MGPD Preferences

— Черт. Ты прикрываешь глаза и трешь переносицу. Как тебя вообще угораздило? Вы ведь всегда пользовались резинками. По крайней мере, тогда, когда вы оба были в состоянии за этим следить, потому что… Ну нет, не могло же вам так повезти. Ты выскакиваешь из ванной и несешься к выходу из дома. Нужен еще один, чтобы точно удостовериться, что это правда.Вторая полоска была совсем бледной, поэтому могла ведь произойти ошибка, верно? Просто бракованный тест, ничего больше. Сейчас ты перепроверишь и это все окажется ошибкой испорченного теста. Ты сможешь спокойно продолжать учиться в институте и работать, а Кириллу не придётся нервничать из-за грядущих перемен. Только вот сделать второй тест ты даже не успеваешь, потому что, вернувшись домой и зайдя в вашу с Кириллом спальню, ты видишь его, сидящего на кровати и смотря на тебя с каким-то странным выражением лица. И уже тогда ты догадываешься, что он знает, но все равно предпринимаешь слабую попытку скрыть происходящее, улыбнувшись и буднично сказав: — Привет! Вернулся? — Вернулся, — задумчиво кивает Гречкин. — А ты не ждала? — Я думала, ты позднее придёшь. — Я так и понял, — Кирилл поднимает руку, сжимающую тот самый первый тест, и хмурится: — Это что? Ты трёшь лоб и пожимаешь плечами, разом растеряв всю уверенность. — А на что похоже? Гречкину требуется некоторое время, чтобы осознать. — Ты что, беременна? В голосе Кирилла — страх. Он смотрит на тебя большими глазами, рот приоткрывает. И тебе, если честно, даже немного обидно за такую реакцию. В конце концов, это ваш ребёнок и вы оба виноваты в том, что забыли воспользоваться чертовыми презервативами. И вам обоим решать, что со всем этим делать. А Гречкин теперь выглядит так, словно собирается убежать подальше. — Это пока не точно, — спешишь объяснить ты. — Я взяла второй тест. Для перестраховки. Хочу проверить. — Проверь, — охрипшим голосом отвечает Кирилл. У тебя дрожат руки, когда ты ждёшь результата. Нетерпеливо потряхивая тест в руках и не решаясь выйти из ванной, ты чертыхаешься себе под нос и ругаешь производителей теста последними словами. Какого черта так долго? — Поздравляю, папаша, — растерянно говоришь ты, когда набираешься смелости, наконец выходишь и бросаешь тест рядом с ним. — Готовь пеленки. Почему-то совсем не весело. Теперь о нормальной учебе можно будет забыть. А ведь ты так старалась туда поступить, столько раз перепроходила вступительные испытания… Чертов Гречкин. — Что будем делать? — тихо спрашивает Кирилл. — Это ты мне скажи, — отвечаешь ты. На лице Гречкина сомнение и замешательство, а ты опускаешься рядом с ним и цепляешься за плед. Ну почему все так не вовремя?.. — Ты хочешь этого? — спрашивает Кирилл, поворачиваясь к тебе. — Я не знаю, — искренне отвечаешь ты. — Страшно, что он все испортит. У меня же планы были. Но думаю, я бы хотела… ну, попробовать. Если ты не против, конечно. — Я за. Мне давно пора было взяться за ум. Теперь у меня уже не будет выбора, — он усмехается и берет тебя за руку. — Не волнуйся, ребенок не помешает тебе учиться. Мы наймем няню, самых лучших, обещаю. Ты благодарно киваешь. На самом деле, ты даже не ожидала, что Кирилл действительно согласится на это, но сейчас, когда он показал тебе, что готов помогать, готов поддержать тебя, становится так спокойно, как, кажется, не было никогда.

***

— Это определенно самый спокойный вечер за последнее время, — улыбаешься ты, неторопливо поднимая стакан с соком и чокаясь с Кириллом. — Скорее бы экзамены прошли, я так устала от этого всего. — Уверен, что ты отлично справишься, — улыбается Гречкин. Идея выбраться куда-нибудь принадлежала ему. В последнее время вы оба действительно заработались, дни превратились в рутину и ты чувствовала, как постепенно отношения внутри вашей небольшой семьи начинают трещать по швам. Не потому что разлюбили, конечно. Просто когда в твоей жизни слишком много стрессов, ты начинаешь раздражаться по мелочам и установившаяся когда-то идиллия теряется. И вернуть ее бывает чертовски сложно. Поэтому, когда Кирилл объявил, что вечером вы идете в ресторан, ты действительно обрадовалась. Да, пришлось бы оставить маленькую Лизу с новой няней, но вы и раньше так делали и все было хорошо. В конце концов, нельзя целыми днями сидеть с ребенком, совершенно забыв о собственной жизни. Так ведь и свихнуться недолго. — Может, на выходных снимем номер в какой-нибудь гостинице и проведем время вместе, — вдруг спрашивает Гречкин, немного нахально улыбаясь. Ты поднимаешь бровь. — Мне нравится, куда ты клонишь, — ты оглядываешься на прошедшую мимо вас официантку и снова оборачиваешься, вздыхая: — Но мы и так маловато времени проводим с Лизой, только работа, учеба, работа, учеба. Думаю, будет честно, если выходные мы полностью посвятим ей. Когда ваша дочка родилась, ты еще была уверена, что все получится и что ты достаточно зрелая для того, чтобы нести ответственность за малышку. Но по прошествии пяти лет ты понимаешь, что тогда ты и сама была ребенком. Как и Кирилл вообще-то. Вы словно играли с новой игрушкой, вам было интересно, но не более того. Конечно, вы не забывали о каких-то особенно важных вещах, вроде кормления, смены подгузников, но когда была возможность отдать ребенка в руки няни, вы делали это, не задумываясь. Сейчас ты уже понимаешь, что любому малышу нужно внимание родителей, но время уже не повернуть назад. И ваша дочка, выходит, первые пять лет провела как чертова беспризорница, отданная воспитательницам. Да, вы покупали для нее красивую одежду, лучшие игрушки, оплачивали самых хороших нянь… но все это теперь для тебя выглядит так, словно вы пытались от нее откупиться. — Согласен, — кивает Кирилл. — Все лучшее — детям. Ты вздрагиваешь, когда у Гречкина звонит телефон. Тот хмурится, глядя на дисплей и, извинившись, берет трубку, вслушиваясь в чью-то торопливую речь на фоне. Лицо его постепенно меняется, вытягивается, глаза широко раскрываются, он смотрит на тебя как-то испуганно, а затем кричит кому-то на том конце провода: — Вы как это допустили?! Быстро в больницу! — он замирает на мгновение, а затем рычит: — Едем. — Что случилось? — растерянно спрашиваешь ты. — Лиза отравилась. — Что? Гречкин бросает несколько купюр на стол и вскакивает на ноги, направляясь к выходу. Ты быстро следуешь за ним, хватая его руку и сжимая ее. До больницы вы едете мучительно долго. Всю дорогу Кирилл нервно сжимает руль, бормочет что-то себе под нос, пока ты сжимаешь кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Если Лиза отравилась, то это ведь не так страшно? Ее могло просто вырвать, и няня испугалась, привезла ее в больницу и… — Идем, — слышишь ты сиплый голос Кирилла. Вы бежите к регистратуре, он сжимает твою руку и от ее тепла становится немного спокойнее. Да, все определенно не так плохо. Так бывает, съела что-то не то и… — Мне жаль, — тихо говорит неожиданно оказавшийся рядом врач. — Ее привезли слишком поздно. Ты замечаешь, как Кирилл стискивает зубы, и шумно выдыхаешь на грани с болезненным стоном. Гречкин обнимает тебя, прижимает к себе, а ты даже не можешь заставить себя заплакать, просто неподвижно стоишь, уткнувшись лицом в его пиджак и пытаясь… пытаясь просто дышать. — Что именно случилось? — слышишь ты голос Кирилла. — Нам сказали, что она выпила моющее средство. Ей бы можно было помочь, если бы скорую вызвали сразу, но к нам ее привезли, когда уже наступила клиническая смерть. Мы уже не могли ничего сделать. — Спасибо. Ты сжимаешь низ пиджака Кирилла. За что он благодарит этого врача? За то, что не спас вашу дочь? Как он вообще может быть таким спокойным? Ты отстраняешься, смотришь Гречкину в глаза и изумленно замираешь. По его лицу текут слезы, его трясет, он жмурится, словно безуспешно пытаясь удержать себя в руках. Тебе чудится даже, что он начинает задыхаться, поэтому срываешься с места и находишь первого попавшегося человека в белом халате. И все твое сознание сейчас сосредотачивается на помощи Гречкину. Потому что это проще, чем думать о том, что вашей дочери больше нет. Тебе просто нужно чуть больше времени, чтобы это осознать. И чтобы найти чертову няню, которая не уследила за ребенком.