилась бы смертью Поттер. Это было их огромной ошибкой. Смерть улыбается и смотрит на мир изумрудными глазами цвета Авады. Покручивая в руках интересную шкатулку, она думает о том, какие же людишки... Двуличные. Делить магию на тьму и свет и вместе с этим хранить в школе, где множество детей, один из самых древних и темнейших артефактов магии. Артефакт, который мог привести к бесчисленному количеству жертв. Артефакт, чью силу можно контролировать только такой же силой - силой смерти. Альбус Дамблдор считает себя самым умным. Что ж...Пусть теперь отвечает за свои поступки и решения. Смерть облачилась в темные одеяния и тонкими пальцами крутила шкатулку-головоломку. От Гарри Лилиан Поттер в ней остались только глаза. Но... А была ли вообще Гарри Лилиан Поттер? Каждый видел то, что хотел видеть, а на знаки, намеки на то, что вокруг происходит нечто странное, никто не обратил внимания. Никто не обратил внимание на холод, исходящий от девушки. Никто не разглядел страх животных перед ней - и даже в последние мгновения жизни царь змей испуганно дергался, извиваясь на ледяном полу Тайной комнаты. Никто не замечал, насколько бесстрашна Поттер, списывая всё на безрассудство и глупость. Дураки. Сейчас Хогвартс опустел - все студенты разъехались по домам. Кроме Поттер, её "верных друзей" и, конечно же, любимых профессоров. Кто бы что ни говорил, но Смерть вполне умела быть милосердной. Когда ей этого захочется, разумеется. Дети - неприкосновенны и это было законом даже для неё. А вот грешники... Те, кто посмел покуситься на святое, посмел поднять руку на дитя Вечной... Тем пощады ждать не стоит. Как магам, так и магглам. Шкатулка Лемаршана открывается быстро - напитавшись тёмной густой магией, она послушно раскрывается, открывая проход тем, о ком даже Смерть могла лишь слышать. Те, что не остановятся не перед чем, лишь бы достигнуть своих целей. Те, чья помощь будет неоценима именно в этом мире. Сенобиты. Даже своей ледяной кожей он ощущал могильный холод, исходящий от фигуры перед ними. С виду - совершенно невинное дитя, но этот взгляд... И мощь... Ошибиться было невозможно. Перед ним - перед ними - само воплощение Смерти. Той, что была с ними незримо, воплотилась в реальности, дабы и дальше сопровождать их. Или они будут сопровождать её? Пинхеду нет нужды говорить - стоящая перед ними также не нуждается в его словах. Она лишь слегка улыбается - обманчиво-мягко, но любой, кто видит дальше собственного носа, мог увидеть угрозу. Теперь уже совершенно ничем не прикрытую. - Смерть невозможно уничтожить - она способна это сделать сама. Так почему же ты позвала нас? - он всё же заговорил и девушка - обманчиво юная - улыбается уже шире. - Некоторые в этом мире очень любят получать самое разное удовольствие, даже если это означает лишить его других. Но кто может доставить им удовольствие сильнее вас, создания Лабиринта? - голос Поттер мягкий, но лишённый даже доли тепла. Она смотрит на Пинхеда, как на равного - и он не может ответить ей меньшим. Если и есть существо, которое могло превзойти Левиафана... Оно было перед ним и просило помощи. Отказаться? Решительное и невозможное нет. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор считал себя величайшим магом современности - если не выше. После победы над Грин-де-Вальдом, после получения Старшей палочки, после волны всеобщего признания, он только сильнее уверился в своей исключительности. Никто и рядом не мог стоять с ним, никто не мог сравниться с его могуществом и той властью, что он приобретал с годами, не гнушаясь пользоваться никакими методами. Он был единственным в своём роде... Пока однажды не встретился с Томом Реддлом. Уже тогда его потенциал впечатлял... И пугал. Дамблдору не нужен был конкурент, ему не нужен был ещё один могущественный маг. А вот Тёмный лорд, дабы оживить в памяти постепенно забывающих о его подвиге магов ужасы, к чему может привести тёмная магия... Он более чем достоин такого звания, учитывая родословную мальчишки. И всё было бы ничего, если бы не пророчество! Да, он вполне успешно создал новую угрозу для волшебного мира, но тогда почему победить его творение должен быть не он, а какая-то смазливая девчонка?! Впрочем... Тогда он смог и эту ситуацию прибрать к своим рукам. Заранее подготовленные "друзья", придуманные враги, верный Северус согласился играть отведённую ему роль и даже сейф Поттеров был ему доступен. Альбус уже предвкушал будущий триумф... А потом всё рухнуло. Всё пошло наперекосяк на четвертом курсе после возрождения Тома. Поттер стала отдаляться от Уизли в целом и от Рона в частности, Грейнджер просто игнорировала, перестала шляться по тем местам, где должна была - конечно же, по его плану... А потом всё пошло через одно место и, самое главное, непонятно почему. Он тщательно следил за тем, чтобы Поттер не совалась ни в Гринготтс, ни общалась с чистокровками... Да даже Хагрид постоянно - по мере возможностей - держал её в поле зрения. Так какого черта... Додумать рассерженный директор не успел. Неожиданно в кабинете он услышал колокольный звон. Тихий-тихий, раздающийся словно из-под толщи воды, но отчетливый. "Совсем уже с ума схожу. Нужно пойти спать, а уже завтра подумаю, как вернуть девчонку в нужное русло", - подумал директор школы чародейства и волшебства Хогвартс и уже начал подниматься с нагретого кресла, как вдруг... Он не успел даже достать палочку. Цепи с легким звоном появились словно из пустоты и пронзили плоть могущественного волшебника. Но был ли он могущественным на самом деле? По сравнению с другими - возможно, но на много ли? Острые края впивались в плоть, заставляя директора болезненно вскрикнуть от неожиданности. Он не мог пошевелить руками, ногами, даже голову повернуть было невозможно - цепь обвилась вокруг неё подобно удавке, готовой затянуться до предела в любой момент. - Прекрасно. Нет ничего слаще наблюдать за тем, кто корчится от беспомощности, до этого наслаждаясь беспомощностью других. Хорошее было время, не так ли, директор? - этот голос... Ему бы обернуться и убедиться, что это всего лишь галлюцинация, но увы - его обходят и Дамблдор видит перед собой сияющие изумрудным светом глаза Гарри Поттер. Видит... И чувствует, как постепенно внутри него что-то начинает холодеть. Ведь пришла она к нему не одна. Смерть - прекрасный союзник и не менее прекрасная госпожа. Кто бы что ни говорил, но даже там, в самых глубинах Ада, там, где открывшие шкатулку Лемаршана вынуждены бродить целую вечность и получать "удовольствие", непочтительно к Смерти не смел относиться никто. Мученики мечтали увидеть её и уйти за Грань, сенобиты же... Кому-то была интересна сама концепция смерти. Полной и неотвратимой. Кому-то было интересна, в какой форме она приходит к человеку. Пинхеду же... Ему было интересно, каково это - целовать Смерть. Настолько ли это опасно, как говорят некоторые религии? Или же, напротив, это слишком прекрасно, чтобы простой смертный мог вынести это? Сейчас он смотрит на Смерть и не может не улыбнуться. Он не знает, кем раньше была эта девушка, но видит, чем она стала сейчас - существом, против которого шанса нет ни у кого. И тот, кто сейчас висел перед ними, исключением не был. - Вы ведь так жаждали наслаждения, директор. Жаждали заполучить все блага мира и не важно, какой ценой. Отправить ли ребёнка к тем, кто ненавидит магию, или же подставить его под удар собственноручно созданного Тёмного лорда. Удобно, не правда ли? И выставить против него выросшую среди магглов девчонку, которая наверняка бы погибла... А вот её опечаленный наставник остался бы жив, - голос Поттер ровный. Совершенно. Не выражающий абсолютно никаких эмоций. Она смотрит в его глаза... И тянет руку за Бузинной палочкой. За своей палочкой. Цепи и крюки натягиваются сильнее, пока Смерть снова собирает головоломку. Пинхед обещает Альбусу невиданные ему удовольствия, что будут длиться целую вечность - и цепи наконец тянуться в разные стороны. Ошметки плоти, органов и части тел разлетаются по всему кабинету и Гарри - Смерть - смотрит на это с неприкрытым восторгом. А после поворачивается к своему спутнику. - Что с ним будет там? - интересуется Смерть, кивая на открывшийся проход в Лабиринт. Сама она не собирается уходить туда, хотя любопытство брало верх - Дамблдор был лишь вершиной айсберга и перед тем, как покинуть это измерение, ей хотелось бы закончить с прошлым раз и навсегда. Пинхед чуть склоняет голову и улыбается. Для слабонервных - пугающе почти до обморока. Для Смерти - так, как улыбается старый друг. Точнее сказать, новый. - Он гнался за собственным наслаждением больше всего на свете. Пришла пора подарить ему их. Следующими стали Уизли. Рон, Джинни и Молли. Остальных она не трогает - те не желали ей зла, всегда были искренни... И предупреждали. Молча, глазами, или жестами, но намекали. И за это она решила отблагодарить семью Уизли - точнее сказать, теперь уже семью Уэзли, ставшую побочной ветвью рода Прюэттов, куда детей приняли с распростертыми объятьями, а Артуру помогла самому влиться в род. Рон и Джинни послужили отличной почвой для ритуала - кто, как не Вечная, разбирается в том, как снимать то или иное проклятье на роду волшебников? Как же Рон кричал! Он дергался на алтаре, рыпался, пытался ударить её, но натыкался лишь на ледяной взгляд изумрудных глаз и новую порцию боли, когда с него заживо снимали кожу. Книги, обернутые в человеческую кожу, получались не просто красивыми - их невозможно было ни сжечь, ни уничтожить каким-либо образом. Сделать это мог лишь тот, кто эту книгу создал, а разрушать свои рукописи было не в её планах. Органы отправились на изучение... Малфоям. Как оказалось, в тайне такая аккуратная Нарцисса увлекалась магией крови, пытаясь выяснить, каким образом можно было защитить чистую кровь от посягательства грязнокровок и предателей крови. Что ж, анонимный подарок будет ей как раз кстати. С Джинни пришлось повозиться. Не потому, что Смерть - Гарри - испытывала к ней хоть что-то, вовсе нет. Напротив - она стремилась растянуть процесс на более длительное время, зная, что за ней наблюдают. За то недолгое время с момента открытия шкатулки, за то время, что она беседовала с Пинхедом редкими тёмными ночами, Смерть понимала - вот он, идеальный спутник. Идеальный... Партнёр. С ним Смерти комфортно - он не осуждает, он не смотрит с укором, он не высказывает недовольства. Напротив - Пинхед направляет её, поскольку этому телу, этому разуму всё ещё нужно наставление. Он помогает, учит, наблюдает - и, наблюдая за тем, как из множества тонких порезов на теле Уизли в специально приготовленные склянки вытекает кровь, Смерть улыбается тонкими бледными губами. Грейнджер - её персональный триумф. Их триумф. В этот раз Гарри хочется... Большего. Не просто убийства или ритуального подношения - она хочет показать магическому миру урок, который никто из них никогда не забудет. Ей хочется создать Символ - и Пинхед помогает ей в этом. Его цепи пронзают запястья Грейндежр, удерживая её в воздухе, пока Смерть орудует своими инструментами. Срезает кусочки плоти, сливает нужное количество крови, отрезает соски - после чего прижигает их закаленным клеймом - и сбривает некогда роскошные образы. Грязнокровки стремятся занять высокое положение в обществе, напрочь забывая, что они - гости в мире магии. А гостей в любой момент можно выставить за дверь. - Я сделаю из твоего языка амулет. Ты ведь так любила болтать им... И совершенно не любила следить за словами, - Гарри тепло улыбается и заносит над завопившей короткий заточенный кинжал. Они закрепляют мертвое и изуродованное - в контексте скупых людских мыслей - на верхушке здания Министерства магии. И пусть претензий к ним было не меньше, ей оставалось совсем небольшое количество "друзей", которых должна постигнуть ужасно-прекрасная участь. Следующим утром, пока маги-зеваки с ужасом созерцали открывшуюся картину, из своего министерского кабинета пропадает Долорес Амбридж. Для Амбридж у Смерти особая... Месть. Шрам на её руке не залечивался, сколько бы раз она не пыталась, и одно уже это заставляло её действовать максимально грубо. Возможно, она щадила предыдущих, но... Амбридж не заслуживала даже капли милосердия. А потому её конечности отрезаются легко, пока розовая свинка визжит, не в силах потерять сознание - магия, если знать, как её применять, могла быть весьма жестокой. На место рук и ног Амбридж Смерть, посовещавшись со своим молчаливым спутником, что следовал за ней, пока остальные сенобиты "подготавливали" уже оказавшиеся в власти души к новому существованию, приделала... Поросячьи конечности. Пятачок вместо носа и короткий хвостик - картина вырисовывалась прекрасная. И если "друзья" и "наставник" отправились в руки сенобитов, отделавшись, возможно, относительно легко, Амбридж на такое рассчитывать не приходится. - Ты будешь жить, розовая свинья. Ты жила и вела себя с окружающими, как свинья... Теперь живи так до конца своих жалких дней, - Смерть скалится в лицо потерявшей сознание волшебнице и взмахом руки переносит её к порогу больницы святого Мунго. Конечности они не отделят, иначе жаба подохнет, как, собственно, и свиной нос не уберут. Всё же это не проклятие, а самое настоящее искусство - живое переделывание конечностей. Смерть довольно улыбается - и блаженно прикрывает глаза, когда холодные руки касаются её талии, прижимая к существу, находящемуся позади. Её не пугает тело Пинхеда, её не пугает его философия - она, напротив, поддерживает его целиком и полностью. И это сближает их сильнее, чем сблизило Гарри с кем-то из ныне живущих. На десерт остаются Дурсли и к ним она идет не только с Пинхедом. Остальные сенобиты приняли приглашение с радостью - их лица это не выражают, но Смерть ощущает это. Щелкунчику и вовсе уже не терпится кого-то съесть, разорвать плоть своими жуткими зубами, и от картины в голове, где жирную тушу Дадли растерзают заживо, по спине Поттер пробегают мурашки предвкушения. Бытье Смертью накладывает определённый отпечаток и неплохо так укрепляет психику. Она не прощает. Никогда и ни за что. И не забывает. Она не забывает побоев тёти Петуньи, не забывает мерзких рук дяди Вернона, когда тот приставал к племяннице с далеко не родственными мыслями, не забывает издевок Дадли... А потому она не может ответить им меньшим. Голова Петуньи теперь свисает с крюка, которым Пинхед обезглавил первую жертву на глазах перепуганных до смерти Дурслей, пока её тело с удивительной нежностью старательно запечатывают в контейнеры. В Лабиринте полно голодных сенобитов, а что может быть лучше свежей человеческой плоти? Впрочем, наверно, Дадли или Вернон подошли бы для такой цели лучше, но для них есть участь куда хуже. Петунья хотя бы скрепя сердцем пыталась быть к ней терпеливой и даже слегка воспитывала. Дадли же, который всегда любил издеваться над "уродцами" оказывается в цирке уродов, которые как раз проезжали мимо их города. Немного волшебства, немного острых гвоздей - и теперь "Большой Ди" мог лишь жалобно пищать и ползать, не в силах стоять на ногах - гвозди в мягких тканях и выдернутая кость отнюдь не помогали в движениях. На Верноне её фантазия решила взять перерыв, а потому, отослав его с Критчером - который от новой хозяйки едва не испытывал экстаз - в замок Певереллов, Гарри решила - пора. Хватит с неё магической Британии. Пока что. Смерть целовать оказалось приятно. Она не боялась, она не рвалась прочь, она смотрела прямо в глаза и слизывала кровь с собственных губ. Она не боялась шагать по раскаленному битому стеклу босыми ногами, дабы взять его протянутую руку в свою. Двери Ада, двери Лабиринта распахиваются перед ней - и госпожа Смерть наконец оказывается в чертогах мира, в котором она нужна. В котором она и должна ожидать очередного дурака, что решит покуситься на важное - на детей. На законы. На... Неё, когда она будет путешествовать. Ад приветствует её криками боли, агонией и знакомыми лицами. Гарри приветливо машет закованной в Железную деву Джинни, с улыбкой целует лишенного кожи на лице Рона, узнать которого удалось лишь по клейму на груди, и, конечно, пожимает уцелевшую руку профессора Дамблдора, так как вторая была полностью разделана на кусочки, пока его неспеша переделывали в нового сенобита. Так существовала ли когда-либо Гарри Лилиан Поттер? И да, и нет. Гарри была до того момента, когда люди показали своё истинное отношение к ней, а после... После она уснула, уступая место своей хранительнице. Смерть была с ней всегда, так почему бы не разделить с ней не только тело, но и разум? Порой это было так... Приятно. Смерть целует Принца Ада и наконец расправляет черные костевые крылья. Теперь никто не будет ей указом. Теперь она сама будет указывать - и направлять. Шкатулка Лемаршана в её руках напитана тёмной магией, пропитана магией смерти, и теперь её конфигурация была искажена. Теперь она будет работать иначе - так, как захочет смерть. Госпожа Смерть приветливо улыбается. Новые любители жить за счёт других уже ожидали её. "Их", - мысленно поправляет себя Поттер, прижимаясь к изувеченной груди Пинхеда, довольно вздыхая, ощущая, как гвозди впиваются в её кожу. Это так... Маняще. Прекрасно. И отличный повод для дальнейшего... Изучения.