«Ас»

На его холеном аристократическом лице, словно маска, застыло выражение сосредоточенного внимания. Внимания, которое он ежедневно и ежеминутно уделял кому угодно, но только не Джунхёку, что, по привычке теребя кутикулу на мизинце, застыл в дверном проеме. Он, полный энтузиазма, спешил найти Кёнджуна и позвать в общий зал, чтобы всем вместе решить, чего бы заказать на ужин, однако, обнаружив У в одной из гримёрных комнат вместе с Ли Дон Хёном, остался стоять в тени, отдав предпочтение наблюдению со стороны и очередной игре на нервах. Наклонившись над сидевшим на стуле младшим, Кёнджун явно очень старался, помогая тому надеть цветные линзы. Он был напряжен, по инерции зачесывая волосы назад и прикусывая губу, выглядел безумно горячо, сам того не подозревая. Чистое мужское лицо было настолько притягательно, что хотелось просто сидеть и любоваться им, позабыв обо всём. Завтра Джунхёку снова выступать, и вместо того, чтобы посвятить ночь усердным тренировкам, он, атакованный нескончаемыми мыслями о своём хёне, будет обессилено лежать в холодной постели, так и не сумев сосредоточиться. Впрочем, это не сыграет особой роли в успешности его перфоманса, ибо навыки отточены практически до идеала. Чон как всегда выступит безупречно и услышит привычное, но такое приятное «ас» от продюсеров. Лучший в пении, танцах, звездном потенциале и эмоциях. А ещё в умении скрывать чувства. По крайней мере был таковым до некоторых пор. Потому что несколькими днями ранее его, задумчиво идущего по коридору общежития, окликнул Ын Хви, одарил подозрительным взглядом и стал нагло допрашивать о странном поведении, в частности резкой смене настроения. Как оказалось, он давно заметил, что трейни немного подавлен и чем-то обеспокоен. Никогда прежде они не говорили на душевные темы, предпочитая проводить время за веселыми обсуждениями вышедших эпизодов шоу, комментариев и нелепых моментов, произошедших с ними ранее. Заметил неравнодушный лисий взгляд, который, как магнитом, притягивало к упругим бёдрам и в меру накачанным рукам, когда безупречное тело Кёнджуна вырисовывало чёткие, импульсивные движения. И в такие моменты Джунхёк чувствовал себя самым счастливым и везучим человеком на Земле. Его хён словно чудесный цветок, источающий пьянящие ароматы, гипнотизируя. И он определённо тот самый источник истинного эстетического наслаждения для глаз, которое, как показало многочисленное количество комментариев, вскружило голову абсолютно всем независимо от возраста. Тогда Джунхёк и Ынхви долго говорили, а точнее это делал именно Чон, поначалу вовсе не желавший изливать другу душу. Однако уже буквально через пару минут «уговоров», он, обречённо вздохнув, был вынужден раскрыться, поскольку тон властного голоса значительно снизился, а взгляд напротив стал настолько твердым и суровым, что преодолеть натиск Ынхви, серьезно настроенного на разборки во всех странностях Чона, стало невозможно. И, господи, Джунхёк так ненавидит этот пронзающий кожу, кости, все органы и даже каждую клеточку организма взгляд… Поэтому покорно выдал все, что волнует молодую душу. В то время как явно поражённый новостью молодой продюсер слушал внимательно, при необходимости излагал свои мысли лаконично и очень правильно, что всегда в нем нравилось окружающим. И Чон ушёл. Ещё пару минут простояв незамеченным, он опрометью бросился вон из больно душной гримерной, несмотря на закравшееся на короткий миг дикое желание оторвать изящную руку Кёнджуна ото лба явно смущенного их близостью Ли, утащить предмет своих тайных воздыханий как можно подальше от этой злосчастной комнаты, а затем преподать ему хороший и запоминающийся урок… На вопрос «Почему ты вернулся один?» парень лишь махнул рукой, всем своим видом выражая нежелание что-либо и с кем-либо говорить. Он спешно собрал свои вещи и удалился, оставив после себя еле уловимый шлейф разочарования…

* * *

— Интро? — С Даниэлем… — Хук? — Сонджун… — Кульминация? — Издеваешься? — Просто проверил, — пожал плечами Ынхви, кажется, обеспокоенный состоянием Чона даже больше, чем он сам, — Ты не выглядишь собранным… — Ходячий набор фетишей, мать твою… — пропустив мимо ушей замечание нахмурившегося друга, прошипел теперь молча умирающий Джунхёк, чьи жгуче-чёрные глаза, теперь видящие исключительно вошедшего в комнатушку Кёнджуна, уже бессовестно раздевали его, будя самые приятные воспоминания о мимолетных, но неизгладимых минутах страсти, возникающей между ними в процессе совместных выступлений и кратких взаимодействий. Возможно, Чону постоянно чудилось, и эдакой страстью горел лишь только он, слишком увлекшийся прямым разглядыванием внезапно повернувшего в его сторону парня. У мило улыбнулся, заставляя сердце в упор пялющегося трейни биться с ненормальной скоростью. Нутро Джунхёка мученически скулило, распространяя жар по всему телу. Его манила эта невинная улыбка, она была совершенно солнечной, даже если Кёнджуну было тяжело и невыносимо справляться с ритмом жизни трейни. Он стал живым, с недавних пор его не волнует ничьё мнение, с каждым выходом на сцену парень становится все увереннее, теперь даже позволяет себе своим жарким обаянием завоевывать внимание. От того Кёнджун и был любимцем среди двух с лишним десятков будущих айдолов, его рады были видеть в любой команде. Облачённый в светлые одежды, он буквально плыл мимо завороженного Чона и, остановившись на секунду, легко похлопал его по плечу, мило шепча «файтинг». Этот маленький, едва осязаемый жест заставил Джунхёка нервно сглотнуть и закусить губу в надежде скрыть рвущееся наружу счастье. В те прекрасные мгновения его, право, не волновало уже совершенного ничего. Ни строгие лица положивших начало музыке мужчин на стенах зала, которые всегда пугали его и давили своими сверлящими взглядами, ни что-то снова недовольно бурчащий Ынхви, ни уже повествующий в микрофон о начале нового этапа шоу «LOUD» спецагент Ли Сынги. Джунхёк, ужасно очарованный рвано дышащим и постоянно облизывающим губы Кёнджун-хёном, что, в отличие от него, заметно нервничал перед многообещающим выступлением, готов был душу дьяволу продать, лишь бы вновь ощутить близость с этим естественно привлекательным принцем, любое действие которого буквально завораживало. У отошёл в сторонку и начал разминать мышцы, предварительно узнав, что выступает вторым. Это был важный этап, который определит, с каким агенством трейни свяжут свою будущую карьеру. Далеко не уходя, нельзя не обратить внимание на то, что некоторым из них, согласно правилам шоу, придётся отправиться домой, как и в каждом предыдущем и последующем соревновании. Но пусть Кёнджун и был раздосадован этим обстоятельством, оно его не столь огорчало, сколько пугало, ибо на данный момент абсолютно все конкурсанты находятся в одной лодке и их судьба решится именно тем выступлением, которое они подготовили на сегодня, ничем более. Парень совершенно точно уверен в своих умениях, однако мысли о том, что жизнь непредсказуема и он вовсе не застрахован от совершения вследствие нервозности ошибок, продолжали пробираться в голову. Сцена внезапно укрылась вуалью полумрака, что послужило знаком начала громкого представления от первого участника. Казалось, время стало слишком скоротечным, мешая Джунхёку, исподтишка наблюдающему за ещё больше разнервничавшимся Кёнджуном, вдоволь насладиться его прекрасным образом. Чон Джунхёк. Он часто уходит в себя, мысленно повторяя своё имя, пытаясь понять, кто он. Казалось, идеальный до мозга костей, Джунхёк действительно не уверен в себе. Тернистый путь духовных исканий и бесконечная работа над собой — это он. Последние года два и сейчас. Шестнадцатилетний подросток, на которого возложено слишком много надежд. Чон искренне ждёт того волшебного момента, когда тяжкое бремя ответственности наконец свалится с его необычайно «крепких» для столь юного возраста плеч и он вновь сможет стать просто мальчишкой. По уши влюблённым мальчишкой. Такое двойственное чувство. Джунхёку невтерпёж узнать, чувствует ли к нему ответное хён, в чем он, впрочем, сомневается. А пока приходится страдать, глядя на любимого человека лишь со стороны. Однако как же всё оно будоражит душу! Во влюблённости есть сладостная мистика… Джунхёк был расслаблен, стоял, облокотившись о стену зала, и скучающе бегал глазами по округе, все натыкаясь на бесконечно репетирующих ребят. Увлечённый рассуждениями, он не заметил, что Кёнджун на некоторое время удалялся, однако теперь сидит на мягком пуфике, сканирующе рассматривая своё отражение в зеркале, словно выискивая изъяны на своем безупречном лице. Скажите уже этому идиоту, что он прекрасен! Его силуэт был освещен едва уловимо: красивый овал лица, тонкая шея, плечи, грудь… Дыхание перехватило резко, заставив Чона слегка раздраженно выдохнуть и расслабить шифоновую повязку на шее. Джунхёку так хотелось подойти к переживающему хёну, обнять и сказать ободряющие слова, но. Куда же без этих «но»… Он боялся выдать себя, своё постоянное преследование и слежение, старался держаться вдали, в то же время не упускать его из виду. Так было долгое время и по сей день. Ангельское лицо в отражении, улыбка, глаза излучали усталость и какую-то ведомую только ему радость. Чон тоже улыбнулся. У поднял взгляд, поймав Джунхёка, что, внезапно растерявшись, слегка дрогнул, но глаз не отвёл. Кёнджун улыбнулся шире. Показал палец вверх и кивнул головой. Отчего-то Чон стал смелее. Видимо, короткий, но такой приятный контакт с У так повлиял. Он оттолкнулся от стены и, все ещё являясь объектом заинтересованного взгляда хёна, уверенно зашагал в его сторону. — Кёнджун-хён! — уголки губ поползли вниз, а ноги сами собой затормозили, останавливая тело на полпути, — Мне удалось справиться с линзами в одиночку, — и откуда появился этот заносчивый Ли Донхён, посмевший украсть внимание У, невероятно драгоценное для Джунхёка, скрип чьих зубов, кажется, слышим всеми. Настолько зол он был в тот момент, — Вот только ещё не понял пару некоторых моментов, не мог ты бы помочь после выступлений? — Ли улыбался сладко, почти вплотную подойдя к старшему, чьё лицо, на секунду омрачнев, вновь засияло. Он согласно кивнул, похлопав Донхёна по плечу. Тем временем Чон чувствовал себя непривычно ужасно. Комок отчаяния подкатился к горлу. Желание взвыть от досады еле-еле чуть было не вырвалось наружу. Но он сдержался. Почти. Шумно выдохнул и, окинув пару раздражённым взглядом, спешно вышел, хлопнув дверью. Ас во всем. Почти во всем. Скрывать чувства и сдерживать эмоции — причина разрушающего идиллию «почти». Спокойно переговаривавшиеся между собой трейни, удивившись резкому шуму, устремили свои взгляды на дверь, что, казалось, чуть не вырвалась из петель — настолько оглушающе сильным был удар. Неловкое молчание нарастало шумом в ушах. На свежем лице Ынхви теперь читалось лёгкое раздражение. Он страдальчески закатил глаза. Прорычал что-то неразборчивое и, к всеобщему удивлению, развернулся и побрел следом за Чоном. До чего докучливы бывают эти молодые влюблённые… Недолго побродив по изученным коридорам, продюсер обнаружил эмоционального друга в одной из маленьких гримерок. Джунхёк стоял, опершись поясницей о столешницу, и уныло понурив голову всем видом изображал раскаяние. Он явно знал, кто так бесцеремонно потревожил его уединение с собой, оттого и было ему страшно поднять голову и посмотреть в разъяренное лицо. — И долго ты собираешься вести себя, как глупый ребёнок? — не подходя близко, выпалил действительно взбешённый Ынхви. Ему не нравилось то, как влияла на Чона влюблённость. Не нравилось, что тот постоянно думает о своём ненаглядном Кёнджуне и не может сосредоточиться на, как ему казалось, более важных вещах. Не дожидаясь ответа, он мученически прикрыл глаза и сдержанно выдохнул. Прочистил горло и, подойдя к другу, опустил руку на его плечо, — Джунхёк-а, я переживаю за тебя, понимаешь? — Понимаю, хён, — парень наконец поднял голову, устремив на друга виноватый взгляд, — Но не могу вести себя иначе. Я запутался, — он устало провёл ладонями по лицу и раздраженно взъерошил волосы, — Его постоянно окружают толпы красивых трейни. Его фотографии не сходят с обложек самых популярных глянцевых журналов. Его внешний вид заставляет меня нервничать, потому что он как всегда прекрасен! Между ними повисло тягостное молчание. Парни растерянно смотрели друг на друга, не зная, что делать и что сказать. Каждый был погружён в свои мысли, пытаясь найти выход из затруднительной ситуации. Закусив губу, Ынхви первый отвёл взгляд и стал постукивать длинными пальцами по скользкой поверхности туалетного столика. Он ещё несколько минут о чем-то думал, не обращая внимания на уже полностью расклеившегося Чона, после чего, кивнув головой, словно придумал в голове грамотный план, уверенно выдал: — Вам стоит поговорить. — Ни в коем случае, — даже оттолкнувшись от стола, отрезал Джунхёк и поднял на Ынхви возмущённый взгляд, словно тот выдал полную несуразицу. — Хотя бы просто попробуй! — И не подумаю! — Джунхёк! — Ынхви! — Извините, я, наверное, помешал? — тихий голос, принадлежащий кому-то третьему, вынудил двух нахохленных трейни оторвать друг от друга испепеляющие взгляды и обратить внимание на переминающегося с ноги на ногу парня, что сконфуженно стоял в дверном проеме. Оба удивлённо вскинули брови и вновь взглянули друг на друга, начав переговариваться бессловесно. Ынхви уверенно кивал головой, расплывшись в довольной улыбке, а Джунхёк явно негодовал, хмуря брови и еле заметно мотая головой в отрицательном жесте. — Ох, не поверишь, но ты как раз вовремя! — Ынхви, закатив глаза, таким образом давая понять Чону, что разговор окончен и тот проиграл в их недолгой игре в гляделки, повернулся ко все ещё смущенному Кёнджуну и, подойдя к нему, бодро похлопал по плечу, после чего, бросив на измученного Джунхёка хитрый взгляд, весело ускакал в общий зал. И снова напряженное молчание, лишь прерываемое их громкими сердцебиениями, повисло в душном помещении. — Кажется, что-то случилось?.. Я волнуюсь, — маленькая комната наполнилась дрожащим голосом Кёнджуна, что, решив подойти ближе к отчаянному Чону, глядел на него тревожно. Джунхёк томно выдохнул. Он, четко понимая, что это абсурдно, втайне все же держал на У некую обиду за то, что тот общался со всеми парнями мило и дружелюбно. Но даже сейчас, находясь с ним в крохотной гримерной, не мог ничего поделать со своими дурацкими чувствами и очень корил себя за это, потому что в следующую секунду он, подняв на ожидающе глядящего своими большими глазами Кёнджуна обескураженный взгляд, подлетает к нему и, развернув на сто восемьдесят градусов, прижимает спиной к столешнице, о которую только что опирался. У удивлённо ойкает, но Чона не отталкивает, взволнованно сглатывает и выжидающе глядит. А Джунхёка всего трясёт. — Волнуешься? — спрашивает он, крепче прижимаясь к другу. — Очень — криво улыбается Кёнджун, тут же ощущая теплую руку Чона, мягко опустившуюся на горячую поясницу. Парень поднимает на него взгляд, и этот момент длинною в вечность пробуждает приятное чувство внутри. Теплота взгляда старшего проходится по всему телу и кружит голову, заставляя блаженно прикрыть глаза. Но этого взгляда недостаточно, Чон ненасытен, и готов выть от бессилия и нахлынувшего возбуждения. Этот столь интимный момент буквально один на миллион. И, признаться, Джунхёк осознаёт, что явно благодарен Ынхви за выходку, что теперь дарит ему небывалое удовольствие. Тот самый У Кёнджун стоит, прижатый им к стене, и мурлычет на ухо, о чем Чон мог только мечтать. — Так дело во мне? — закатывая глаза от удовольствия, шепчет старший и целует тающего парня в шею. — Они постоянно тебя дёргают, не оставляя в покое ни на минуту, — распахивая глаза, буквально рычит Джунхёк, доминирующе возвышаясь над Кёнджуном, что, услышав столь ожидаемые слова, еле заметно ухмыльнулся. — Но я и не подозревал о твоих чувствах, глупый Чон, — он заглянул в туманные глаза напротив и закинул руки на крепкую шею трейни, который всегда его интересовал своей напористостью и харизмой. — Тогда что насчёт тебя, хён? — обескураженный активными действиями Кёнджуна, практически проскулил младший. Он был удивлён, что У не отвернулся от него, а наоборот, охотно пошёл навстречу, теперь вытворяя вещи, выбивающие землю из-под ватных ног. — А что ты хочешь услышать, малыш Хёк? — нарочно изводя младшего, трейни еле осязаемо коснулся пухлыми губами мочки его уха, за чем последовал ожидаемый приглушённый стон. Туманный взгляд Джунхёка бегал по спокойному лицу напротив, опускался ниже, к ключицам, груди, красивым ногам. Его рука нежно провела от торса до середины правого бедра, что вызвало у обоих небывалое наслаждение, учащая дыхание и заставляя блаженно закатывать глаза. — Я просто хочу… услышать от тебя эти чертовы три слова, хён, — словно в бреду, тихо проговорил Чон, все прижимаясь к телу не менее возбужденного Кёнджуна, что, в очередной раз усмехнувшись, положил руки на щёки друга, налаживая зрительный контакт. — Ты мне нравишься, — выдал он без капли колебаний. И Джунхёку крышу снесло. Словно сорвавшись с цепи, он, расставив руки по обе стороны от лица предвкушающе прикрывшего глаза хёна, почти в полном забытьи нашёл эти чертовски манящие, тёплые уста своими и слился с ними в долгом первом поцелуе, нашёптывая ласковые слова. Дыхание у них становилось учащённее, сливаясь и растворяясь в долгом страстном поцелуе, они соединили не только их губы, но и сердца. — Джунхёк-а, — неохотно оторвавшись от сладких губ, рвано позвал его У, — Тебе ведь ещё выступать, — внезапно вспомнив о причине их нахождения в здании, он взволнованно заглянул в глаза младшего, явно ненасытевшегося столь кратким мгновением страсти, — Нам пора. — Ещё пять минут, хён, ну пожалуйста! — Чон состроил грустную гримасу, уговаривая недоверчиво сощурившегося Кёнджуна подарить ему ещё немного тепла, в котором он нуждался долгое время и теперь наконец может его получить. — И это они называют асом? Безответственный малый! — закатил глаза У, вновь прижимаясь к горячему телу трейни, что, аж подскочив на месте, довольно замурлыкал. — Но я ведь даже целуюсь идеально, разве нет? — в наполнившейся уютом гримерной комнате раздался легкий хлопок — покачавший головой У дал уж больно счастливому младшему подзатыльник, и оба тут же залились веселым смехом. — Эх, и за что мне такое чудо? Мой маленький, глупый ас…