MGPD Preferences

С Хольтом комфортно и спокойно. Тебе приятно, что он спокойно принял твой отказ, и тебе кажется, что у вас действительно может сложиться неплохая дружба. А дальше — кто его знает. Ты пока не готова вступать с ним в серьезные отношения, потому что вы знаете друг друга всего ничего, но может быть, когда-нибудь что-нибудь получится. В конце концов, Август — весьма привлекательный мужчина, которому ты, кажется, нравишься. Нравишься настолько, что на вашей встрече он, судя по всему, заметно нервничает, а его позвоночник потрескивает от избытка электрического тока. Интересно, больно ли ему, когда это происходит? Тебе требуется некоторое время, чтобы понять, что те небольшие разряды тока, которые ты чувствуешь, касаясь Хольта, тебе не мерещатся. Ты не понимаешь, связано ли это с тобой или такое происходит с любым человеком в его окружении, но то, что он волнуется, очевидно, несмотря даже не то, что он пытается это скрыть. Он выглядит таким же спокойным и уверенным, но потрескивание электрического тока выдает его с головой. — Ты хорошо знаешь английский. — говорит Хольт, глядя на тебя напряженно и внимательно. Вы почти не общаетесь по-русски, хотя Август очень неплохо его знает. Просто вам обоим почему-то так проще. — Да, он как-то сам выучился, пока я в Австралии жила, — пожимаешь плечами ты. — Я и до отъезда его неплохо знала, но теперь это почти родной язык. Он сдержанно улыбается, кивает и берет в руки бокал. Его рука почему-то подрагивает. Ты не понимаешь, почему обращаешь на это внимание, но пытаешься вспомнить, дрожали ли его руки прежде. Возможно, у него, как у многих, врожденный тремор и тебе не стоило бы на этом так зацикливаться, но ты не можешь перестать об этом думать. А вместе с постоянным потрескиванием электрического позвоночника картинка становится совсем волнительной. — А ты много языков знаешь? — Немало, — со спокойной улыбкой кивает он. — Приходится изучать языки, когда много ездишь по миру. — Много мест видел? — спрашиваешь ты. — В большинстве стран — нет, — хмыкает он. — Только больницы. Ты сглатываешь и опускаешь глаза. Ну конечно. Августу приходится путешествовать не только потому, что он бизнесмен, но и потому, что его отец, должно быть, устроил ему невероятный тур по больницам всего мира, прежде чем удалось найти решение в виде этого ужасного позвоночника. — Стало неловко, да? — усмехается Август, и ты нервно хмыкаешь в ответ: — Да. Немного. — На самом деле, я не воспринимаю это, как что-то ужасное. Просто так получилось. Зато я с детства много путешествовал, — ты снова смотришь на него и сталкиваешься с его вполне искренней улыбкой. — Поэтому и ты не волнуйся по этому поводу. Разрешаю даже пошутить про гирлянду. Ты вспоминаешь, как Мэтт уже шутил по этому поводу и не сдерживаешь напряженного смешка. — И часто так шутят? — Бывает, — расплывчато отвечает Август. Ты внимательно следишь за действиями Хольта, и постепенно они начинают все сильнее тебя беспокоить. Он берет в руки столовые приборы, но роняет вилку и выругивается на немецком. Затем он снова берет ее в руку и начинает нервно резать стейк на тарелке перед собой. — Все в порядке? — Ja, — не глядя на тебя, говорит он, но тут же снова переключается на английский. — Да, все хорошо. Плохо спал ночью. — Мы можем закончить, если тебе нужно отдохнуть, — хмуришься ты. — Все в порядке, — качает головой Август. — Правда. Такое бывает, когда я устаю. Скоро пройдет. — Ты уверен? — Уверен. Вечер постепенно подходит к концу, и Август, вроде как, действительно начинает чувствовать себя лучше. По крайней мере, его руки, кажется, теперь дрожат меньше. А потом все стремительно ухудшается. Хольт уже расплачивается за ужин, вы поднимаетесь и идете к выходу, когда Август вдруг больно хватает тебя за руку, и ты чувствуешь особенно сильный разряд тока, прошедший по телу. Поморщившись, ты поворачивается к мужчине и болезненно выдыхаешь, когда это повторяется снова. Хольт выглядит плохо. Он не смотрит на тебя, стоит, нагнувшись, тяжело дышит, трясущейся рукой тянется к вороту рубашки и лихорадочно пытается его расстегнуть. На лбу его выступили бисеринки пота, лицо покраснело, и Август сейчас выглядит так, как будто вот-вот потеряет сознание. И все же, кажется, осознав, что бьет тебя током, он отпускает твою руку. Это становится ошибкой, потому что в это же мгновение он покачивается и начинает оседать на пол. — Черт, что происходит? — вскрикиваешь ты, не стесняясь странных взглядов людей за столиками, которые постепенно начинают замечать, что случилось. — Подышать… надо, — хрипит Хольт и несколько раз вдыхает и выдыхает, пытаясь, видимо, привести себя в чувство. — Вызовите скорую, — просишь ты подбежавшую к вам напуганную официантку, но Хольт мотает головой. — Никакой скорой. Он слабо отмахивается от тебя, когда ты пытаешься взять его под руку и помочь подняться, а затем тяжело идет в сторону входной двери. Одной рукой он пытается расстегнуть ворот еще на одну пуговицу, а второй хватается за все, что может помочь ему удержаться в вертикальном положении. Оказавшись на крыльце, он опирается плечом о стену и снова хрипло вдыхает и выдыхает. Тебе кажется, что он задыхается, и ты молишься, чтобы официантка все-таки вызвала скорую. Вздохи Августа хриплые, поверхностные, его руки теперь дрожат еще сильнее, чем прежде, он тянется к лицу и вяло стирает пот со лба. А затем поворачивает голову в твою сторону и слабо улыбается, словно пытаясь убедить тебя, что все в порядке. А потом его глаза вдруг закатываются, он издает последний хрип и падает. И почему-то вся твоя растерянность куда-то исчезает, остается только решительное желание помочь. Ты валишься рядом с ним на колени, действуя на автомате. Ты не без усилий переворачиваешь его на спину, расстегиваешь на нем пиджак, запрокидываешь его голову, наклоняешься к лицу и внимательно следишь за движением его грудной клетки. Она вздымается слабо-слабо, словно Хольт и не дышит вовсе. Сжав зубы, ты прокручиваешь в голове давно забытый порядок действий, прощупывая пульс Августа. Сердце бьется, пусть и совсем редко. Запрокинуть голову пострадавшего. Приподнять подбородок. Зажать нос. Наклониться к лицу. Сделать выдох в его рот. Подумать о чем-то еще времени нет, ты полностью концентрируешься на том, чтобы помочь Августу. Поэтому ты даже не разу отпускаешь его, когда чьи-то сильные руки начинают оттаскивать тебя от Хольта. Ты инстинктивно сопротивляешься, даже, кажется, бьешь человека локтем, прежде чем опомниться, поднять голову и наконец заметить молчаливого и напряженного Отто, телохранителя Августа. Ты обессиленно опускаешь руки, глядя на безжизненное тело Хольта. Слез нет, печали тоже, только опустошение. Ты безэмоционально следишь за тем, как Отто поднимает Хольта и несет его к машине, и не пытаешься его остановить. Как никогда четко ты понимаешь, что Хольт умрет. Умрет раньше, чем того заслуживает, просто потому что жизнь поступила с ним ужасно несправедливо. — Жизнь — та еще сука, — вполголоса хмыкаешь ты, провожая спокойным взглядом уезжающую машину. До дома ты добираешься, когда на часах далеко за полночь. Не потому, что далеко, а потому, что возвращаться просто не хочется. В ушах все еще стоят хрипы Хольта, ты все еще как наяву видишь его закатывающиеся глаза, но не испытываешь ничего, кроме опустошения. Почему-то хочется винить во всем произошедшем себя…