***
— Может всё-таки вернуться обратно? — тихо выдал Антон хриплым то ли от сигарет, то ли от нервов, то ли от шока голосом. Конечно, он знал, что у него не будет огромного дворца, как у какого-нибудь шейха. Но ведь он предполагал, или хотя бы надеялся, что тут будет убрано. Ха, наивный такой! Но зато тут уже было много мебели, так как владельцам она была ни к чему (конечно, зачем богатым людям лишний телевизор, пф-ф-ф), что означало, что парню не придётся лишний раз тратить и так уже несуществующие деньги. Хотя кто знает, в каком состоянии это всё? Квартира и вправду была небольшой, как и было сказано изначально. Сразу же, как только Шастун зашёл в своё «поместье», его встретил небольшой коридор с одной полкой для обуви, шкафом для одежды и зеркалом. Последнее, наверное, тут специально для того, чтобы Антон лишний раз убедился в существовании своих тёмных кругов под глазами, но не в этом суть. Если пройти направо, то можно найти небольшую, но терпимую уборную. Шастуну в принципе и не нужна огромная баня с отдельными комнатами для унитаза и какого-то там джакузи. Ему вполне хватает одного скромного помещения с длинной ванной (а это его очень даже устраивало, учитывая рост парня), унитазом, раковиной, стиралкой и непонятной закрученной трубой, на которую можно повесить полотенце — в конце концов, Антон с детства не привык к каким-то специально выделенным вешалкам в ванной. Есть горячая труба — значит берёшь и вешаешь полотенце, чего париться-то? Если из коридора пойти налево, то можно обнаружить так же небольшую кухню. Но, в целом, размер не так уж и важен, ведь так же тут находился выход на балкон (без которого парень не смог бы жить), а самое главное тут и так есть. Тут уже стоял холодильник, одна длинная столешница, плита, микроволновка, несколько тумбочек и стол с двумя стульями. Конечно, Шаст понятия не имел, зачем ему целых два стула, ведь приглашать в свою берлогу он никого не хотел, но пусть будет. Вдруг ему захочется посидеть на двух стульях сразу. От этого, казалось бы, глупого каламбура в своей собственной голове Антон тихонько посмеялся, будто бы боясь кого-то напугать громкостью. Интересно, а это нормально — придумывать шутки в своём мозгу и потом с них же смеяться? Если же пройти из коридора прямо, никуда не сворачивая, то человек попадает в основную часть этой квартиры, а именно в гостиную. Или это спальня? Что это, блять, такое? Скорее, это гостиная. Дверь сюда находилась как раз посредине стены, что позволяло много чего напихать по углам комнаты. Справа находился довольно большой шкаф для одежды, слева был письменный стол. А вот стула рядом не было. Вот тут-то Антон и нашёл применение второму стулу с кухни — нужно будет перетащить его сюда. Собственно говоря, этим Шастун и занялся. Так, вернёмся к своеобразному рум-туру. На противоположной стене напротив двери находилось большое окно с буквально огромным подоконником, если сравнивать с размерами всего в этой квартире. Это окно было еле заметным, так как его прикрывали шторы бирюзового цвета. Наверное, они тут бесполезны. Окно расположено с не самой солнечной стороны, да и дом этот находится в Питере. Но зато цвет красивый. Слева от окна стоял довольно длинный диван. Подёргав и помучав его со всех сторон, Антон обнаружил, что мебель раскладная. И раскладывается она в неплохую такую кровать, что не могло не радовать парня. И напротив этой импровизированной кровати находилась ещё одна тумбочка, на которой стоял чёртов телевизор. Причём он был рабочий, что не могло не удивлять. Шастун для себя решил, что потом позвонит владельцу квартиры и спросит, не забыл ли тот забрать телик. Странно, что такие вещи оставляют на попечение постоянно меняющимся жильцам. Спросите, что же такого ужасного он увидел, когда вошёл в квартиру? Действительно, этот вопрос мог возникнуть абсолютно у всех, ведь условия жизни вполне неплохие. Но, твою ж мать, тут всё в пыли и в грязи, которую Шасту только предстоит убирать. Но ведь дареному коню в зубы не смотрят, да? Антон устало вздохнул, падая на уже разложенный ранее диван. У него только начался новый этап его «взрослой» жизни, а ему уже не хочется ничего. Как так вообще можно? И всё-таки нужно жить дальше. Или хотя бы пытаться это сделать. А значит нужно начинать всё налаживать. И если не получается наладить всё, то нужно хотя бы в квартире своей наладить что-то. Воодушевлённый этой мыслью Шастун встал с кровати, постряхивал с неё пыль, достал из рюкзака купленный несколько дней назад комплект постельного белья и принялся обустраивать своё место обитания на ближайшие пару месяцев. Благо, одеяло и подушки он нашёл в шкафу — хозяева квартиры просто святые. Справившись с этой очень сложной задачей, Антон уселся на пол и потянулся к телефону. Ему нужно позвонить нескольким людям. А точнее, только двоим. — Антон? — из динамика телефона послышался звонкий женский голос, который парень не слышал уже несколько месяцев. Как бы Шастун не хотел этого отрицать, он всё равно не смог не улыбнуться. Ему хотелось поверить, что его звонок правда что-то значит. — Привет, мам, — Шаст прикусил губу, ощущая еле заметное тепло где-то в груди. Или это ему кажется? Когда это он решил заняться самовнушением? Как бы там ни было, но родители всегда остаются родителями. Или.? — Ты по делу? Я очень занята, — на фоне не было слышно совершенно ничего. Может, и вправду занята. — Ну, я хотел сказать, что я снял квартиру, — Шастун замялся и прикрыл глаза. Та изначальная иллюзия тепла куда-то исчезла. Это чувство заменила тревога. Что-то говорило Антону, что нужно сбросить звонок и что ни к чему хорошему это всё не приведет. — Тебе. Тебе сказать адрес? — Не стоит, не стоит, всё хорошо. — Мам? — на лбу Антона появились небольшие морщинки от того, что он нахмурил брови. Да, не зря ему тревожно было. — Мам? Мам. Ты меня слушаешь? — Я не могу говорить, я перезвоню, пока. Ох, да если бы Шастун был в каком-то среднестатистическим фильме, он бы точно бросил этот телефон в стену. Но ему помешали две мысли. Во-первых, телефон не виноват в том, что происходит. Во-вторых, у Антона нет денег на новый. Поэтому ему оставалось только сильнее закусить губу, вновь прокусывая её до выступающих капель алой крови. Вот с этого момента мы и начинаем узнавать историю Шаста подробнее. Он появился на свет, когда его родителям было всего-то по восемнадцать лет. Естественно, никто этому рад не был, ведь он не был желанным ребёнком. И угадайте что? Конечно же, виноват не глупый папашка, который не имел денег на презервативы и который разбрасывался фразами «да я вытащу, не волнуйся» направо и налево. Конечно же, виновата не мать, которая на первой же прогулке сразу тащила парней в кровать и готова была раздвинуть ноги перед каждым, кто на что-то такое намекнет. Конечно же, виновата не религия, которая строго настрого запрещает аборты. Конечно же, виноваты не их родители, которые заставили жениться и жить одной семьёй. Виноват только Антон. А как ещё могло быть? Первые шесть лет жизни Шастуну пытались вбить в голову то, что он никчёмный человек, который вообще ни на что не способен и который является позорищем для их «прекра-асной и идеа-альной» семьи. Его всё это время впихивали бабушке с папиной стороны, которая была вообще единственным человеком, которому мальчик нравился. А потом случилось то, что должно было случиться ещё задолго до этого — его мама с папой развелись. Общение со всей той стороной их семьи прекратилось и следующие два года маленький Тоша был вынужден наблюдать, как его мама медленно, но верно, спивается, после чего она начала довольно часто обвинять своего ребёнка в уходе отца. И всё равно, что они друг друга не любили. Всё равно, что они могли изначально послать своих родителей и не жениться. Всё равно, что это они оплошали в молодости. Нет. Виноват был Антон. Позже случился переломный момент в его жизни. Когда Тоше было примерно девять лет, его любимая бабушка умерла, а его псевдопапаша решил, что виноват в этом именно мальчик, ведь это именно он шесть лет трепал старушке нервы. И всё равно, что они не виделись с бабушкой три года. Виноват был Антон, и отец решил ему об этом оставить вечное напоминание — на правом боку и на левой брови красовались два неплохих шрама, о происхождении которых подробно мы говорить не будем. Просто стоит уточнить, что нельзя размахивать кулаками, когда на пальцах острые кольца. В конце концов у матери мальчика появился любовник, который раз и навсегда сломал жизнь маленькому Антону, причём мать на это не обращала внимания, ведь она делала то же самое. Она снова забеременела и поняла, что пора сжигать за собой мосты. К счастью или, как иногда думал Шаст, к сожалению, сожгла она эти мосты не в прямом смысле. Она просто отправила свою главную ошибку молодости в тот чёртов интернат или детдом. Скорее, интернат, так как он там только жил — от родительских обязанностей мать Антона не отказывалась. Хотя, лучше бы отказалась. Может, у него была бы нормальная семья, ведь такого милого мальчика могли запросто усыновить. Да, шутки про приёмных были бы неизбежны, если бы кто-то был об этом всём в курсе, но это всяко лучше, чем такая ситуация. И вот Шастун с того момента и по сей день пытается раз в несколько месяцев позвонить маме, чтобы хоть как-то поговорить. Он всё ещё надеется, что он ей нужен. Хотя нет… Он не надеется. Он хочет надеяться. Хочет почувствовать, что он нужен хоть где-то. И вновь из динамика телефона доносятся гудки, после чего Антон снова слышит такой же звонкий голос, но уже другого человека. Вот только на этот раз девушка «на другом конце провода» говорила тихо и обеспокоенно, будто чего-то боялась. — Антош? Как ты? — Привет, Ир. Да я вроде хорошо. Я вот заселился в квартиру, — Шастун тихо вздохнул и слабо улыбнулся. И всё-таки, какая никакая гордость его пробирает. — А ты как, солнце? — У меня всё… Хорошо? Слушай, Антон, ты не против встретиться? Завтра? Ирина Кузнецова. Девятнадцатилетняя студентка, которая на протяжении чуть меньше двух лет находилась рядом с Антоном в любом его состоянии. И по совместительству они являются парой уже как полгода. Но, несмотря на это, они больше походят на очень близких друзей, у которых есть привилегии в виде поцелуев и объятий. Познакомились они в кофейне. Шастун сбежал туда, чтобы хоть немного побыть вне стен того чёртового интерната и чтобы оклематься после потери друга (к причине их ссоры мы ещё вернёмся, просто… Сейчас не время). Ему даже было всё равно, что он потом получит за это, просто хотелось хоть немного вдохнуть запах свободы. Кузнецова пошла туда для встречи с друзьями. А потом они столкнулись у входа в туалет, где была очередь. Может, в кофейне подавали несвежую выпечку в тот день? Тогда же Ира решила спросить, что это за синяки на руках Антона, которые так ярко виднелись на фоне бледной кожи рядом с белой футболкой. Шаст ответил, что учителя любят дисциплину, а Кузнецова предложила замазать следы тоналкой, так как тон её лица и её этого крема как раз подходит по цвету к рукам парня. Антон же сознался, что ничерта не понял. Так и подружились. Точнее говоря, они просто начали общаться. Шастун не смог довериться первому попавшемуся человеку в его жизни, учитывая то, что он всегда был лишним. Но, в конце концов, парень для себя решил, что ему стоит попытаться как-то начать доверять людям, и начал он именно с Иры. Статус их отношений из друзей в пару изменился в какой-то непонятный момент их жизни, когда Шастун начал работать как скотина, лишь бы свалить в своё двадцатилетие из своеобразного концлагеря, и когда Кузнецова начала дико скучать за вечно устающим другом. В одну из встреч девушка его поцеловала, и взамен парень предложил ей встречаться. Ну и пошло-поехало. Конечно до чего-то совсем серьёзного не доходило — Антону не хотелось всё торопить, а Ира слишком сильно переживала. Но, в итоге, их всё устраивало и так. И сейчас они договорились о встрече, на которой, если быть честным, Шастун понятия не имеет, о чём будет идти речь. Казалось, что Кузнецова правда хочет поговорить, но о чём? Об этом парень узнает только завтра. А до этого у него есть ещё немного времени для того, чтобы… Так, стоп. Нет, он не хочет ничего планировать. Он хочет просто отдохнуть в своей пустой и тихой квартире, где нет кучи орущих и наглых подростков. Вряд ли у него это получится за одни только сутки, но у всего должно быть начало. С этой мыслью в голове Антон выудил из своей сумки выделенные для домашней носки футболку и тонкие штаны, почти буквально пополз в ванную и переоделся там. Да, от привычки переодеваться в закрытом помещении он будет отвыкать ещё очень и очень долго. Но лучше так, чем укреплять эту привычку во время пребывания в том самом месте. Бросив на себя взгляд в зеркале и в очередной раз убедившись, что он продолжает терять вес, Шастун покинул ванную комнату, закрыл дверь в квартиру на ключ с брелоком в виде Пизанской башни и направился к такой желанной сейчас кровати. Закрыв окно шторами и улегшись под одеяло, Антон блаженно прикрыл глаза. Нет ничего лучше, чем лечь в кровать, которая согревала и охлаждала одновременно — как никак, постельное бельё ещё оставалось холодным, но толстое одеяло его победило. В таком состоянии Шастуну даже не понадобилось много времени, чтобы уснуть, и спустя несколько минут он уже умиротворённо сопел, пока на улице люди только начинали активничать.не плачь о том, где не был, не плачь о дороге той.