MGPD Preferences

— Олеж, — тихо говоришь ты. Волков хмурится, а затем поднимает голову и рассеянно смотрит на тебя, кажется, еще не до конца отвлекшись от книги. Возможно, сейчас это даже лучше, потому что не так страшно будет раскрываться. А не раскрыть тайну нельзя — и так слишком долго тянула, боясь рассказать. — Что такое? — спрашивает он, закрывая книгу, откладывая ее в сторону и полностью переключая внимание на тебя. В этом весь Олег. Когда ты заговариваешь с ним, все его сознание, все внимание устремлено на тебя, и это чертовски приятно… но не сейчас, когда ты слишком сильно нервничаешь, пытаясь подобрать подходящие слова. Вы уже говорили о детях, и Олег ясно дал понять, что действительно хочет их. Как и ты. Но сейчас, когда ваша общая мечта оказалась так близко, как никогда раньше, объявить ему об этом слишком страшно. А вдруг он передумал? А вдруг он просто поддерживал тебя в твоем желании, но сам никогда этого не хотел? — Т/И, что-то случилось? — обеспокоено интересуется Волков, вставая с кресла и подходя к тебе. — Олеж, а ты… умеешь готовить детские пюре? — выдавливаешь из себя ты заготовленную фразу. — Что? — хмурится он. — Просто… где-то через девять месяцев нам придется часто их готовить. Олегу требуется некоторое время, чтобы осознать сказанное. Он оглядывает тебя, непонимающе прищурившись, открывает рот, чтобы что-то сказать, но так и замирает. В глазах его появляется осознание, брови поднимаются, и он шумно сглатывает, хрипло выдыхая: — Скажи мне, что это то, о чем я думаю. Ты улыбаешься. — Ну, если ты думаешь, что скоро в нашей квартире появится еще один жилец, а мне придется научиться шить детские вещи… то ты прав. Из груди Олега вырывается странный смешок, он чуть отстраняется, все еще недоверчиво осматривая тебя, словно выискивая подвох. А после, наконец удостоверившись, что ты говоришь абсолютно серьезно, крепко обнимает тебя, торопливо целуя в макушку. — Ты рад? — тихо спрашиваешь ты, утыкаясь носом ему в плечо. — Безмерно, — так же тихо отвечает он. *** — Олеж, — изумленно выдыхаешь ты, выходя из ванной и придерживаясь рукой за косяк. Ты едва удерживаешь равновесие, прежде чем выпалить: — Олеж, кажется, началось! — Как началось? — взволнованно переспрашивает Волков. — Еще же… — Воды отошли, Олег! — ты не сдерживаешь крика, когда на тебя накатывает очередной спазм. Ты слышала о том, что схватки — это больно, но совсем не думала, что настолько, и сейчас… черт, сейчас ты просто хочешь поскорее оказаться в больнице и родить вашу малышку, а затем заснуть. Да, поспать было бы неплохо. Схватки начались слишком рано, по твоим подсчетам и прогнозам врача, у тебя было еще не меньше трех недель, и ты почти задыхаешься от ужаса, когда краем уха слышишь что-то про «преждевременные роды». Это… Это же плохо, да? — Все будет хорошо, — отвечает на пугающие мысли Олег, сжимая твою руку, и ты даже позволяешь себе улыбнуться. Если Олег сказал, что все будет хорошо, значит, так и есть. Он не может соврать. Когда ты, словно сквозь плотный туман, видишь вашу малышку, на твои глаза выступают слезы. Это вы с Олегом сделали. Это ваша дочка. Ее уносят так быстро, что у тебя даже не хватает времени остановить их, а Волков, все это время находившийся рядом, что-то шепчет тебе. Ты слышишь, как его голос дрожит, медленно поворачиваешь голову и видишь его счастливую улыбку сквозь слезы. Только тогда ты наконец позволяешь себе отключиться. *** — Т/И, мы с Алиской пойдем поплаваем немного, — отчитывается Олег, глядя на тебя сверху вниз. Ты киваешь, приставляя к лицу руку на манер козырька. Ты в воду не суешься принципиально — как бы Волков ни пытался научить тебя плавать, у тебя это по-прежнему получается из рук вон плохо, поэтому ты предпочитаешь оставаться близко к берегу, пока Олег учит вашу трехлетнюю дочку держаться на воде. Широкий пляжный зонт не спасает от жары, ты укрываешься Олеговым полотенцем, еще мокрым, и прикрываешь глаза, ловя солнечные лучи, пробивающиеся сквозь некрупную дыру в цветной поверхности зонта. Теплый ветер приятно касается твоего лица, море шумит совсем близко, вокруг переговариваются люди… Кажется, ты засыпаешь. Открыв глаза, ты оглядываешься по сторонам, тянешься к телефону, смотришь на время. Твой сон продлился не больше получаса, и это вообще-то неплохо, потому что Волков просто ненавидит, когда ты надолго засыпаешь на солнце, а затем тебя приходится мазать сметаной. Кстати о нем. Неужели все эти полчаса они провели в воде? Олег с ума сошел? Алиска ведь простудится и остаток отдыха придется провести в местной больнице. Или сгорят оба, и тогда мазать сметаной придется уже их. Алискины нарукавники лежат на соседнем шезлонге — Олег никогда не берет их, когда идет плавать с дочкой, потому что считает, что они мешают ей учиться плавать. Ты прищуриваешься, пытаясь разглядеть темную макушку Волкова среди десятка людей, но не видишь ни его, ни Алису. Куда же они делись? Ты снова оглядываешься на Олегов шезлонг, рассматриваешь Алискины нарукавники… а затем цепляешься взглядом за очки для ныряния Волкова. Неужели забыл? Он всегда берет их с собой, когда уходит в воду, но в этот раз… В груди появляется неприятное чувство. Ты снова смотришь на воду, где смеются, плавают, играют во что-то отдыхающие. На пляже людей совсем немного, вы выбрали место, куда обычно не доходят, поэтому найти своих не составило бы труда… если бы они были там. Ты ахаешь, когда видишь ведрышко и совок Алисы прямо возле воды, подскакиваешь с шезлонга и несешься к ним. Алиса и Олег играли? Старательно отгоняя от себя тяжелые мысли, ты подходишь к женщине с ребенком и спрашиваешь, не видела ли она твою дочь. Та растерянно пожимает плечами. А потом… А потом появляется Олег с двумя морожеными в руках и протягивает тебе одно. Руки начинают дрожать, ты смотришь на ведерко в своих руках, а затем почти шепотом спрашиваешь: — Олег… Где Алиса? Тот хмурится, смотрит на ваши шезлонги… а затем роняет рожки на песок. Кажется, картинка того, как медленно тает кислотно-зеленое мороженое — Алискино любимое! — на горячем солнце, останется с тобой навсегда. Олег несется к воде. Ты — за ним. На твоих глазах слезы, ты кричишь, ты рвешься в воду, даром что сама плавать не умеешь, Волков хватает тебя и приказывает оставаться на берегу: — Успокойся и жди ее у шезлонгов, вдруг она ушла! «Куда ушла, Олег?!» — хочется закричать тебе, но ты киваешь, глядя на то, как Олег скрывается под водой. Это почти бессмысленно, вы, кажется, оба понимаете, что не найдете ее, просто потому что не видели даже, когда и где она зашла в воду, но Олег продолжает погружаться под воду, снова и снова, пока хватает воздуха. А потом приезжают спасатели. Алису находят только к вечеру. Ты плачешь, когда видишь мужчину в водолазном костюме, который несет на руках маленькое тельце в тошнотворно знакомом розовом купальнике. В этот момент что-то ломается внутри. Ты кричишь, бьешь не сопротивляющегося Олега, рыдаешь и повторяешь из раза в раз: «Где ты был?» Где он был? Почему он ее оставил? Как он мог уйти за чертовым мороженым, даже не надев на нее нарукавники? Не разбудив тебя в конце концов?! Едкие, болезненные слова вырываются прежде, чем ты успеваешь думать, ты пинаешь его, когда он пытается обнять тебя, и рычишь: «Это ты виноват!» Его лицо, до этого не показавшее ни одной эмоции, искажается в каком-то непонятном выражении, его руки сжимаются в кулаки, все тело напрягается. В какое-то мгновение тебе кажется даже, что он тебя ударит, но он вдруг, разом расслабившись, падает перед тобой на колени, словно потеряв все силы, опускает голову и дышит так тяжело, словно его кто-то душит. «Это он виноват», — повторяешь про себя ты, но ненавидеть его не получается. Ты видишь, как тяжело двигаются его плечи, как его начинает заметно трясти, хочешь даже коснуться его… но понимаешь, что не можешь. Сил нет. Только не сейчас. Вам обоим нужно время, чтобы прийти в себя. Но пока это слишком сложно.