Письмо

много чего происходило в то время, время опадающих рыжих листьев, что всё кружили без остановки над городом: разлад с родителями, переезд в собственную квартиру, перевод в другое учебное заведение, разногласия в новом коллективе, моя первая работа и первые заработанные деньги. всë было таким новым, казалось, что каждый день был доверху наполнен событиями, насыщен различными ситуациями. но главной ситуацией, произошедшей в один из таких дней, когда все листья уже сорвало с деревьев, оказалось ничего из вышеперечисленного. ею оказался ты. не припомню, в какой день недели и какого числа это произошло, в те моменты мне совершенно не было дела до счёта времени, ведь в юности всё приходило и уходило, смысла следить абсолютно не было. но я помню, как сидя за самым дальним столиком ты выписывал вверху листка аккуратными, такими ровными и без единого изъяна буквами тогдашний месяц — ноябрь. и я никогда не любил ноябрь. слякоть повсюду, грязь, смешанная с выпадающим изредка снегом, но тебе так шëл тот нелепый вязаный шарф, что я не мог отвести взгляда, начиная всё больше любить эту поганую погоду, что заставляла тебя его носить. ты рисовал каждый день, приходя в нашу унылую забегаловку, которую я всей душой терпеть не мог, наслаждался тем ужасным кофе, что готовили на нашей кухне, чертыхаясь попутно о том, что ничего не успевают и заказов слишком много, а я разбил, наверное, не одну сотню тарелок, и уронил тысячу подносов лишь потому, что пытался смотреть только на то, как изящно ты выводишь линии одним движением руки с покрасневшими костяшками и потрескавшейся от холода кожей. когда-то, помню, я осмелился взглянуть в твои бездонные глаза, поднося к тому самому столу уже не первую кружку кофе, и тут же пожалел о содеянном. кажется мне, в тот день, неясно какого числа, я впервые почувствовал, как распускаются где-то в лëгких бутоны пионов. ноябрь, цветы не должны цвести, ведь так? верно, но им было всë равно на холод за окнами кафе. видимо, как и тебе, ты совсем не носил перчаток, пускай руки и выглядели очень болезненно. я не знал твоего имени, даже не мог рта открыть, подходя к тебе с намерением познакомиться, но зашëл далеко не в одну аптеку и потратил первую зарплату на мазь, лишь бы не видеть больше, как ты морщишься от слабой боли и потираешь раздражëнно костяшки рук. так и не смог её отдать, правда, она всё ещё лежит где-то в старом рюкзаке, как напоминание о собственной трусости, как напоминание о том, что никогда я не мог быть таким же смелым, каким был ты. наш первый диалог произошёл по твоей инициативе. помню как сейчас, за окнами забегаловки валил большими хлопьями снег, уже был канун нового года, а ты всë сидел совершенно один, на своём привычном месте. — извините, — я растерялся в тот момент, услышав бархатистый и спокойный тон. никогда прежде мне не доводилось слышать твоего голоса, — у вас есть точилка? такой простой вопрос, но поставил меня в знатный ступор тут же, стоило только его услышать. я ожидал чего угодно, но не этого. — нет, — я ответил спустя пару секунд. глупо, наверное, выглядел тогда, просто хлопая растерянно глазами, раз глядя на меня ты даже усмехнулся. впервые увидел ещё и то, как твои нежные губы расплываются в искренней улыбке, потому просто не мог уйти, так и остался стоять на месте, как вкопанный. — не стоило спрашивать, — смех твой был похож на мягкий плед, такой уютный и родной, что мне на какое-то время показалось, будто я очутился дома, — ответ был очевиден, конечно же, у вас нет точилки, откуда ей взяться. просто… карандаш сломался, а запасные я забыл дома. как и точилку. почему-то я не удивился тому, насколько ты мог быть рассеяным, да и твои синяки под глазами всë говорили сами за себя. интересно, сколько же тебе приходилось не спать, чтобы тогда они выглядели настолько тëмными? как хорошо, что сейчас они светлее. я рад, что твои проблемы со сном почти прекратились. — я кэйа, — вдруг выпалил ни с того ни с сего я, — кэйа альберих. твой взгляд в тот момент нужно было просто видеть, явно не такого ответа ты ожидал. а я лишь и мог что стоять, такой безнадёжно неловкий и до невозможности влюблëнный рядом с тобой. молчание надолго не зависло, я помню, но только вот тогда для меня эти секунды показались вечностью. вспоминая, как сильно я тогда вспотел, даже сейчас мне хочется смеяться. — ох, я… со мной никогда не пытались познакомиться, извините. совсем не знаю, как себя вести. наверное, тоже нужно представиться? я альбедо. и вот так я узнал тебя. так нелепо, правда? хаха. в нашем духе, у нас всё было нелепо и неловко. мы были юны и влюблены по уши, мне так нравится ностальгировать по тому времени. помнишь, как впервые мы взялись за руки? я помню. сначала я совершенно не понял того чувства внизу живота. даже сказал «что-то мне нехорошо, внизу живота какое-то непонятное чувство», вот идиот, хаха. но твой ответ это чувство только усилил. ты сказал, что чувствуешь то же, и тогда я понял, что это просто бабочки в животе. а наш первый поцелуй? мы стояли на остановке и пережидали сильный дождь. все фонари отключили из-за грозы и плохих погодных условий, так что было очень темно, я даже не видел твоего лица, потому когда потянулся, лишь столкнулся с тобой лбами и понял, что ты хотел сделать то же самое, а затем я услышал твой звонкий смех, пробивающийся сквозь оглушающий шум дождя, бьющий со всей силы по крыше остановки. в тот момент молния сверкнула всего на секунду, но я увидел твоё лицо очень отчётливо, запомнив и отложив в памяти на всю жизнь, как счастливо ты выглядел. мокрые пряди твоих белоснежных волос прилипли ко лбу, а крупные капли срывались с них и падали прямиком на асфальт. ты выглядел так восхитительно, настолько, что не раздумывая я схватил твои щëки руками и потянул на себя. губы были очень горячими, что слишком контрастировало с холодным ливнем, под который мы с тобой попали. я просто потерял голову от одного прикосновения своими к ним. а ещё, мы смешно столкнулись зубами тогда и ещё долго смеялись с этого. мне нравилось, что с тобой всегда всё происходило вот так неидеально, не как в романтических фильмах, которые всегда любила смотреть моя лучшая подруга. ты никогда не был идеален, как и я. но именно поэтому я всегда любил тебя, как люблю и сейчас. а помнишь наш первый раз? я никогда этого не забуду. особенно твоих раскрасневшихся щëк и этого выражения лица, которое до того мне ни разу не доводилось видеть. и твои длинные волосы, растрëпанные ещё больше обычного, в беспорядке разметавшиеся по подушке. боги, а твой голос. я был потрясëн, каким ты можешь быть громким, ведь никогда не слышал, чтобы ты хотя бы раз повышал его. но в тот момент ты был другим. будто все демоны, сидевшие в тебе, наконец выползли наружу. ты показал мне их, и твой голос раз за разом срывался на громкие стоны, пока руки блуждали по моей спине, расцарапывая горячую кожу. и, боже, я помню, как чертовски мило ты смущался мокрых звуков при моих толчках, прятался лицом в моё плечо и поскуливал, стесняясь собственных стонов. но всё было в порядке, ты знал, что можешь мне доверять, просто не мог привыкнуть к тому, что открылся кому-то, я знаю. ты рассказывал это после всего, когда мы уже лежали, накрывшись одной только простынëй, а я был до невозможности благодарен твоему доверию, настолько, что глядя в твои усталые, но сверкающие чистым ручьëм глаза, я впервые не сумел сдержать собственных слëз перед кем-то. мне всегда хотелось убежать, свернуться калачиком, провалиться под землю и сделать что угодно, лишь бы никто и никогда не увидел, как я плачу, но тогда я продолжал смотреть на тебя. это было моим встречным доверием. и я видел, что ты был удивлён, но ничего не сказал, ни слова. когда твои губы коснулись мокрых дорожек на моих щеках, всë тело почему-то вздрогнуло в один момент, а после ты прижался ко мне. все, кто видели мои слëзы, пытались успокоить как можно быстрее, будто в плаче было что-то стыдное, но ты… ты был не такой. «поплачь, кэйа. слëзы это не плохо», — никогда мне такого не говорили. в ту ночь я много плакал на твоём плече, наверное, выплакал всё, что скопилось за эти годы, но ты продолжал тихим хриплым голосом повторять подобные слова. кажется, тогда я влюбился в тебя сильнее прежнего, хотя до того мне казалось, что влюбиться ещё больше будет уже невозможно. ох, а наша первая ссора? тоже помню её, как будто это было вчера. ты тогда очень злился, это было… так страшно для меня, если говорить честно. я не видел такого выражения на твоём лице никогда. мне хотелось спрятаться. в твоих глазах я только и мог, что прочитать слова о том, что ты ненавидишь меня, пускай это и было совсем не так. я видел в них то, чего сам боялся всю жизнь. меня много кто ненавидел, постоянно мне приходилось слышать такое, но когда я встретил тебя, мне стало всё равно. всё равно, лишь бы не услышать это из твоих уст, которые я так сильно любил. и я трясся от страха от одной только мысли об этом. причина ссоры была во мне, такая ужасно глупая, хаха. да, сейчас мне смешно вспоминать это отчасти, ведь мы были такие вспыльчивые и импульсивные в юности, но вот тогда мне было действительно страшно, что ты оставишь меня, скажешь, что ненавидишь, а отношения наши всё это время были просто ошибкой. я так боялся. боялся показаться на людях с парнем. не с девушкой. я был просто подонком, прятал тебя от всех, старался скрываться, причиняя этим боль нам обоим. стоило только заметить, как кто-то идёт в нашу сторону, и я тут же выдëргивал свою руку из твоей, начинал отшучиваться, при этом бешено оглядываясь по сторонам, пытаясь убедиться, что никто нас не видел. но после этого, переведя взгляд обратно на тебя, всё внутри в тот момент просто рухнуло куда-то вниз. ты… твои губы дрожали. ты старался не подавать виду, но я знал все твои привычки до мельчайших подробностей, и мне казалось, будто одним только этим действием я сейчас предал тебя. предал нас и нашу любовь. никогда я этого не забуду. и не повторю. до моего дома мы шли на каком-то расстоянии, в абсолютной тишине, а зайдя на порог ты сразу же спросил «ты стыдишься меня?» и после этого вопроса внутри рухнуло что-то во второй раз. помню, как глупо я пытался оправдать себя, оправдать свою трусость, но мои руки тряслись так сильно, а слëзы текли без остановки. голос дрожал так, что я не мог выдавить из себя хоть слово. ты долго молчал, пустым взглядом смотря на меня, а затем закричал прекратить всё это. я испугался, в момент руки перестали ходить ходуном. никогда прежде я не слышал, как ты кричишь. вернее, нет, я никогда прежде и не думал, что ты можешь закричать на меня. ты кричал о том, что мы можем прекратить всё это, если я так стыжусь наших отношений, если я так боюсь, что кто-то о тебе узнает, и тогда молчал уже я. просто молчал, слушая твои крики, не в силах осознать, что ты предлагаешь всё закончить здесь и сейчас. опомнился я только тогда, когда входная дверь моего дома хлопнула. ты ушёл, оставив меня одного. по правде говоря, в ту ночь я совсем не спал, давясь слезами. и мы не виделись неделю после этого. всё для меня потеряло смысл, когда ты ушёл. я просто лежал в кровати и смотрел в потолок, выглядя так жалко, а в ушах только хлопок входной двери стоял до сих пор. я не хотел есть, я не мог спать, мне не хотелось вставать с кровати. тогда я взял отгул на работе, игнорировал звонки куратора из университета, даже заблокировал всех друзей и знакомых, чтобы не писали. и тогда мне впервые за долгое время позвонила мать. мы сильно поругались, потому я и переехал в отдельную квартиру, ты прекрасно это помнишь. но ей звонили из университета, потому она и решила позвонить мне с намерением узнать, почему я вот так бессовестно прогуливаю учëбу. она тоже кричала на меня. кричала о том, какой же я ужасный сын, но в голове стояли тогда лишь твои крики, так что я даже не реагировал. нет, просто не мог среагировать. единственное, что я тогда сказал, после, кажется, вечности её криков в трубку, это «у меня есть парень. я гей, мама». и на том конце повисла гробовая тишина, тут же, но мне было так всё равно. я переступил через себя, я больше не хотел скрываться. не хотел, чтобы это доставляло тебе боль, даже если последствия признания об ориентации доставят боль мне. тогда она просто бросила трубку и никогда больше мне не звонила. так наши пути и разошлись окончательно, этого я тебе не рассказывал раньше, но сейчас самое время, я думаю. ты знаешь, что я не запоминаю чисел обычно, не запоминаю даты, если не считаю их важными, но тот день я запомнил так отчëтливо, что не передать словами. тогда мир снова окрасился в яркие цвета, в тот момент, когда я получил сообщение. от тебя. это было двадцатого августа. его текст до сих пор записан в моей записной книжке — «я не хочу, чтобы всё закончилось вот так» и я тоже не хотел, чтобы всë кончалось. к тому моменту мы многое прошли вместе, встречаясь около восьми месяцев, потому я ответил сразу же и не раздумывая — «пожалуйста, приходи». за окном тогда шëл ливень, прямо как из ведра, но ты прибежал даже без зонта, в одних домашних шлëпках на ногах. помню, после такого ты заболел, у тебя всегда было слабое здоровье, и до сих пор мне немного стыдно, что я сам попросил тебя прийти в такую-то погоду. извини, хаха, я просто… так хотел увидеть тебя тогда. и когда наконец увидел, как ты стоишь на пороге, вымокший до нитки, такой уставший и измученный, с синяками под глазами ещё больше, чем когда-либо, мне стало… так больно. не думал, что смогу испытать это чувство сильнее. помню, как просто прижал тебя к себе, затащив быстрее в квартиру, не в силах даже смотреть на то, что с тобой стало за это время. я винил себя так сильно. и первое, что я сказал тебе, это о признании матери. я растерялся, когда ты тут же расплакался и всё говорил, что необязательно было делать это, и что ты был абсолютно не прав в этой ссоре и был таким эгоистом, но я всё пропускал мимо ушей. ведь альбедо, мой альбедо был здесь. твой родной запах вернул мне желание двигаться дальше, твои руки на моей шее возвратили учащëнное сердцебиение, твой голос наполнил меня счастьем, ты… вернул мне желание жить, желание, которое угасало с каждым днём этой затянувшейся и такой глупой ссоры. всю ночь мы лежали вместе, не отпуская друг друга, боясь, что если всë-таки отпустим, это всё окажется сном и мы подскочим одни в своих кроватях, вновь без друг друга. и всю ночь ты дрожал мелко, трясущимся голосом рассказывая мне, что за это время происходило с тобой. тебе всё это время снились кошмары, стоило только заснуть, и ты пил так много кофе, лишь бы не видеть эти сны вновь. ведь тебе снился я, верно? я, который ушёл, бросил тебя одного, не захотел больше быть в «неправильных» отношениях, который наговорил так много гадостей в каждом твоём сне. не счесть, сколько раз я тогда сказал тебе, что всё это неправда и никогда не станет правдой, что теперь я всегда буду рядом что бы не случилось, и мне очень жаль, что в это время я рядом не был. после этого дня мы задумались о том, чтобы съехаться, только бы не чувствовать больше ту пустоту внутри друг без друга. я был так счастлив и так влюблëн, будто огонь внутри меня разожгли заново и он начал гореть с новой силой. я действительно стал наслаждаться жизнью благодаря тебе. благодаря нам. когда мы перевезли все твои вещи в мою квартиру (она была просторнее для двоих, но я помню, как тебе не хотелось расставаться со своей маленькой уютной квартиркой, извини, хаха), кажется, она наполнилась жизнью тоже. я никогда особо не украшал её чем-то, в отличие от тебя. теперь же она стремительно наполнялась всë новыми и новыми вещами, а мне так нравилось наблюдать, как ты старательно создавал уют и атмосферу, о чём я сам прежде и не задумывался. она была… пустая до тебя, как и я. теперь же повсюду были твои рисунки, все стены были ими завешаны. сотни огоньков гирлянд сияли под потолками и над кроватями, диваном, креслами, ты всё ими увешал, и я стал чувствовать себя так, точно вот-вот наступит новый год — счастливо. ты очень любил химию (в которой я совсем ничего не смыслил, хаха), потому книжные полки, до того заставленные моей любимой литературой, стали постепенно наполняться и твоими заумными книгами и сборниками. ещё я… никогда особо не любил своё лицо. ты знаешь это. знаешь, что в моей квартире никогда особо не было зеркал. лишь одно, да и то в ванной. и ты помнишь, прекрасно помнишь, что всё это из-за шрама на глазу, который я обычно прячу под повязкой на людях, но не при тебе. к чему это? к тому, что мне… не хотелось видеть собственного отражения от слова совсем. но ты. ты. боже, даже сейчас, пока я это пишу, чувствую этих бабочек в животе и трепет в сердце, словно перенëсся прямо в то время. ты рисовал так много моих портретов, вешая их на стены нашей уже общей квартиры. так много, и на всех я был без повязки. ты заполнял ими стены постепенно, но каждый раз натыкаясь на них я стал понимать, что с каждым рисунком ты рисовал шрам всё более светлым, а затем он и вовсе пропал. и когда я наткнулся на рисунок без него, мне тут же захотелось обнять тебя. я понял, что ты… совсем не видишь его. не видишь шрама. он неважен для тебя, ты не зацикливаешься на нём, как остальные. ты видишь не шрам, ты видишь… меня. до встречи с тобой я никогда и подумать не мог, что кто-то будет любить меня так искренне и чисто, как это делал и всегда делаешь ты, альбедо. ты открыл мне глаза на то, что я не ужасный человек и тоже заслуживаю любви, как и все остальные. я… так благодарен тебе. к чему я всё это пишу? ну, так как ты сейчас в командировке на выставке, поздравить с седьмым годом отношений лично я не могу, как бы самому мне этого не хотелось, да и подарок, что я купил, мне не подарить. надеюсь, такое поздравление тебе понравится, когда ты увидишь его на почте и прочтешь. я вложил в этот текст частички наших душ и любви. знаю, к тому моменту как ты вернëшься в номер, наверняка будешь очень уставшим от кучи социальных взаимодействий, но я не смогу обнять тебя и восстановить твои силы, поэтому отдохни как следует от других, завари чаю и погрейся под любимым пледом (я положил его в твой чемодан тайком, надеюсь, ты не сильно сердишься, что я сделал это без твоего ведома, хаха) возвращайся с выставки поскорее, я действительно скучаю. с любовью, навеки твой кэйа.